ЖИТИЯ СВЯТЫХ, ПОДВИЗАВШИХСЯ в 1938 году (Часть 2)

В годы революции и гражданской войны по-разному сложилась судьба русских иерархов, духовенства, лучших представителей интеллигенции. Многие из них покинули тогда пределы Отечества, не видя возможности применить здесь свои способности и спасаясь от неминуемых репрессий. Другие же принесли все свои силы, знания и способности в жертву Богу, идя путем исповедников и мучеников. Их кровию и страданиями утверждается и ныне Церковь Русская.

Николай Васильевич Кротков, будущий священномученик, родился 29 ноября 1868 г. в с. Погрешино Середского уезда Костромской губернии, в семье священника. Семья была настолько бедна, что в годы учения в духовном училище, а затем в семинарии родители отправляли Николая в Кострому без единой копейки. Но Господь не оставлял Своего избранника без помощи.

По окончании семинарии Николай Васильевич обвенчался с девицей Аполинарией Андреевной Успенской, а 25 февраля 1890 г. был рукоположен во священника к Петро-Павловской церкви с. Тезино Кинешемского уезда. Этот приход составляли рабочие трех больших фабрик, около десяти тысяч человек. Богослужение в храме совершалось ежедневно. Отец Николай завел в церкви духовные чтения с поучениями, перед которыми обыкновенно служил акафист.

Только семейная жизнь у отца Николая не сложилась: умер ребенок, а за ним – любимая жена. Из глубины переживаний, просветленных сердечной молитвой, родилось решение принять монашество и оставить приход. Он продолжил образование, поступив в Киевскую Духовную Академию. На четвертом курсе принял монашество с наречением имени в честь праведного Никодима.

В частной жизни отец Никодим довольствовался самой простой обстановкой. В личных отношениях отличался искренностью и прямотой; всегда доступный, он никогда не показывал своего начальственного положения. Талант администратора, личные достоинства его были отмечены церковным священноначалием, и архимандрит Никодим был определен для архиерейской хиротонии.

10-11 ноября 1907 года состоялись церковные торжества – наречение и хиротония архимандрита Никодима (Кроткова), бывшего ректора Псковской духовной семинарии, во епископа Аккерманского, викария Кишиневской епархии.

Подобные церковные торжества обычно совершались в стольных городах, главным образом в Санкт-Петербурге как центре церковного управления. Лишь изредка честь эта предоставлялась некоторым значительным древним русским городам. Ввиду этого воля страстотерпца императора Николая II о совершении наречения и хиротонии архимандрита Никодима в Кишиневе явилась особым знаком монаршего внимания к Кишиневской епархии.

По совершении хиротонии преосвященный Владимир (Сеньковский), епископ Кишиневский и Хотинский вручил новопоставленному епископу Никодиму архиерейский жезл с пророческими словами:

«В настоящее неспокойное время – время шатания и колебания в мысли и в жизни, отрицания всего, что выше вещественной потребности, – епископское служение можно назвать по справедливости подвигом мученическим. Настоящая современность с каким-то особенным усердием готова вести – и ведет – епископа на Голгофу, чтобы распять там и сделать его мишенью для всяческих злословий, укоров, издевательств… Но да не смущается, при крепкой вере в Бога, сердце твое, возлюбленный о Христе брат… Паси жезлом сим словесное стадо Христово, помня глагол Господень: Пастырь добрый душу свою полагает за овцы (Ин.10,11)».

Да и сам нареченный во епископа вполне ясно представлял себе своё будущее служение: «Обязанность учительства в высшей степени тяжела в настоящее время. Весьма многие, пользуясь свободным печатным словом, стараются поколебать основы веры и нравственности, осмеивают самые сокровенные проявления религиозной жизни, отчего неверие и неправоверие распространяются чрезвычайно быстро, проникая в те слои общества, которые доселе были преданны вере.»

Начались архиерейские будни. Обстановка в Бессарабии была сложной. За пышными фасадами имперского благоденствия бурлили разрушительные революционные страсти, националистические соблазны набирали силу. Опереться на местную элиту не представлялось возможным.

Преосвященный Владимир так характеризовал сложившуюся ситуацию: «Кишиневская интеллигенция, настоящая и так называемая, действительно поразила и поражает меня своей отдаленностью от Церкви и ее служителей. В местах прежнего моего служения я видел иное отношение интеллигенции. Нельзя сказать, чтобы кишиневская интеллигенция была либеральной, напротив, она очень консервативна, но, тем не менее, она действительно индифферентна к вопросам веры и чуждается Церкви. Кроме этих недостатков, среди интеллигенции заметно также и отсутствие дисциплинированности во время богослужений в храме»... Может быть более благополучным было положение простого народа? «Среди простого деревенского люда, в огромном большинстве, при глубокой его вере, к прискорбию, в области вероучения и нравоучения царит глубокая тьма, вследствие которой во многих религиозных обычаях видится чисто языческий культ...» – свидетельствовал сам священномученик Никодим.

Владыка Никодим оставался в оппозиции к различным политическим и националистическим течениям, имевшим своей целью отторжение Бессарабии от России, был непримирим к автокефальным тенденциям, находившим к тому времени достаточное количество сторонников, поддерживаемых румынскими спецслужбами. Сепаратисты пытались «упросить» епископа Никодима «сузить» свою миссионерскую деятельность. Заинтересованные круги сулили всевозможные «выгоды» – «материальную помощь», «успешную карьеру», чтобы владыка умерил свою ревность о церковном устроении и «не замечал некоторых вещей». Не обошлось и без провокаций. Но их надежды не оправдались. Много лет спустя владыка говорил по этому поводу так: «Как я, православный архиерей, могу пойти на компромисс со своею совестью и делать то, что не совпадает с церковным интересом?» И он с неиссякаемой ревностью продолжал трудиться на благо Матери Церкви.

Владыка объезжал епархию, знакомился с церковной и светской жизнью. В зале городской думы проходили духовные беседы с участием владыки, по вопросам богословия, а также истории и культуры.

Разбирая аргументы не признающих Церковь, которые строились на отрицании Богочеловечества и Искупительной жертвы, владыка говорил о необходимости Церкви для спасения человечества, благодати, присутствующей в ней, и ее значении для морального роста каждого человека и общества в целом. «Как дитя по своем рождении не может сказать матери: «Ты мне не нужна», – так и вступивший на путь Спасителя духовнорожденный не может обойтись без благодати Церкви Христовой. Само общество нуждается в постоянном воздействии Церкви: никакая цивилизация не может заменить Церкви Божией на земле; восстающие против церкви утрачивают истинное понятие о том, в чем зло... Цивилизация стремится к материальному благосостоянию человека, христианство же – к духовно-нравственному его совершенству. Смешение этих двух целей и ведет к искажению идей христианства: идея равенства всех перед Богом как богоподобных созданий выродилась в идею всеобщего внешнего уравнения; идея свободы нравственной в человеке – в идею свободы от всяких обязанностей. Человек сравнен с животным, и борьба человека против зла, или нравственная борьба, сменилась борьбой за существование.

В ноябре 1908 года на Кишиневскую кафедру был назначен владыка Серафим (Чичагов). В солнечной Бессарабии, в мнимо безоблачное время относительного благоденствия империи, не без промысла Божия встретились два будущих священномученика.

Несмотря на все трудности архипастырского служения, занятость и различные попечения, владыка находил время для исторических изысканий, был председателем Церковного историко-археологического общества, и инициировал комплексную работу по изучению епархии за последние 100 лет со времени присоединения Бессарабии к России.

Владыка постоянно проповедовал, считая осознанную церковность народа первейшим делом своей архиерейской совести, и его труды в значительной степени воскрешали и оживляли приходскую жизнь.

Служение в Бессарабии епископа Никодима подошло к концу. Повеление императора от 16 ноября 1911 года гласило: «Высочайше утвердить изволил всеподданнейший доклад Святейшего Синода о бытии 1 викарию Кишиневской епархии Преосвященному Аккерманскому Никодиму епископом Чигиринским, вторым викарием Киевской епархии».

Образ в высшей степени кроткого архипастыря успел глубоко запечатлеться в душах верующих Бессарабского края, который будущий свянномученик назвал тогда «колыбелью своего архиерейства»...

В Киеве, куда он был определен высочайшим повелением с титулом епископа Чигиринского, викария Киевской епархии, владыка неизменно ревностно трудился на благо Матери Церкви, как чадолюбивый отец и пастырь охраняя ее от разделений и соблазнов. Когда началась Первая мировая война, святитель пытался всеми доступными средствами помочь страдающему Отечеству: заботился о создании приютов для беженцев и для сирот убиенных воинов, посещал госпитали, беседовал с ранеными, руководил сбором пожертвований на подарки к Пасхе воинам действующей армии и сам отправлялся на фронт, чтобы ободрить защитников Отечества.

14 декабря 1918 г. Киев заняли петлюровские отряды. В предрождественские дни владыка Никодим был арестован и девять месяцев провел в плену сначала в Галиции, затем в Польше, разделяя тяготы изгнания с соузниками – митрополитом Антонием (Храповицким) и архиепископом Евлогием (Георгиевским). Получив свободу, митр. Антоний и еп. Никодим вернулись в Киев, занятый войсками Деникина. Владыка Никодим сразу же принялся за церковные дела. Несмотря на давление разных политических сил, он отстаивал только интересы Церкви. На последних допросах он так определил свою позицию во время Гражданской войны: «Я стоял за единую неделимую Церковь и Родину, невзирая на то, какая в ней будет власть».

Вместе с войсками Деникина митрополит Антоний покинул Киев. Но епископ Никодим по благословению митрополита остался, так как это совпадало с его внутренним убеждением: Церковь не должна оставаться без архипастыря. И киевская паства отвечала владыке любовью и признанием.

После шести месяцев пребывания в Киеве владыка Никодим получил указ Патриарха Тихона о возведении его в сан архиепископа с назначением на Таврическую кафедру. Выполняя благословение Патриарха, с риском для жизни владыка пересек линию фронта и в июне 1920 г. приехал в Симферополь. Через много лет этот подвиг послушания станет на предсмертных допросах обвинением в шпионаже в пользу Деникина, а благословение Святейшего Патриарха Тихона – отягчающим обстоятельством.

Вскоре армия Врангеля под давлением большевиков стала покидать Крым, а с нею – все желающие. Но и на этот раз архиепископ Никодим предпочел не оставлять страждущее Отечество и свою паству.

В 1922 г. власти объявили об изъятии церковных ценностей. Голодающее Поволжье стало удобным поводом для нанесения смертельного удара по Православной Церкви. Вне зависимости от того, кто и насколько подчинился изъятию, все были обвинены в сопротивлении властям, в расхищении и небрежном хранении церковного имущества. Раскольническая группа «Живая церковь», поддерживаемая властями, захватила Таврическое епархиальное управление.

Вскоре архиепископы Никодим и Димитрий (Абашидзе) и многие представители духовенства были арестованы. На открытом судебном заседании Владыка Никодим держался бодро и независимо и в своих речах отклонял от себя и духовенства обвинения в сопротивлении изъятию ценностей. Однако приговор ему был вынесен со всей строгостью: восемь лет лишения свободы. На пути в Нижегородскую тюрьму владыка заболел тифом и оказался в тюремной больнице. Но Господь сохранил святителя для будущих трудов. Заключение длилось недолго. Уже в начале сентября 1923 г. объявлена была амнистия. Однако на свою кафедру архиепископу Никодиму так и не пришлось вернуться. В Москве его вновь арестовали и выслали в Туркестанский край сроком на два года. После второй ссылки в Турткуль владыка был лишен права проживания в крупных городах, а также в УССР, и выбрал местом своего изгнания с. Тезино Кинешемского района, где когда-то начинал свой путь служения Церкви.

10 июля 1932 г. архиепископ Никодим получил назначение на Костромскую кафедру. Со временем восстановились прежние церковные связи: владыка материально поддерживал находящихся в ссылке иерархов и священников. Под его святительский омофор стали собираться возвращавшиеся из ссылки и заключения близкие по духу священники и миряне. На последнем следствии это будет фигурировать как «сколачивание контрреволюционной повстанческой группы реакционных церковников».

Костромские власти были раздражены церковной активностью архиерея, который не давал закрывать храмы, боролся за каждую возможность укрепить приходы и внутреннюю жизнь Церкви. В 1934 г. безбожники взорвали Костромской Успенский кафедральный собор. Около восьми веков в этом храме пребывал чудотворный образ Феодоровской Божией Матери, пред которым молились благоверные князья Александр Невский и Димитрий Донской и многие поколения православных людей. Всероссийская святыня стараниями владыки была спасена.

В ночь на 4 декабря 1936 г., под праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы владыку Никодима арестовали по доносу его секретаря и отправили в Ярославскую тюрьму, где он был приговорен к высылке в Красноярский край сроком на 5 лет. Владыке шел семидесятый год. Состояние его здоровья настолько ухудшилось, что он едва ли мог быть отправлен в ссылку. 3 сентября без возбуждения уголовного дела исповеднику было предъявлено новое обвинение. Начались новые ночные допросы и издевательства. Архиепископа Никодима оставили последние силы. 21 августа, в день обретения чудотворной Толгской иконы Пресвятой Богородицы, в ярославской тюремной больнице закончилась многострадальная жизнь мученика и исповедника, пронесшего с доблестью нелегкий крест архипастырского служения в наиболее страшные годы в истории Православной Церкви.

Источник: http://golos-obitely.prihod.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-nikodim-krotkov

Сщмчч. Николая Розова и Алекси́я Введенского, пресвитеров (1938)

Священномученик Николай Розов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

23 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

5 июня – Собор Ростово-Ярославских святых

ЖИТИЕ

Священномученик протоиерей Николай Розов родился в 1892 году в селе Воронье в Костромской губернии в семье почтового служащего. После окончания Ярославской Духовной Семинарии он служил псаломщиком, а в 1916 году был рукоположен во иерея к Крестовоздвиженскому собору города Романово-Борисоглебска в Ярославской губернии. Через год отец Николай перешел служить в Воскресенский собор. В 1930 году он был награжден саном протоиерея, а в 1938 году арестован.

Прежде всего отца Николая обвинили в «сильном влиянии» на прихожан, чем «добился большой посещаемости» храма. Действительно, авторитет священника был очень велик и не умалился после ареста. Староста Воскресенского собора, предупрежденный о том, что дальше работать в церкви опасно, ответил, что «его духовник - духовный отец Розов (бывший настоятель собора) завещал не оставлять собор до его закрытия, и это завещание он должен выполнить как верующий человек, никакие репрессии его остановить не могут, чтобы он оставил свой пост». Кроме того, отец Николай обвинялся в подрывной деятельности, состоявшей в произнесении проповедей, обличавших безбожие, в несогласии с закрытием церквей, в «привлечении рабочих и колхозников в религиозные общины», «отвлечении от всего советского», в «призывах ко крещению», в распространении церковной литературы, воспитанию детей в религиозном духе, помощи ссыльному и заключенному в тюрьмы духовенству, а также семьям пострадавших от репрессий и так далее. Торжественное освящение возвращенных от обновленцев храмов квалифицировалось как антисоветский выпад; совершение треб на дому - как «действенное оружие против безбожия и коммунизма»; молитва о дожде рассматривалась как «использование предполагаемого стихийного бедствия для укрепления в народе религии»; посещаемость храмов доказывала работу по разложению колхозов.

Протоиерея Николая Розова приговорили к 8 годам лагерей. Под следствием он находился в Ярославской тюрьме, где его подвергли жестоким истязаниям. Священник не подписал никаких показаний. В октябре 1938 года он прибыл в лагерь в поселке Катомыш под Соликамском. 23 декабря того же года священномученик Николай Розов скончался.

Источник: http://pstgu. ru/, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-rozov-drugoj

Священномученик Алекси́й Введенский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

23 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Алексий родился 16 мая 1890 года в селе Данилово Подольского уезда Московской губернии в семье псаломщика Григория Введенского. В 1904 году Алексей Григорьевич окончил Донское Духовное училище, в 1911 году - Московскую Духовную семинарию. В годы обучения в семинарии отец Алексий посещал иеромонаха Варнаву (Меркулова), а позже - старца Ипполита, духовника разогнанной братии Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

По окончании семинарии Алексей Григорьевич был назначен учителем в школу в селе Левково Дмитровского уезда Московской губернии.

В 1912 году Алексей Григорьевич женился на выпускнице Филаретовского епархиального женского училища Елене Александровне Воскресенской. В 1913 году умер священник в селе Левково, на его место к Ильинской церкви был рукоположен во священника Алексей Введенский. Впоследствии отец Алексий был возведен в сан протоиерея, а в 1936 году награжден палицей.

С приходом безбожной власти начались гонения на Русскую Православную Церковь. В 1930 году у отца Алексия были отняты дом и имущество. Отец Алексий вместе с супругой и двумя детьми перебрался в деревню Самаровка Болшевского района Московской области. Некоторое время он служил в храме Рождества Богородицы в селе Костино.

23 июня 1930 года протоиерей Алексий Введенский был назначен настоятелем храма Сретения Господня в Новой Деревне Пушкинского района Московской области. Семья поселилась в маленькой церковной избушке около храма. Поскольку управлять церковным хором было некому, Елена Александровна стала прислуживать в церкви как регент и псаломщик.

В апреле 1931 года во время Великого поста сельсовет предложил отцу Алексию «приступить к пилке леса для моста в свободное время от богослужений». Кроме этого отец Алексий как священнослужитель был обложен различными налогами, которые с трудом удавалось платить.

В 1932 году отец Алексий приехал в очередной раз к отцу Ипполиту. Во время беседы он спросил у старца: не переведут ли его на другой приход? Старец ответил: «Сколько лет служил твой предшественник? Семь? Вот и ты семь лет послужишь».

27 ноября 1937 года руководители НКВД Московской области Якубович, Булыжников и Персиц подписали справку на арест отца Алексия. В одиннадцатом часу вечера того же дня к церкви подъехала машина. Из нее вышли трое человек и направились к домику священника. Постучали, предъявили ордер и арестовали отца Алексия. Посадив священника в машину, сотрудники НКВД отвезли его в камеру предварительного заключения при районном отделении милиции в городе Пушкино. Утром Елена Александровна вместе с младшим сыном Валентином пошла отнести передачу. Стоя около тюремных окон, она увидела в одном из них отца Алексия, который сумел помахать ей рукой и крикнуть: «Береги Валю».

В скором времени отца Алексия перевели в Таганскую тюрьму в Москве. Здесь 1 декабря он был допрошен.

- Ваше отношение к советской власти? - спросил следователь.

- Мое отношение к советской власти лояльное, - ответил отец Алексий.

- Вы следствию говорите неправду. Следствие располагает точными данными о том, что вы, будучи враждебно настроенным к советской власти, среди окружающих проводили антисоветскую агитацию. Следствие требует от вас правдивых показаний.

- Никакой антисоветской агитации я не вел. В сентябре 1937 года я выражал свое недовольство к советской власти за то, что я финансовыми органами был обложен подоходным налогом больше моих собратьев, работающих в церквях городского значения. Об этом я говорил в кругу близких мне собратьев по службе, среди населения я об этом не говорил.

- Расскажите следствию о вашей контрреволюционной деятельности.

- Никакой контрреволюционной деятельности я не вел.

Следователями были допрошены два штатных свидетеля: священники Михаил Толузаков и Степан Марков, которые служили в Москве и никогда не встречались с отцом Алексием. Они подписали необходимые показания.

7 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Алексия к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. С этапом заключенных он прибыл в Самарлаг НКВД. В один день с ним был осужден к такому же сроку заключения священник Феодор Грудаков. Вместе они учились в одном классе семинарии, а теперь вместе отбывали наказание на строительстве Самарской теплоэлектроцентрали. По здоровью отец Алексий сразу получил третью категорию инвалидности.

Из заключения отец Алексий направил супруге несколько писем. Последнее она получила 11 декабря, а через некоторое время было получено письмо от отца Феодора.

«Глубокоуважаемая Елена Александровна! Сообщаю Вам печальную и грустную весть: не стало Алексея Григорьевича. В ночь с 22 на 23 декабря в 3 часа 45 минут он скончался. Не нахожу слов, да и бесполезны они, чтобы утешить Вас. И словами не залечишь той раны душевной, которую Вы получаете при такой утрате. Но надеюсь, Вы найдете утешение в том, в чем утешал себя Алексей Григорьевич, - в вере.

Конечно, постарайтесь сделать то, что ему как христианину нужно. Мне не пишите. Представится случай, сообщу все подробности о его жизни и смерти. С полным сочувствием и соболезнованием к Вам. Берегите себя для Вашего мальчика. Оставшиеся на его счету деньги, думаю, будут Вам высланы. Об этом с сообщением Вашего адреса сделано заявление мною».

Отец Феодор умер в лагере от непосильного труда и голода 26 ноября 1940 года и был, как и отец Алексий, погребен в безвестной могиле. Елена Александровна до самой смерти, которая последовала в 1965 году, трудилась в Сретенском храме сторожем и уборщицей, пекла просфоры.

Протоиерей Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 262–266. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-aleksij-vvedenskij-presviter

Сщмч. Николая Мезенцева, пресвитера (1938)

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

14 февраля

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился 8 сентября 1863 года в селе Красная Слободка Трубчевского уезда Орловской губернии в семье псаломщика Дмитрия Мезенцева. Николай рано потерял родителей: мать умерла, когда ему было пять лет, а отец, когда ему исполнилось двенадцать. Как круглый сирота, имевший родителей из церковного клира, духовное образование он получил за казенный счет, а затем был назначен преподавателем в Таврическую Духовную семинарию. Епископ Таврический и Симферопольский Мартиниан (Муратовский) рукоположил Николая Дмитриевича во священника и назначил духовником семинарии. В 1903 году отец Николай был переведен в храм Рождества Богородицы при больнице Таранова-Белозерова в Симферополе и назначен законоучителем женской гимназии. Впоследствии он был возведен в сан протоиерея.

В Симферополе отец Николай встретил революцию и захват власти безбожниками-большевиками, правление генерала Врангеля, последние бои между белыми и красными и уход Добровольческой армии из Крыма. Один из сыновей священника был офицером армии генерала Врангеля, но после эвакуации войск он остался с группой офицеров в Симферополе. Отец Николай помог им спрятаться у духовной дочери, укрывшей их на чердаке своего дома. После ухода Белой армии начались массовые аресты оставшихся в Крыму офицеров и бессудные расправы над ними. Пребывание в Симферополе белых офицеров становилось небезопасным не только для них, но и для тех, кто давал им приют, и они решили пробираться в Севастополь, к морю. Отец Николай их благословил, и они попрощались навсегда. Вскоре по прибытии в Севастополь все они были арестованы и расстреляны.

В марте 1922 года повсеместно по всей России началось изъятие церковных ценностей из храмов. Во многих случаях оно проходило при столкновении членов советских комиссий с церковными людьми. Не миновало это и храм Рождества Богородицы. Во время изъятия одна из женщин ударила в набат, храм быстро наполнился народом, но это не помешало комиссии довершить изъятие. Священник, псаломщик и женщина, звонившая в колокол, были арестованы.

С 5 ноября по 1 декабря 1922 года в Симферополе был организован открытый судебный процесс, на котором в качестве подсудимых оказались архиепископ Таврический и Симферопольский Никодим (Кротков) и почти все духовенство епархии. Среди других был привлечен к ответственности и отец Николай Мезенцев. Будучи допрошен, он виновным себя не признал.

Протоиерей Николай был приговорен к трем годам заключения и отправлен в тюрьму в Нижний Новгород. Через девять месяцев все осужденные по этому делу были досрочно освобождены; вернувшись в Симферополь, отец Николай стал служить в Петропавловском соборе. Вскоре Петропавловский собор захватили обновленцы, и он перешел служить в Свято-Троицкий греческий храм в Симферополе.

В 1933 году протоиерей Николай был арестован по обвинению в том, что будто бы утаил ценности, принадлежавшие Петропавловскому собору. Несколько месяцев священник провел в тюрьме под следствием и в конце концов был приговорен к штрафу. В это время Свято-Троицкий храм был закрыт, прихожане начали хлопотать о его открытии, а поскольку среди них было много греческих подданных, то они обратились в Греческую миссию в Москве, в чем им деятельно помог отец Николай, составляя прошения в официальные учреждения и советуя, как в тех или иных случаях поступить. Власти в этот раз уступили - дали разрешение на открытие храма, и в 1934 году Свято-Троицкий храм вновь был открыт. Настоятелем его был поставлен священник-грек, которому было тогда восемьдесят пять лет, и хотя он еще мог совершать литургию, но по немощи с церковного двора уже никуда не выходил. Протоиерей Николай был назначен помощником престарелому священнику, он исполнял требы, служил, читал и пел на клиросе.

15 декабря 1937 года протоиерей Николай был арестован по обвинению в сокрытии церковных ценностей, в том, что сын его был белым офицером и он помогал ему скрываться, а также в том, что активно помогал греческой общине в ее хлопотах по открытию храма и тем самым «возбуждал население против советской власти» и, «будучи в курсе деятельности контрреволюционной греческой националистической организации, скрывал это от советской власти».

Отец Николай не признал себя виновным в контрреволюционной деятельности. Были вызваны два лжесвидетеля - один был сокамерником священника, а другой членом церковной двадцатки. Они и подписали протоколы с показаниями, необходимыми для осуждения священника. 14 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила протоиерея Николая к расстрелу - и он был расстрелян.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 4–7. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-mezencev

Сщмч. Николая Померанцева, пресвитера (1938)

ДНИ ПАМЯТИ:

16 августа

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Николай Померанцев родился 11 ноября 1881 года в селе Спасское на Сетуни Московского уезда Московской губернии в семье псаломщика Петра Семеновича Померанцева. В 1897 году Николай окончил Заиконоспасское Духовное училище, в 1904-ом – Московскую Духовную семинарию. До 1917 года Николай Петрович служил псаломщиком в одном из московских храмов, а в этом году был рукоположен во священника к Владимирской церкви в селе Осташево Бронницкого уезда, где он прослужил до 1929 года. В 1929 году отец Николай был переведен в Троицкую церковь в село Новлянское Волоколамского района.

В 1931 году священник скрыл от описи властями часть церковной утвари, находившейся в храме, за что был приговорен к максимальному сроку заключения по этой статье – к трем месяцам исправительно-трудовых работ. Вернувшись из заключения, он продолжал служить в храме до наступления очередного периода гонений на Русскую Православную Церковь.

3 ноября 1937 года следователи НКВД допросили дежурных свидетелей, которые показали, что священник вел контрреволюционную деятельность во время выборов в Верховный Совет. Один из них показал: «В момент сбора колхозников Померанцев вышел из дома, к нему подошел и я. "Чтой-то вы бегаете?” – спросил он. Я ему сказал, что у нас сейчас будет проходить перевыборное собрание. Тогда Померанцев заявил: "Надо сперва товарищу Сталину накормить и обуть колхозников, а потом и собирать на собрания, а то колхозники подыхают с голода”. В это же время ехал наш партприкрепленный. Померанцев меня спросил: "Кто это едет?” Я ответил ему: "Это наш партприкрепленный по выборам в Верховный Совет”. Померанцев сказал: "Опять едет очки втирать колхознику” – и повторил, что надо товарищу Сталину накормить сперва, обуть и одеть колхозников. Весной 1937 года при обмене и вывозке семян Померанцев говорил колхозникам: "Возите, возите, а потом сами подохнете с голоду”. Этими словами он агитировал колхозников, чтобы они не возили государству семян. Нам на весенний сев был спущен план, и при обсуждении такового присутствовал Померанцев, так как это было на общем собрании. И Померанцев заявил: "Вам планы дают не под силу, можно сеять и без их планов, а планы доведут вас до нищенской сумы, и не миновать вам с этими планами голодать”».

3 ноября 1937 года отец Николай был арестован и заключен в одну из тюрем в Волоколамском районе. 11 ноября следователь допросил его.

– Следствие располагает данными, что вы среди населения занимались сбором подписей для разрешения хождения по домам с молебнами. Следствие предлагает вам дать показания по этому вопросу.

– Подписи с населения на разрешение хождения по домам с молебнами я не собирал.

– Следствие располагает данными, что вы среди населения занимались контрреволюционной и антисоветской агитацией. Следствие предлагает вам дать показания по этому вопросу.

– Контрреволюционной и антисоветской агитацией я не занимался.

– Вы показываете ложно. По вашему делу допрошены свидетели, которые подтверждают вашу контрреволюционную и антисоветскую агитацию. Следствие требует от вас правдивых показаний.

– Еще раз заявляю, что контрреволюционной и антисоветской агитацией я не занимался, – ответил священник.

На этом допросы были закончены, и он был перевезен в Таганскую тюрьму в Москве.

22 ноября следователь еще раз допросил в тюрьме отца Николая, в основном интересуясь, кто рукоположил его во священника и когда, за что он был ранее судим, и в последнюю очередь спросил – признает ли он себя виновным в антисоветской агитации, на что священник еще раз заявил, что в этом он себя виновным не признает. На следующий день, 23 ноября 1937 года, тройка НКВД приговорила отца Николая к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Священник Николай Померанцев скончался в заключении 16 августа 1938 года и был погребен в безвестной могиле.

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 67-69. Источник: www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-pomerancev

Библиография

1. ГАРФ. Ф. 10035, д. П-17145.

2. Дубинский А.Ю.Московская Духовная семинария. Алфавитный список выпускников 1901-1917 гг. (краткий генеалогический справочник). М., 1998.

Сщмч. Никола́я Гаварина, пресвитера (1938)

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

24 апреля

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился 23 декабря 1870 года в городе Якобштадте Курляндской губернии в семье священнослужителя Иоанна Гаварина. Николай окончил в 1893 году Рижскую Духовную семинарию по первому разряду и один курс Духовной академии и был рукоположен во священника ко храму в городе Гродно. Во время Первой мировой войны в 1915 году, в связи с военными действиями, причт храма был эвакуирован в Москву, и отец Николай стал служить в храме святителя Николая на Щепах близ Смоленской площади.

Спустя десятилетие после революции, в 1930 году советские власти стали выселять из Москвы тех, кого они считали социально чуждыми, а к ним в первую очередь принадлежало духовенство. Потеряв место жительства, отец Николай уехал сначала в село Кунцево, а затем поселился в поселке Немчиновка под Москвой и стал служить в храме Рождества Христова.

Храм в Немчиновке появился в 1918 году, когда община верующих попросила местного домовладельца Немчинова пожертвовать под храм свою летнюю дачу. Тот согласился, но с условием, что верующие сами ее отремонтируют, чтобы она могла служить церковью. Местные власти дали разрешение на устройство православного молитвенного дома, и верующие принялись за ремонт. Дача, построенная шестьдесят лет назад, была без фундамента, с одинарным полом, одинарными дверями и окнами и к этому времени сильно обветшала. Верующие произвели капитальный ремонт, полностью заменили сгнивший правый угол здания, пристроили колокольню и выстроили рядом небольшой дом для священника. Однако, несмотря на ремонт, температура в храме в зимние месяцы не поднималась выше трех градусов.

В конце 1934 года новый председатель Немчиновского поселкового совета запретил проведение приходских собраний, колокольный звон, а затем по его распоряжению были сняты и сами колокола. Спустя немного времени, он решил храм закрыть, а здание отдать под занятия физкультурников, ссылаясь на малочисленность прихожан. В это время в поселке было около семисот домов и проживало восемь тысяч жителей, из которых две тысячи подписались как верующие под заявлением с протестом против закрытия храма.

2 апреля 1935 года живший на покое в Немчиновке сподвижник по миссионерской деятельности митрополита Макария (Невского) архиепископ Иннокентий (Соколов) направил ходатайство на имя сестры Ленина Марии Ильиничны.

«Я, нижеподписавшийся, – писал владыка, – проживаю в поселке Немчиновка с 1927 года в качестве частного лица под кровом и на иждивении одного моего сына, протоиерея Алексия Константиновича Соколова. Ранее этого времени, в течение полувека, трудился я на миссионерском поприще, приводя из тьмы неведения к познанию Христовой истины идолопоклонников, кочевников горного Алтая… сначала в звании простого миссионера-священника, потом в должности начальника Миссии в сане епископа. В настоящее время по преклонности лет (родился 13 февраля 1846 года) нахожусь в полной отставке. Состою не у дел. Однако имею благословение Священного Патриаршего Синода на совершение церковного богослужения в немчиновском храме. Пользуясь этим правом, я совершаю здесь Божественную литургию по праздникам. И это доставляет мне величайшее духовное утешение, так что я готов и кости сложить при подножии сего храма. Но вот горе. 25 марта сего года Президиум Мособлисполкома вынес постановление о закрытии нашей церкви по ходатайству председателя Немчиновского поссовета гражданина Куликова, мотивируемое крайне малым количеством верующих Немчиновского прихода, число коих якобы не превышает двадцати человек, тогда как на самом деле число верующих при здешней церкви простирается до двух тысяч душ.

Ввиду изложенного и зная притом Вашу христианскую готовность оказывать посильную помощь всем нуждающимся в оной, обращаюсь к Вам, добрейшая Мария Ильинична, с покорнейшей просьбой поддержать ходатайство православных, поданное в Отдел Культов ВЦИКа об оставлении нам молитвенного здания для совершения необходимых треб»[1].

Ответа на это письмо не последовало. Общиной были написаны и отправлены еще несколько прошений, но ответа и на них не последовало. Все это время в храме, однако, продолжались богослужения.

20 сентября 1935 года было отдано окончательное распоряжение о закрытии храма. В течение трех дней верующие попытались обжаловать это решение, добавляя, что если невозможно оставить им храм, то они просят разрешения снять для богослужений сарай, который у них для этой цели уже найден. Но власти стояли на своем: храм закрыть и не разрешать взять другого помещения.

Весь клир храма, включая протоиерея Алексия Соколова, священника Николая Гаварина и служившего в этом же храме диакона Елисея Штольдера[2], вынужден был перейти служить в Николаевский храм в селе Ромашково.

После выхода в 1937 году секретной сталинской директивы о массовых репрессиях следователь Кунцевского отделения НКВД составил списки тех, кого он предполагал арестовать, а также списки «свидетелей», которые могут подписать лжесвидетельства, и начертил схемы – какой «свидетель» какой эпизод антисоветской деятельности обвиняемого должен был подтвердить, а поскольку набор таких эпизодов был невелик, то они тщательно перетасовывались, чтобы создать видимость достоверности.

В августе 1937 года следователь вызвал одного из жителей Кунцево, некоего Александра Ивановича, и предложил ему дать показания на священника Николая Гаварина. Свидетель был со священником незнаком и отказался от подлой роли, и тогда следователь пустился в длинные рассуждения о современном политическом положении и задачах коммунистической партии, которая одной из первых задач поставила посадить всех попов. «То, что ты здесь покажешь, – заключил следователь, – об этом никто не будет знать, и на суд тебя вызывать не будут». Затем следователь вручил свидетелю чистые бланки протоколов допросов, чтобы тот заполнил их дома. Бланки свидетель взял, но не заполнил их, и не зная, чем заполнять, и боясь ответственности.

Следователь, видя, что свидетель не торопится прийти к нему с показаниями, два раза заходил к нему на квартиру сам, но тот, избегая встречи, прятался от него. Тогда следователь снова вызвал его, а также одного из его приятелей, некоего Илью Тимофеевича, в районный отдел НКВД. Первым он позвал к себе в кабинет Александра Ивановича. Дал ему бланки протоколов допросов и предложил заполнить их собственноручно. Увидев через некоторое время, что свидетель ничего не пишет, следователь составил небольшой конспект и на основании этого конспекта предложил свидетелю написать показания. Когда протокол был написан, следователь прочитал его, но он ему не понравился, и, разорвав его, он сам заполнил бланк протокола допроса и потребовал, чтобы свидетель его подписал, что тот, наконец, не читая, и сделал. Затем следователь позвал к себе Илью Тимофеевича, которому также предложил подписать заранее написанные протоколы «свидетельских показаний». Увидев на его лице колебание, следователь стал его убеждать, что в этом ничего страшного нет, и сослался на бывшего тут только что Александра Ивановича, и таким образом убедил и его подписать, не читая, протокол. Впоследствии, когда следователю понадобились лжесвидетельства против других людей, он, зайдя к Илье Тимофеевичу домой, попросил его подписать еще три пустых бланка протоколов, что тот и сделал.

Той же осенью оба лжесвидетеля случайно встретили на улице следователя, и тот предложил им дойти до села Ново-Ивановского, где, по его словам, ему нужно было кое-кого допросить, и те согласились. Когда они пришли в село, следователь попросил лжесвидетелей подождать его, а сам вошел в здание клуба. Выйдя оттуда через некоторое время, он вручил лжесвидетелям в награду за оказанные ими услуги спиртное, но сам пить с ними не стал и ушел.

Для более эффективного ведения дел следователь привлек к следственному процессу председателя Ново-Ивановского сельсовета, который согласился вместе со следователем писать протоколы допросов от лица лжесвидетелей, как хорошо знавший людей, проживающих в этом районе. Следователь сначала составлял конспект об антисоветской и антигосударственной деятельности подозреваемого, потом писал протоколы, а затем вызывал того, от чьего лица протоколы были написаны, а председатель сельсовета – тех, за кого он писал протоколы. Так в течение короткого времени они вдвоем составили более полусотни протоколов показаний лжесвидетелей.

На основании подобного рода лжесвидетельств 29 августа 1937 года священник Николай Гаварин был арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве.

– Беседовали ли вы со Штольдером на политические темы? – спросил священника следователь.

– Мы беседовали о церковных делах, как сейчас нам, священнослужителям, живется плохо при советской власти. Говорили о газетных новостях, об испанских событиях, выражая сомнения, что испанские войска победят фашистов, которые сильны своим вооружением.

– Значит, вы находились на стороне фашистских войск?

– Я этого не могу сказать: мы считали, что фашистские войска сильны своей техникой и организованностью; кроме того, им помогают такие сильные государства, как Германия и Италия.

– Расскажите о своих антисоветских разговорах, которые вы вели вместе со Штольдером.

– Мы беседовали о том, что советская власть неправильно делает, что закрывает церкви, устраивает гонения на церковнослужителей, давит налогами.

– Расскажите о содержании антисоветских бесед подробнее.

– Не могу. Забыл.

– Расскажите о вашем отношении к советской власти.

– Мое отношение к советской власти отрицательное. Я не могу помириться с советской властью за те притеснения, которые мы терпим.

– Следствием установлено, что вы состояли в контрреволюционной террористическо-повстанческой группе и вели активную агитацию против советской власти, членов советского правительства и вождей коммунистической партии. Дайте показания по этому вопросу.

– Я был недоволен советской властью по вопросу ее отношения к религии и к нам, священнослужителям. Но в контрреволюционной группе я не состоял.

15 сентября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Николая к десяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь, и он был отправлен в Ухтпечлаг.

В это время некоторые родственники осужденных вместе со священником стали жаловаться на неправый приговор, доказывая их невиновность; было затеяно новое следствие и передопрошены свидетели, которые поначалу держались прежних показаний, боясь ответственности за лжесвидетельство, а затем все же заявили, что они оболгали людей. Новое расследование, произведенное в 1939 году, вынуждено было признать, что все приговоренные по делу были осуждены неправо. Однако в силу того, что перед безбожниками верующие люди, и тем более священнослужители, оставались все теми же врагами коммунистической власти, приговор относительно них отменен не был.

Священник Николай Гаварин скончался в Ухтпечлаге 24 апреля 1938 года и был погребен в безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Апрель». Тверь. 2006. С. 139-144. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-gavarin

Примечания

[1] Там же. Ф. 5263, оп. 1, д. 1287, л. 23-24.

[2] Священномученик Елисей (Штольдер); память празднуется 7/20 августа.

Сщмч. Николая Амассийского, пресвитера (1938);

ДНИ ПАМЯТИ:

26 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился в 1889 г. в селе Савельевка Николаевского уезда Самарской губернии в семье священника Николая Амасийского (по другим данным - Амассийского). В 1906 году Николай Николаевич окончил 1 класс Самарской Духовной Семинарии. На служение Церкви Николай вступил в 1908 году: сначала псаломщиком, затем диаконом в церкви села Семеновка Николаевского уезда (ныне Пугачевского района Саратовской области). Его жену звали Ольга Ивановна, детей - Александр, Нина, Сергей и Вера. В 1917 году он был рукоположен в сан священника и в 1917–1918 гг. служил в городе Пугачеве, в 1918–1922 гг. - в селе Смородине Перелюбского района. В 1922 года последовало возвращение в город Пугачев, где отец Николай стал благочинным.

2 октября 1934 года священник был арестован Пугачевским РО НКВД за «антисоветскую агитацию среди верующих». Он обвинялся в том, что, получив от участника контрреволюционной группы предложение о совместной организованной антисоветской деятельности, не сообщил об этом соответствующим органам власти и укрывал практическую контрреволюционную деятельность группы. По постановлению Особого совещания при НКВД СССР от 17 марта 1935 года отец Николай Амасийский был сослан в Казахстан сроком на три года, считая срок со 2 октября 1934 года. Он проживал в поселке Майское Бескаргайского района Павлодарской области. 25 ноября 1937 г. отец Николай был снова арестован, и 1 декабря 1937 года на заседании тройки УНКВД по Восточно-Казахстанской области приговорен к 10 годам исправительно-трудового лагеря. Новомученик скончался в местах лишения свободы 26 декабря 1938 г.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-amassijskij

Сщмчч. Никола́я Морковина, Алекси́я Никитского, Алекси́я Смирнова, пресвитеров, Симео́на Кулямина, диакона, прмч. Па́вла (Козлова), иеромонаха и прмц. Софи́и Селивестровой, послушницы (1938).

Священномученик Никола́й Морковин, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

28 февраля

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился 15 мая 1889 года в селе Ильгощи Кашинского уезда Тверской губернии в семье псаломщика Петра Морковина. В 1913 году он окончил Тверскую Духовную семинарию и женился на девице Марии. Впоследствии у них родилось шестеро детей. В 1913 году Николай Петрович был рукоположен во священника ко храму в селе Петровском Кимрского уезда, затем, уже после революции, он был переведен ко храму в селе Лосево Горицкого района. В 1929 году священник с женой были арестованы по обвинению в отказе «от выполнения... общегосударственных заданий» и в сопротивлении «представителям власти при исполнении ими возложенных на них законом обязанностей» и отправлены в ссылку в Вологодскую область.

Отец Николай так описал все происшедшее в письме к брату-священнику: «Непрерывная и усиленная работа ради насущного хлеба для себя и деток-сирот сильно пошатнула мое былое богатырское здоровье. Но благодарим Господа Бога, что наши страдания и старания поддержать многочисленную семью были не напрасны. Наша защита от холода и голода семьи имела благие последствия, каковые вы увидите из нижеследующих строк сего письма. Экстренная постройка своего небольшого дома 8 на 8 аршин с двором, омшаника и бани, обучение двух старших дочерей Юлии и Нины в городе Кашине в школе 2-й ступени, усиленные налоги и недород хлеба из-за недостатка удобрения от одной только лошади (единственную корову пришлось продать, и два года были при такой многочисленной семье без коровы) привели нас к несостоятельности уплатить большие налоги, что и привело к задолженности государству. Ясно, что за дом было взято и продано все движимое имущество, вплоть до поросенка, единственной живой вещи для питания без коровы. Обнищание заставило взять из школы 2-й ступени сначала старшую дочь Юлию, а затем вторую, Нину, не доучив по году, то есть они прошли восемь групп. И вот в последний год моего жительства на родине я решил посеять побольше льняного семени и им заплатить в недостаток хлеба. Вот это-то семя и было роковым для нас. Оно попало под опись и подлежало по закону изъятию за недоимок, чего мы не предполагали. При этом попала под опись и моя зимняя ватная ряска, единственная надежда дочерей на пальто. Вот эти-то вещи мы с женой и решили не отдавать ради защиты детей.

Я-то определенно шел на это, ибо меня заранее и давно приговорили к аресту. Маня же не предполагала, что с ней так поступят и оторвут ее от шести детей. Но в действительности оказалось не то. На первых порах была картина ужасная, но впоследствии картина изменилась в лучшую сторону. Мой личный трагизм пастырской деятельности и тот материально-социальный лабиринт, какой переживает современный лишенец при многочисленной семье, решился сам по себе. Отсутствие родителей-лишенцев повлияло в лучшую сторону для детей. Старшая дочь Юлия восстанавливается в правах голоса. Все имущество и земля целиком остаются за детьми, и в заключение они причисляются к беднякам. И для меня присутствие жены на первых порах необходимо, как для человека, не бывавшего в жизненных перевертках. И так я и жена попали за неуплату налога и неотдачу описанного имущества. У нас было два суда. Первый суд осудил меня на шесть месяцев ссылки, а Маню на шесть месяцев принудительных работ, а второй меня - на пять лет, а жену - на два года ссылки. Я арестован с первого суда, то есть 1 ноября, а жена со второго суда, когда я сидел в тюрьме города Кашина, где она меня и догнала. Из Кашина до Москвы ехали в одном вагоне. В Москве были четверо суток, а потом ехали на машине до Котласа. В Кашине мы были назначены в разные районы...»

Первое время отец Николай и его супруга находились в разных концах Вологодской области, что угнетало обоих. Опытные люди научили их, как написать начальству, чтобы добиться разрешения отбывать ссылку вместе. Первые хлопоты не увенчались успехом, и отец Николай решил подать заявление начальнику милиции в Великом Устюге о переводе жены к нему и отправился на почту, чтобы купить бумагу и конверты. Когда он вышел с почты, то услышал, что, как ему показалось, как бы во сне кто его кличет: «Коля, Коля». Он обернулся и не поверил глазам - это была его жена Мария. Оказывается, она уже давно искала его и прошла со всеми вещами более ста пятидесяти верст пешком, и вот встретила его на улице.

Отец Николай писал своему старшему брату-священнику, отцу Леониду, и его супруге Елене: «Дорогой брат-крестный и Лена, здравствуйте! Письмо ваше мы получили 9 октября сего года, которому я был так рад, что не мог удержаться от слез, заплакал. Его я получил, придя только что из Пинюга в барак, без Мани, она осталась в Пинюге получить свой инвалидный паек (15 фунтов муки на месяц). От избытка чувств и мыслей не знаю, что вам и писать. Начну с того, что я потерял надежду иметь хотя письменную связь со своими кровными родными, и в том числе и с тобой, дорогой крестный. Больше этого, стал иметь обиду за то, что все родные меня забыли за время нашего пребывания на чужбине, ни от кого строчки-весточки. По приезде моем на чужбину, когда еще с Маней находились врозь, без копейки денег и куска хлеба, я писал всем родным, знакомым и своим духовным чадам воззвания о материальной и моральной поддержке, но в ответ на мой буквально вопль ни от кого ничего...

Из первых строк твоего письма видно, что ты от меня писем не получал и истинного положения моих дел не знаешь. Кончается срок отбывания на чужбине не мой, а Мани, а мне еще нужно отбывать три года, так что, дорогой крестный, бывают такие грустные минуты, что теряешь надежду, что вернешься домой и увидишь своих бедных деток-сирот, и такие тяжелые минуты стали часто повторяться ввиду близкого отъезда домой истинного содруга в жизни, Мани, которой нужно честь отдать, что крест свой перенесла почти безболезненно. Она жива, здорова и в полном разуме и памяти, только лишь получила болезнь "порок сердца”, по признанию медиков. Лично я думал, что она не перенесет такой, кажется по нашему человеческому разумению, тяжелый крест, но тут к месту слова Святого Писания, что каждому верующему в Него, то есть в Бога, крест дается по силам и каждому человеку, имеющему веру хотя с зерно горчичное, все возможно. Вот как раз она-то, благодаря Божьему Промыслу о нас и добрым людям, искру еще сохранила...

Скажу пока немного о себе. Мы, я и Маня, живем вместе. Она осуждена на два года, а я на пять лет. За все время моего пребывания на чужбине я прошел следующие специальности: семь месяцев ремонтного рабочего на пути железной дороги, полгода лесорубом, пять месяцев счетовод и второй месяц опять лесоруб. Живем в настоящее время в лесу в предбаннике, в девяти верстах от станции Пинюг. Пилим с Маней двухметровые дрова для углежжения. Зарабатываем рубля два-три в день, продовольствие получаем по 3-й категории, то есть 1 рубль 70 копеек выработки. Выдают кило двести печеного хлеба, круп 120 грамм и сахару 18 грамм... В общем, пока работать можно и кормиться...

Прости меня, дорогой крестный, за мою обиду на тебя, что ты забыл в трудную минуту. Теперь я стал богач, но не тем преходящим, что гниет и тлеет, а тем, что остается смертным до гробовой доски, то есть богатством жизни духовной. За время пребывания в исправительных домах и чужбине приходилось самоуглубляться и искать причину страданий, и я всегда приходил к заключению, что причина - это наше "я”. Вот со слезами на глазах кончаю сие письмо...

Дорогие родные брат-крестный с Леной и племянничек Вася с женой, здравствуйте!

Крестный, твое письмо второе я получил 2 января 1932 года, за которое весьма благодарю... От души жалею брата Шуру и его супругу с семьей. Но, чтобы смягчить чувство грусти о переживаемом и этим самым поддержать дух бодрости, из своего личного опыта обращаю свой взор на общий… плач и рыдания ныне живущих на Руси граждан, даже вольных. Наше личное горе и потеря большей части материальных благ есть капля бушующего житейского моря. А в таком случае более чем когда-либо сознаешь необходимость верного крепкого корабля - это веры в Промысл Божий, ведущий нас ко спасению, сознанию нашей предыдущей прежней жизни. И вот когда проанализируешь свою прошедшую жизнь, в особенности в сане иерея Божия, то приходишь к заключению, что это по делам нашим. Жалею брата Шуру больше и потому, что его здоровье слабо, но, с другой стороны, утешаешься тем, что у него, как говорится, золотые руки, то есть он знаком с некоторыми ремеслами, как-то: столярничество и тому подобное. А это в ссылке весьма важно. Некоторые в ссылке устраиваются не хуже, чем дома. Нам, служителям культа (оставшимся верными ему), только везде презрение, хотя и нужда в технических работниках. Мои товарищи по работе в конторе по счетоводству давно получают уже по 100 рублей жалованья, а я, как верный страж Церкви Христовой, перекидываюсь с одной работы на другую. Но все-таки имел возможность уделять малую толику и своим деткам. Я вполне убедился, что "Бог сира и вдову приемлет”. Им Бог дал разум жить самостоятельно. По последним письмам известно, что две дочери, Юля и Нина, в школьных работниках, а старший сын Николай, пятнадцати лет, остался дома за хозяина и хозяйку: сам все делает, стряпает и прочее. Интересно, какое правовое положение будет Манино? Домой она отправилась 19 декабря, в самый Николин день в шесть часов вечера... Теперь она уже дома, в своем родном уголке, среди деток. Как она сейчас счастлива!.. Теперь я один, и не успела уехать Маня, как перемена - с месячного оклада сняли и назначили возчиком лесоматериала. Работа сдельная, с кубометра. Расценки дешевые, не больше рубля в день. С отъездом Мани деньгами издержался, даже влез в долги. А как раз сейчас возчиков снабжают всем необходимым: бельем, одеждой и обувью. Нужно выкупать, а денег нет. Дорогой крестный и племянничек Вася, если это возможно для вас, то пришлите, сколько можете, деньжонок, хотя даже взаимообразно, до летнего сезона, когда заработок бывает больше. Письмо я получил вечером, а пишу ночью и спешу, а поэтому пишу небрежно, а потому прости. После работы на холоде сон одолевает...

Дорогой братец-крестный Леня и племянничек Вася со чадами, здравствуйте! Посылку и письмо получил, за что приношу глубокую благодарность. Дорогой крестный, как дорога, как ценна твоя, сознаю, может и не по силам, помощь материальная, а также весточка от кровно родного человека в чужом краю, если бы ты знал! Я даже не знаю, чем, когда и буду ли иметь возможность тебя отблагодарить.

Живу в очень неблагополучном положении, а в особенности в гигиеническом. Живу в бараке на верхних нарах. Людно, грязно, темно и заработок неважный, около одного рубля в день. Продовольствие по заработку, а поэтому питание скудное. В настоящее время есть еще немного картофеля, а то один, один и один хлеб и тот в недостаточном количестве. Из дома что-то давно нет никаких известий. Почему, не знаю. Одно письмо Маня прислала только что по приезде домой. Вожу сейчас лес на станцию Пинюг. Работа не тяжела, но не интересна в оплате труда. Погода сейчас здесь морозная. Морозы выше 30 градусов, но здесь они не так страшны, как у нас, ибо лесно...»

По окончании срока ссылки в августе 1933 года, отец Николай вернулся в Тверскую область. Архиепископ Тверской Фаддей (Успенский) направил его служить в Вознесенский храм в село Вознесенье Кашинского района, где отец Николай прослужил до своего последнего ареста. Он был арестован 16 февраля 1938 года и заключен в тюрьму в городе Кашине.

В самый день его ареста был допрошен дежурный свидетель, родом из села Вознесенье, который показал: «В ноябре 1937 года на территории сельсовета священник организовывал и проводил кружковые нелегальные занятия с активными церковницами женщинами, читал им религиозную литературу, призывал их не ходить на собрания сельсоветов и колхозов по проработке положения о выборах в Верховный Совет. В июле 1936 года при размещении государственного займа среди населения я вызвал в сельсовет попа Морковина и, как председатель сельсовета, предложил ему подписаться на государственный заем. Морковин подписаться отказался и сказал: "Распространяйте его среди колхозников, а я подписывать не буду. Меня и без займа ограбила советская власть, сделала нищим”. Стараясь разъяснить ему неправильность его взглядов, я сказал, что по новой конституции СССР все граждане являются равноправными, а поэтому и вы можете принять участие в подписке на заем. На это Морковин мне ответил: "О равноправии сейчас говорить рано. Советская власть издает законы не для проведения в жизнь, а для обмана населения. Я в вашу конституцию не верю”»[1].

19 февраля следователь, допрашивая священника, спросил:

- Вы обвиняетесь в систематическом проведении вами среди колхозников контрреволюционной агитации, в сознательном противодействии проработке и изучению новой сталинской конституции СССР и положения о выборах в Верховный Совет СССР. Признаете себя в этом виновным?

- Предъявленное мне обвинение я отрицаю и виновным себя в нем не признаю, - ответил священник.

На этом допросы и само следствие были закончены. 26 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Николая к расстрелу. Священник Николай Морковин был расстрелян 28 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 298-304. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-morkovin

Примечания

[1] УФСБ России по Тверской обл. Д. 22159-С, л. 11.

Священномученик Алекси́й Никитский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

28 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Алексий (Алексей Михайлович Никитский) родился 6 марта 1891 года в селе Михалево Бронницкого уезда Московской губернии в семье священника, служившего в храме Рождества Христова, Михаила Павловича Никитского. В 1902 году Алексей окончил земскую трехклассную школу в Михалеве, в 1906 году - Донское духовное училище, а в 1912 году - Московскую Духовную семинарию и был назначен учителем второклассной школы при фабрике на станции Балашиха Нижегородской железной дороги. В 1913 году скончался его отец, и в 1914 году Алексей Михайлович был рукоположен во священника на его место ко храму Рождества Христова в селе Михалеве. С приходом советской власти отец Алексий был мобилизован в тыловое ополчение Красной армии и отправлен в Бронницы в конный корпус, где его обязанностью было следить за лошадьми. Затем он был определен на должность конторщика в строительный отряд, а позже - телефонистом на Ходынку, где было расположено тогда управление по снабжению воздушного флота. В 1921 году отец Алексий был демобилизован и подал прошение архиерею о принятии его священником в Московскую епархию, и с марта 1922 года стал служить в Троицком храме в поселке Удельное, где и прослужил до дня ареста.

В 1929 году у отца Алексия, как лишённого избирательных прав, отняли дом. Притеснение служителей Церкви со стороны советской власти в это время выражалось и в непосильном налоге как на них самих, так и на общины, которые должны были платить налог за использование здания церкви. Сумма налогообложений была такой высокой, что выплатить её стоило большого труда и самопожертвования. И священноначалие, и рядовые пастыри писали заявления с протестом против фактического ограбления верующих. Делали такие заявления и служители Троицкой церкви в посёлке Удельная. Одно из таких заявлений они написали в 1937 году после того, как районный финансовый отдел в несколько раз по сравнению с предыдущим годом увеличил налог с дохода причта.

Сотрудники НКВД произвели негласное следствие в отношении священнослужителей Троицкого храма, результатом чего стал арест священника Алексия Никитского и диакона Симеона Кулямина, который произошёл 26 января 1938 года.

Первый раз следователь допросил отца Алексия 30 января. На следующий день допрос был продолжен. - Где вы писали ваше заявление о снижении налога и какую цель вы преследовали данным заявлением? - спросил следователь.

- Я данное заявление о снижении налога писал сам лично у себя на квартире в 1937 году. После я это заявление принес в церковь, где к нему, после окончания службы, подписались Львов, Жуков и Кулямин, подписывались они в алтаре. Цели у нас никакой не было, но мы в заявлении просили только снизить нам налог, каковой нам не под силу было внести. Данное заявление мы писали согласно указанию районного финансового инспектора Панкова. - Следствию известно, что вы 2 мая 1937 года собирались на квартире митрополита Чичагова, где обсуждали контрреволюционные вопросы. Какие вопросы вы обсуждали и с кем?

- Я действительно 2 мая 1937 года был на квартире митрополита Серафима в посёлке Удельная, но я был им приглашен, чтобы отслужить молебен… после молебна я выпил стакан чаю, и мы все из квартиры Чичагова ушли по своим квартирам. Митрополит Серафим на Рождество и Пасху всегда приглашал нас отслужить у него на квартире молебен, так как по старости посещать церковь он не может… я никакую контрреволюционную агитацию среди верующих против мероприятий советской власти не вел и против налогов и займов не выступал… в предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю… Я, будучи священником удельнинской церкви, только выполнял свои обязанности как священник.

6 февраля состоялся последний допрос. - Следствию известно, что вы вместе с диаконом Куляминым вели агитацию среди верующих за незакрытие церквей.

- Я никакой с диаконом Куляминым агитации среди верующих не вел и в отношении незакрытия церквей вопрос нигде не ставил и ни с кем не говорил и не обсуждал.

Все время непродолжительного следствия арестованные священник и диакон провели в Таганской тюрьме в Москве.

16 февраля 1938 года тройка НКВД по Московской области приговорила их к расстрелу за «контрреволюционную агитацию против выборов в Верховный Совет, распространение слухов о закрытии церквей и арестах духовенства».

28 февраля 1938 года священник Алексий Никитский и диакон Симеон Кулямин были расстреляны на полигоне Бутово под Москвой и погребены в безвестной общей могиле. Перед расстрелом в этот же день фотограф Таганской тюрьмы сфотографировал их, чтобы при проводимых в это время массовых расстрелах палач не ошибся.

Причислен к лику святых новомучеников Российских постановлением Священного Синода 12 марта 2002 года для общецерковного почитания.

Источник: https://azbyka.ru/days/sv-aleksij-nikitskij

Священномученик Алекси́й Смирнов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

28 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Алексий родился в 1867 году в селе Гремячево Веневского уезда Тульской губернии в семье псаломщика Петра Смирнова. Когда Алексею исполнилось семь лет, умер отец и его взял на воспитание дед, служивший псаломщиком в одном из храмов Москвы.

В 1890 году Алексей Петрович окончил Московскую Духовную семинарию и был рукоположен во священника ко храму Рождества Христова в селе Филатово Лучинской волости Звенигородского уезда, здесь он прослужил сорок три года. Храм на этом месте был известен еще с древних времен и разорен в Смутное время. Последнее здание каменной церкви было построено в середине XVIII столетия. В начале ХХ века усадьбой, расположенной рядом с храмом, владела Анна Тимофеевна Карпова, урожденная Морозова, вдова русского историка Геннадия Федоровича Карпова. Она была почетным членом Общества истории и древностей Российских и в память о муже учредила премию за лучшие исторические работы. Частым гостем в Филатове был художник Василий Поленов. Анна Тимофеевна совместно с братом, Сергеем Тимофеевичем Морозовым, директором Никольской мануфактуры и основателем Кустарного музея в Москве, выстроила школу, которую назвала именем своего отца[1]. Таковы были соседи по селу и некоторые из прихожан отца Алексия.

Незадолго перед арестом отец Алексий стал служить и в расположенном неподалеку храме в честь Казанской иконы Божией Матери в селе Глебово Истринского района. В 1924 году отец Алексий был награжден наперсным крестом, в 1929-м - возведен в сан протоиерея, в 1933-м - награжден крестом с украшениями[2].

Местные власти попытались закрыть храм - поначалу с помощью «экономических» средств. В связи с этим 8 сентября 1928 года церковный совет храма обратился к верующим с письменной просьбой: «помочь нашему священнику в необходимом предмете, в хлебе, ввиду отказа ему в выдаче пайка, в самом необходимом для существования жизни. Граждане, просим помочь нашему священнику зерном ржи или мукой...»[3]

В январе 1937 года церковный совет в очередной раз обратился с просьбой к прихожанам: «Обращаемся к вам с просьбой пожертвовать от трех рублей и выше на свою мать - филатовскую церковь, так как на днях получили из Истринского РИКа два извещения на налог: земельная рента в сумме 140 рублей и страховка в сумме 246 рублей. Церковных денег нет на уплату налога такой большой суммы. Просим срочно оказать свое усердие, ибо срок платы короток, вносить 25 января 1937 года»[4].

Едва начался 1938 год, как отцу Алексию предложили уплатить следующий налог, причем на год вперед, и священник обратился с письмом к прихожанам: «Дорогие прихожане... Извещаю вас, что меня на 1938 год обложили культурным и подоходным налогом в сумме пять тысяч восемьсот пять рублей... Прошу, добрые граждане, оказать помощь в сумме пяти рублей с домохозяина»[5].

4 февраля 1938 года сотрудники НКВД, собираясь арестовать священника, допросили свидетелей, и те показали о нем: «Антисоветский человек! Среди населения ведет разговор против советской власти. Ходит по домам, собирает подати для уплаты налога за 1938 год. Ведет агитацию, что советская власть разрешила религию... а... церкви ломают, превращают их неизвестно во что. Придет время, будет обратно религия, коммунистов не будет... Партия и правительство под руководством Сталина неправильно уничтожают религию, которая совершенно не мешает, сажают в тюрьмы невинных людей»[6].

16 февраля 1938 год протоиерей Алексий был арестован и заключен в тюрьму в городе Волоколамске.

- Кого вы знаете из бывших кулаков, попов, полиции, жандармов? - спросил его следователь.

- Раньше знал и попов, и кулаков, а теперь их нет, все умершие, - ответил священник.

- Следствие располагает данными, что вы в феврале 1938 года собирали деньги с крестьян по три и по пять рублей с каждого дома на уплату подоходного налога и говорили, что советская власть обложила непосильным налогом с целью закрыть церковь.

- Действительно, деньги я с крестьян собирал и говорил, что советская власть наложила непосильный налог и хочет закрыть церковь.

- Обнаруженную при обыске у вас церковную литературу вы распространяли среди крестьян?

- Церковной литературой пользовался сам и раздавал крестьянам, которые посещали церковь.

- Вы в ноябре 1937 года говорили среди крестьян, что неразборчивое руководство Сталина привело всех в болото, из которого никому не выйти, страна катится в болото?

- Я говорил в ноябре 1937 года среди крестьян, что руководство Сталина привело всех в болото.

23 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Алексия к расстрелу. Протоиерей Алексий Смирнов был расстрелян 28 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 295-298. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksij-smirnov

Примечания

[1] Свящ. Олег Пэнэжко. Г. Истра и храмы Истринского района. Ликино-Дулево, 2001. С. 50-51.

[2] АМП. Послужной список.

[3] ГАРФ. Ф. 10035, д. 23897, л. 10.

[4] Там же. Л. 11.

[5] Там же. Л. 9.

[6] Там же. Л. 14 об.

Священномученик Симео́н Кулямин, диакон

ДНИ ПАМЯТИ:

28 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Симеон (Семен Федорович Кулямин) родился 1 сентября 1874 года в селе Ротмирово Владимирского уезда Владимирской губернии[1] в семье крестьянина Федора Кулямина; одиннадцати лет Семен поступил на текстильную фабрику учеником, а затем около двадцати восьми лет работал садовником у фабриканта Лосева. В 1921 году он поступил псаломщиком в Троицкую церковь в поселке Удельное, а в 1925 году был рукоположен во диакона к этой церкви.

В 1934 году в поселке стал жить ушедший по преклонному возрасту на покой митрополит Серафим (Чичагов), и весь причт Троицкой церкви в великие праздники приходил к нему домой служить молебны, поскольку сам владыка по состоянию здоровья не мог посещать храм.

20 ноября 1937 года митрополит Серафим был арестован и 11 декабря 1937 года расстрелян.

26 января 1938 года диакон Симеон был арестован вместе со священником Алексием Никитским и заключен в Таганскую тюрьму в Москве.

27 января следователь допросил диакона Симеона.

- Дайте подробные показания, в чем выражалась взаимная связь церковников поселка Удельное? - спросил его следователь.

- Совместная служба в удельнинской церкви сблизила меня со священниками... митрополитом Чичаговым, а также с активными церковницами... Взаимная связь выражалась в том, что мы как наиболее религиозно-убежденные верующие люди прилагали все усилия к тому, чтобы сохранить удельнинскую церковь, не допустить ее закрытия и распространять среди населения религиозные убеждения.

- Следствию известно, что вы совместно с другими церковниками удельнинской церкви 2 мая 1937 года на квартире митрополита Чичагова принимали участие в проводимом собрании по обсуждению сталинской конституции.

- Да, я действительно 2 мая 1937 года был на квартире митрополита Чичагова, со мной еще были три человека... Все мы собрались по приглашению митрополита Чичагова и у него на квартире служили пасхальный молебен, собрания никакого на квартире не проводилось, сталинская конституция нами не обсуждалась.

- Вы говорите, что 2 мая 1937 года на квартире Чичагова собрание по обсуждению сталинской конституции не проводилось, тогда где вы проводили собрание по обсуждению сталинской конституции и кто принимал в этом участие?

- Я лично в собрании по обсуждению сталинской конституции участия не принимал, и где проводилось собрание церковников удельнинской церкви по обсуждению конституции, не знаю.

- Дайте показания о вашей контрреволюционной деятельности.

- Я контрреволюционной деятельности не проводил и не провожу, а также никакой агитацией против советской власти не занимался.

7 февраля 1938 года следствие по обвинению священника и диакона было завершено, и 16 февраля 1938 года они были приговорены к расстрелу. Священник Алексий Никитский и диакон Симеон Кулямин были расстреляны 28 февраля 1938 года и погребены в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 305-310

Примечания

[1] После революции Собинский район Ивановской области.

Источник: https://azbyka.ru/days/sv-simeon-kuljamin

Преподобномученик Па́вел (Козлов), иеромонах

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

28 февраля

ЖИТИЕ

Преподобномученик Павел родился 24 июня 1879 года в деревне Зуево Зубцовского уезда Тверской губернии в семье крестьян Федора и Марии Козловых и в крещении был наречен Петром. Петр с детства мечтал стать монахом, и 15 января 1906 года поступил послушником в Валаамский монастырь. 14 декабря 1908 года он был перемещен в Кременецкий Вознесенский монастырь в качестве келейника игумена Аполлинария и 18 августа 1910 года был зачислен в число послушников этого монастыря. 28 февраля 1911 года послушник Петр был пострижен в монашество с именем Павел и 30 октября того же года был рукоположен во иеродиакона. 24 октября 1913 года иеродиакон Павел перешел в Валаамский монастырь, а 31 декабря 1916 года он был зачислен в число братии Нило-Столобенской пустыни Тверской губернии. 9 мая 1917 года иеродиакон Павел был рукоположен во иеромонаха[1].

В середине двадцатых годов власти закрыли Нило-Столобенскую пустынь, и иеромонах Павел стал служить в приходском храме. В 1930 году, воспользовавшись тем, что он не смог вовремя уплатить налоги, власти приговорили его к пяти годам ссылки, которую отец Павел был отправлен отбывать в город Енисейск. Наученный в монастыре всякому делу, он зарабатывал на жизнь починкой сапог, пилкой и колкой дров. Чувствуя, что слабеет здоровьем, он подал властям заявление о сокращении срока ссылки по состоянию здоровья и по прошествии четырех лет получил разрешение вернуться на родину.

В 1935 году архиепископ Тверской Фаддей (Успенский) направил его служить в храм села Борки Зубцовского района; здесь отец Павел прослужил до 19 февраля 1938 года, когда был арестован и заключен в тюрьму города Зубцова.

В день ареста следователь допросил иеромонаха Павла и секретаря сельсовета.

Последний показал, что священник рассказывал ему, каковы были условия заключения, что в лагере процветает воровство и что кормят заключенных очистками от картофеля. В 1937 году при уплате налогов за церковь священник будто бы говорил, что большевики берут налоги и с колхозников, и с церкви, хотя говорят, что Церковь отделена от государства. Говорят одно, а делают другое. Говорил, что раньше крестьяне работали на барина, а сейчас хуже чем барщина: колхознику не дают отдохнуть, он работает целый день, а получать ничего не получает.

На допросе следователь спросил иеромонаха Павла:

- Следствию известно, что вы систематически занимались контрреволюционной антисоветской агитацией среди населения, направленной на подрыв экономической мощи колхозов и советской власти. Говорили, что жить теперь тяжело, все большевики забрали, налогами задавили и так далее. Признаете себя в этом виновным?

- Я виновным себя в этом не признаю, так как антисоветской агитацией не занимался и данных слов никому не говорил.

- Следствию известно, что летом 1937 года вы говорили, что вот, при советской власти ничего не стало. Что вы можете на это сказать?

- Я данных слов не говорил и виновным себя в этом не признаю.

- Следствию известно, что в декабре 1937 года, во время выборов в Верховный Совет СССР, вы говорили: «А что нам выбирать, мы их не знаем...»

- Действительно, я был на предвыборном собрании и говорил, что не знаю, за кого голосовать, так как газет я не читал, а больше ничего я не говорил.

- Следствию известно, что во время подписки на заем укрепления обороны страны вы говорили, что, сколько ни подписывайся, у большевиков ничего не будет.

- Я таких слов не говорил.

На этом допрос был закончен, закончено и само следствие. 26 февраля тройка НКВД приговорила иеромонаха Павла к расстрелу. Он был расстрелян через день - 28 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 310-312. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-pavel-kozlov

Примечания

[1] ГАТО. Ф. 876, оп. 1, д. 1169, л. 16 об-17.

Преподобномученица Софи́я Селивестрова, послушница

ДНИ ПАМЯТИ:

28 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Родилась 17 сентября 1871 года в селе Изнаир Сердобского уезда Саратовской губернии в семье крестьянина. Когда Софии исполнилось десять лет, умерла ее мать, и отец девочки отдал ее в приют в селе Краюшкино, который существовал в то время при женской общине, преобразованной затем в монастырь. В приюте она прожила до двадцати лет, а затем уехала в Санкт-Петербург, поступила в прислуги и одновременно обучалась на дому рисованию. В этом искусстве она достигла заметных успехов.

В 1898 году встретилась со знакомой монахиней, которая к тому времени уже двадцать два года подвизалась в Страстном монастыре в Москве, и та порекомендовала ее монастырю. Здесь её послушанием стало обучение монахинь рисованию.

В 1921 году была лишена избирательных прав за то, что жила в монастыре, хотя и не была монахиней. Впоследствии, в 1933 году, она обратилась с жалобой во ВЦИК и была в правах восстановлена.

В 1926 году Страстной монастырь был закрыт, и София с тремя монахинями отремонтировали себе под жилье подвальное помещение в доме на Тихвинской улице, где и прожили до ноября 1937 года, когда сотрудники НКВД арестовали монахинь. Хотели арестовать и Софию, но ее в это время не оказалось дома.

В феврале 1938 года осведомители, жившие в этом же доме, направили в НКВД донесение, будто София говорила:

«Честных тружеников большевики ссылают и всех пересажали по тюрьмам, а у руководства власти поставили мошенников и лодырей. Но это всё нам Бог послал за грехи. За нас теперь больше всех приходится страдать нашим защитникам - священникам, на которых сейчас идёт гонение... Выпустили конституцию, в которой говорится, что совершение религиозных обрядов допускается свободно, а на самом деле нам теперь приходится собираться в подвальных помещениях, чтобы никто не знал».

Вызванные на допрос осведомители подтвердили свои показания и в качестве свидетелей.

22 февраля послушница София была арестована и заключена под стражу в 13-е отделение милиции города Москвы. На следующий день она была допрошена.

- На одном из сборищ арестованных монахинь вы говорили, что честных тружеников большевики ссылают и всех пересажали по тюрьмам, а у руководства власти поставили мошенников и лодырей и что священникам приходится страдать, на них сейчас гонение. Признаете ли вы себя в этом виновной? - спросил следователь.

- Не признаю. Никакой контрреволюционной деятельности я не вела.

- До ареста в 1937 году монахиня Страстного монастыря Павлова, жившая вместе с вами, проводила контрреволюционную агитацию, говоря, что в колхозах умирают с голода, и вы в этом разговоре её поддержали. В момент процесса над бандой троцкистов вы сожалели, что их расстреляли, и при этом высказывали антисоветские настроения, что невинные люди погибают. Признаете ли себя в этом виновной?

- Таких разговоров я не слышала от Павловой. Сожаления по поводу расстрела банды троцкистов не высказывала и виновной себя не признаю.

На этом допрос был закончен.

25 февраля года Тройка НКВД по Московской области приговорила её к расстрелу за «контрреволюционную агитацию».

Расстреляна 28 февраля 1938 года, погребена в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Причислена к лику святых новомучеников Российских постановлением Священного Синода 22 февраля 2001 года для общецерковного почитания.

Источник: http://drevo-info.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-sofija-selivestrova

Cщмч. Нила Смирнова, пресвитера, прмц. Марии Мамонтовой-Шашиной, послушницы (1938)

Священномученик Нил Смирнов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

2 октября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Нил родился 5 ноября 1881 года в селе Пересыпкино Кирсановского уезда Тамбовской губернии в семье учителя народной школы Михаила Смирнова. Мать Нила Михайловича была дочерью священника.

Окончив Кирсановское городское училище, Нил Михайлович с 1897 по 1921 год работал на железной дороге в должностях: конторщика товарной конторы, помощника товарного кассира, помощника билетного кассира, билетного кассира, телеграфиста, заведующего хозяйственной частью Юбилейного поселка рабочих и служащих Московско-Казанской железной дороги.

В 1921 году Нил Михайлович подал прошение о рукоположении и принятии его в клир города Москвы. Диаконом он служил в церкви Воскресения Христова в Сокольниках. Через две недели после рукоположения в диаконы, 22 октября 1921 года, отец Нил был поставлен во священника к храму святых бессребреников Кира и Иоанна при Сербском подворье в Москве.

В ноябре 1921 года Патриарх Тихон утвердил его в должности штатного священника Воскресенской церкви в Сокольниках. В августе 1923 года отца Нила перевели в храм Успения Божией Матери при погосте Картин Можайского уезда. В ноябре 1925 года отца Нила вновь назначили в церковь Воскресения Христова в Сокольниках. В 1930 году он стал исполнять обязанности настоятеля, а через год был утвержден в этой должности. В 1931 году отец Нил был возведен в сан протоиерея.

17 февраля 1933 года протоиерей Нил был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве. Некий лжесвидетель, допрошенный еще в июне 1932 года, рассказал следователю, что отец Нил «всегда говорит зажигательные проповеди… пользуется среди верующих темных масс рабочих и бывших людей, торговцев большим авторитетом и не раз верующие его предупреждали, что он слишком открыто выступает против советской власти».

23 февраля, давая показания следователю, отец Нил сказал: «Я принял сан священника в то время, когда борьба с неверием приняла ожесточенные формы, когда начался усиленный отход верующих от Церкви, и я, видя такой отлив народа от православия, решил ей посвятить свою жизнь и стать церковным деятелем… В своих проповедях, произносимых в церкви, я старался призывать верующих к соблюдению нравственных правил, все эти проповеди призывали к борьбе с неверием и безбожием… В предъявленном обвинении виновным себя не признаю».

Особое Совещание при Коллегии ОГПУ 22 марта 1933 года приговорило отца Нила к высылке в Северный край сроком на три года. Наказание он отбывал в городе Каргополе, работал на разгрузке леса с плотов, складывал его в штабеля, а также на пилке дров.

Вернувшись из ссылки в 1936 году, отец Нил был назначен служить в Богоявленскую церковь села Буйгород Волоколамского района Московской области.

В мае 1937 года отец Нил по приглашению священника Бориса Недумова стал служить в Иоанно-Предтеченском храме села Ивановское на Ламе Лотошинского района.

Прокурор Лотошинского района уже в апреле 1937 года направил начальнику местного районного отделения НКВД два письма, в которых излагал контрреволюционные действия священников и предписывал произвести расследование.

В одном из них говорится, что «священник (кто именно, не называется) Афанасиевской церкви учеников вызывает к себе и заставляет их читать молитвы, за это он некоторым дает деньги. Так это было с десятилетним учеником... которому священник дал 50 копеек за то, что он рассказал ему молитву».

В другом письме излагались конкретные факты контрреволюционной деятельности священников Бориса Недумова и Нила Смирнова, «которые, находясь в селе всего полтора месяца, приняли ряд мер к оживлению религиозной пропаганды. Оба священника имеют фисгармонию, баян и скрипку, при помощи которых они собирают вечеринки… на которых, помимо музыкальных номеров, ставили вопрос о поднятии духа религии… Организовали хор, в котором… подобраны враждебные люди… Причем, по утверждению некоторых лиц, имеют своей задачей обслужить и колхозников, если они будут согласны на это… Ведут агитацию, содержание которой сводится к тому, что церковь 1 мая работать не будет и что они вместе со всеми колхозниками хотят выйти на демонстрацию… Производят сбор средств… и, по разговорам, сбор выражается по 50 копеек и 1 рублю. Всего собрано, по условным данным, до 1000 рублей…»

В марте, устраивая дочь Екатерину в школу в селе Буйгород, отец Нил разговаривал с директором школы, указав ему в беседе, что его дочь верующая, ходит в церковь и носит крестик, поэтому всякая проводимая в школе антирелигиозная работа ее касаться не должна, а также не нужно заставлять ее вступать в пионерский отряд. После ареста в 1937 году отца Нила директор школы был привлечен в качестве свидетеля и, вспоминая об этом разговоре, показал следователю: «…Ношение открыто креста его дочерью имеет влияние на остальных учеников, в данном случае не мало учеников стало посещать церковь. Кроме того, в апреле у… подруги дочери священника Смирнова было найдено в классе Евангелие».

В августе 1937 года отец Нил ездил в Епархиальное Управление с просьбой о назначении его в село Нижнее Васильевское Лотошинского района, но, еще до принятия решения, был 20 августа арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве.

– Следствие располагает материалами, что вы состоите членом контрреволюционной группы и активно вели контрреволюционную работу. Предлагается вам дать правдивые и откровенные показания по этому вопросу.

– Это я не признаю и отрицаю.

– Вы даете ложные показания. Следствие имеет факт, что 26 июля 1937 года в проповеди верующим вы заявили: «На духовенство наложили большие налоги, я прошу прихожан помочь духовенству деньгами». Этот факт признаете?

– Да, признаю...

– Во время пасхальной службы 1937 года вы обратились к верующим и заявили, что по новому закону теперь Церковь государственной не является и советское правительство не имеет права к ней прикасаться. Признаете это?

– Да, это действительно было, и я так говорил.

– В мае месяце 1937 года вы распускали нелепый слух о том, что скоро будет жить лучше, так как вождь партии решил объявить себя президентом?

– Нет, этого я не говорил и этот факт отрицаю.

– Состоя членом контрреволюционной организации, вы вели агитацию о том, что полет на Северный полюс – дело темных сил и что тут Божией помощи нет, что все это приведет к гибели?

– Нет, этого я не признаю.

– Проживая на территории Лотошинского района, вы проводили контрреволюционную агитацию среди населения. Признаете вы это?

– Я в своей работе никаких контрреволюционных действий не вижу. Действительно, я очень часто выступаю среди верующих с амвона с проповедями… По вопросу привлечения молодежи в церковь я говорил, как приятно видеть в церкви много детей. И я им обещал помощь Божию, и если вы ее будете принимать, то у вас жизнь будет цветущая. По вопросу антирелигиозной работы среди молодежи в школе я директору школы заявлял, чтобы они не насиловали людей антирелигиозной работой.

22 сентября протоиерей Нил Смирнов был в последний раз допрошен в Таганской тюрьме.

– Вы арестованы за антисоветскую деятельность. Признаете себя в этом виновным?

– Нет, не признаю.

На этом допросы были закончены.

9 октября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Нила к десяти годам заключения в лагере.

Протоиерей Нил Смирнов был отправлен в Бамлаг Амурской области на станцию Известковая, где и скончался 2 октября 1938 года и был погребен в безвестной могиле.

Составитель священник Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 88-92. Источник: http://www.fond.ru/

Библиография

1. ГАРФ. Ф. 10035, д. 20694.

2. ЦА ФСБ России. Д. Р-35571.

3. АМП. Послужной список.

Преподобномученица Мария Мамонтова-Шашина, послушница

ДНИ ПАМЯТИ:

2 октября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Преподобномученица Мария родилась в 1890 году в селе Дединово Зарайского уезда Рязанской губернии в семье крестьянина Ивана Шашина. Девочка окончила сельскую школу. После смерти отца она устроилась работать по найму, а в 1914 году ушла подвизаться послушницей в Колычевский женский монастырь, посвященный Казанской иконе Божией Матери, располагавшийся в 18 верстах от города Егорьевска.

Безбожная власть в 1920 году закрыла монастырь. Вместе с другими сестрами она поселилась в родном селе. Основным занятием ее было шить одеяла. Во время богослужения она пела на клиросе, а также по просьбе верующих читала Псалтирь по усопшим.

Власти в 1930 году намеривались закрыть в селе храм, поскольку община не могла выплатить большой налог. Монастырские сестры обошли дворы соседних деревень и собрали необходимую сумму, а также ездили в Москву хлопотать о том, чтобы церковь не была закрыта. Часть сестер была арестована в 1930 году.

1 июня 1931 года послушницу Марию арестовали и заключили в Рязанскую тюрьму, а 16 июня допросили. Следователь расспросил ее о жизни в монастыре, чем она занималась после закрытия обители, поинтересовался, был ли богат монастырь и какие в нем были святыни. «По делу показать ничего не могу, – отвечала послушница. – Монастырь, в котором я жила, считался богатым, поскольку имел землю и лес. Из икон чудотворных у нас была Казанская икона Божией Матери».

Следователь так писал о вине послушницы Марии: «В селе Дединово проживающие монашки Добрякова Валерия и Шашина Мария, имея между собой организованность и дружбу, находясь все время на службе в церкви, через собирающихся к ним женщин собирали деньги с крестьян для служителей культа, на уплату налогов, тем самым вызывали резкое недовольство крестьян по отношению существующих порядков. Эти же монашки, когда общественные организации в прошлом году поставили на обсуждение вопрос о закрытии церкви, активно повели агитацию против этого решения, в результате чего крестьяне церковь закрывать не согласились».

Тройка ОГПУ 28 июня 1931 года приговорила послушницу Марию к трем годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Этапом она была отправлена в Казахстан в город Акмолинск, где пробыла до августа 1934 года.

После возвращения на родину послушница Мария была избрана членом церковного совета. В 1936 году власти устроили в церкви склад. Как показал впоследствии секретарь сельсовета, послушница Мария среди колхозников говорила: «Вот, отобрали у нас православных последнее утешение, где же мы должны теперь молиться, разве у советской власти другого помещения не было под склад, кроме как церковь?»

Другой свидетель рассказывал, что слышал, как послушница Мария ругала сталинскую конституцию, говоря: «Вот конституция пишет, что всем предоставлены одинаковые права, а попробуй что-нибудь скажи, тебя сразу арестуют, где же тут свобода слова?», а во время уборки сена среди женщин говорила: «Как вам не стыдно, что вы отказываетесь совершенно от Церкви, в храм перестали ходить даже в престольные праздники, за это вам придет Божие наказание».

Во время массовых гонений на Русскую Православную Церковь 24 сентября 1937 года она была арестована и заключена в Рязанскую тюрьму. 25 сентября состоялся допрос.

– Почему у вас двойная фамилия? – спросил следователь.

– Фамилия Мамонтова по матери, по отцу моя фамилия Шашина. На селе больше меня знают как Мамонтову, фактически у меня двойная фамилия – Мамонтова-Шашина.

– Сколько лет вы были монахиней?

– Монахиней я была с 1914 по 1920 год, после чего нас из монастыря выселили…

– Во время выселки вас из монастыря вы вели гнусную контрреволюционную клевету против ВКП(б). Признаете ли это?

– Нет, это я отрицаю.

– Вы говорите неправду, мы требуем от вас правдивых показаний.

– Нет, этого я не признаю.

– Следствие располагает данными, что в 1934 году по прибытии из ссылки вы у себя устраивали богослужения, приглашая попов и монашек. Подтверждаете ли это?

– Нет, это я отрицаю.

– В 1935 году во время одного из молебствия у себя на дому вы вели контрреволюционный разговор о партии и советской власти. Признаете ли это?

– Нет, этого я не признаю.

– В дни религиозных праздников с целью срыва колхозных работ вы у себя на дому устраивали просмотр панорамы церквей и монастырей, приглашая с этой целью женщин колхозниц.

– Это я признаю. Действительно, в 1936 году в нашем доме у диакона в комнате были женщины колхозницы, я им дала панораму для просмотра.

– В 1937 году в августе среди колхозников вы вели антисоветскую агитацию в связи с арестом кулаков вашего села. Признаете ли это?

– Нет, этого я не признаю.

– В 1936 году вы среди женщин колхозниц в контрреволюционных целях вели контрреволюционную агитацию против колхозов, используя религиозные убеждения некоторых из них. Подтверждаете ли это?

– Нет, я это отрицаю.

На все дальнейшие вопросы, сколько бы следователь ни запутывал и ни угрожал, послушница неизменно отвечала, что обвинения не признает и показания лжесвидетелей, а их было допрошено семь человек, отрицает.

13 октября 1937 года тройка НКВД приговорила послушницу Марию к восьми годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Этапом она была отправлена сначала в Бутырскую тюрьму в Москве, а затем в Бамлаг НКВД.

Послушница Мария (Мамонтова-Шашина) умерла в лагере 2 октября 1938 года и погребена в безвестной могиле.

Составитель священник Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 93-96. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-marija-mamontova-shashina

Библиография

1. ГАРФ. Ф. 10035, д. П-38133, д. П-16488.

2. Сообщение ИЦ ГУВД Московской области.

Сщмчч. Ону́фрия (Гагалюка), архиепископа Курского, Анто́ния (Панкеева), епископа Белгородского, Митрофа́на Вильгельмского, Алекса́ндра Ерошова, Михаила Дейнеки, Ипполи́та Красновского, Николая Садовского, Васи́лия Иванова, Николая Кулакова, Максима Богданова, Алекса́ндра Саульского, Павла Брянцева, Павла Попова, Гео́ргия Богоявленского, пресвитеров и мч. Михаила Вознесенского (1938)

ДНИ ПАМЯТИ:

1 августа - Собор Курских святых

7 февраля - переходящая - Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

1 июня

23 сентября - Собор Липецких святых

1 ноября - Собор святых Архангельской митрополии

11 июля - переходящая - Собор Санкт-Петербургских святых

ЖИТИЯ

Священномученик Онуфрий родился 2 апреля 1889 года в селе Посад-Ополе Ново-Александрийского уезда Люблинской губернии и в крещении наречен был Антонием. Его отец, Максим Гагалюк, по происхождению был малороссом, из крестьян Подольской губернии. Много лет он прослужил ефрейтором крепостной артиллерии в гарнизонах, расположенных в различных городах Польши. По окончании службы он устроился лесником в казенное лесничество Люблинской губернии и теперь, обустраивая свою жизнь, женился на девушке из бедной семьи поляков-католиков Екатерине. У них родилось шестеро детей: три мальчика и три девочки. Дом лесника стоял в семи верстах от ближайшей деревни и в тридцати семи верстах от ближайшего города Ново-Александрии. Местоположение дома обусловило и образ жизни семьи: общаться дети могли только друг с другом.

Когда Антонию было пять лет, с его отцом случилось несчастье. Совершая зимой обход леса, он застал четырех мужиков, без разрешения рубивших казенный лес. Застигнутые на месте преступления, они стали просить Максима не записывать их имен для последующего наложения штрафа, но он отклонил их просьбу, и тогда мужики набросились на лесника и стали его избивать. Обладая большой физической силой, Максим сколько мог отбивался от них и в конце концов обратил их в бегство, правда, сам был ранен в руку и в голову – как-никак порубщики имели при себе топоры. С большим трудом Максим добрался до дома, где жена, омыв раны, уложила его в постель. В ту же ночь мужики-порубщики подожгли их дом. Максим лежал в это время в комнате, освещенной ярко горевшей лампой, отчего пожар был замечен не сразу, а уже тогда, когда огонь стал пробиваться в комнату. Екатерина бросилась спасать детей, но так как наружная дверь уже была объята пламенем, она, выбив оконную раму, стала бросать их на снег, предварительно закутывая в одеяла. Отец с матерью, выбравшись из горящего дома через окно, сами остались живы, но никаких вещей спасти не удалось. Вскоре из соседней деревни прибыли на подводах крестьяне: Максима отвезли в город в больницу, а Екатерину с детьми приютили в деревне.

Здесь произошло событие, которое весьма поразило Екатерину. «После того как меня с детьми привезли с пожарища в деревню и устроили в хате, я, глядя на моих малых детей, – рассказывала она впоследствии, – оплакивала их и мою горькую судьбу. Дети окружили меня и стали утешать. И вот, сын мой Антон, пяти лет, взобравшись ко мне на колени и обняв за шею, сказал мне: "Мама! Ты не плачь, когда я буду епископом – то возьму тебя к себе!” Я была так поражена этими словами, ибо не поняла их значения, и даже испугалась, что переспросила Антошу: "Что ты сказал? Кто такой епископ? Где ты слышал такое слово?” Но он мне только повторил уверенно и серьезно: "Мама, я буду епископом, я сам это знаю”»[1].

Отец Антония, Максим, скончался в больнице, и осиротевший мальчик был принят по просьбе матери в приют в городе Люблине. В приюте мальчик хорошо учился и, окончив церковноприходскую школу, был отправлен на средства приюта в город Холм в духовное училище, которое окончил с отличием, и был принят в Холмскую Духовную семинарию.

Он учился в семинарии в то время, когда Холмский край стал краем смут и раздоров – революционных, прокатившихся тогда по стране, национальных, так как в этом крае жили русские, поляки и евреи, и религиозных, и поэтому православные оказались вынуждены защищать свою веру.

Здесь, на границе столкновения православия, иноверия и инославия, будущий епископ увидел воочию, какая жестокая, поистине беспощадная ведется борьба против истинной веры, причем «церквами», которые называют себя христианскими. Здесь юный Антоний на практике столкнулся с католицизмом, с его стремлением подчинить все и вся своему влиянию и власти. Это был не победивший католицизм, успокоившийся и правящий, благоденствующий в своих границах, а католицизм воинствующий. Тут, на поле духовной брани, на границе соприкосновения католицизма и православия, было видно отчетливо, с какой ожесточенностью, хитростью и лукавством католицизм воюет против Православной Церкви. Практическое столкновение с католической идеологией дало Антонию наглядное представление о происхождении и методах действия сект и помогло впоследствии увидеть опасность в расколах ХХ века.

Учась в семинарии, Антоний сначала мечтал стать врачом, затем учителем. Но в последнем классе семинарии, перед самым ее окончанием, с ним случилось событие, указавшее ему путь служения Богу и Его Святой Церкви. За месяц до выпускных экзаменов Антоний заболел воспалением легких и был помещен в семинарскую больницу. Состояние здоровья его было тяжелым, так что боялись за его жизнь, и в семинарской церкви постоянно служились молебны о его исцелении. Впоследствии Антоний рассказывал своей матери: «Я находился в забытьи; или наяву, или во сне (хорошо не помню) передо мной появился чудесный старец, обросший большой бородой до ступней ног и седыми длинными волосами, закрывавшими голое тело его до пят. Старик этот ласково на меня посмотрел и сказал: "Обещай послужить Церкви Христовой и Господу Богу и будешь здоров”. Слова эти посеяли во мне страх, и я воскликнул: "Обещаю!” Старец удалился. Я заснул и с того времени начал поправляться. Когда потом я стал осматривать иконы с изображениями великих православных святых, в изображении святого Онуфрия Великого заметил я черты явившегося мне старца»[2].

Еще не вполне оправившись от болезни, Антоний приступил к сдаче экзаменов и выдержал их, окончив семинарию по второму разряду. Это обстоятельство сильно его опечалило, так как при поступлении в Духовную академию теперь необходимо было держать конкурсный экзамен, к которому, следовательно, нужно было готовиться, что при его слабости от перенесенной болезни представлялось ему затруднительным, и появились мысли поступать не в академию, а в университет. Антоний пошел посоветоваться об этом с тогдашним ректором семинарии епископом Дионисием (Валединским), но тот благословил его поступать в Санкт-Петербургскую Духовную академию. В том же году, успешно выдержав экзамены, Антоний поступил в академию.

По окончании II курса Антоний был послан ректором академии в Яблочинский Онуфриевский монастырь читать лекции по богословию на курсах, организованных для группы учителей, прибывших из Галиции. Прочитав курс лекций, уже перед самым отъездом Антоний снова заболел воспалением легких. Положение его вызванными в монастырь врачами было признано почти безнадежным. Об исцелении его снова стали служиться молебны.

Он лежал в келье в забытьи, слышал пение святых молитв, и вдруг перед его глазами предстал тот же старец, который посетил его в семинарской больнице в Холме три года назад и взял с него слово, что он посвятит свою жизнь служению Богу. Это был преподобный Онуфрий Великий, небесный покровитель Яблочинского Онуфриевского монастыря. Сурово посмотрел на него святой Онуфрий и с укоризной сказал: «Ты не выполнил своего обещания, сделай это теперь, Господь благословит».

«Когда я открыл потом глаза, – рассказывал Антоний, – то увидел, что в келье служат молебен о моем выздоровлении перед чудотворным образом святого Онуфрия, который был поставлен возле моей кровати. Я прослезился от умиления и заявил присутствовавшему тут архимандриту Серафиму[a], что по приезде в академию приму иноческий постриг»[3].

5 октября 1913 года в конце всенощного бдения в академическом храме Санкт-Петербургской Духовной академии ректор академии епископ Анастасий (Александров) совершил пострижение Антония в монашество с наречением ему имени в честь преподобного Онуфрия Великого. Необыкновенный постриг, не бывавший ранее в академическом храме, совершавшийся по древнему чину, привлек множество людей. В числе молящихся были архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский), обер-прокурор Святейшего Синода В.К. Саблер, генералы и офицеры.

После отпуста через царские врата в мантии вышел на амвон епископ Анастасий и, заключая чин пострига особым последованием вручения новопостриженного инока старцу, архимандриту Феофану, сказал: «Се передаю ти, отче Феофане, брата сего Онуфрия от святаго Евангелия, еже есть от Христовы руки, чиста и непорочна. Ты же приими его Бога ради себе в сына духовнаго и направи его на путь спасения, и научи, яже сам твориши к пользе душевней: прежде всего страху Божию, еже любити Бога всем сердцем и всею душею, и всею крепостию и повиновение имети беспрекословное к настоятелю... и любовь нелицемерну ко всей братии, и смирение, и молчание, и терпение во всем. И какова его принимаеши от святаго Евангелия, да потщися такова же представити Христови в страшный день праведнаго Суда».

«Превыше нашей меры дело сие, владыка святый, – отвечал архимандрит Феофан, – но повелено ны есть от Спасителя нашего Иисуса Христа наипаче всего послушание имети к настоятелю, и, елика сила в Бозе, не отрицаюся. Должен есмь наипаче всего попечение имети о нем, яко же Бог настави нас, убогих, за ваших ради отеческих честных молитв»[4].

Затем епископ Анастасий обратился с речью к новопостриженному иноку. Рассказав о пути, каким тот шел к постригу, об обетах, которые давал юноша еще на школьной скамье, о болезнях, которые пришлось ему перенести, о чудодейственном вмешательстве и исцелении по молитвам преподобного Онуфрия Великого, преосвященный ректор сказал: «Преподобный Онуфрий Великий стал для тебя теперь особенно дорогим. Ты решительно мыслил себя глубоко счастливым – быть иноком, имея своим небесным покровителем преподобного Онуфрия. Се икона его пред тобою. По милости Божией ты теперь инок Онуфрий. Прими, брате, святой образ преподобного во благословение от меня, грешного. Да укрепит тебя Господь в твоем новом послушании, а угодник Божий преподобный Онуфрий Великий да будет твоим заступником и предстателем пред Господом и водителем в предстоящих тебе трудах! Иди, брате Онуфрие, подобно апостолу Петру, "утверди братию твою” (Лк.22:32) Холмской Руси в православной вере, дабы красотою святой веры привлечь к правой вере и окрест живущих, родных, но иноверных братьев!»[5]

11 октября 1913 года епископ Анастасий рукоположил инока Онуфрия во иеродиакона, а вскоре и во иеромонаха.

Иеромонах Онуфрий, учась в академии, участвовал вместе с другими студентами-священниками в миссионерских посещениях ночлежных домов, расположенных неподалеку от академии на Обводном канале. В течение нескольких вечеров студенты-иеромонахи назидали ночлежников духовной беседой и пели с ними пасхальные и другие церковные песнопения. Через несколько дней в Александро-Невской Лавре специально для обитателей ночлежек были отслужены утреня и литургия. Утреню служили студенты-иеромонахи; во время утрени происходила исповедь, в которой принимал участие и иеромонах Онуфрий. За литургией было предложено всем ночлежникам подать записки о здравии и упокоении и раздавались просфоры.

По благословению ректора академии епископа Анастасия иеромонах Онуфрий стал служить в храме села Михайловки неподалеку от станции Парголово Финляндской железной дороги.

Подходило к концу время внешнего мира и покоя России, на пороге стояло время испытаний – и прежде всего веры, кто к чему успел приготовиться. Ввергая Русскую Православную Церковь в огненную пещь испытаний, Господь властной рукой отводил внимание человека от внешнего – к внутреннему, окружая внешней теснотой жизни, предлагал обратить внутренний взор к бескрайности Царства Небесного. От окостенения душевного и омертвения, проявлявшегося прежде всего в безразличии к Церкви, Господь отрезвлял тяжелыми страданиями, чтобы хотя бы некоторые исцелились.

Давно не виделись братья – Андрей и иеромонах Онуфрий, отделенные друг от друга тысячью верст: отец Онуфрий – в Санкт-Петербурге, брат Андрей – на родине, в Люблине. Летом 1914 года Андрей приехал в Санкт-Петербург навестить брата. В это время было получено известие о начале войны между Германией и Россией, и к вечеру Андрей уже получил телеграмму, что он должен возвратиться к месту своей службы в Люблин, где в это время начались военные действия. Прощаясь с братом, иеромонах Онуфрий узнал, что тот не носит креста. Его это поразило, ведь крест – видимый знак проявления нашей веры, ее исповедания. Грозно предупреждение Спасителя о тех, кто постыдится Его в роде сем, прелюбодейном и грешном. Отец Онуфрий снял с себя крест и надел на брата.

Помолившись об избавлении брата от смерти, он напомнил ему, что, находясь в действующей армии, он ежеминутно подвергается опасности быть убитым или раненым, а посему нужно всегда молиться Богу. «Крест, которым я благословил тебя, – сказал отец Онуфрий, – носи всегда на себе и верь, что он спасет тебя от смерти». Окончилась для России Первая мировая война, – Андрей остался жив.

Во время гражданской войны на Украине в 1919 году он работал на заводе в окрестностях города Черкассы. Однажды на завод прискакал разъезд кубанских казаков. Поймав приказчика завода – еврея, казаки стали жестоко его избивать. В это время вбежал Андрей Гагалюк и, бросившись на казаков, потребовал прекратить избиение, при этом он назвал еврея своим товарищем. Услышав слово «товарищ», начальник разъезда – офицер принялся избивать Андрея нагайкой и кулаками, а затем, застрелив еврея-приказчика, выстрелил в Андрея, но промахнулся. Истратив все свои патроны, он приказал казакам расстрелять его.

При избиении рубашка на груди Андрея разодралась, и стал виден крест, которым благословил его брат-иеромонах в день объявления войны. Казаки, сняв с плеч винтовки и направив их на Андрея, увидали у него на груди крест, на который в этот момент упал солнечный луч, от чего крест засиял. Казаки сделали залп из четырех ружей, не причинивший Андрею ни малейшего вреда, и опустили ружья. Офицер прикрикнул на них и приказал стрелять еще раз. Казаки отказались, заявив, что не будут стрелять в православного, носящего на груди крест. Офицер уступил. Так крест, данный братом, спас Андрея от смерти.

В 1915 году иеромонах Онуфрий окончил Петроградскую Духовную академию со степенью кандидата богословия и 15 июля того же года был определен на должность преподавателя русской церковной истории и обличения раскола, проповедничества и истории миссии в пастырско-миссионерскую семинарию при Григорие-Бизюковом монастыре Херсонской епархии, ставшем центром просвещения всего западно-русского края.

«Херсонские епархиальные ведомости» так писали об основании здесь семинарии: «Мысль об открытии при Бизюковом монастыре церковно-богословского училища, получившего ныне официальное название "Пастырско-миссионерской семинарии”, принадлежит бывшему настоятелю Бизюкова монастыря архиепископу Херсонскому Димитрию (Ковальницкому).

Несомненно, впервые зародилась эта мысль в душе почившего архипастыря и созрела на великих примерах славного прошлого христианской Церкви, когда монастыри христианские были не только местами молитв, подвига и покаяния, но служили и центрами христианского образования и культуры.

Но энергичное и широкое осуществление этой мысли именно теперь вызвано было, с одной стороны, современным тяжелым и крайне опасным положением Православной Русской Церкви, нуждающейся более чем когда-либо в искренних, стойких, просвещенных и самоотверженных тружениках и защитниках Церкви, а с другой – неопределенным, теплохладным, а иногда и прямо враждебным отношением к интересам Церкви, каковое недавно переживали наши духовно-церковные заведения (академии и семинарии).

Кто привык вдумываться в окружающие явления жизни, тот не мог не видеть, что "разруха” жизненных устоев еще так недавно шла учащенным темпом по всем линиям, притом наиболее ощутительно она сказалась в церковно-религиозном строе. Самым злостным нападкам, глумлениям и унижениям подвергались священнослужители Церкви, с беззастенчивою наглостью высмеивались открыто ее уставы и учреждения, с дикой озлобленностью подвергались извращению ее догматы и истины нравственные. А между тем те, кто и происхождением, и воспитанием, и средствами своего образования, казалось бы, прежде всего и более всего должны были стать в ряды пламенных защитников и борцов обуреваемой вражескими силами Церкви, – те оборачиваются спиной к вскормившей их и воспитавшей их Церкви и малодушно бегут на чуждые пажити, ища там, вне церковной ограды, сытого и безмятежного прозябания...

Предлежит насущная и самая неотложная нужда в обновлении и освежении нашего духовного сословия; необходимо влить в него свежую струю, новые крепкие целебные жизненные соки. И такой живой приток свежих творческих сил может дать наш простой народ...

Вот почему и почивший инициатор монастырской школы архиепископ Димитрий и организатор ее в более широком масштабе... архиепископ Назарий одинаково остановились на мысли комплектовать школу при Бизюковом монастыре по преимуществу из молодой целины простого русского народа.

В соответствие этому выработаны были правила для отсева из этой молодежи чистых зерен от плевел, вошедшие в... устав о Бизюковской семинарии.

По этим правилам... в Бизюковскую семинарию принимаются "без экзамена лица православного исповедания, заявившие себя доброй нравственностью и церковным направлением, успешно окончившие курс церковно-учительских школ, дополнительных двухгодичных курсов при второклассных школах и учительских семинариях”, – иначе говоря, в семинарию широко открыты двери для лучшей крестьянской молодежи, так как она одна наполняет этого рода школы.

Для созидания духа и направления вновь открытой школы это обстоятельство чрезвычайно важно. Все здесь ново, цело и чисто. Никакой рутины, никакой дурной традиции. Почва – девственная. Чистые, осмотрительно отсеянные зерна народного организма, любовно посаженные на эту почву, несомненно, возрастут в зрелые плоды для блага Церкви Христовой.

Этому благоприятствуют и внешние обстоятельства. Отдаленность Бизюкова монастыря от больших городов и местечек, могущих привнести развращающее влияние, непрестанная трудовая жизнь под сенью монастырских святынь, прекрасное светлое трехэтажное здание семинарии... наконец, чудный степной воздух, снизу освежаемый "седым” Днепром, шумно и плавно, тут же у монастырских стен катящим свои волны, – все это уже само по себе способствует правильному здоровому развитию и процветанию основанной здесь семинарии.

Если, затем, принять во внимание самое главное, а именно, что в программе предметов, преподаваемых в Бизюковской семинарии, не только включен богословский курс духовных семинарий, но в некоторых частях этот курс даже значительно расширен, особенно насчет элементов миссионерского и апологетического, то можно с полной уверенностью сказать, что в недавно открытой пастырско-миссионерской семинарии Херсонская епархия приобрела рассадник духовного просвещения, долженствующий в недалеком будущем давать не только епархии, но и всей России воспитанных, искренних и стойких защитников Православной Церкви и самоотверженных ее служителей»[6].

Каждый год, начиная с 1911 года, в дни Святой Троицы в монастыре устраивалась «миссионерская неделя», когда в обитель съезжались все миссионеры Херсонской епархии. В это время монастырь наполнялся богомольцами, так что ими была заполнена вся монастырская ограда. В 1916 году в эти дни выдалась прекрасная погода, что увеличило «еще более празднично-молитвенное настроение пришедших помолиться в святую обитель. А торжественное богослужение многочисленного духовенства, стройное, воодушевленное пение монастырского, хотя и небольшого хора и особенно общенародное исполнение некоторых песнопений за богослужением, а на второй и на третий день праздника и всей литургии, проповеди и поучения наместника монастыря... и прибывших миссионеров – все это вместе взятое дало такие чудные духовные переживания, которые надолго успокоили и усладили горе и печаль пришедших во святую обитель»[7].

Иеромонах Онуфрий говорил поучение в самый день Троицы; он говорил о важности Таинства Святого Причащения, через которое «православный христианин входит в теснейшее единение с Господом. Близость же Господа всегда человеку необходима. Далекий от Господа – несчастный человек. Он духовно глух и слеп, он не знает и не чувствует благодатной, блаженной жизни. Наоборот, близость ко Господу является источником всякого блаженства. Теснейшее единение с Господом и дает нам Святое Таинство Причащения. В этом Таинстве мы становимся едино с Господом, Господь входит в сердца наши и вечеряет с нами, Господь водворяется в нас, мы становимся Его телом. И достойно причастившиеся поистине чувствуют это блаженство. На их лицах сияет радость, душа полна мира и тихого счастья, все недуги, душевные и телесные, ослабевают, страсти умолкают, духовное прозрение становится яснее, сердце любвеобильнее, воля сильнее в делании добра. И все это от ощущения присутствия в себе Господа…»[8]. Он закончил «свое поучение призывом со страхом, верою и любовию приступать ко святой Чаше, и приступать возможно чаще»[9].

О своих впечатлениях о монастыре, особенно от монастырских служб, отец Онуфрий писал в одной из статей, посвященной уставному всенощному бдению на память преподобного Саввы Освященного: «Когда слышалось умилительное пение стихир "Савво богомудре” – величественные гимны хвалительных псалмов... невольно думалось о всех тех, кто не вкушал этого "пира веры”. От юношей, воспитанников пастырско-миссионерской семинарии, мысль переходила к тем юношам (и духовным и светским), которые не видели еще уставного всенощного бдения. Думалось: какие глубокие чувства вызвало бы это бдение в живой юношеской душе!.. Присутствовавшие богомольцы напоминали о тех, кто не суть от двора сего (Ин.10:16), о тех, кто по безразличию проходит мимо храма православного, – о тех, кто сознательно по гордости отрекается от Церкви. Думалось: как часто в религиозных исканиях эти безразличные и упорные стараются утолить свой духовный голод "рожками” (Лк.15:16) и не подозревают, что в ограде Христовой Церкви для них же уготован телец питомый... Боже! дай всем людям возможность восклицать в религиозном восторге вместе с псалмопевцем: "Господи, возлюбих благолепие дому Твоего и место селения славы Твоея!” (Пс.25:8)»[10].

Мать иеромонаха Онуфрия жила до 1915 года в Польше у старшего сына Владимира. Когда началась война и приблизились немецкие войска, Владимир отправил мать вместе с сестрой и ее детьми на подводе в Брест, откуда они должны были с другими беженцами выехать в глубь России. Приехав в Брест, где скопилась масса беженцев, Екатерина Осиповна, которой шел тогда шестьдесят второй год, потеряла в толпе дочь и внуков. Полагая, что они уже уехали, она села в поезд, наивно надеясь, что дочь сможет ее разыскать. Поезд все дальше уходил от границы. На станциях учрежденные властями люди кормили всех беженцев – была сыта и Екатерина Осиповна. Но вот наконец поезд прибыл в Херсон, и последовал приказ всем беженцам высадиться с тем, чтобы уже каждый устраивался как сможет.

Екатерина Осиповна оказалась на улице в незнакомом городе, без денег, без запаса одежды. Пробродив целый день по городу, она пришла к набережной реки – голодная, продрогшая, беспомощная. Сердцем овладело отчаяние и, глядя на реку, она решила утопиться. Помолившись Богу, она собиралась было уже привести намерение в исполнение, но в этот момент кто-то кашлянул неподалеку. Она оглянулась и увидела, что на берегу стоит кто-то в черном, похожий на монаха. «Это монах, – мелькнула у нее мысль, – и сын у меня монах. Может быть, он знает его и знает, где он». Она стала звать его. Монах спустился к реке и спросил, что ей нужно. Екатерина Осиповна сказала, что ищет сына, который учился в академии в Петербурге. «Такого я не знаю», – ответил монах и хотел уйти. «Ну, теперь я утоплюсь, – сказала старушка. – У меня шестеро детей, но я не знаю теперь, где они, и я должна погибнуть».

Монах сжалился над несчастной женщиной и повел ее в архиерейский дом в надежде, что епископ может знать сына старушки, как ученого монаха. На звонок вышел келейник, и монах настоял, чтобы он доложил епископу, что старушка-беженка ищет своего сына. Келейник впустил ее в дом и пошел доложить о просительнице епископу Прокопию (Титову)[b]. Вскоре открылась боковая дверь и вышел епископ. Старушка упала перед ним на колени.

«Он подошел ко мне, – вспоминала она, – благословил меня и спросил: "Что вы хотите, матушка?” Я ответила: "Ищу сына”. – "А кто он такой?” – "Иеромонах Онуфрий из Петербурга”. И слышу, он радостно спрашивает: "Гагалюк?” Я, как услышала фамилию сына, то от радости потеряла сознание. Епископ привел меня в чувство, усадил в кресло и сказал: "Он у меня”. Я опять потеряла сознание. Когда я пришла в себя, он сказал: "Вы успокойтесь, он не здесь у меня, а в девяноста верстах отсюда, в Григорие-Бизюковом монастыре. Вы отдохните немного, выпейте чаю, закусите. Заложат экипаж, который и отвезет вас к сыну”. Он вышел, и тогда я поняла, что это епископ. Я первый раз в жизни видела епископа и подумала: "Неужели и сын мой будет таким и исполнится пророчество моего маленького Антоши, который когда-то сказал мне, что будет епископом?” Через некоторое время епископ усадил меня в карету, туда же сел келейник, и лошади помчали меня к сыну. На следующий день в монастырь приехал епископ Прокопий, совершил службу и по окончании сказал проповедь о том, "как мать чудесным образом нашла своего сына”. Все бывшие в церкви плакали, и мне казалось, что более счастливого человека, чем я, нет никого на свете!»[11]

В письмах этого периода к брату Андрею иеромонах Онуфрий писал: «Хотя я стал и дурным монахом (не в грубом смысле, а в духовном: плохо молюсь, сердце нечисто, гневаюсь, ленюсь и прочее тому подобное), но как-то хочется быть лучшим... Дела мои иноческие идут средним путем. Господь миловал, особых потрясений не чувствую. Настроение спокойное. Иногда горюю, но часто бывают и радостные минуты. Живу в мире со своими товарищами – преподавателями-монахами… Я состою преподавателем и воспитателем одного класса. Уроки идут хорошо. Ученики в общем хорошо относятся ко мне, а я – к ним»[12].

В 1917 году произошла безбожная революция, и вскоре началась гражданская война. На Григорие-Бизюков монастырь напала банда махновцев. Монастырь был разграблен, многие монахи убиты. Такая же участь ожидала и оставшихся в живых, если бы не защита крестьян. Узнав о нападении на монастырь махновцев, на выручку монахам поспешили крестьяне соседних деревень. Отбив у махновцев монахов, крестьяне увезли их в свои деревни. Иеромонаха Онуфрия отвезли в город Берислав, где, по просьбе православных, епископ Прокопий назначил его настоятелем Успенской церкви.

Весной 1921 года иеромонах Онуфрий писал брату: «Много было работы на первой неделе Великого поста, притом в церкви было холодно: я обессилел и замерз. В результате лихорадка. Боялся, что сыпной тиф. Господь помиловал меня по чьим-то святым молитвам. У меня есть помощник, тоже иеромонах. Он уже переболел сыпным тифом, окреп и служит, а я пока сижу в доме: отдыхаю. Не правда ли, как Господь хранит нас, окаянных... Уже второй год тружусь, работа эта мне по духу. Лучшей деятельности, как православного священника и архиерея, не знаю. Дал бы только Господь сил... отдаться всецело на служение Богу и людям… Каждый день непременно есть посетители, так что я ни на один день не могу отлучиться куда-либо, хотя бы в свою родную обитель, которая в восемнадцати верстах от Берислава. Благодарю Бога, что дал мне возможность служить Ему и людям. Живу, не зная, конечно, что ждет меня впереди. Твердо положился на волю Божию. Только чувствую, что ослабевают мои физические силы...

Как же поживаешь ты, милый брат мой? Сильный духом, добрый, отзывчивый, труженик и, конечно, верующий в Бога, но, как большинство интеллигенции, – мирского духа! Заглядывай, голубчик, чаще в церковь. Обязательно поговей, если есть жена при тебе, то с ней, в Страстную седмицу. Об этом убедительно просит тебя твой брат, священник, убежденный христианин. Жизнь моя пастырская более радостна… чем уныла. С тех пор как я принял иночество и священство, с моих глаз спала как бы какая-то пелена и я стал в общем радостен, спокоен, всех люблю, кто бы они ни были. Это, конечно, не мои заслуги, а милость Господа, Который призрел на меня, низкородного, застенчивого до болезненности, омыл меня духовно и обвеселил. Дай, Господи, чтобы до конца дней моих сохранил меня в радости и покое...»[13]

В 1922 году иеромонах Онуфрий был назначен настоятелем Никольской церкви в городе Кривой Рог Екатеринославской губернии[c] и возведен в сан архимандрита.

За разрухой гражданской последовала вскоре разруха церковная. Летом 1922 года образовалось движение обновленцев, руководители которого предлагали радикально реформировать Церковь. В августе 1922 года состоявшийся в Киеве Собор православных архиереев избрал архимандрита Онуфрия кандидатом во епископа Херсоно-Одесской епархии.

Глава обновленческого раскола митрополит Евдоким (Мещерский) предпринял все возможные меры, чтобы не допустить хиротонии во епископа архимандрита Онуфрия. В декабре 1922 года Андрей Гагалюк, разыскивая своего брата архимандрита, обратился к «митрополиту» Евдокиму с просьбой сообщить что-нибудь об архимандрите Онуфрии. Евдоким был хорошо осведомлен о происходящем в православных приходах и незамедлительно ответил, что архимандрит Онуфрий находится в Кривом Роге и ведет активную проповедь против обновленческого движения в Церкви. При этом Евдоким добавил: «Если вы его брат, я вам советую послать ему сейчас же, немедленно, телеграмму с вызовом его в Москву ко мне. Если он смирится перед нами и примкнет к нашему движению, мы возведем его в сан епископа и дадим ему любую епархию. Вы должны предупредить его, что, если он не покорится нам, его ждет тюрьма и ссылка. Поспешите. Время не терпит».

Телеграмма была послана, и последовал ответ: «Ничего общего с Евдокимом иметь не желаю».

Спустя два года, когда брат посетил владыку Онуфрия в Харькове и речь зашла о посещении Андреем «митрополита» Евдокима, владыка, слегка пожурив брата, сказал: «Евдоким меня звал потому, что знал – скоро должна состояться моя хиротония. Как ни старались обновленцы помешать этому, я усыпил их бдительность и успел тайно выехать в Киев, где и был возведен в сан православного епископа. Они страшно обозлились и решили во что бы то ни стало погубить меня. Содержание меня в тюрьмах и ссылка – это дело их рук».

4 февраля 1923 года экзарх Украины митрополит Михаил (Ермаков) и епископ Уманский Димитрий (Вербицкий) хиротонисали прибывшего в Киев архимандрита Онуфрия во епископа Елисаветградского, викария Одесской епархии.

Митрополит Михаил уведомил новохиротонисанного архиерея, что канонически он подчиняется ему и епископу Николаевскому Прокопию (Титову), назначенному управляющим Херсоно-Одесской епархией. После хиротонии епископ Онуфрий сразу же уехал в Елисаветград, а на следующий день митрополит Михаил был арестован и сослан.

6 февраля 1923 года епископ Онуфрий прибыл в Елисаветград и при громадном стечении молящихся совершил в Успенском соборе свою первую архиерейскую службу. Через несколько дней после этого к владыке пришел уполномоченный обновленческого ВЦУ Трофим Михайлов и спросил его, какой он придерживается церковной ориентации. Епископ Онуфрий ответил решительно и прямо: «Я не признаю́ и никогда не призна́ю ВЦУ и его "архиереев” и "иереев” и подчиняюсь лишь непосредственным каноническим начальникам: митрополиту Михаилу и епископу Прокопию».

На следующий день после визита уполномоченного обновленцев епископ Онуфрий был арестован и заключен в тюрьму – сначала Елисаветграда, а потом Одессы. Его обвинили в том, что он, приехав, не зарегистрировался у властей как епископ и возглавил незарегистрированное местное церковное управление, относящееся к патриаршей Церкви, а также в том, что он не поддержал обновленцев, которые были зарегистрированы как единственные признанные гражданскими властями представители Церкви. Кроме того, власти попытались обвинить епископа Онуфрия в шпионаже на том основании, что епископ пришедшего его арестовать сотрудника ОГПУ с интересом расспрашивал об организации, в которой тот служит.

Вспоминая впоследствии свои скитания по тюрьмам, владыка писал: «Немного прожито, но много пережито. Всего лишь два года я епископ, но... из этих двух лет я провел шесть месяцев в узах... в темницах... Елисаветграда, Одессы, Кривого Рога, Екатеринослава и, наконец, Харькова. Меня водили под конвоем пешком по улицам много раз, ездил я и в этапном вагоне поезда за решетками. Сидел я среди воров и убийц... Я вспоминал свои грехи вольные и невольные и радовался, что Господь дал мне пить чашу страданий за мои согрешения...

В Великий пост соузники пожелали исповедаться и причаститься Христовых Таин. Тюремное начальство разрешило, и поехали к епископу, проживавшему в городе Одессе, за священником. Но оказалось, что и епископ и священник были неправославные... Заключенные не захотели исповедоваться у обновленцев-раскольников. А среди заключенных был православный священник – отец Петр. Его мы и упросили, и он исповедовал арестантов, а затем служил литургию и причащал.

Свыше пятисот арестантов нас было, которые молились, исповедовались и причащались Христовых Таин. Составился небольшой хор из заключенных. А Символ Веры и молитву Господню пели все молящиеся... Многие из арестантов не говели по нескольку лет, а теперь поговели. И замечательное дело – во всем обширном городе Одессе была ли тогда православная церковь, а у нас в тюрьме совершалось православное богослужение.

В другой тюрьме (Кривой Рог) со мной сидел молодой еще человек с богословским образованием, много мы с ним беседовали. Когда его освободили, он писал мне, что пребывание его со мной в узах было одним из лучших моментов в его жизни. И я тоже с любовью вспоминаю тяжести темничной жизни. Конечно, это потому, что Господь, утешающий сердца Своих рабов, был со мною, многогрешным.

Между прочим, когда я сидел в узах, один довольно образованный человек говорил мне:

– Вот вы здесь сидите, при трудностях темничной жизни вы покойны; вам присылают помощь добрые люди, при этом сознание говорит вам, что вы сделали всё, что нужно. А мне кажется, – продолжал он, – что вы поступили неправильно. На кого вы оставили или бросили даже свою паству, не лучше ли было бы вам как-нибудь пойти на компромисс, признать ВЦУ, а то ведь вашу паству будут расхищать волки хищные!

Я подумал и ответил ему:

– Видите ли, если бы я отрекся от Святейшего Патриарха и своей церковной законной власти, а признал бы раскольничье самочинное и безблагодатное ВЦУ, я перестал бы быть епископом православным. И свою паству, которая доверилась мне, я обманывал бы тогда, перестав быть святителем. А теперь, с Божьей помощью, я сохранил чистоту православия, оставшись православным епископом»[14].

15 мая 1923 года епископ Онуфрий был освобожден из тюрьмы в Одессе, но с него была взята подписка, что он выедет за пределы Одесской области. В докладе Патриарху Тихону епископ Онуфрий писал об этом периоде своего церковного служения: «Я избрал местом жительства город Кривой Рог, где был настоятелем главной церкви – Николаевской – в сане архимандрита до назначения меня епископом Елисаветградским. Положение города Кривого Рога – особое. Он – в гражданском отношении принадлежит к Екатеринославской губернии, но в церковном – к Херсоно-Одесской епархии, именно Николаевскому викариатству. В городе Кривом Роге я, после заключения одесского, несколько времени отдыхал, но вскоре же начал борьбу с ВЦУ. В начале июня я послал воззвание к православному духовенству и мирянам своей Елисаветградской епархии, коей я считал себя по праву епископом; в воззвании я призывал их ни в коем случае не признавать так называемое ВЦУ и его "архиереев” и "иереев”, ибо все они со своим ВЦУ ушли из Церкви и являются неправославным обществом. Убогое мое послание получено было и вне моей епископии и, по слухам, имело значение. Но несравненно бодрее почувствовали себя православные всей епархии после освобождения Вашего Святейшества. Во многих местах Елисаветградского викариатства (в коем и все время были православные пастыри и приходы) начались обращения к Церкви. Херсонское Николаевское викариатство почти все осталось православное. Напротив, Одесса и окружающие ее уезды – были сплошь неправославными. Но в последнее время в Одессе начинается энергичная духовная борьба с ВЦУ. Во главе стоит известный пастырь-молитвенник протоиерей Иона Атаманский; по сведениям (письмо мне от отца Ионы), уже 22 священника в Одессе сбросили иго ВЦУ и приняли иго Христово. Будут хлопотать о том, чтобы Святейший Патриарх назначил им для духовного окормления православного епископа. Я послал духовенству города Одессы, согласно просьбе некоторых верующих, свое обращение, где призываю последовать примеру отца Ионы и 22 его соучастников – и всему духовенству города Одессы.

Преосвященный епископ Прокопий пока еще не на свободе. Позволяю себе думать, что если бы владыку Прокопия освободили и он по праву стал бы управляющим всей Херсоно-Одесской епархии, то православное дело весьма выиграло бы. Если бы даже мне, убогому, разрешили жить в городе Елисаветграде, то дело Церкви тоже несколько было бы лучше. Очевидно, это учитывают и представители ВЦУ. Но надежда на освобождение владыки Прокопия и мое возвращение в Елисаветград все же есть, и о сем усердно хлопочут православные. В настоящее время, живя в городе Кривом Роге, я тружусь над объединением всего Криворожского округа в одно православное викариатство...»[15]

Служение епископа Онуфрия в Кривом Роге стало торжеством православия. Его богослужения собирали молящихся всех возрастов – от глубоких стариков до подростков. Храм всегда был полон молящимися. Многие приезжали из соседних деревень и простаивали долгие монастырские службы. Молодежь во время служения епископа в городе забывала все развлечения, и многих эта приверженность к церкви оградила впоследствии от развращающей проповеди безбожия.

16 октября 1923 года епископ был арестован. Поводом для ареста послужило послание епископа Онуфрия к пастве, в котором он предостерегал верующих от обращения к живоцерковникам. Это послание было расценено как антисоветское, и епископ был отправлен сначала в криворожскую, а затем в елисаветградскую тюрьму.

Когда весть об отправке епископа из криворожской тюрьмы в елисаветградскую дошла до верующих, народ бросился на станцию. Однако на перрон никого не пустили. Люди обступили железнодорожную насыпь и встали вдоль путей, по которым должен был пройти поезд. Состав медленно отошел от перрона, владыка стоял у окна с решеткой и благословлял свою паству. Громкий плач провожавших слился в единый вопль, который звучал до тех пор, пока поезд не скрылся с глаз.

Из Елисаветграда епископ был перевезен в харьковскую тюрьму, где он пробыл три месяца. 16 января 1924 года власти освободили епископа из тюрьмы, взяв с него подписку о невыезде из города Харькова.

Выйдя из заключения, епископ Онуфрий сразу же обратился с посланием к херсоно-одесской пастве; он произнес во время своих частых богослужений множество проповедей, разослал письма, объясняющие суть современного церковного положения в связи с обновленческим и другими расколами. В Харькове жили в то время на положении ссыльных семь архиереев, и хотя ни по возрасту, ни по хиротонии епископ Онуфрий не был старшим, однако он был признан за такового всеми епископами.

Время было тяжелое; кроме открытых гонений было еще и множество соблазнов. Одному из своих друзей епископ писал: «Разве только в храме мы должны говорить о Боге, о Божественном учении? Не только в храме, а и на всяком месте, где придется, где есть души неверующих, не знающих Бога или сомневающихся. Даже если не может верующий доказать своей истинности и опровергнуть речи неверующих, пусть он скажет ясно и определенно христианское учение. И это уже будет победа... Всякое необличенное слово лжи приносит свой плод, а разоблаченное, оно теряет свою силу... Ты, дорогой друг, с тревогой спрашиваешь меня: что будет с нашей Церковью Православной лет через тридцать, когда те верующие, коих теперь немало, умрут, а их сменит нынешнее поколение злых и злобных врагов Церкви Божией? Ведь тогда они пойдут открытым походом на Церковь Божию. А что же мы им противопоставим? – Нужно сказать тебе, дорогой друг, что наряду с врагами Церкви Божией растут, несомненно, и друзья ее; пусть будет их немного, но они сильны своей истиной. Под градом насмешек и притеснений они закаляют свою веру в Бога и преданность Церкви Божией, они встанут на защиту веры и Церкви Православной…

Может пролиться кровь верующих. Пусть она будет семенем, как в первые века христианства, – семенем, из которого вырастет еще крепкая дружина христианская. Для Церкви Христовой не новость гонения и кровь. Все это было. И все это вело не к уничтожению Церкви Православной, а к ее прославлению и распространению. Притом не забывай, дорогой друг, что святые примеры всегда зовут к подражанию. Когда неверующие гонители увидят непоколебимую стойкость православных христиан, запечатленную кровию, тогда некоторые из них, способные к восприятию истины Божией, несомненно, станут в ряды исповедников Христовых, как то было с древними язычниками, которые, видя веру христиан, сами становились из мучителей последователями Христовыми. И много, много может стать новых друзей Христовых из разных стран и народов, которые заменят изменников веры, по слову Самого Спасителя: "Говорю же вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном, а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов” (Мф.8:11-12).

Не унывай же, дорогой друг, а будь прежде всего сам верен, даже до смерти, Церкви Божией Православной и усердно молись Господу, да изведет делателей на жатву Свою, потому что жатвы много, а делателей мало (Мф.9:37)»[16].

Деятельная защита епископом православия, обличение обновленчества и других расколов, в частности западных ересей, породили среди харьковской интеллигенции смущение и недоумение. Столь энергичная защита казалась ей противоречащей принципам либерализма и свободомыслия, которые многим были дороже и самой истины. Интеллигенция всегда желала быть судьей и оракулом мысли, хотела стоять над противоречиями и спорами, что происходило от отсутствия у нее самой определенных взглядов и убеждений и пренебрежения к жизненному опыту. Представители интеллигенции писали владыке, что не могут понять, отчего он так энергично защищает только тихоновскую Церковь, тогда как они между обновленцами, тихоновцами и другими не видят никакой разницы.

Епископ Онуфрий, отвечая на их недоумения, писал: «...никакой тихоновской или обновленческой Церкви нет. Патриарх Тихон никакой Церкви не основывал и от Церкви Божией не отделялся. Тихоновская Церковь это и есть истинная Церковь Божия, это Русская Поместная Православная Церковь Христова, находящаяся в непрерывном молитвенно-каноническом единстве со всею Вселенскою Православною Церковью. Русская Поместная Церковь Православная свое теперешнее название "тихоновская” получила от врагов Церкви Божией, обновленческих раскольников, которые бросили эту "кличку” на Святую Церковь для того, чтобы представить ее простодушным как какую-то секту: это, мол, тихоновщина. Я вовсе не настаивал на том, чтобы меня, епископа Православной Церкви Божией, назвали тихоновцем, но в то же время, я и не отрекаюсь от сего названия, принимаю его как условное.

Если ко мне подойдет верующий и спросит: "Вы тихоновский епископ?” – я не буду возражать, ибо понимаю, что для этого верующего "тихоновец” и "православный” – понятия синонимические, что совершенно верно. Тихоновец – это условное наименование православного христианина: это не кличка, как хотят сего обновленцы и их друзья, а внешний признак православия в наши смутные дни церковные... Вот почему я и говорю вам: если вы не тихоновцы, то и не православные, вы вне Церкви Божией, ибо в пределах СССР Православная Поместная Русская Церковь именно та, которую условно именуют "тихоновской”, и только она.

Мы свидетельствуем, что не порываем с Церковью Божиею и не признаем никакой ереси. Не на себя уповаем, но, будучи грешными, надеемся на молитвы о нас всей Церкви Божией и несем скорби и труды земные, веря, что Милосердный Господь, когда явится во второй раз в неизреченной славе Своей, то воздаст неувядаемый венец славы нам и всем, возлюбившим явление Его. Этого венца славы в жизни загробной от всей души и со всей искренностью молю от Господа и всем вам, дорогие друзья мои, почтившие меня, убогого, своим письмом. Но епископский долг побуждает опять говорить вам, что если не будете принадлежать к той Церкви, каковая именуется тихоновской и которая единственно есть истинная Церковь Божия как Поместная Русская Православная Церковь, то вы окажетесь вне Божественного чертога»[17].

Гонения от властей, злобные нападки лукавых обновленцев, малодушие собратий – злое обстояние было отовсюду. Враги и в самих храмах утесняли православных. Епископ вспоминал об этом периоде своего служения в Харькове: «В небольшом храме служило нас семь епископов и около двадцати пяти клириков; храм был один. Самое главное не в том было, что храм маленький, а православные стеклись со всего большого города и нередко падали в обморок от духоты, а в том было горе всех православных, что возмутительно нагло вел себя самозванный, не избранный верующими и епископом града церковный староста этого храма. Сначала он был унизительно льстив, прежде чем стал старостою, а потом стал вести себя вызывающе: грубил епископам, не подходил демонстративно под благословение к ним... А что делал он с бедным духовенством – священниками и диаконами! – он едва давал им руку, грубил и покрикивал на них, хотя священники иные были пожилые старцы и с высшим образованием, а он – полуграмотный. Мы всё терпели, даже унижения, лишь бы не остаться без храма. Конечно, совестью своею не кривили и не шли ни на какие компромиссы, хотя бы и ради храма, помня твердо, что если мы изменим чистоте православия, то и самый храм перестанет быть православным»[18].

9 декабря 1925 года был арестован патриарший Местоблюститель митрополит Петр (Полянский)[d]. В декабре того же года властям удалось организовать в дополнение к обновленческому новый церковный раскол, получивший название григорианского.

Весной 1926 года митрополит Агафангел (Преображенский)[e] сделал заявление о занятии им поста патриаршего Местоблюстителя, и тем самым создалась угроза нового церковного раскола.

Для епископа Онуфрия была очевидна разрушительность этого предприятия, и он выступил с протестом против занятия митрополитом Агафангелом поста Местоблюстителя.

Власти тут же отреагировали на церковную позицию епископа и, по инициативе 6-го отделения СО ОГПУ во главе с Тучковым, 12 октября 1926 года Харьковское ОГПУ арестовало владыку.

Отвечая на вопросы следователя, епископ Онуфрий сказал:

– До моего ареста в Харькове проживали: епископ Харьковский Константин Дьяков, архиепископ Борис Шипулин, епископ Макарий Кармазин[f], епископ Стефан Адриашенко, епископ Павел Кратиров, епископ Антоний Панкеев, епископ Феодосий Ващинский; все епископы, кроме епископов Константина и Павла, очутились в городе Харькове вследствие их вызова в город Харьков властями; в частности, я был вызван в город Харьков в начале 1924 года, где и был обязан подпиской о невыезде.

Следователь спросил:

– Гражданин Гагалюк, скажите, кто был инициатором составления письма к митрополиту Агафангелу, содержание этого письма, какие цели вы преследовали этим письмом? Не был ли вами также поднят вопрос о форме управления Русской Церковью – патриаршестве или коллегиальной форме? В частности, вы, какую форму считаете более приемлемой в России – патриаршество или коллегиальную форму?

Владыка ответил:

– Из города Перми почтою было прислано от митрополита Агафангела обращение на имя некоторых Харьковских епископов – архиепископа Бориса, епископа Константина и на мое имя. Митрополит Агафангел призывал нас и всех православных епископов, и духовенство, и верующих признать его, митрополита Агафангела, патриаршим Местоблюстителем. Из взаимной беседы друг с другом мы, епископы Харьковские, твердо решили признавать патриаршим Местоблюстителем лишь митрополита Петра; выступление митрополита Агафангела мы признали весьма вредным для Церкви Православной – расколом, о чем и написали ему в форме братского, дружеского письма, прося его не устраивать церковной смуты. Мы также написали митрополиту Агафангелу, что канонической формой управления в нашей Православной Русской Церкви является патриаршество или вообще единоличное управление, согласно 34‑му апостольскому правилу, а коллегиальная форма правления в Церкви не может быть признана нами, как неканоническая.

Епископ Онуфрий был доставлен из Харькова в Москву в Бутырскую тюрьму. В конце октября 1926 года секретарь 6-го отделения СО ОГПУ Якимова, рассмотрев «дело» епископа, составила заключение: «...Епископ Онуфрий и... среди церковников и верующих города Харькова распространяли воззвание под названием "Открытое письмо” контрреволюционного содержания, в котором призывали верующих беречь патриаршую форму правления Церковью и не допускать коллегиального управления. Свои заветы мотивировали тем, что патриаршая форма в большей степени, чем коллегиальная, защищает Церковь от давящего и настойчивого вмешательства в церковные дела со стороны советской власти и тогда, когда советская власть не объявляет себя открытым врагом Церкви, и тогда, когда советская власть открыто объявляет себя врагом Церкви. Коллегиальное управление приносит только вред Церкви, лишая ее устойчивости, так как советская власть постарается подобрать в коллегию лиц, продающих Церковь и правду Христову и оптом и в розницу»[19].

На основании этого заключения 5 ноября 1926 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило епископа Онуфрия к трем годам ссылки на Урал.

«Из шумного города Харькова переселился я в глухое село, – писал владыка. – Да будет воля Божия! Хотя и скорбно на душе, но нужно оставить думы о харьковских друзьях. Придется ли увидеться с ними? – сие от Господа. Во всяком случае, увидимся непременно в жизни загробной... А теперь нужно работать Богу и людям в тех условиях, в каких Господь определил мне жить...

Какой смысл моего пребывания в селе Кудымкар? Здесь я как бы в расширенной тюрьме. Служить я не могу, проповедовать в храме нельзя; приезжать ко мне не разрешают, стесняют принимать верующих... Почему же Господь это попускает? Не лучше ли было оставить меня в Харькове, где я мог широко сравнительно делать святое Божие дело, где я служил, благовествовал и в храме, и по домам, оттуда управлял широкой епархией Одесской? Зачем и другие епископы в узах?..

А между тем неверие усиленно работает, а вместе с ним рука об руку стараются разрушить Церковь Божию, очевидно не веря в ее неодолимость, многочисленные еретики и раскольники: обновленцы, самосвяты, лубенцы, последователи ВВЦС, и старые сектанты: баптисты, хлысты, и еще более их – древние католики, протестанты... Так нужны теперь работники на ниве Христовой, а их усиленно, искусственно уменьшают!.. Такова воля Божия или, вернее, попущение Божие. Ведь еще во времена апостольские Господь попускал быть в узах в Кесарии два года, в Риме тоже два года великому благовестнику апостолу Павлу, а как дорого было проповедничество и миссионерские путешествия по Церкви великого апостола!.. Так, значит, угодно было Богу!.. Не показывает ли Господь современным язычникам-богоборцам, что при максимуме их усилий и при связанности проповедников веры все же никто не одолеет Церкви Божией и чтобы поняли все противники Божии, что вера наша утверждается не на мудрости человеческой, но на силе Божией (1Кор.2:5). Не оглядываться мне нужно назад, что было со мною, – оно во мне осталось, а работать нужно Богу и людям здесь, в глухом селе, почти в тюрьме: служитель Христов должен нести свет Христов и в темницы, как это делали апостолы. Сказать слово веры своему случайному собеседнику, приголубить ребенка, открыто исповедовать и защищать свою веру, несмотря на насмешки и гонения неверующих, – все это значит нести свет Христов в окружающую жизнь. Есть и другие дела у меня здесь: в селе Кудымкаре – храм Божий православный, и я имею возможность ходить и молиться в нем. Какое это великое утешение! Могу причащаться Святых Христовых Таин – а что выше и отраднее сего!

Здесь, в уединении, вдали от шума, можно больше подумать о душе, о Боге. Я недавно писал одному славному юноше, христианину, что село Кудымкар – это пустынька для меня, где нужно мне поразмыслить усерднее о своих грехах и приблизиться к Господу Богу. В общении с Богом – искренней, горячей молитве – какое это утешение для христианина!.. О, если бы Милосердный Господь призрел на меня, многогрешного, унылого, гордого, блудного, гневливого, ленивого, полного всяких беззаконий, дал мне искренне чувствовать раскаяние и стремление к Нему, Господу Богу, от всего сердца и от всего усердия!.. Как ни отдалено село Кудымкар от крупных центров (ближайший город большой – Пермь – около двухсот верст), есть еще несравненно более глухие места. Ходят слухи, что могут меня... сослать в другое далекое, пустынное место. Что же! Да будет и на сие воля Господня, если так угодно Богу!..

Верю непоколебимо, что Господь печется о всех нас, ибо неложно слово Спасителя: "и волос с головы вашей не пропадет” (Лк.21:18), – и другое утешительное речение Господне: "Помните слово, которое Я сказал вам: раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше” (Ин.15:20)»[20].

В окрестностях, где поселился епископ, было мало верующих людей, и после огромной харьковской паствы он оказался миссионером в обстановке торжества воинствующего безбожия. «Уже второй месяц живу в селе Кудымкар, – писал владыка. – Несколько раз заходили ко мне в келью для духовной беседы люди. Между ними были крестьянки соседней деревушки... – Мария и Екатерина, обе весьма религиозные, еще не пожилые. Рассказывали они нам... о вере в Бога в деревне их. Твердых в вере борцов религиозных против неверия в деревне их только двое. Когда три года тому назад учительница собрала женщин-матерей этой деревушки... и предложила, чтобы дети их поснимали с шеи свои крестики... все, до двадцати женщин, приняли это предложение; лишь они двое – Мария и Екатерина – энергично протестовали, и стало по их желанию: детей пока оставили в покое. Конечно, атеистка-учительница неохотно пошла тут на уступки, так как сделать безбожным народ наш – край всех стремлений неверующих. Это Господь здесь не попускает вредному велению, видя огненную ревность, скорбь и слезы у христианок-матерей (у обеих дети учатся в школе).

Мои собеседницы-христианки из деревушки этой говорили: никто из деревни в церковь не ходит (церковь православная в версте). Смеются над нами! Даже старики уговаривают детишек не слушать нас, матерей, когда мы зовем ребят своих в храм Божий. Но мы не обращаем внимания на эти безумные речи стариков и свое святое дело делаем... Я им тоже советовал: сами твердо стойте в вере православной и детишек своих учите молитвам, чаще в храм водите, заставляйте читать слово Божие. А неверующих соседей своих не бойтесь, но еще призывайте их к вере. Знайте, что ваше дело имеет великое значение не только для вас лично – для спасения души вашей, но и для мира и покоя и благополучия внешнего: этой верою своею привлекаете вы благоволение Божие и на всех людей. Если вера иссякнет в нас, то и Спаситель наш и Бог отвернется от нас.

Однако, несомненно, эти две простые, малограмотные крестьянки, стоящие на страже веры среди окружающего их неверия, делают великое дело. Припоминаю и другие села, деревни и города, где мне пришлось жить или бывать. Всюду при множестве людей неверующих или равнодушных есть несколько верных рабов Божиих, твердых, неподкупных ни на лесть, ни на обман, ни на запугивания. Они открыто исповедуют Бога, заботятся о храмах Божиих, борются с неверием и разными ересями и расколами. И таких добрых Божиих рабов немало в стране нашей: во всяком глухом селе или деревушке есть свои Марии и Екатерины. Они представляют собою ядро христианское среди окружающих маловерных или вовсе неверующих...

Об эту веру таких усердных и верных христиан, как Мария и Екатерина, разбиваются все мутные воды безбожия. Как ни яростны мутные волны моря, им не опрокинуть горящих маяков...»[21]

Во время архиерейского служения в Кривом Роге и в Харькове и в особенности в заключении и ссылке для епископа все ясней становилось, сколь велико значение пастырского служения, которое, конечно же, не должно ограничиваться стенами храма. Находясь в ссылке в селе Кудымкар, в мае 1927 года епископ Онуфрий писал: «И проповедь у нас слабая! Говорю о здешних местах. А ведь ничего особенного не требуется. Пересказал своими словами чужую проповедь – и это уже хорошо... Конечно, если не ходят в храмы Божии здешние православные, они как бы закрыты для них. В таком случае нужно говорить о Боге, о праздниках, о Таинствах, о христианской жизни, призывая к посещению святых храмов, к святому говению и поучая о прочем, ходя по домам своих прихожан, – терпеливо, настойчиво, с любовью. Пусть будут насмешки, даже ропот и угрозы – не обращать пастырю на это все внимания...

В той или иной мере эту любовь и самоотречение проявляют и современные пастыри православные и через то уловляют в сети Христовы равнодушных и даже враждебных к вере... Против такой пастырской настойчивости иногда возражают даже верные и честные служители Церкви. Так, одно почтенное духовное лицо мне возражало: "Я с вами совершенно не согласен. По-вашему следует, что священник и даже епископ должен сам идти к этим грубым людям. Это значит навязываться, когда тебя вовсе не просят и даже не желают! Нет, я пойду к тем, кто меня сам пригласит!.. Стану я напрашиваться к этим насмешливым! Еще издеваться будут, а то и выгонят! Не желаю. Не я в них нуждаюсь, а они во мне. Вот пусть приедут за мною, попросят – я поеду к ним!.. А самому идти унижаться, чуть ли не просить их, чтобы они меня приняли, не хочу! С какой стати я буду ронять свой духовный авторитет! Я вам советую: не ронять своего сана, а то вы готовы бежать за десятки верст и идти в хаты, когда вас о том вовсе не просят и, может быть, совсем не желают!..”

Не знаю, как влияют на тебя, дорогой друг, такие речи, но в моей душе они вызывают тяжелое чувство... И так может говорить православный служитель Церкви Божией, апостол святой веры... Это – бессердечный человек, которому вовсе нет дела до души верующих! Для него как бы не существуют овцы его стада!.. Как они живут, как спасают свою душу, ему не интересно. Если среди них находятся хорошие, послушные, он охотно к ним пойдет, а к бедным, несчастным, заблудшим он не идет и почти... презирает их. И слышатся слова Спасителя: "не здоровые имеют нужду во враче, но больные, пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы. Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию” (Мф.9:12-13). Нет у подобных пастырей именно сострадания, снисхождения, любви к людям... Таким путем не увеличишь числа верующих в своем приходе. Дай Господи, чтобы удержать тех, кто есть. Между тем назначение пастырей – апостольское. Не только утвердить верующих, но и поддержать слабых, привести к Богу и неверных. А без собственного вхождения к неверующим или колеблющимся, без жалости к ним ничего не успеешь... Ждать же, чтобы они сами пришли к нам, православным пастырям, – неразумно. В особенности теперь, когда специально стараются отвлечь от Церкви Божией и удержать в безбожии. Возмущают душу мою и речи о том, что ревностный пастырь, сам идущий к нежелающим его, подрывает свой авторитет. Это совершенно языческое понимание...

В отыскивании заблудших, во вторжении к грешникам со стороны пастыря Христова не унижение, а величие души труженика, старающегося идти по стопам Самого Пастыреначальника и Бога... Нет, пока на земле Церковь Божия, а она всегда будет, пока Господу угодно, чтобы существовал сей мир, пастыри Христовы, как продолжатели апостольского дела на земле, не могут и не должны отходить от своего величайшего и ответственнейшего служения приводить всех людей к Церкви Божией, к Богу, всячески снисходя к немощам людским, будучи, по апостолу, для всех всем (1Кор.9:22), чтобы спасти по крайней мере нескольких, если не всех. А теперь, когда так нагло подняли свою голову безбожие и всякие расколы и ереси и объявляют свои права на каждую человеческую душу, особенно необходимо трудиться всем нам, пастырям, посланникам Христа Спасителя, помня слова, сказанные Им после Его преславного воскресения из мертвых святым апостолам, а в лице их всем православным святителям и пастырям: "Дана Мне всякая власть на небе и на земле. Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь” (Мф.28:18-20)»[22].

Эта ревность о пастве, спасении человеческих душ скоро была замечена безбожными властями, наблюдавшими через своих агентов за жизнью владыки в ссылке, и 25 июня 1927 года, в день тезоименитства епископа Онуфрия, власти устроили у него обыск.

Владыка об этом писал: «Ко дню моего Ангела приехали ко мне из далекого Харькова две гостьи, мои духовные дочери и вместе мои благодетельницы: одна – монахиня пятидесяти с лишком лет, другая – будущая послушница, около сорока лет. Они поместились в сторожке при церкви, где живут сторожихи-монахини. Но гостьи мои, по моей оплошности, не зарегистрировались, а это следовало сделать, так как я считаюсь ссыльным, а они не скрывали, что приехали поздравить меня ко дню Ангела. Ночью накануне моего праздника их арестовали и продержали в тюрьме около месяца, хотя при обыске ничего не нашли ни у меня, ни у них…

В день моего Ангела в доме священника, где обедал я с другими верующими, моими гостями, сделали обыск как раз во время обеда... Потом, после допроса, запретили мне читать и петь в церкви. В конце же готово было подняться новое тяжкое испытание для меня... Хотелось сказать слово ропота, но примирился я, грешный, с волею Божией. И вот Господь сразу же все отнял: дело травли кончилось, узники получили свободу, я просветлел душою и телом… Виновником ареста моих гостей общий голос признает местного священника. А он считается православным; со мной он вежлив и весел, в его доме я столуюсь, и в течение полугода моего знакомства с ним он воспринял от меня, грешного, немало добра материального и духовной поддержки. Меня чрезвычайно поразило это явление, которому нельзя не верить. Однако, дорогой друг, я был душевно потрясен другим предательством со стороны этого же лица, именно – обыском в том доме, где я обедал со своими гостями, а он – хозяин этого дома... Когда неожиданно окружили комнату, где мы мирно и вместе как-то печально (в связи с арестом моих гостей) сидели, и начали обыск, я, привыкший к обыскам и ни в чем не повинный политически, был страшно взволнован от этого гадливого и наглого попрания человеческого (моего) достоинства, не со стороны делавших обыск, а со стороны предателя. Подумай, дорогой друг, до чего мы дожили: хозяин предает своего гостя, священник – своего епископа, в день его Ангела, в ссылке, когда он так нуждается хотя бы в маленькой поддержке со стороны тех, кому он верит и считает своими по духу!..

Конечно, предательство в отношении меня ничем не кончилось, как и все обыски, ибо у меня никогда ничего не было против предержащей власти. Но гнусное и низкое иудино окаянство было на деле. Господи, да что же это такое?! Что сталось с христианами и даже священниками! При всем желании быть снисходительным к людям, я уже не мог с того дня переступить порог этого дома, где так нагло и цинично предан был человек – христианин – епископ! Я не буду судить предателя, не питаю к нему никакой вражды, считаю по-прежнему православным, отдал все на суд Божий, только уже дружеских отношений у меня нет, а лишь обычные, официальные, но не злобные...»[23]

В то время как гостьи епископа сидели в тюрьме, в местной газете появилась статья без подписи, в которой было написано, что к ссыльному православному епископу Онуфрию приехали его любовницы, и целую ночь он развлекался с ними, превратив церковный дом в гарем. Как ни был кроток и смирен епископ, но в данном случае он решил не оставлять злобной клеветы без ответа. Написав опровержение, он отправился к местному прокурору с требованием указать имя автора клеветнической статьи и обязать редактора газеты опубликовать опровержение. Прокурор принял епископа подчеркнуто насмешливо и не стал читать опровержение, заявив, что он вполне доверяет авторам советских газет.

Известие о новой церковной смуте, о том, что часть архиереев вышла из подчинения митрополиту Сергию, застало епископа в ссылке в глухой деревне Романово. Владыка тяжело переживал это церковное смятение, ему трудно было из ссылки вникнуть в те соображения, размышления и переживания, которые волновали тогда многих святителей, для которых действия митрополита Сергия виделись далеко не бесспорными.

В октябре 1928 года епископ Онуфрий был арестован и отправлен в Тобольск. На пути его ждало тяжкое искушение. «Я находился на пристани в Тюмени, поджидая пароход, – рассказывал он впоследствии. – Ко мне подошел человек и спросил: "Вы епископ православный?” Я ответил. Он протянул руку за милостыней. Я хотел дать ему денег, но вдруг почувствовал сильный удар в левую руку и жгучую боль. Оглянувшись, я увидел, что тот человек убегает. Заметив на руке кровь, я пошел на пароход, где промыли и забинтовали рану мою на руке. Успокоившись, я подумал: смерть моя нужна врагам моим, и только они могли подстроить это покушение, но Господь спас меня»[24].

В Тобольске епископ пробыл три месяца. Об этом времени и о последующем своем путешествии в качестве узника владыка писал: «Пишу из глубокого северного Сургута, куда прибыл я в новое место своей ссылки 11 февраля 1929 года, ночью.

Предчувствия мои оправдались: в городе Тобольске, при сравнительно внешнем благополучии, всякий день ожидал я, что меня возьмут и сошлют дальше. Это случилось 30 января вечером. Произвели у меня на квартире обыск и, ничего не найдя, повели в тобольскую тюрьму. Из культурной обстановки – опять в атмосферу тюремной жизни с ее тяжелым режимом, холодом, голодом, грязью, а для меня еще и неудобствами в пище, которая подавалась мясной. Но Господь утешил меня, и я благодушно перенес все эти невзгоды. В числе соузников моих оказалось несколько крестьян и среди них их священник православный, старец лет шестидесяти... В беседе с крестьянами я сказал им при священнике: вот батюшка с вами всюду – и в церкви, и на полях, и по домам, и... в тюрьме...

Да, наши православные пастыри в большинстве делят горе со своими чадами. Почти всегда, когда приходилось мне быть или ехать в тюрьмы, подобно тем, где я был в числе арестантов, видел я фигуру священника, или инока, или епископа...

В день своей архиерейской хиротонии, 4 февраля, я выехал под конвоем в Сургут: семьсот верст от Тобольска. Ехать было холодно, тесно, но я терпел имени Его ради... Всюду на остановках казенных, где мы грелись от мороза, отдыхали и ели, – всюду были в домах святые иконы. В одном месте утешил меня мальчик лет трех, Саша, с крестом на груди. И только в селе Самарове я не нашел в хате, где мы останавливались, святой иконы. Семья очевидно не религиозная. Я наблюдал за ними. Отец и старший сын (активный безбожник) производили неопределенное впечатление. Мальчик лет тринадцати, Андрюша, оказался с душой испорченной, подлой: он проследил ссыльного еврея из той же партии, где был и я, когда тот незаметно вышел за ворота, где его поджидали друзья, проживавшие в этом селе – Самарове, подслушал его разговор, дал знать конвойному и все ему рассказал. У ребенка не нашлось сострадания к несчастному ссыльному. Мать – необыкновенно грубая и даже сальная. Она не преминула изругать меня, хотя я был ее гостем и в скорбном настроении арестанта. За малую крошку хлеба, стакан чая и молока она потребовала два рубля, тогда как это стоило не более тридцати копеек.

Воистину, потеряет человек Бога – потеряет и любовь, сострадание, скромность, станет жестоким, грубым, жадным зверем... Господь да вразумит этих несчастных!

Я прибыл в Сургут. Господь помог мне здесь устроиться. Вижу милость Божию к себе. Посетил убогий храм сургутский, говел, причащался Святых Христовых Таин»[25].

Лишенный гражданскими властями возможности проповедовать в храмах, во время жизни в ссылке епископ принялся за составление письменных работ. В Кудымкаре он написал двести восемьдесят две статьи на духовные темы, во время ссылки в Тобольск и Сургут – шестьдесят одну статью. Сам епископ о церковном писательстве говорил: «На епископах преимущественно лежит долг проповедовать слово Божие. Почти все мы исполняем это и усердно возвещаем Царство Христово на земле – но устно. Подвиг духовного писательства несут из нас лишь немногие. Конечно, устная проповедь имеет главное значение: произносимая с воодушевлением и убеждением перед большой аудиторией до тысячи молящихся, иногда она оказывает большое влияние на слушателей, направляя их к Богу и доброй христианской жизни. Но и самое красноречивое слово скоро забывается. Притом часто является сильное желание у верующего почитать у себя на дому что-либо из области веры. В этом отношении необходимо письменное наставление.

Если устное слово возбуждает веру у молящихся, то письменное усугубляет ее, утверждает. О важности письменной проповеди апостол славянских христиан Кирилл говорил: "Проповедовать только устно – все равно что писать на песке”.

Мне могут возразить, что нельзя отрицать громадное значение церковного писательства, но это могло иметь место прежде, когда к услугам Православной Церкви было книгопечатание, а теперь, когда нельзя напечатать ничего, касающегося православной веры, можно ли говорить о письменности духовной?

На это я отвечаю: и в настоящее время письменность церковная очень важна и необходима не менее, чем прежде. Епископ может писать проповеди свои, трактаты по вопросам веры, богословские сочинения, конечно лишь в количестве пяти или десяти экземпляров на пишущей машинке, в крайнем случае, в виде одной своей рукописи...

И даже такой ограниченный до последнего минимума труд епископа весьма полезен. Прежде всего самому автору он дает руководство для дальнейшего учительства: прочитывая на досуге свой труд, он вспоминает прошлое и, при случае, о нем говорит и своей пастве. Жизнь теперь очень сложна и текуча, и в течение года можно забыть очень важные моменты церковные…

Рукопись свою можно дать для прочтения верным христианам, которые были бы способны и других научить, и таким путем наше поучение станет известно многим.

Наконец, преемники наши в письменном учительстве нашем найдут для себя повод к собственным трудам: что нужно добавить и разъяснить, о чем по немощи мы забыли сказать, войдут в труд наш, как мы сами вошли в труд наших предшественников.

Церковное писательство для епископа теперь гораздо нужнее, чем прежде, при возможности печатать богословские труды. Тогда мы могли пользоваться произведениями наших выдающихся церковных писателей, выписывать их, распространять их. Теперь, когда возникают вопросы текущей жизни, мы обязаны сами отвечать на них, руководствуясь святой Библией, правилами каноническими и творениями святых отцов, насколько их имеем, обращаясь наипаче с горячей молитвой к Всевышнему Духу Утешителю, просветившему бескнижных апостолов...»[26]

Осенью 1929 года епископ получил разрешение покинуть место ссылки и бесконвойно следовать в Тобольск. На пути в Тобольск в селе Уват он был арестован, но вскоре освобожден и в ноябре 1929 года прибыл в Тобольск. Между тем 12 октября закончилась его трехлетняя ссылка, и 14 октября Особое Совещание при Коллегии ОГПУ вынесло постановление: «По отбытии срока наказания Гагалюка... лишить права проживания в Москве, Ленинграде, Ростове-на-Дону, означенных округах и УССР с прикреплением к определенному месту жительства сроком на три года»[27].

Епископ был вызван в ОГПУ, где ему предложили выбрать место для жительства. Владыка выбрал город Старый Оскол в Курской области. В соответствии с этим выбором в ноябре 1929 года митрополит Сергий назначил его епископом Старооскольским, образовав ради него по тесным обстоятельствам времени новую кафедру. В декабре 1929 года епископ Онуфрий прибыл в Старый Оскол и вступил в управление епархией.

В Старом Осколе к тому времени у православных оставалось шесть городских и семь слободских церквей вблизи города, но власти разрешили служить епископу только в одном храме. Обновленцы к этому времени захватили большинство храмов, и приезд в город православного епископа оказался тяжелым для них ударом. Все православные устремились к владыке, первая же его служба в храме привлекла сердца многих.

Хотя выезд из города епископу был запрещен, это не помешало ему успешно управлять епархией. Епархиальной канцелярии у него не было, и всех посетителей – священнослужителей и мирян – он принимал в небольшой комнатке, где жил. У него всегда были посетители, желавшие поговорить с ним лично, приезжали люди и из других областей – он всех принимал с охотою и любовью, в меру своих сил стараясь разрешить их вопросы и удовлетворить просьбы. Результатом его деятельности явилось почти полное исчезновение обновленчества в пределах епархии и увеличение числа действующих православных храмов. Только за три первых месяца пребывания его на кафедре – с декабря 1929-го по март 1930 года – количество православных храмов в епархии возросло с двадцати до ста шестидесяти одного. Однако гонения и притеснения в это время не прекращались.

В 1932 году один из его друзей-священнослужителей написал епископу, что решил прекратить дело проповеди и ограничиться одним богослужением, а то «иной недобрый человек извратит мои слова, и я могу пострадать! Когда увижу хоть некоторое успокоение, тогда продолжу дело благовествования».

Епископ Онуфрий ответил ему: «Никак не могу согласиться с твоими доводами. Долг святителя и пастыря Церкви – благовествовать день от дня спасение Бога нашего: и в дни мира, и в дни бурь церковных, в храме, в доме, в темнице. Послушай, как объясняет святитель Иоанн Златоуст слово святого апостола Павла: "проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием” (2Тим.4:2). Что значит "настой во время и не во время”? То есть не назначай определенного времени, пусть будет у тебя всегда время для этого, а не только во время мира, спокойствия или сидения в церкви; хотя бы ты был в опасности, хотя бы в темнице, хотя бы в узах, хотя бы готовился идти на смерть – и в это время не переставай обличать, вразумлять. Тогда и благовременно делать обличение, когда оно может иметь успех.

Тогда наша проповедь дает плод, когда люди ее жаждут. В дни скорби, смущений самое простое искреннее слово пастыря приносит сторичный плод.

На днях исполнилось три года моего святительского служения в Старооскольской епархии. С первого вступительного слова... и поныне всякий воскресный праздничный день за Божественной литургией и в воскресные вечерни я говорил поучения своей пастве. Делал это я не без смущения, волнений и страхов. Но Господь Милосердный хранил меня, и верю: сохранит и впредь.

А если угодно будет Господу – приму и скорби за слово истины.

Если мы умолкнем, то кто будет говорить? На проповедь Царства Божия послал нас Сам Господь. И горе нам, если мы не благовествуем! Мы становимся в таком случае в ряды противников Божиих. Вот почему и святой апостол Павел, убеждая своего ученика епископа Тимофея неустанно проповедовать слово Божие, заклинает его Христом Богом совершать дело благовестника.

В твоих словах, дорогой друг, вижу одну лишь справедливую мысль – нужно остерегаться проповеднику Христову злых людей, искажающих наши слова. Сам Христос Спаситель поучает нас быть осторожными: "Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас...” (Мф.10:16-17). Поэтому нам говорить нужно лишь о Христе Спасителе и Его учении, не касаясь ничего постороннего. Уклоняться же от христианской проповеди мы не можем. А от лукавых людей оградить нас силен лишь Господь, в волю Которого отдадим мы свой труд и всю свою жизнь.

Попросим со смирением и усердием Пастыреначальника, чтобы Он дал нам силы многие пасти овец Его и тем выразить Ему свою любовь и свое попечение о малых сих...

"Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод, и чтобы плод ваш пребывал” (Ин.15:16)»[28].

В 1933 году исполнилось десять лет архиерейского служения епископа Онуфрия, почти половину которого он провел в тюрьмах и ссылках. Подводя итог этому служению, он писал: «Десять лет архиерейского служения! В этот священный для меня день душа моя прежде всего устремляется к Благодеющему Богу, Который сохранил меня в сонме святителей Церкви, ближайших друзей Своих. О, как высока эта честь – быть другом Христовым, продолжателем дела Спасителя на земле и Его святых апостолов, ибо епископ и призывается к этому при хиротонии своей архиерейской.

Много соблазнов, страхов, волнений, опасностей пережил я за эти годы. Но от всех их избавил меня Господь. Скажу ли с великим апостолом: "И избавит меня Господь от всякого злого дела и сохранит для Своего Небесного Царства” (2Тим.4:18)?

Что дал мне десятилетний стаж архиерейский?

Думаю, что я получил некоторый духовный опыт в отношении людей: за эти годы тысячи людей прошли передо мной – в Киеве, Елисаветграде, Одессе, Кривом Роге, Харькове, Перми, Кудымкаре, Тобольске, Старом Осколе. Много разных характеров видел я. И злобу, и ожесточение, и предательство – и смирение, покаяние, умиление, крепкую веру в Бога, милосердие к несчастным я наблюдал...

Опыт жизни научил меня узнавать, кто враг Церкви и кто ее верный сын... Годы моего архиерейства прошли в чрезвычайно сложной церковной обстановке. Первые дни моего святительства совпали с наиболее наглыми, циничными насилиями обновленцев над Церковью Божией.

Иоанникиевщина, лубенщина, григорианский раскол, неверные шаги митрополита Агафангела, иосифлянский раскол, в среде которого есть немало идейных нестроений. Все это волновало, всем этим болел я как епископ, боялся за верующих, боролся, как мог, с раздирателями Христова хитона.

Скорби тюрем и ссылок – незначительны в сравнении со скорбями церковными... Как я удержался от этих расколов при своей боязливости и неопытности? Только по милости Божией! Очевидно, были и добрые люди, за молитвы которых Господь сжалился надо мною и оставил в ограде Своей Церкви…

Внешнее положение Церкви от нас не зависит, и мы не дадим за сие отчета перед Богом – а дадим отчет Судии в том, что могли сделать и не сделали.

Отдавая все на волю Божию, мы, святители Церкви Православной, должны со всем усердием служить Богу и людям каждый "тем даром, какой получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией” (1Пет.4:10)»[29].

Скромный вид епископа, его аскетичная внешность, ласковые глаза, в которых отражались глубокая вера и любовь к Богу и ближним, его вдохновенные проповеди, призывающие людей к покаянию, к прощению обид, к верности Святой Православной Церкви, вызывали в сердцах верующих глубокую любовь к святителю, почитание и благодарность.

Старооскольцы вскоре привыкли, что владыка с первого дня приезда в их город служит в храме ежедневно, и утром и вечером, и всякий раз проповедует, и они спешили на службу, чтобы почаще быть в храме с епископом.

В марте 1933 года ОГПУ арестовало епископа. Две недели он сидел в старооскольской тюрьме, а затем был отправлен в тюрьму в Воронеж. В июне уполномоченный ОГПУ по Центральной Черноземной области составил по «делу» епископа Онуфрия заключение: «За время пребывания в городе Старом Осколе епископ Онуфрий вел себя, как сторонник "ИПЦ”, он всегда окружал себя антисоветским монашествующим элементом и стремился в глазах наиболее фанатичных крестьян из числа верующих показать себя как мученика за православную веру и гонимого за это советской властью. Принимая во внимание, что епископу Онуфрию срок ограничения окончился... полагал бы возбудить ходатайство перед СПО ОГПУ о пересмотре дела епископа Онуфрия с предложением: лишить его права проживания в центральных городах с прикреплением к определенному местожительству»[30].

От начальства на это предложение последовал ответ: «Если есть данные о его активной контрреволюционной работе – пусть привлекают по новому делу. По этим данным продлить срок мы не можем»[31].

Данных, однако, не нашлось, и епископ в июне 1933 года был освобожден. Выйдя из заключения, он был назначен на Курскую кафедру и возведен в сан архиепископа.

С огромной радостью и любовью встретили его православные в Курске. Власти сразу же стали преследовать архиепископа, чиня ему всякие стеснения и неудобства, – из всех храмов ему было разрешено служить только в одном, причем, видя, что архиерей нисколько не смущен этим обстоятельством и даже как бы и не замечает его, его перевели в меньший, а затем и в еще меньший. Безбожники не могли запретить святителю говорить проповеди и окормлять духовно паству, но они делали все, чтобы его слышало как можно меньше людей. Как и в Старом Осколе, ему были запрещены поездки по епархии для посещения сельских приходов. Ему так же, как и в Старом Осколе, пришлось ограничить свою архипастырскую деятельность пределами города, проповедовать в одном храме, принимать всех посетителей у себя дома, но так же, как и раньше, он много писал: в Курске им была написана тридцать одна статья на религиозно-богословские темы.

В Курске мать архиепископа Онуфрия, которая жила с ним в одном доме, пожелала принять монашеский постриг и была пострижена в монашество с именем Наталия.

Жил владыка очень скромно, аскетом, никогда не заботился о хлебе насущном, будучи вполне доволен тем, что посылал Господь. Не было у него ни удобств в квартире, ни излишка в одежде, а только самое необходимое. Видя его полную нестяжательность, верующие сами старались снабдить его всем нужным для жизни. Зная о его благотворительности, они давали ему деньги, которые он раздавал нуждающимся, ничего не оставляя для себя. У его дома постоянно толпились нищие и обездоленные, нуждающиеся в помощи и поддержке.

Однажды зимой уже под вечер к архиепископу пришел больной, изнуренный голодом преклонных лет священник, только что освободившийся из тюрьмы. Он был одет в летний, весь в дырах и заплатах подрясник и дрожал от холода.

Архиепископ тотчас велел приготовить для священника баню и дать ему чистое белье. Затем он пригласил его к себе, накормил и уложил спать на своей кровати, сам устроившись на кушетке. Утром, отправляясь в село, священник надел свой ветхий, выстиранный и высушенный за ночь подрясник и стал прощаться с владыкой. Архиепископ, увидев его в такой одежде, сказал, что он никак не может отпустить его на мороз в таком виде, и велел своим домашним принести какое-нибудь теплое пальто или шубу, но таковых не оказалось. Опечаленный этим обстоятельством, ища, чем помочь священнику, он вспомнил, что верующие недавно подарили ему новую теплую, на беличьем меху рясу. Он попросил ее принести, и сам надел рясу на старика-священника и благословил его в путь. Весь в слезах, обрадованный, уходил священник.

После его ухода мать архиерея, монахиня Наталия, заметила владыке, что он лишился единственной теплой рясы, так необходимой ему самому. В ответ архиепископ, улыбнувшись, сказал: «Господь по милости Своей пошлет мне другую».

Бывали иногда и курьезные случаи. К нему однажды пришел уволенный за пьянство бывший сотрудник ОГПУ. Он пришел ночью и, представившись уполномоченным отдела государственной безопасности, не предъявляя никаких документов, сказал, что пришел делать обыск, и потребовал, чтобы ему указали, где лежат деньги. Архиепископ молча показал ему на ящик письменного стола. Взяв находившиеся в столе деньги – несколько сот рублей, он потребовал под угрозой смерти, чтобы ни архиепископ, ни его домашние никому не говорили о его посещении и ушел, ничего более не взяв.

После ухода грабителя присутствовавшая при этом мать архиепископа стала настаивать, чтобы он немедленно заявил о грабеже в милицию, так как подобный случай мог повториться, на что архиепископ ответил: «Я знаю, что этот человек уже не состоит в числе сотрудников названного им учреждения, он самозванец и грабитель. Но если я заявлю о его проделке, он будет арестован и судим и, может быть, расстрелян. А я не хочу его гибели. Может быть, он еще устыдится содеянного и покается в своих грехах».

В феврале 1935 года исполнилось двенадцать лет святительского служения архиепископа Онуфрия. В одном из своих писем владыка писал: «Двенадцать лет святительства... Я служил ныне, хотя чувствовал себя больным. Желал быть в общении со Спасителем и Богом. За Божественной литургией читались наставления Господа Иисуса Христа семидесяти апостолам при отправлении их на проповедь. Я обратил внимание на слова Спасителя: "В какой дом войдете, сперва говорите: мир дому сему; и если будет там сын мира, то почиет на нем мир ваш, а если нет, то к вам возвратится” (Лк.10:5).

Мы должны нести свет Христов всем людям. Как отнесутся к нам – с любовью или враждебно, нас это не касается. Мы исполняем служение проповедников Христовых.

Я радуюсь, что Господь дал мне силы проповедовать людям о Христе, приводить их ко Христу Богочеловеку, в Котором только могут найти люди истинное счастье и цель жизни – обрести надежный покой и вечную радость...»[32]

23 июля 1935 года власти арестовали архиепископа Онуфрия и служивших с ним в Спасской церкви игумена Мартиниана (Феоктистова), протоиерея Ипполита Красновского, священника Виктора Каракулина, диакона Василия Гнездилова и псаломщика Александра Вязьмина. Власти обвинили архиепископа в том, что он слишком часто обращался к верующим со словом проповеди, что благословил совершить несколько постригов в монашество, среди которых был совершен постриг в мантию и его матери, а также в том, что он оказывал материальную помощь нуждающимся, и в частности освободившимся из заключения священнослужителям. Во время обыска у владыки были изъяты сделанные им выписки из книг святых отцов и духовных писателей, содержание которых было сочтено следователями контрреволюционным.

– Расскажите, – спросил следователь, – отображают ли эти записи ваши личные взгляды?

– Обнаруженные у меня при обыске мои личные записи – это выдержки из разных произведений. Например: «...Прогресс, отрицающий Бога и Христа, в конце концов становится регрессом, цивилизация завершается одичанием, свобода – деспотизмом и рабством. Совлекши с себя образ Божий, человек неминуемо совлечет – уже совлекает с себя, и образ человеческий и возревнует об образе зверином». – «Если враги хотят от нас чести и славы – дадим им; если хотят злата и серебра – дадим и это; но за имя Христово, за веру православную нам подобает душу свою положить и кровь пролить». – «...Диавол всегда ратоборствует против Церкви, наносит ей иногда тяжкие удары, сказывающиеся в богоотступничестве, ересях и расколах, но никогда не побеждает ее и не победит. Есть исконная брань против Церкви, есть тяжкие скорби для пастырей и для всех верующих, но нет победы над Церковью». В основном эти выписки, – сказал владыка, – отражают мои личные взгляды. Причем они, по моему мнению, ничего, кроме религиозных взглядов, из себя не представляют.

Особенно долго следователь расспрашивал о проповедях, содержание которых лжесвидетели по обыкновению передавали превратно.

– Следствию известно, что вы, занимая положение областного архиерея, проводили контрреволюционную деятельность и использовали в этом направлении, в частности, церковные проповеди. Признаете ли себя в этом виновным?

– Нет, я этого не делал, и виновным себя в ведении контрреволюционной деятельности и, в частности, в использовании в контрреволюционных целях церковных проповедей я себя не признаю.

– Вы говорили в одной из своих проповедей, в частности в ноябре 1934 года, следующее: «Великомученик Димитрий не устрашился царя и сказал ему в свое время правду в глаза. Мы так же, как бы нам ни пришлось страдать, должны быть тверды»?

– Да. Говорил.

– Признаете ли себя виновным в том, что вы в своих проповедях по существу призывали верующих к борьбе с советской властью?

– Нет. В своих проповедях призыва верующих к борьбе с советской властью я не высказывал и виновным себя в этом не признаю.

– Следствию известно, что вы в своих проповедях, касаясь достижений советской власти в области техники, высказывали враждебное отношение к техническому прогрессу в стране и, в частности, в октябре 1934 года говорили: «Что из того, что достижения наши велики – летаем высоко, плаваем в глубинах и слышим на больших пространствах, но душу забываем и сердце наше – в сетях безбожия». Говорили вы это?

– Я не отрицаю, что нечто подобное я говорил, но слово «безбожие» я в своих проповедях не употреблял и враждебного отношения к техническому прогрессу не высказывал.

– Признаете ли себя виновным в том, что вы в своих проповедях высказывали антиобщественное направление и, в частности, в октябре 1934 года говорили: «Жизнь в безбожном обществе заставляет совершенно отказаться от веры в Бога. Жизнь с корнем вырывает все доброе. Современность заставляет идти на другой путь – антирелигиозный, дьявольский, на путь вечной гибели». Или: «Бед у нас теперь много. Особенное терпенье нужно теперь людям деревенским».

– Виновным себя в произнесении проповедей в антиобщественном направлении я не признаю. Имея в виду, что слово «безбожие» в умах граждан может преломиться в противообщественном направлении, я это слово в своих проповедях не употреблял, а говорил в более мягких выражениях, заменяя, в частности, словом «неверие». Слов, приведенных в вопросе, я не говорил. Но о вере и неверии в настоящее время я говорил, что неверие теперь распространено в сильной степени. Слов о деревне я с кафедры также не говорил. Что же касается вопроса о бедах в настоящее время, то этот вопрос я никогда не выпячивал. Я говорил о страданиях, что они являются постоянным уделом христианина на земле.

– Употребляли ли вы в одной из своих проповедей в октябре 1934 года выражение: «Здесь – свет, а там – тьма». И в каком смысле это было сказано?

– Подобной фразы я не помню, но допускаю, что я ее мог сказать в том смысле, что христианство несет миру духовный свет и что вне христианской веры – духовная тьма, то есть незнание истинной христианской веры.

– Следствию известно о том, что вы в своих проповедях внушали гражданам недоверие к научным данным по вопросу происхождения человека. Что вы можете об этом сказать?

– В проповедях я приводил сравнение – параллель между христианским учением о происхождении человека и учением дарвинизма, и говорил, что для христианина учение Дарвина о происхождении человека неприемлемо.

– Признаете ли вы себя виновным в том, что в своих проповедях научные данные о происхождении человека стремились дискредитировать?

– Нет. Виновным себя в этом я не признаю. Я касался только учения Дарвина, а вообще научные данные о происхождении человека я не отрицал.

– Следствию известно, что вы в целях развития контрреволюционной деятельности концентрировали, пользуясь положением областного архиерея, вокруг себя и на территории области реакционные элементы из монашествующих и репрессированного духовенства. Признаете ли себя в этом виновным?

– Виновным себя в этом не признаю, так как я концентрации вокруг себя и на территории области монашествующих и репрессированного духовенства не проводил. Но духовенству из репрессированных за контрреволюционную деятельность наравне с другими, то есть нерепрессированными, по мере их ко мне обращений, я помогал как выдачей денежных средств, так и предоставлением по мере возможности мест при церквях.

В октябре 1935 года архиепископу устроили очные ставки со лжесвидетелями, причем проводили их за две-три минуты, дабы нравственный авторитет исповедника не успел оказать влияния на лжесвидетеля.

Все выставленные против него лжесвидетельства архиепископ категорически отверг. После окончания следствия, перебирая в памяти задававшиеся ему следователем вопросы и свои ответы, святитель счел нужным сделать к ним добавления. Он написал: «По вопросу о пострижении в монашество. Здесь мне задан вопрос: "Вы совершали на территории Курской области тайные постриги в монашество?” И стоит мой ответ: "Да”. Этот мой ответ не вполне точный. Я никогда не совершал и не благословлял тайных постригов. Тайные постриги – это такие, которые совершаются самочинно, без разрешения архиерея; постриженные скрывают, что они – монахи или монахини, носят обычную мирскую одежду. А открытые постриги – это те, которые совершаются с разрешения архиерея, постриженные не скрывают того, что они приняли монашество. С моего разрешения были совершены постриги в монашество нескольких старых женщин... Эти постриги именно квалифицируются как открытые, так как все постриженные не скрывали того, что они приняли монашество, и ходили в монашеской форме. Так, моя мать Екатерина была пострижена весной 1935 года в моей келье с именем Наталии, и все верующие города Курска знают, что она теперь – монахиня Наталия.

По вопросу о проповедях моих в храмах. Против меня выставляются некоторые выдержки из моих проповедей – будто их я говорил. Я возражаю; те лица, которые слышали эти слова, якобы мною сказанные, – не могут привести точно моих проповедей, так как эти мои проповеди они не записывали, а помнят лишь их по слуху»[33].

20 октября следствие было закончено; 4 декабря дело было передано в Специальную Коллегию Курского областного суда, и на следующий день в 8 часов утра архиепископу вручили обвинительное заключение.

С 8 декабря 1935 года начались закрытые заседания суда, которые продолжались два дня. Все обвиняемые, как на предварительном следствии, так и в судебном заседании, отказались признать себя виновными.

Архиепископ Онуфрий предстал на суде как Божий святитель, готовый пострадать за Христа. Ему претили лукавство и ложь, на которые его толкали противники веры. «В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю, – начал свое слово святитель, – никаких сборищ у нас не было и группы у нас никакой не было, все священники у нас зарегистрированы, и они могли и имели право приходить ко мне.

Мы принадлежим к ориентации митрополита Сергия. Проповеди я говорил в тех храмах, которые были зарегистрированы, – в Спасском, Благовещенском и Троицком. На очной ставке свидетель путался в изложении моих выражений на проповедях – я категорически отрицаю, что в своих проповедях допускал контрреволюционные фразы, – я в проповедях говорил только поучения, наставления о Евангелии, молитвах, что допущено гражданским правом.

Записки, отобранные у меня, выписаны моей рукой из дореволюционных книг религиозного характера для проповедей, я их воспринимаю с чисто церковной точки зрения. Часть из этих записок я заимствовал для своих проповедей религиозно-нравственного характера...

Добровольные пожертвования, на которые мы существовали, собирались путем обхода верующих с кружкой и использовались для уплаты налогов и выплат в Патриархию... никакого учета по этим поступлениям я не вел; я оказывал денежную помощь особенно нуждающимся, обращавшимся за помощью.

За мою бытность в Курске было произведено четыре пострига в монашество: то были старушки, из них одна – моя мать; эти постриги были на случай смерти, а не для создания кадров, две из них уже умерли. Постриг произведен по просьбе самих постригавшихся, это совершалось скромно, в моей келье, тогда как я имею право совершать это в церкви.

В своих проповедях я говорил о страданиях: я говорил в редакции той, что страдания – удел всякого христианина. Слово "безбожие” я не употреблял в своих проповедях, а говорил "неверие”; приводя примеры из жизни верующих во время царствования Нерона, я говорил: нужно веровать, молиться; я говорил: христианство есть свет, религия непобедима, имея в виду те мероприятия, которые были в первые века гонения на христианство; в отношении великомученика Димитрия я говорил, что как он говорил правду не боясь царю Максимиану, так и нам следует говорить правду всегда и всем.

Вопрос о происхождении мира я излагал с точки зрения религии, и при этом сказал, что точка зрения Дарвина неприемлема религией, как отвергающая бытие Божие»[34].

9 декабря суд зачитал приговор: архиепископ Онуфрий, игумен Мартиниан (Феоктистов), протоиерей Ипполит Красновский, священник Виктор Каракулин – были приговорены к десяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь, диакон Василий Гнездилов – к семи годам, псаломщик Александр Вязьмин – к пяти годам заключения.

Архиепископ не роптал на несправедливый приговор. «Господь справедлив всегда!.. – писал он. – За что такая скорбь душе нашей? – За неверие, богохульства и кощунства высших, за богоотступничество многих из бывших епископов и иереев – ныне обновленческих и иных раскольников, за равнодушие к святыням и маловерие многих, считающих себя православными!..»[35]

Священномученик Виктор родился 29 июля 1887 года в селе Волоконское Суджанского уезда Курской губернии в семье псаломщика Константина Никаноровича и его супруги Натальи Григорьевны Каракулиных. В 1909 году Виктор окончил Курскую Духовную семинарию и был назначен секретарем редакции «Курских епархиальных ведомостей». В 1910-1911 годах он был законоучителем Курской Стрелецкой второй женской школы. В 1910 году Виктор Константинович был рукоположен во диакона к Смоленской церкви в городе Курске[36] и впоследствии во священника и служил в Троицкой церкви в городе.

23 июля 1935 года власти арестовали его вместе с архиепископом Курским Онуфрием и другими священниками. На следствии отец Виктор не признал себя виновным и отказался подписывать лжесвидетельства против себя и других. Следователи устроили очные ставки со лжесвидетелями, но священник отказался подтвердить их оговоры. 8 декабря 1935 года состоялось закрытое заседание Специальной Коллегии Курского областного суда, выступив на котором, отец Виктор категорично заявил, что не признает себя виновным: отношения с архиепископом Онуфрием у него были не как с главой контрреволюционной организации, а как с правящим архиереем, и все взаимоотношения имели исключительно церковный характер, и вопросы решались только церковные.

9 декабря 1935 года Специальная Коллегия Курского областного суда приговорила священника к десяти годам заключения, и он был отправлен в Дальневосточный лагерь в Хабаровский край, где оказался вместе с архиепископом Онуфрием и епископом Антонием. Отец Виктор был слабого здоровья, и тяжелая работа в лагере оказалась для него непосильной. Тяжело заболев, он скончался – 7 мая 1937 года, в пятницу Светлой седмицы.

Священномученик Ипполит родился 3 августа 1883 года в Москве в семье священника, служившего в церкви Воскресения Словущего на Таганке, Николая Аникитовича Красновского и его супруги Веры Ефимовны. В 1897 году Ипполит окончил Заиконоспасское духовное училище, в 1904-м – Московскую Духовную семинарию[37], в 1909-м – Московскую Духовную академию со степенью кандидата богословия.

В 1910 году Ипполит Николаевич был рукоположен во священника к Воскресенской церкви на Таганке и назначен заведующим и законоучителем Воскресенско-Таганской одноклассной и воскресной школ; в 1911 году скончался его отец и отец Ипполит был назначен настоятелем храма. В 1914 году он был определен законоучителем коммерческого училища, учрежденного Н.Ф. Горбачевым, и избран членом Благочиннического совета, в 1921 году – награжден наперсным крестом, в 1924-м – возведен в сан протоиерея и назначен временно исполняющим обязанности благочинного 2-го отделения Ивановского сорока. В 1927 году протоиерей Ипполит был награжден золотым наперсным крестом с украшениями; в 1928 году освобожден от исправления обязанностей благочинного[38].

19 сентября 1930 года власти арестовали его и заключили в Бутырскую тюрьму. Отца Ипполита обвиняли в том, что он поддерживал отношения с широким кругом духовенства, читал сам и хранил рукописную церковную литературу, трактующую вопросы современной церковной жизни. Тройка ОГПУ приговорила священника к десяти годам исправительно-трудовых лагерей, и отец Ипполит был отправлен на строительство Беломорско-Балтийского канала. В 1933 году заключение в лагерь заменили ссылкой с прикреплением к определенному месту жительства. Он выбрал Курск, куда приехал незадолго перед тем, как туда правящим архиереем был назначен архиепископ Онуфрий (Гагалюк), который его знал и сразу же предоставил ему место священника, и они часто потом служили вместе. Отец Ипполит заходил в дом к архиепископу, совершал по просьбе владыки молебны и окормлял духовно его мать, монахиню Наталию. Архиепископ и священник были близки по взглядам, и во время отъездов архиепископа Онуфрия в Москву на заседания Священного Синода отец Ипполит вел делопроизводство епархии и старался по мере возможности разрешать вопросы, возникавшие у духовенства. 23 июля 1935 года сотрудники НКВД арестовали архиепископа Онуфрия и отца Ипполита, которого обвинили в том, что он произносил с амвона антисоветские проповеди.

– Расскажите, какое содержание носили ваши проповеди, – спросил следователь священника.

– Мои проповеди сводились к объяснению сущности христианской веры, – ответил отец Ипполит.

– В своих проповедях вы призывали верующих к терпению и не терять надежды на то, что скоро настанет светлое будущее. Признаете ли вы, что в вашем призыве есть контрреволюционный смысл?

– Да, я действительно в своих проповедях говорил о терпении, но это относилось только к личным скорбям верующих, к их личным потерям, борьбе с внутренним грехом... контрреволюционного смысла в моих проповедях не было.

– По своей собственной инициативе вы говорили проповеди или по указанию архиепископа Онуфрия?

– Да, по своей собственной инициативе, так как право произносить проповеди на религиозную тему предоставлено по законам церковным каждому священнику.

– Скажите, гражданин Красновский, какое толкование вами давалось духовенству в связи с опубликованием в печати сообщений о выселении контрреволюционного элемента из Ленинграда, Москвы и других городов СССР после убийства товарища Кирова?

– Узнав о выселении людей из Ленинграда и других городов после убийства Кирова, я действительно говорил духовенству, что настало время, когда и нам нужно подготовиться к ссылке, так как такое мероприятие советской власти коснется и нас, духовенства, причем о себе я лично сказал, что я даже рад буду этому, так как это отвечает моему желанию.

– Следствию известно, что вы с прибытием Онуфрия Гагалюка в город Курск установили с ним в целях развития контрреволюционной деятельности связь, каковую поддерживали до момента ареста. Признаете ли вы себя в этом виновным?

– В своем общении с Гагалюком я развития контрреволюционной деятельности не преследовал и виновным себя в этом не признаю.

– Что вы еще можете показать по вопросу проповеди, произнесенной вами 27 сентября 1934 года, то есть, в частности, говорили ли вы в этой проповеди следующее: «Какие бы ни встречали вас скорби, напасти, а их в жизни очень много, – терпите и терпите: все это нам дается за грехи наши»?

– Да, я это говорил и разумел под этими словами личные скорби людей в их жизни.

– Что вы имели в виду, говоря в некоторых случаях, в частности весной 1935 года, следующие слова: «Где же наши верующие? При таком отношении, совершенно безучастном, безразличном, вполне можно ожидать закрытия всех церквей»?

– Говоря эти слова, я имел в виду слабое посещение церквей со стороны верующих.

Были проведены очные ставки священника с некоторыми лжесвидетелями, но отец Ипполит отверг все их показания.

После окончания допросов священник подал заявление следователю. «Во всех проповедях, – писал он, – я излагал, как показывал, только внутреннюю сторону христианской религии и ни власти, ни строя, ни вообще внешней жизни не касался. К власти советской относился всегда лояльно. Поэтому решительно заявляю: ни к чему антисоветскому... не призывал и не признаю себя виновным»[39].

8-9 декабря 1935 года в Курске состоялись заседания Специальной Коллегии Курского областного суда. Они были закрытыми для публики, в зале суда присутствовали лишь обвиняемые и свидетели. Выступая на суде, отец Ипполит сказал: «В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю. Никакой группы я не знал, Гагалюка я знаю как приехавшего к нам архиепископа... прием просителей происходил на квартире у Гагалюка, как обыкновенно у всех архиереев. По вопросу моих проповедей мне говорили, чтоб я не задерживал народ, диакон говорил мне: "теперь говорить опасно”; я в своих проповедях не касался внешней жизни, я говорил о христианской любви, о страданиях... 27 сентября у нас был праздник Воздвижения, и я говорил проповедь... о страданиях Христа, о том, что страдания не озлобляют, а облагораживают душу.

В проповеди о любви я говорил, что любовь – это дар за нашу твердую решимость не потерять веру»[40].

9 декабря 1935 года Специальная Коллегия Курского областного суда приговорила отца Ипполита к десяти годам заключения, и он был отправлен в исправительно-трудовые лагеря в Хабаровский край.

В марте 1936 года архиепископ Онуфрий был отправлен этапом на Дальний Восток. Первое время он находился в совхозе НКВД на станции Средне-Белая Амурской области.

4 декабря 1936 года он писал матери в Курск: «Дорогая мамаша! Получил на днях два письма от Вас. Вы пишете, что пришлете мне теплую одежду, вроде свитки, – не нужно ее присылать мне. Я, слава Богу, в одежде не нуждаюсь. Пока я отдыхаю, не работаю, как и другие старички-инвалиды. Варежки и маслины я в свое время получил. Получил и все книжки, очень жаль, что нет словаря… По милости Божией я здоров, хотя сердце немного болит...

Я недавно послал Вам открытку, где сообщал, что получил от Вас три посылки... и письма... Всех благодарю и помню обо всех... Только я совсем изменился во внешности: настоящий дед, седой и безволосый, с маленькой косичкой. Отец Ипполит[g] беспокоится и скорбит, что никто из родных и знакомых ему не пишет. Передайте Андрюше[h] от меня привет, а через него – Дедушке[i]...»[41]

Через некоторое время владыка писал: «Дорогая мамаша! На днях я получил письмо Ваше от 2 ноября, а также письма... приношу глубокую благодарность всем добрым моим благодетелям... Я писал Вам, что теперь я на новом месте, в том же совхозе. Здесь мне труднее, работаем на открытом поле – молотим хлеб весь день, там же и обедаем. Но Господь дает силы и терпение. Уже восемь месяцев, как я работаю на открытом поле непрерывно, кроме дней десяти, когда хворал или была ненастная погода. Но здоровье мое не ослабело, я даже перестал кашлять, лишь по утрам кашляю. Отец Ипполит, отец Виктор[j] и еще двое священников работают со мною вместе. Валенки я получил, ношу их, очень они кстати, хотя здесь дают валенки. Чувствую себя благодушно. За все благодарю Господа. Молюсь, грешник, чтобы скорее с вами повидаться и с вами помолиться. Но это зависит больше от вас – ваших молитв ко Господу, Которому все возможно...»[42]

20 мая 1937 года владыка писал: «Дорогая мамаша! Христос воскресе! Получил вчера Ваше письмо. Сегодня открыл Ваши две посылки: от 1 февраля и от 12 апреля… Спаси, Господи, всех моих благодетелей... Я, слава Богу, здоров и благодушен, работа у меня теперь гораздо легче. Отец Ипполит тоже здоров, работает он немного как инвалид. А об отце Викторе сообщаю Вам печальную весть: он умер 7 мая, то есть в пасхальную пятницу, от туберкулеза и болезни желудка – в больнице, его уже похоронили. Передали, что родственники могут взять его вещи… Мы не думали, что он так скоро уйдет от нас, дорогой собрат наш. Но да будет воля Божия. Отец Виктор еще в феврале был довольно бодрым, мечтал скоро побывать в своих краях. Помолитесь о нем усердно!.. Владыка Антоний[k] живет теперь недалеко от нас – в Средне-Бельском совхозе, на 2‑м участке, а мой – 5-й. Он устроился прилично, хотя здоровьем немного ослабел...»[43]

24 августа 1937 года архиепископ писал: «...Работаем на общих полях, вместе с владыкой Антонием. Недавно был у доктора на осмотре; признал, что сердце у меня слабое, работать долго нельзя. В сырую погоду покашливаю, хотя меньше, чем у Вас. Уже третий год не вижу Вас. Когда же Господь даст мне утешение видеть Вас и молиться с Вами? Прошу у всех святых молитв обо мне, грешном...»[44]

9 декабря 1937 года владыка писал: «...Я очень благодарен всем за память и заботы обо мне, грешном. Здоровье мое, по милости Божией, сносное... Но в общем приходится нести лишений немало. Душою я спокоен, за все благодарю Создателя, Который всегда заботится о нас. Пишу Вам накануне празднования иконы Божией Матери "Знамение”, великого праздника. Как-то у Вас пройдет этот праздник?.. Приветствую всех моих друзей и знакомых, которых я, грешный, вспоминаю всегда в моих молитвах, и прошу их молитв обо мне, грешном. Владыка Антоний в другом месте. Отец Ипполит со мною, хотя он инвалид...»[45]

30 июля 1937 года НКВД был отдан оперативный приказ № 00447 о расстреле находившихся в тюрьмах и лагерях заключенных, и в феврале 1938 года против архиепископа Онуфрия, епископа Антония, священников Ипполита Красновского, Николая Садовского, Митрофана Вильгельмского, Василия Иванова, Николая Кулакова, Максима Богданова, Михаила Дейнеки, Александра Ерошова, Александра Саульского, Павла Попова, Павла Брянцева, Георгия Богоявленского и псаломщика Михаила Вознесенского и других, находящихся в лагере священно- и церковнослужителей, было начато новое «дело».

Оперуполномоченный 3-го отдела Дальневосточных лагерей допросил некоторых заключенных, готовых подписать лжесвидетельства против архиереев и духовенства. Был допрошен комендант лагерной зоны, который показал: «Отбывая меру уголовного наказания при Средне-Бельском лагпункте Дальлага НКВД и выполняя обязанность коменданта зоны осужденных по статье 58, 59 УК РСФСР с момента создания последней, то есть с июня 1937 года, мне приходится наблюдать за лагерным населением и видеть, что происходит в среде заключенных. Исходя из этого, я пришел к такому выводу, что все заключенные указанной выше зоны, смыкаясь между собой на почве единства воззрений, сплотились в определенные контрреволюционные группировки разных направлений... персонально в контрреволюционную группу входят следующие лица: Гагалюк... Панкеев... – бывшие архиереи; Богоявленский... Вильгельмский... Красновский... и т. д. Руководящую направляющую роль в этой контрреволюционной группировке играют Гагалюк... и Панкеев... Контрреволюционная деятельность указанной группировки выражается в том, что они, будучи почти все отнесены к группе инвалидов... дезорганизуют производство. Кроме этого... открыто собираются группами в палатке и совершают религиозные обряды, поют молитвы... Такие заключенные из бывших представителей Православной Церкви, как Гагалюк... и Панкеев... имеют большую переписку с внешним миром и очень часто получают из разных городов Советского Союза крупные посылки, которыми делятся с остальными священнослужителями...»[46]

Другой заключенный-свидетель показал в подтверждение преступной деятельности священников: «Попы по воскресеньям надевают подрясники и производят чтение молитв...»[47]

27 февраля 1938 года архиепископ Онуфрий был вызван на допрос и следователь потребовал от него:

– Расскажите о контрреволюционной группировке, возглавляемой вами и вашим коллегой Панкеевым, и об антисоветской агитации, которую проводят бывшие служители религиозного культа.

Архиепископ ответил:

– О существовании контрреволюционной группировки я ничего не знаю и поэтому показать ничего не могу, тем более что некоторых лиц... я совершенно не знаю. Остальных я знаю по лагерю и имею с ними общение как лагерник.

За десять лет до принятия мученической кончины, находясь в ссылке, владыка Онуфрий писал: «"Не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть. Вот, диавол будет ввергать из среды вас в темницу, чтобы искусить вас, и будете иметь скорбь дней десять. Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни” (Откр.2:10). Какой смысл гонений на служителей Христовых – ссылок, тюрем? Все это совершается не без воли Божией. Значит, в любое время они могут и окончиться, если сие будет угодно Богу. Посылаются эти гонения для испытания нашей верности Богу. И за твердость ожидает нас венец жизни... Это слова Божии. Следовательно, они непреложны. Таким образом, гонения за верность Богу имеют для исповедников свои результаты: вечную радость, небесное блаженство... Отчего же скорбеть нам, служителям Христовым, рассеянным по тюрьмам и глухим безлюдным селениям?.. Не нужно и думать о каком-либо самовольном изменении нашей участи в гонениях путем каких-либо компромиссов, сделок со своей совестью. Гонения – крест, возложенный на нас Самим Богом. И нужно нести его, быть верным долгу своему даже до смерти. Не оглядываться назад или по сторонам с унылым видом, а смело вперед идти, отдавшись на милость Божию, как говорит Спаситель: "Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия” (Лк.9:62)...»[48]

Священномученик Антоний родился 1 января 1892 года в селе Садовом Херсонского уезда Херсонской губернии в семье священника Александра Панкеева и в крещении наречен был Василием. В 1912 году Василий окончил по первому разряду Одесскую Духовную семинарию и поступил в Киевскую Духовную академию[49].

В 1915 году между Киевской и Петроградской академиями состоялся обмен студентами, и Василий Панкеев был определен на III курс Петроградской Духовной академии[50].

10 января 1915 года студенты III курса академии Василий Панкеев и Владимир Белобабченко были пострижены в иночество с наречением им имен Антония и Феодосия[51]. После пострига ректор академии епископ Анастасий (Александров) обратился к ним с таким словом: «Узкий и скорбный путь предстоит для новой жизни. Жизнь инока есть непрестанный подвиг, постоянная борьба, крест и самопожертвование, старание победить всякие искушения, яже от плоти и от мира во умерщвление тела и обновление духа... Сами родом южане, взирая на житие и подвиги южнорусских подвижников, новых ваших заступников пред престолом Господним, святых Антония и Феодосия, угодников Печерских, следуйте им: они служили Церкви Божией; создатели русского иночества, они воспитали у нас ту крепость христианского духа, без которой наружное иночество легко является и легко исчезает... Вы, пройдя высшую школу богословской науки, с верою и упованием взирая на грядущее, идите всюду и служите людям, уча и просвещая их и ведя ко спасению, – всех обнимая своей христианской любовью, старайтесь быть всем вся, чтобы спасти хотя бы некоторых, жаждущих милости Божией...»[52]

Через неделю инок Антоний был рукоположен во иеродиакона. В феврале того же года по ходатайству члена Государственной Думы священника Александра Альбицкого, с благословения митрополита Петроградского и Ладожского Владимира (Богоявленского), иеродиакон Антоний отправился на фронт для совершения богослужений и удовлетворения духовных нужд раненых и больных воинов. Он служил вместе со священником Александром Альбицким в походной церкви при одном из четырех оборудованных Всероссийским национальным союзом передовых санитарно-питательных отрядов, находившихся под покровительством Государя[53].

В мае 1915 года иеродиакон Антоний приехал в Петроград. 24 мая в храме Рождества Пресвятой Богородицы при Василеостровском городском начальном училище епископ Анастасий рукоположил его во иеромонаха. После рукоположения иеромонах Антоний уехал на фронт в качестве настоятеля одной из походных церквей Всероссийского национального союза[54].

Из-за службы в действующей армии учебные занятия пришлось отложить, и учебный год оказался пропущенным[55]. В 1917 году иеромонах Антоний все же окончил Петроградскую Духовную академию. 26 января 1917 года за безупречное исполнение пастырских обязанностей на фронте он был удостоен ордена святой Анны 3-й степени[56]. По окончании академии иеромонах Антоний был направлен служить в город Одессу и здесь вскоре был возведен в сан игумена. В Одессе он стал преподавать в Духовной семинарии до ее закрытия безбожными властями в 1920 году.

В 1922 году возник обновленческий раскол, и в июне 1923 года обновленческий митрополит Евдоким (Мещерский) вызвал игумена Антония к себе и сказал: «На следующий день будет твоя хиротония». Игумен Антоний растерялся, уступил натиску Евдокима и был хиротонисан обновленческими архиереями во епископа Херсонского, викария Одесской епархии, где другим викарием православной епархии в это время был один из его ближайших друзей, епископ Онуфрий (Гагалюк).

В 1924 году игумен Антоний принес покаяние, и 27 августа 1924 года Патриарх Тихон с сонмом православных святителей хиротонисали его во епископа Мариупольского, викария Екатеринославской епархии. Викариатством он управлял всего несколько месяцев, а затем был арестован и сослан властями в город Харьков, откуда продолжал управлять Мариупольским викариатством.

В 1926 году епископ Антоний вновь был арестован и приговорен к трем годам заключения в Соловецкий концлагерь, а в 1929 году – к трем годам ссылки в Енисейск.

Вернувшись из ссылки в 1933 году, епископ Антоний обратился с просьбой о получении кафедры к экзарху Украины митрополиту Константину (Дьякову), который благословил его обратиться относительно места служения к заместителю патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородскому). После встречи с митрополитом Сергием в Москве епископ Антоний был назначен им на Белгородскую кафедру.

Это было время, когда безбожные власти закрывали один за другим православные храмы, при этом святыни подвергались кощунствам, а храмы разграблялись. Почувствовав высокий христианский настрой нового епископа, верующие Белгорода стали оспаривать перед властями законность их действий и требовать возвращения храмов.

Церковный совет Трехсвятительского храма писал во ВЦИК 25 ноября 1934 года: «Церковный совет Трехсвятительской общины города Белгорода 30 сентября 1933 года по предложению Белгородского РИКа, идя навстречу государственной необходимости, сдал свой храм Заготзерну условно на два месяца. Храм обратно до сих пор не возвращен, здание разрушается, а имущество расхищается. Было время, он был совершенно свободен, да и теперь не занят хлебом. Церковный совет неоднократно обращался в РИК, в Облисполком, к прокурору республики и культовую комиссию ВЦИКа и... просит культовую комиссию положить конец волоките, побудить Белгородский РИК и Заготзерно уважать свои обязательства и выполнять законы советской власти о свободе совести»[57].

Отстаивали свои законные права и общины других храмов Белгорода и Белгородского района. 16 октября 1934 года секретарь комиссии по культам, куда жаловались верующие, отписал прихожанам Успенского храма в Белгороде: «Секретариат областной комиссии по вопросам культов сообщает, что дело Успенской церкви города Белгорода поручено НКВД (бывшее ОГПУ)... для расследования и принятия соответствующих мер»[58].

25 февраля 1935 года епископ Антоний был арестован. Лжесвидетелями против него выступили обновленцы и григорианцы. На допросах, начавшихся сразу же после ареста, владыка держался мужественно и на вопросы следователя о своей церковной позиции отвечал ясно и недвусмысленно.

Следователь поинтересовался, с кем из православных епископов владыка встречался, когда жил в Харькове. Преосвященный Антоний ответил, что встречался с епископами Константином (Дьяковым), Борисом (Шипулиным), Онуфрием (Гагалюком), Стефаном (Андриашенко), Макарием (Кармазиным), Павлом (Кратировым) и Дамаскиным (Цедриком). Все они служили в одной церкви и часто в дни церковных праздников собирались вместе у кого-нибудь в доме. Вопросы, ими обсуждавшиеся, были вопросами церковными, и в частности о расколах – григорианском и лубенском. Ко всем этим явлениям церковной жизни у них было единодушно отрицательное отношение, как к направленным во вред церковному единству.

На допросах владыка отказался признать себя виновным и подписать лжесвидетельства. Один из лжесвидетелей, некий Смирнов, запрещенный когда-то епископом Антонием в священнослужении, пытался оговорить архиерея: «Установки мне... со стороны Панкеева, как правящего епископа, были даны следующие: вести агитацию среди населения, прихожан за отторжение Украины от СССР к Германии, вести антиколхозную агитацию и организовать кассу взаимопомощи и сбор средств для ссыльного духовенства»[59].

– Что вы можете показать по существу показаний Смирнова? – спросил епископа следователь.

– Показания Смирнова отрицаю. Никаких указаний и установок вести контрреволюционную агитацию я не давал. Беседа моя со Смирновым носила исключительно религиозный характер.

1 августа 1935 года сотрудник НКВД объявил епископу, что следствие по его делу закончено. Владыка ответил, что показания против него ложные и он не считает себя ни в коей мере виновным.

20 августа преосвященный Антоний направил заявление прокурору, потребовав, чтобы ему предоставили возможность ознакомиться со следственным делом, так как у него есть обоснованные подозрения, что следователь вносил значительные искажения в записи протоколов допросов. В конце концов епископу удалось ознакомиться с материалами дела, и 10 сентября он направил заявление в Специальную Коллегию Курского областного суда, опровергая все выдвинутые против него обвинения и указывая на нарушения законов, допущенные следователями, и в тот же день отправил второе письмо, в котором писал: «В дополнение к моему заявлению на имя Специальной Коллегии, в коем я отметил формальные нарушения в отношении следствия... и обвинительного заключения... считаю необходимым сделать суду Специальной Коллегии, который состоится сегодня, 10 сентября, хотя краткие заявления... по существу и по содержанию обвинительного заключения...

В дальнейшем буду приводить выдержки из обвинительного заключения и делать на них свои возражения и пояснения, а также фактические поправки.

"В декабре 1933 г. в г. Белгород из ссылки возвратился Панкеев, где получил сан епископа Белгородской епархии, – цитировал владыка обвинительное заключение. – Прибывши в г. Белгород, Панкеев, будучи сам контрреволюционер, настроенный против существующего строя, как активный последователь "истинно-православной церкви”, в целях проведения контрреволюционной работы начал подбирать себе единомышленников из числа контрреволюционного духовенства с разных городов Советского Союза”.

Я получил сан епископа не в Белгороде, – писал владыка, возражая на предъявленное ему обвинение, – а в Москве (в 1924 г.). Там же получил от митрополита Сергия назначение (в 1933 г.) в г. Белгород с правами епархиального архиерея в пределах пятнадцати районов, прилегающих к г. Белгороду. В декабре 1933 г. я, по предъявлении своих церковных и гражданских документов в Воронежской областной культовой комиссии, был сею последнею зарегистрирован в законном порядке как епископ Белгородской епархии. Основанием считать меня контрреволюционно настроенным, согласно обвинительному заключению, является утверждение, что я активный последователь "истинно-православной церкви” (сторонники коей, появившись в 1927 году, не подчиняются митрополиту Сергию). Это утверждение обвинительного заключения голословно и ни на чем не основано. С 1926 г. и по 1933 г. я находился в лагере и ссылке, т. е. в изоляции, и, таким образом, лишен был возможности принимать участие в церковных делах, а тем более активное. Получив в 1933 г. полное освобождение, я сразу же обратился за назначением к митрополиту Сергию, коему я канонически подчинялся все время, начиная с 1925 г., т. е. еще до лагеря и ссылки. Никаких единомышленников из контрреволюционного духовенства я не подбирал и не приглашал. Обвинительное заключение не указывает ни одного лица и не может указать, так как никого не было из православного духовенства в Белгородской епархии, кто бы не признавал митрополита Сергия, который, как глава Православной Церкви, легализован центральной гражданской властью. Все привлеченные к суду Специальной Коллегии священники, по словам самого обвинительного заключения, ни разу не были судимы за все время существования советской власти... Что касается меня, то я перед лагерем не был ни разу допрошен и о мотивах моей ссылки мне даже не было объявлено, почему я до сих пор не знаю законной причины заключения меня в лагерь (Соловки) и последовавшей за ним непосредственно ссылки в Сибирь, по окончании коей в 1933 г. я получил полное освобождение с правом жительства по всему СССР.

"В результате в короткий период по приглашению Панкеева в Белгородскую епархию прибыло 15 человек священников”, – писалось в обвинительном заключении.

15 священников было принято мною не в "короткий период”, а за все время моего пребывания в г. Белгороде, начиная с декабря 1933 г. – возражал владыка. – Текучесть кадров духовенства была обычным явлением в церковной жизни, так как приход не является собственностью священника, к которой он был бы прикреплен навсегда. 15 священников за время с 1933-го по 1935 г., и притом для 15 районов, из коих состоит Белгородская епархия, – это ничтожное количество. Я не пригласил ни одного священника (а также никого из них не знал раньше, кроме одного). Все они приезжали сами ко мне, что видно из следственного дела. Остается удивляться заведомо ложному утверждению обвинительного заключения. Если эти 15 священников приняты мною как мои, по выражению обвинительного заключения, "единомышленники”, то почему тогда из них привлечено к суду только четверо?!

"Создав таким образом сплоченную группу духовенства, Панкеев повел среди них работу, направленную к проведению сборов денежных средств для оказания помощи репрессированному духовенству... и их семьям”, – писалось в обвинительном заключении, на что владыка возразил: "Я не создавал никакой группы из духовенства. На протяжении всего времени (с 1933-го по 1935 г.) одни из духовенства прибывали в епархию, а другие выбывали, что является обычным в условиях церковно-епархиальной жизни. Так за означенное время (с 1933-го по 1935 г.) выбыло из Белгородской епархии более 20 священников, а прибыло только 15. Но обвинительное заключение почему-то закрывает глаза на это обстоятельство, чем доказывается не только полная несостоятельность утверждения, но односторонность и крайняя предвзятость. Обычным также является поступление от прихожан и духовенства добровольных пожертвований на нужды епархиального епископа и Патриархии, ибо деньги необходимы и для существования церковного начальства, и для уплаты ими... налогов. Поэтому гражданским законом и разрешается служителям культа получение от верующих пожертвований на свои нужды. Сборов же на ссыльное духовенство и их семьи не было, и распоряжений по этому поводу я никаких никому и никогда не давал. В следственном материале нет никаких данных, кроме ложных показаний, подписанных под давлением и угрозами, что установлено переследствием”.

"В целях подрыва экономического роста колхозов Панкеев давал указания священникам своей епархии под видом усиления пастырской деятельности среди верующих колхозников проводить контрреволюционную работу, направленную на отрыв колхозников от колхозных работ”, – гласило объявление.

Если я давал, как говорится в обвинительном заключении, – возражал на это владыка, – указания проводить контрреволюционную работу священникам своей епархии (состоящей из 15 районов), то почему привлечено (и то частично, а не всё) духовенство только Корочанского района (Вильгельмский, Ерошов и Дейнека) и Белгородского района?.. Обвинительное заключение... опирается лишь на лжепоказания благочинного Корочанского района Вильгельмского, как и видно из единственной выдержки: "Обвиняемый Вильгельмский по этому вопросу показывает: "Епископ Антоний Панкеев предлагал усилить для этой цели проповеди путем служения молебнов и акафистов по воскресным и праздничным дням, вести проповеди о святости и значении праздничных дней, при этом имелись в виду главным образом колхозники, которые из-за своих работ плохо посещают церковь”. Уже одно бессмысленное и неграмотное выражение – "усилить... проповеди путем служения молебнов и акафистов...” само за себя говорит, т. е. что оно не принадлежит священнику. И действительно, обвиняемый Вильгельмский такого показания не делал и не мог делать, так как никаких предложений об усилении проповеди я никому не давал. В своем заявлении на имя Специальной Коллегии от 10 сентября я уже пояснил, что обвиняемый Вильгельмский подавал прокурору жалобы с просьбой аннулировать его подпись под протоколами персонального следствия, как данную ввиду обмана и насилия, а также с разъяснением, что показания его в первоначальных протоколах искажены следователем до неузнаваемости и, по существу, являются не его, Вильгельмского, показаниями, а показаниями самого следователя. Вот почему по распоряжению прокурора был пересмотр дела в июне, причем Вильгельмский давал показания в том смысле, что я не делал ему никаких предложений об усилении по благочинию пастырской деятельности вообще, и тем более с целью отвлечения колхозников от работ...

"Задания указанного характера Панкеевым давались Смирнову, Ерошову, Вильгельмскому и другим”.

Кому это другим – в следственном деле и обвинительном заключении не сказано, – писал владыка. – Ерошов, первоначальный протокол коего, написанный его рукой, уничтожен следователем и заменен протоколом с ложными показаниями, написанными рукою следователя, также сделал... в порядке пересмотра, показания, в коих заявил, что никаких распоряжений об усилении пастырской деятельности от меня, как епископа, он не получал. Даже Смирнов, показавший по злобе на меня (за лишение его сана священника) и как раскольник, враждебно настроенный против меня как православного епископа, – даже Смирнов в своих путаных, противоречивых и заведомо ложных показаниях заявил, что он отказался принять якобы мое предложение насчет колхозов, так как он боялся ответственности за это перед властью. Даже это половинчатое показание Смирнов ничем доказать не может. В делах Белгородской епархии, кои изъяты у меня при обыске, имеются документы, писанные рукою Смирнова, из коих видно, что он был у меня один раз (еще в начале 1934 г.) и что моя беседа с ним носила исключительно религиозно-церковный характер. Показаний на этот счет других обвиняемых в следственном деле нет. Нет также ни одного свидетельского показания против меня. Нет ни одного факта, а лишь голословные утверждения... Что касается моей работы "против мероприятий, проводимых партией и правительством”, то ни в обвинительном заключении, ни в следственном деле нет никаких указаний, о каких мероприятиях идет речь. По этому поводу я не был допрошен во время следствия. Голословным и ничем не обоснованным является и утверждение обвинительного заключения, что я "частично признал себя виновным”. Напротив, в следственном деле имеются мои письменные неоднократные и настойчивые заявления, что я себя не признаю виновным ни в какой мере.

Если в обвинительном заключении под выражением "Панкеев обвиняется в том, что совместно со священниками своего благочиния проводил среди населения организованную контрреволюционную работу, направленную на развал колхозов, против мероприятий, проводимых партией и правительством”, – если здесь разуметь, что я проводил контрреволюционную работу во всей Белгородской епархии, то почему в таком случае не привлечены в качестве обвиняемых (или хотя бы в качестве свидетелей) все благочинные Белгородской епархии?! Если же разуметь то, как и напечатано в обвинительном заключении, т. е. одно только благочиние из всей епархии (т. е. Корочанское благочиние), – то неестественным... было бы проведение мною контрреволюционной работы в одном только Корочанском благочинии, в то время как я являлся епископом над всеми благочиниями Белгородской епархии. Явная неувязка, путаница и бессмыслица! Все это лишь говорит о моей невиновности и неосновательной попытке обвинения доказать обратное.

В заключение еще раз заявляю, что предъявленное мне обвинение отрицаю полностью.

Оставляя за собою право делать на суде более подробные словесные пояснения, прошу Специальную Коллегию это мое заявление с краткими письменными пояснениями приобщить к моему делу и протоколу судебного разбирательства»[60].

10 сентября 1935 года в половине двенадцатого утра открылось заседание Специальной Коллегии Курского областного суда. Суд не дал возможности обвиняемым говорить пространно, и подробно написанные объяснения владыки до некоторой степени заменили объяснения в суде. Во время судебного заседания преосвященный Антоний сказал: «В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю... Я принадлежу к церковному течению, возглавляемому митрополитом Сергием... В Белгородской епархии нет ни одного священника, принадлежащего к группе иосифовцев...»[61]

Вместе с епископом Антонием были арестованы священники Митрофан Вильгельмский, Александр Ерошов, Михаил Дейнека и псаломщик Михаил Вознесенский.

Священномученик Митрофан родился 4 июня 1883 года в городе Новомиргороде Херсонской губернии. Отец его, Григорий Вильгельмский, занимался ремесленным промыслом. Митрофан окончил церковноприходскую школу и с 1911 года служил в храме псаломщиком. В 1922 году он был рукоположен во диакона, а через год – во священника и служил в храмах Одесской епархии. В 1924 году отец Митрофан был арестован и приговорен к трем месяцам заключения по обвинению в крещении ребенка без справки из ЗАГСа. С 1928 года он стал служить в Полтавской епархии. В феврале 1934 года власти закрыли храм, в котором служил священник, и отец Митрофан написал архиепископу Онуфрию (Гагалюку), которого хорошо знал как ранее управлявшего Одесским викариатством, и получил от него благословение ехать к епископу Антонию в Белгородскую епархию. Приехав к владыке, отец Митрофан получил место и вскоре был назначен благочинным.

22 февраля 1935 года сотрудники НКВД арестовали его. На допросе священник сначала было подписал показания, написанные следователем, но 22 июня дал иные показания, которые следователь вынужден был записать: «Относительно моих показаний, данных мной ранее, имею внести следующие поправки, которые мной обнаружены в результате ознакомления с материалом следствия при окончании следствия, а именно:

В ранее данных мной показаниях при записях неверно сформулировано, что якобы я получал от епископа Панкеева задание производить сбор денег под видом пожертвований на епархию и Патриархию для оказания помощи ссыльному духовенству. Поясняю, что этот вопрос при записи моего показания сформулирован немного не так. Я показывал, что я действительно получал распоряжения от епископа Панкеева производить сборы на Патриархию и епархию, но о том, что указанные деньги посылаются на оказание помощи ссыльному духовенству, Панкеев мне об этом не говорил и я этого не знал. О том, что эти деньги идут на оказание помощи ссыльному духовенству, это было мое личное предположение. Об этом я иногда верующим, то есть свое предположение, высказывал, но точно я не знал. Неправильно также сформулировано при записи, что якобы я получал от епископа Панкеева задание об усилении пастырской деятельности среди верующих в праздничные и воскресные дни с целью отрыва колхозников от работ и что я такие распоряжения давал священникам своего благочиния. Я действительно от Панкеева получал распоряжения, чтобы усилить пастырскую деятельность, но только в своем приходе, который я лично обслуживал, в городе Короче. В этом распоряжении ничего не говорилось о том, чтобы отрывать колхозников от колхозных работ. Такое распоряжение вызвано было тем, что на меня имелась жалоба от прихожан, что я плохо провожу религиозную деятельность и что я плохой проповедник. Насчет этого Панкеев действительно мне писал о желательности того, чтобы я читал акафисты святителю Иоасафу...»[62]

Но и этими ответами отец Митрофан остался недоволен и 7 августа направил прокурору новое заявление, в котором, в частности, писал: «При допросе следователя... мне был задан вопрос, признаю ли я свои показания, данные мною в марте месяце сего года? Я заявил, что не признаю, так как таковые были неправильны и извращены следователем и записаны неправильно, а была лишь моя подпись, которая была подписана мной под нажимом и угрозой следователя. Но следователь в протокол от 25 июня почему-то этого не записал. Второй вопрос мне был задан тем же следователем: почему я не признаю свое показание, записанное следователем 9 мая сего года? Я ему ответил, что я их также не признаю, так как эти показания также являются неправильными, о чем я заявлял следователю в момент записывания этих показаний следователем в протокол. Я говорил следователю, не пишите, потому что это неправильно. Следователь мне ответил, что здесь ничего преступного для вас нет и вы можете на суде отвергнуть это. Подписал я, потому что не желал раздражать следователя, дабы не возник такой же конфликт, как был со следователем, который нанес мне ряд угроз и оскорблений в городе Белгороде, когда я ему заявлял, что мое следствие ведется неправильно и мои показания записываются в искаженном виде... Следователь в протоколе от 25 июня сего года записал, что якобы я желал исправить свои ошибки. Это также неверно – не свои ошибки, а ошибки следователя. И так как все дело поступило в Ваше распоряжение, то я поясняю, что свои показания, данные мною в марте месяце, я считаю неправильными, так как все показания были извращены следователем... В акте об окончании следствия и ознакомлении со следственным материалом я не записал своих возражений, потому что следователь мне сказал, что будет суд, где вы будете опровергать все неправильности...

Еще раз заявляю, что я не показывал при допросе о том, что Панкеев делал мне распоряжения о сборе пожертвований на ссыльных и заключенных и об усилении проповедей с целью отвлечения колхозников от работы, а также не показывал, что я проводил контрреволюционную агитацию или вел какие бы то ни было контрреволюционные разговоры. Ничего подобного я не показывал на допросах, а потому виновным себя не признаю ни в чем»[63].

Во время судебного заседания отец Митрофан отверг возводимые на него обвинения и сказал: «В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю. Показание на предварительном следствии неправильно записано. Следователь записывал с моих ответов на черновик, а потом зачитал мне; я был согласен с записанным, а подписал показание, переписанное начисто, которое не читал... Об усилении пастырской деятельности мне никто указаний не давал, и я также никому не давал таких указаний, потому что каждый священник сам знает свои обязанности...»[64]

Священномученик Александр родился 22 ноября 1884 года в селе Чернянка Новооскольского уезда Курской губернии[l] в семье крестьянина Луппа Ерошова. С детства Александр мечтал стать служителем Христовой Церкви. В 1896 году он окончил сельскую школу и уехал в Киев, где долгое время пел в монастырском хоре, и здесь основательно изучил церковный устав и богослужение. В 1911 году он был рукоположен во диакона. В 1918 году диакон Александр окончил пастырские курсы в Харькове и был рукоположен во священника. Служил он в Свято-Троицком храме в селе Ольшанка Новооскольского уезда[m]. В 1934 году епископ Антоний перевел его в Успенский храм села Большая Халань Корочанского района Курской области[n].

Власти, намереваясь закрыть этот храм, потребовали от прихода под видом уплаты налогов сдачи государству дополнительных денежных средств. Деньги были выплачены, но церковный совет Успенского храма, указав на незаконность этих действий, попросил учесть эти средства в качестве уплаты налогов за следующий год[65].

Но власти поступили иначе – 22 февраля 1935 года сотрудники НКВД арестовали отца Александра.

– Скажите, – спросил его следователь, – были ли вам указания от своего благочинного Вильгельмского об усилении пастырской деятельности, и в каком направлении?

– Да, были. Указания благочинного Вильгельмского заключались в том, чтобы я усилил свою пастырскую деятельность путем проповеди с амвона по привлечению верующих прихожан к посещению церкви, особенно в воскресные и праздничные дни. Например: вводить общее пение, служить великие вечерни, после которых читать акафисты, и другие меры воздействия. Речь здесь шла, разумеется, о колхозниках, которые в силу своих колхозных работ плохо посещают церковь, – записал следователь его ответ в протокол, как считал нужным.

– Выполняли ли вы эти указания и каким путем?

– Да, выполнял. Как пастырь, я воздействовал на верующих колхозников, для того чтобы они усердно посещали церковь, путем усиления службы и проповеди с амвона, то есть так, как мне было предложено епископом Антонием через благочинного Вильгельмского, – написал следователь.

Отец Александр подписывал протоколы допросов, не читая их, но, заподозрив неладное, потребовал от следователя, чтобы тот разрешил ему написать ответы собственноручно. Тот разрешил. Знакомясь со следственным делом, священник не обнаружил этого протокола в деле и просил следователя его показать, на что следователь ответил, что протокол им был уничтожен.

Во время судебного заседания отец Александр сказал: «В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю... Я свои показания на предварительном следствии подписал, но не читал... Указаний об усилении проповедей и молебнов Вильгельмский мне не давал, он только спрашивал, какая у меня идет служба в церкви, – я ему рассказал, что служу вечерни по воскресным и другим праздничным дням. Спрашивал, ведется ли у меня церковное пение, я сказал, что поют любители...»[66]

Священномученик Михаил родился 7 ноября 1894 года в городе Борзна Черниговской губернии в семье сапожника Фомы Дейнеки. Окончив церковноприходскую школу, он поступил на курсы псаломщиков при монастыре. С 1917-го по 1921 год Михаил служил псаломщиком в храмах Харьковской губернии; в 1921 году он был рукоположен во диакона, а в 1924 году – во священника. Служил отец Михаил сначала в Харьковской епархии, а затем по рекомендации архиепископа Курского Онуфрия был принят епископом Антонием в Белгородскую епархию. 22 февраля 1935 года он был арестован.

– Скажите, вы производили сбор денег под видом пожертвований? – спросил его следователь.

– Да, производил. Сбор производился особой тарелкой во время службы, – ответил отец Михаил.

– Вы знали, для какой цели производятся эти сборы?

– Со слов епископа Антония и благочинного Вильгельмского я знал, что эти пожертвования идут на Патриархию.

После объявления об окончании следствия, в то время когда все «дело», ввиду отсутствия доказательств вины арестованных, было отправлено на доследование, следователь спросил отца Михаила:

– Скажите, подтверждаете ли вы свои ранее данные показания?

– Все свои показания, данные ранее, подтверждаю полностью. Одновременно добавляю, что показания свидетеля... о том, что якобы я в своих проповедях призывал верующих посещать храмы и не ходить на работу, считаю... измышлением. На эту тему… я никогда не говорил, и об этом могут подтвердить все верующие...

В судебном заседании отец Михаил сказал, что в предъявленном ему обвинении виновным себя не признает.

Мученик Михаил родился 14 апреля 1900 года в слободе Фощеватая Корочанского уезда Курской губернии[o] в семье священника Матфея Вознесенского, убитого безбожниками в 1919 году. Михаил учился в Духовной семинарии в Белгороде, которую не успел окончить из-за происшедшей в 1917 году революции. Затем служил псаломщиком в храмах Белгородской епархии; он был арестован в 1935 году. Михаил Матвеевич был племянником митрополита Литовского Елевферия (Богоявленского). На допросе следователь спросил его:

– С кем вы из родственников переписывались?

– Переписку я вел с братом, с сестрой... и с дядей – митрополитом Литовским Елевферием. Последний в своих письмах выражал желание, чтобы я был с ним, но я считал, что это осуществить невозможно, поэтому не пытался ходатайствовать о выезде за границу.

– О чем вы писали митрополиту Елевферию?

– Митрополиту Елевферию я писал о своей тяжелой жизни, где и как живут родственники, о его духовных знакомых и о церковном расколе в России.

– А о чем он вам писал?

– Митрополит Елевферий интересовался, как живет духовенство, интересовался моей жизнью, спрашивал, как живут родственники и описывал, как он сам живет. На все интересующие его вопросы я ему отвечал.

2 июля 1935 года Михаил Матвеевич написал заявление прокурору Курской области по надзору за органами НКВД. «22 мая сего года, – писал он, – мне было объявлено об окончании следствия по моему делу, и я коротко и бегло был ознакомлен следователем с обвинительным против меня материалом. В то время я уже заболел тяжелой болезнью, продолжавшейся полтора месяца. Основательно же ознакомиться с этим материалом я мог только по выздоровлении и теперь делаю необходимое Вам заявление. Уже не раз было мне предъявлено обвинение. Его я не могу назвать иначе, как голословным, не основанным ни на каких фактических данных следствия. По существу вопроса я должен коснуться двух основных пунктов обвинения: 1) в агитации вообще и групповой в частности и 2) свидетельских против меня показаний. Прежде всего: где неопровержимые (фактические) данные, прямо, документально изобличающие меня в агитации? При всем своем ухищрении и трехмесячных усилиях следователь не мог найти ни одного (в действительности не существующих, а только в болезненном воображении – подозрении обвинения). Полное отсутствие свидетельских показаний в этом отношении красноречиво говорит само за себя в мою пользу. Наоборот, не хвалясь, могу уверенно сказать в свою защиту то, что следователю во время ведения следствия не раз приходилось слышать положительные и лестные обо мне отзывы людей разного рода. Конечно, не в интересах обвинения было помещать их в мое дело – во имя правды с точки зрения справедливости и добра. По ходу следствия (допросов) это было ясно. Если действительно в руках следователя нет никаких данных, уличающих меня в агитации, то за что же я нахожусь под стражею почти пять месяцев? Еще раз категорически, а в то же время искренне заявляю Вам, что совесть моя чиста в этом отношении – я ни в чем не виновен. А между тем во втором предъявленном мне обвинении, по которому я – подчеркиваю это – ни разу не был допрошен, не в первый раз было повторено, так сказать, отвлеченное, не имеющее под собою, по-видимому, никакой почвы обвинение: "Вел систематическую работу пропаганды...” Чего, где, когда, при каких обстоятельствах? – неизвестно. При чтении свидетельских против меня показаний сразу же и невольно бросается в глаза подложность принадлежности их означенным авторам... Ряд навязанных друг на друга обвинений – фраз чудовищных и нелепых по своему содержанию и сущности – обличает в авторе их невменяемого человека, находящегося своим безвольным индивидуумом в полном и безраздельном распоряжении кого-то другого. В мыслях его не видно ни логики, ни тени какого-нибудь творчества, ни даже собственного разума, а единственно чужая воля и определенная цель лица, стоящего за спиною автора. Получается впечатление (в котором я не сомневаюсь как в действительности), что свидетель повторяет чужие слова. Принадлежностью... к церковной ориентации, к которой я не принадлежал, только и можно объяснить их наглую ложь и нелепую клевету против меня. Ввиду этого я вправе просить у Вас очную ставку с обоими свидетелями»[67].

Вскоре после этого следователь вызвал Михаила Матвеевича на допрос, о чем он подробно затем написал в своем новом заявлении прокурору: «2 августа сего года я был вызван следователем на допрос для вторичного мне объявления об окончании следствия, а главное, для ознакомления меня с моим делом и не имею ли я желания прибавить какие-нибудь свои замечания к уже имеющимся. Заявлений, весьма для меня важных, было не одно, но следователь не только не дал возможности занести их в протокол, но с криками и нецензурною руганью постарался как можно скорее удалить меня от себя. Обращаясь к Вам, гражданин прокурор, с жалобою на такое незаконное действие следователя, должен заявить и подчеркнуть, что подобное, далеко не корректное ко мне отношение следователя было в продолжение всего следствия надо мною. Велось оно с пристрастием, а главное, под угрозою. "Паразит!” – "Отщепенец!” – "Тебя надо было давно уже расстрелять!” – вот обычные эпитеты и приемы допроса меня, сопровождавшиеся руганью, криками, топаньем ногами и т. п. Будучи первый раз в жизни на следствии, я был буквально терроризирован и, естественно, давал неверные, может быть, показания. Если раньше не жаловался на такое явное беззаконие следователя, то потому, что, не зная правил судебного следствия, считал этот способ – порядком вещей. Теперь я не могу больше молчать и заявляю свой энергичный протест против такого насилия и издевательства, прося Вас дать свое заключение и вывод из моего заявления»[68].

Во время судебного заседания Михаил Матвеевич отверг все обвинения.

11 сентября 1935 года подсудимым был оглашен приговор: епископ Антоний и благочинный Митрофан Вильгельмский были приговорены к десяти годам лишения свободы; священник Александр Ерошов и псаломщик Михаил Вознесенский – к пяти годам; священник Михаил Дейнека – к трем годам лишения свободы. Все они были отправлены на Дальний Восток и были заключены в тот же лагерь, где находились архиепископ Курский Онуфрий (Гагалюк) и осужденные вместе с ним священники Виктор Каракулин и Ипполит Красновский.

Священномученик Николай родился 30 октября 1894 года в селе Водопьяново Воронежской губернии в семье священника Александра Садовского. Окончив Воронежскую Духовную семинарию, Николай в 1917 году был рукоположен во священника и служил в храме в селе Водопьяново.

Началась эпоха гонений на Русскую Православную Церковь. Летом 1935 года председатель РИКа предложил православной общине сделать ремонт храма, и отец Николай пригласил рабочих, которые и приступили к ремонту. Через три дня после начала работ в церковь ворвался разъяренный начальник местного НКВД и прогнал рабочих. Отец Николай вынужден был идти к начальнику РИКа и просить, чтобы он послал комиссию для составления официального документа о необходимости проведения ремонтных работ и чтобы в этой комиссии был и представитель от РИКа. 16 июня в храм явились члены комиссии из трех человек, но среди них не было представителя РИКа, и священник им заявил, что не признает этой комиссии, и в сердцах обругал председателя РИКа.

25 июля 1935 года отец Николай был арестован и заключен в липецкую тюрьму. Кроме эпизода с комиссией, ему припомнили во время следствия и то, что 8 апреля 1935 года он зашел к жителю села, у которого в это время находился командир Красной армии, спросивший священника, есть ли Бог. Отец Николай ответил, что Бог есть; тот стал спорить, и разговор перешел на современное положение Церкви, и священник стал перечислять несправедливости, чинимые советской властью, о чем командир впоследствии донес в НКВД.

Материалы дела были переданы на рассмотрение Специальной Коллегии Воронежского областного суда, и отец Николай был переведен из липецкой тюрьмы в воронежскую; 23 октября 1935 года состоялось закрытое заседание суда. Суд приговорил священника к восьми годам тюремного заключения. Первое время он содержался в воронежской тюрьме, а затем был сослан в исправительно-трудовой лагерь в Хабаровский край[69].

Священномученик Василий родился 25 февраля 1875 года в городе Старый Оскол Курской губернии в семье портного Андрея Иванова. Окончив городское училище и четыре курса Курской Духовной семинарии, он в 1910 году был назначен псаломщиком в церковь в селе Усть-Стужень Староосколького уезда; 28 мая 1910 года он был рукоположен во диакона ко храму в селе Ярыгино Обоянского уезда и назначен законоучителем церковноприходской школы. В 1913 году диакон Василий был переведен в Архангельскую церковь в селе Любостань Суджанского уезда[70], а затем в село Наумовку Белгородского уезда. 15 февраля 1919 года на праздник Сретения Господня он был рукоположен во священника ко храму в селе Долбино Белгородского уезда, в 1922 году – переведен в храм в селе Ровеньки Острогожского уезда.

13 января 1930 года отец Василий был назначен служить в храм в селе Нижний Икорец Лискинского района. В это время духовенство Воронежской епархии, как и многих других, было охвачено смятением, вызванным опубликованием декларации митрополита Сергия. В храме до приезда туда отца Василия служил священник Сергий Бутузов, а уже вместе с отцом Василием – священник Петр Корыстин; оба они подчинялись архиепископу Гдовскому Димитрию (Любимову).

Отец Василий был человеком простым и совершенно не разбирался в тонкостях церковного разномыслия тех лет; прослужил он здесь всего две недели; в конце января 1930 года он был арестован и заключен в воронежскую тюрьму. Тогда же были арестованы многие священники этого благочиния и некоторых других, с которыми отец Василий и оказался в одной камере в воронежской тюрьме.

16 марта следователь допросил священника; отец Василий ответил, с кем и когда служил и что действительно слышал об отце Сергии Бутузове как о выдающемся проповеднике, а «про Корыстина я ничего не знаю и не слышал, а только одно, что он меня обманным образом оставил... а сам уехал, якобы полечиться на три дня в Воронеж, а потом и не приехал, а на меня бросил приход, как на нового и незнакомого человека»[71].

Отца Василия снова вызвали на допрос, желая узнать, о чем говорили находящиеся вместе с ним в камере священники Феодор Яковлев[p] и Петр Корыстин. Но отец Василий сказал, что они говорили так тихо, что трудно было расслышать[72].

В 1930 году священник Василий Иванов был приговорен к десяти годам заключения в концлагерь и отправлен в Хабаровский край.

Священномученик Николай родился в 1876 году в городе Вельске Вологодской губернии в семье крестьянина Константина Кулакова. Окончив вельское двухклассное городское училище, он до 1912 года служил помощником бухгалтера в вологодском губернском земстве, а затем писарем. Его хорошо знал викарий Вологодской епархии, епископ Вельский Антоний (Быстров)[q], который в 1912 году рукоположил его во священника к одному из вологодских храмов.

В 1913 году отец Николай был назначен служить в храм Митрофаньевского подворья в Санкт-Петербурге, одновременно исполняя обязанности секретаря архиепископа Вологодского Никона (Рождественского), члена Государственного совета и Святейшего Синода, жившего постоянно в Санкт-Петербурге. На подворье отец Николай служил до его закрытия во время гонений от безбожных властей; затем перешел во Владимирский собор, а после его закрытия, с 1932 года стал служить в Покровской церкви на Боровой улице.

Во время службы на Митрофаньевском подворье, а затем во Владимирском соборе и в Покровской церкви, куда стали ходить и его духовные дети, отец Николай вел активную церковную деятельность, совершал истово богослужения и воспитывал прихожан в духе Евангелия и трудов святых отцов, которые глубоко изучал. Он усердно поучал духовных детей в проповедях, которые, прежде чем говорить, составлял в письменном виде, чтобы духовные дети в случае его ареста могли вникать в учение Господне, как понимал его их духовный отец.

Отец Николай был арестован 22 декабря 1933 года и заключен в одну из ленинградских тюрем. Тогда же в городе были арестованы многие священнослужители и миряне. В формулировке обвинительного заключения сотрудники ОГПУ написали: «В декабре 1933 года секретно-политическим отделом... ОГПУ... оперативно ликвидирована ленинградская церковно-монархическая организация... непосредственно руководимая закордонным белоэмигрантским церковно-политическим центром...

Ставя своей конечной целью активное содействие иностранной интервенции для свержения советской власти, организация вела интенсивную контрреволюционную деятельность, заключавшуюся:

...В регулярной связи с белоэмигрантским церковно-политическим центром, возглавляемым митрополитом Евлогием, в получении от него общего направления, конкретных руководящих указаний, литературы и денежных субсидий...

В подготовке террористического акта против тов. Сталина...

В систематической антисоветской пропаганде и агитации, проводимой как с церковного амвона, так и путем массового распространения контрреволюционной литературы, авторами которой были отдельные руководящие члены организации...

В создании подпольных "катакомбных” церквей, являвшихся местом концентрации наиболее озлобленного антисоветского элемента и служивших своеобразной демонстрацией протеста против политики советской власти.

В руководящий состав организации входили классово, политически и идеологически враждебные пролетарской диктатуре элементы – бывшие профессора духовных академий, служители культа, бывшие офицеры, бывшая аристократия и буржуазия.

Контрреволюционная деятельность организации шла в основном под прикрытием Церкви, используя ее легальные возможности для сплочения и объединения под видом религиозных формирований людей для контрреволюционных целей.

По делу в качестве обвиняемых привлекается сто семьдесят пять человек»[73].

Будучи допрошен, отец Николай открыто изложил суть своих религиозных убеждений. «По своим политическим убеждениям, я считаю себя монархистом, – сказал он. – В вопросах религиозных я считаю себя идейным христианином, отдающим себя всецело делу единой Православной Церкви, вплоть до мученичества, когда это будет от меня требоваться. Мой долг – воспитать окружающих меня в вере, благочестии и нравственности в соответствии со священными канонами Российской Православной Церкви. В отношении моем к духовничеству я могу сказать, что этот момент я считаю для себя одним из серьезных...

Всякая власть является законной, поскольку на ее стороне сила; в случае прихода белых и свержения советской власти сила очутится на стороне белых, и власть их, как более сильная, будет законной»[74].

Сначала следователь записывал довольно близко к тому, что говорил священник, но затем все дальше и дальше отходил от этого, а затем убедил и его подписать составленный им протокол, потому, мол, что это не имеет никакого значения.

25 февраля 1934 года тройка ОГПУ приговорила отца Николая к пяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь, и он был отправлен в Севвостоклаг. Не раз, вероятно, пожалел священник, что поддался обману и обольщению следователя, и впоследствии, когда ему вновь в лагерной тюрьме пришлось противостоять натиску следователя, настойчиво задававшему один и тот же вопрос: существует ли в лагере контрреволюционная группировка, возглавляемая архиепископом Онуфрием и епископом Антонием, в которую входит заключенное в лагере духовенство, он, наученный тяжелым опытом, категорично отказался подтвердить лжесвидетельство и заявил: «О существовании контрреволюционной группировки я не знаю. Антисоветской агитации никто не ведет. Я лично тоже антисоветской агитации не вел»[75].

Священномученик Максим родился 13 августа 1885 года в деревне Борки Тюменского уезда Тобольской губернии в семье крестьянина Петра Богданова. Окончив три класса сельской школы, Максим работал в своем хозяйстве; в 1924 году он стал служить в храме псаломщиком; в 1928 году – был рукоположен во священника и служил в храме в селе Бугуртак Курагинского района Красноярского края.

После организации в начале 1930-х годов колхозов власти от не вошедших в колхоз единоличников стали требовать, чтобы они полностью засеивали отведенную им землю, но только рекомендованными самими же властями зерновыми культурами. Причем семена крестьяне-единоличники должны были покупать за свой счет. По опыту прошедших лет крестьяне знали, что, сколько ни сей, осенью власти заберут почти весь урожай, мало что останется для пропитания семьи и ничего не останется для посева на следующий год – и им снова придется покупать семена за свой счет и почти всегда в долг. Из-за отсутствия семян часть крестьян в селе Бугуртак отказалась засевать свои поля весной 1933 года, и сотрудники районного отдела ОГПУ, расценив это как антигосударственный заговор, приняли решение арестовать их и священника.

16 апреля 1933 года отец Максим и пятеро крестьян были арестованы и заключены в районную тюрьму. Крестьяне подтвердили, что они отказались от посева, назначенного единоличникам, и подписались под протоколами показаний, в которых говорилось, что их действиями руководил приходской священник и что будто бы отец Максим им говорил: «Долго будешь вспоминать старое время: хорошо жил народ, всего было в достатке, каждый порядочный мужик имел стадо скота, полные закрома хлеба. А сейчас посмотришь на жизнь – печальная картина получается: мужиков всех обобрали, накладывают непосильные налоги, все "дай” и без конца "дай”. Сейчас основательно нажимают на посевную, но ведь надо подумать, что мать-земля хлеб родит один раз в год, а хлебозаготовки требуют несколько раз»[76].

Все арестованные крестьяне признали себя виновными, и только священник на вопрос, признает ли он себя виновным, категорично ответил, что виновным себя не признает. Была устроена очная ставка священника с одним из свидетелей, но и тогда отец Максим твердо сказал, что в предъявленном обвинении виновным себя не признает, «так как такими делами не занимался»[77].

13 мая 1933 года особая тройка ПП ОГПУ Запсибкрая приговорила крестьян к пяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере, а священника – к десяти годам. Их отправили этапом в Минусинск и здесь, выстроив перед воротами лагеря, зачитали приговор[78].

Священномученик Александр родился 8 августа 1876 года в селе Очесо-Рудня Гомельского уезда Могилевской губернии в семье священника Иерофея Саульского. В 1899 году Александр окончил Могилевскую Духовную семинарию и в 1903-м был рукоположен во диакона и священника и служил в Троицком храме в селе Мхиничи Чериковского уезда Могилевской губернии; 11 февраля 1906 года он был назначен настоятелем этого храма[79]. С 1912-го по 1917 год отец Александр служил полковым священником, и ему не раз приходилось исполнять священнические обязанности с риском для жизни во время боевых действий.

За беспорочную службу отец Александр был возведен в сан протоиерея и с 1926 года служил в Знаменской церкви в городе Тихвине Санкт-Петербургской епархии; он был благочинным 1-го Тихвинского благочиния, в которое входило в то время одиннадцать приходов.

В начале 1930-х годов священника несколько раз вызывали свидетелем по делам арестованного в Тихвине духовенства. В 1932 году его вызвали по делу священника Иоанна Сарва[r], обвиненного в том, что он якобы совершил отпевание сторонницы митрополита Иосифа (Петровых), которая завещала, чтобы ее отпел священник, одинаковых с ней идейных воззрений. Ее родственники обратились к отцу Александру; будучи осведомлен о воле почившей, протоиерей Александр отказал им в просьбе, и они отправились к священнику Иоанну Сарву, который также отказался совершить отпевание. Ее отпел архимандрит Тихвинского монастыря, который юридически был зарегистрирован как обновленец, но считалось, что он является единомышленником сторонников митрополита Иосифа. «Что же касается Иоанна Сарва, – свидетельствовал на допросе отец Александр, – то могу подтвердить, что он является сергиевцем. В антисоветской агитации и контрреволюционных выступлениях Сарв мною не замечался»[80]. Отец Иоанн тогда был освобожден.

1 января 1934 года сотрудники ОГПУ арестовали отца Александра и он был заключен в одну из тюрем Ленинграда. Будучи сразу же допрошен, он отрицал какую бы то ни было вину, заявив, что его оклеветали, и назвал имена клеветников и причины, по которым он был оговорен. Следователи не удовлетворились ответами священника и продолжали допрашивать его, требуя, чтобы он высказал свое отношение к советской власти и дал показания о разговорах, которые велись среди духовенства. 5 января священник подписал показания, в которых говорилось, что среди духовенства обсуждались политические вопросы, касавшиеся взаимоотношений Советского Союза с Америкой, от которых духовенство ожидало перемены политики советской власти по отношению к религии.

После этого допроса были произведены дополнительные аресты духовенства и мирян. На допросе 12 января отец Александр еще более расширил свои показания и на вопрос, каковы его политические убеждения, ответил: «Я настроен по отношению к советской власти непримиримо враждебно и считаю, что наиболее приемлемой формой государственной власти в России была бы монархия, ограниченная парламентом. Свое убеждение я высказывал среди местных тихвинских священников, которые его разделяли. Для обсуждения политических вопросов мы собирались главным образом у меня»[81].

Затем он подписал протокол допроса с показаниями, что собиравшиеся вместе священники обменивались мнениями о неизбежности войны и соображениями о гибели, в связи с войной, советской власти. Подчинившись давлению следователей, священник показал:

– Эти разговоры впоследствии разносились среди верующих, создавая недоверие к советской власти и враждебное к ней отношение. В области религиозной деятельности группа по указаниям Рудича[s] ставила своей целью укрепление религиозных верований в народе проповедью, которая сплачивала бы вокруг Церкви глубоко верующих, готовых принять во имя спасения веры и Церкви мученический венец... Я часто говорил верующим о гонениях на нашу Церковь вымышленные вещи с целью воздействия на их религиозные чувства, в частности о том, что мне запрещают ходить по приходу, хотя в действительности такого запрещения не было.

– Чего добивалась ваша группа своей контрреволюционной деятельностью? – спросил его следователь.

– Конкретно о целях мы не говорили, однако считали, что успех интервенции, на которую мы рассчитывали, зависит в значительной степени от той помощи, которая ей будет оказана внутри СССР антисоветскими элементами, которых мы считали долгом собрать и объединить вокруг Церкви, как одной из легальных возможностей в условиях диктатуры пролетариата.

26 февраля 1934 года тройка ОГПУ приговорила протоиерея Александра к пяти годам заключения в концлагерь, и 7 марта того же года он был отправлен в Севвостоклаг в город Владивосток.

Арестованный в начале 1938 года в лагере вместе с епископами и духовенством, он, учитывая опыт предыдущего ареста и вполне осознавая глубину проявленного им тогда малодушия, на этот раз на требование следователя рассказать о контрреволюционной группе и антисоветской агитации перечисленных ему следователем священников, ответил: «О существовании контрреволюционной группировки я ничего не знаю. Антисоветских высказываний среди священнослужителей я не слыхал. Сам я никогда антисоветской агитации не вел»[82].

Священномученик Павел родился 13 января 1890 года в селе Сысой Сараевского уезда Рязанской губернии в семье крестьянина Ильи Попова. Образование Павел получил в учительской семинарии, некоторое время он пел в церковном хоре и в 1918 году был рукоположен во священника.

С 1934 года отец Павел стал служить в храме в селе Панское Мичуринского района Воронежской области[t]. 14 сентября 1935 года отец Павел был арестован и заключен в мичуринскую тюрьму. Ему предъявили стандартное по тем временам обвинение в антисоветской агитации. Лжесвидетелями против священника выступили жители села, мало его знавшие, а также дежурные свидетели, вовсе его не знавшие. Одни обвинения отец Павел категорически отверг, а о других сказал, что с людьми, давшими эти показания, совсем незнаком. Как одно из доказательств преступлений священника сотрудники НКВД привели случай, когда он совершил в храме Таинство Соборования множества прихожан, и заявили, что, совершая соборование, священник тем самым дал понять, что все храмы вскоре закроют и негде будет собороваться, а поскольку храмы, как о том заявляли власти публично, они закрывать не собираются, то, следовательно, священник клеветал на советскую власть. Были проведены очные ставки, но отец Павел отверг показания всех лжесвидетелей.

18 декабря 1935 года в Мичуринске состоялось закрытое заседание Выездной сессии спецколлегии воронежского областного суда, куда был доставлен священник и вызваны свидетели. Они подтвердили все данные ими ранее показания, которые отец Павел еще раз категорически отверг. В тот же день суд был закончен. Священник Павел Попов был приговорен к пяти годам тюремного заключения[83] и отправлен в Хабаровский край.

Священномученик Павел родился 23 октября 1889 года в селе Помялово Новоладожского уезда Санкт-Петербургской губернии в семье псаломщика Троицкой церкви Алексея Павловича Брянцева и его супруги Марии Николаевны[84]. Алексей Павлович скончался в 1902 году; с этого времени Мария Николаевна стала получать пособие от епархиального попечительства, а дети были приняты обучаться на казенный счет. Павел окончил Александро-Невское духовное училище и в 1908 году поступил в Санкт-Петербургскую Духовную семинарию. Окончив в 1911 году семинарию, он стал учителем Ларионовского земского училища в Новоладожском уезде Санкт-Петербургской губернии. 18 июля 1914 года он был призван в действующую армию и 11 ноября того же года был ранен в бою под Ловичем. За мужественное поведение на фронте Павел Алексеевич был награжден серебряной медалью на Георгиевской ленте. 6 июня 1916 года он был из-за ранения признан негодным к военной службе[85]. В госпитале он познакомился со своей будущей женой, сестрой милосердия Евдокией Алексеевной Свиридовой, которая была знакома с великой княгиней Елизаветой Федоровной[u] и просила ее помочь Павлу Алексеевичу.

10 ноября 1916 года великая княгиня направила ходатайство ректору Петроградского университета, прося его «оказать содействие к зачислению в число студентов Петроградского университета бывшего сельского учителя Павла Алексеевича Брянцева. Находясь в 217-м Ковровском полку рядовым, Брянцев был ранен в ногу, и у него одна нога короче другой. Вследствие этого увечья, он не может учительствовать в начальном училище, так как ему трудно много ходить, а школьному учителю приходится во время занятий быть все время в движении, чтобы следить за работой всех учеников. Для продолжения педагогической деятельности Брянцеву необходимо получить высшее образование. Это даст ему возможность быть преподавателем в среднем учебном заведении»[86].

В 1916 году Павел Алексеевич был принят на историко-филологический факультет Петроградского университета. В 1918 году он был направлен учителем в Вындино-Островскую единую трудовую школу. 3 мая 1919 года митрополит Петроградский Вениамин (Казанский)[v] рукоположил его во диакона ко храму Пресвятой Троицы в селе Помялове[87], а в 1921 году он был рукоположен во священника и служил в селе Мемино Петроградской епархии.

9 декабря 1933 года отец Павел был арестован с группой духовенства и мирян Волховского и Киришского районов. В обвинительном заключении сотрудники ОГПУ, пытаясь оправдать репрессии, писали: «В конце декабря 1930 года Волховским оперсектором было отмечено оживление среди наиболее реакционной части духовенства.

Внешне это выражалось в организации торжественных соборных богослужений, тщательно подготавливаемых и обставляемых с максимальной помпезностью, с расчетом на привлечение внимания культурноотсталых масс крестьянства на поднятие и укрепление среди них веры и увеличения числа молящихся.

Естественно, что это же влекло за собой объединение и сплочение духовенства и давало возможность использования нелегальных сборищ в контрреволюционных целях.

Внутренний процесс шел по линии прощупывания, выявления и консолидации активных действенных элементов для борьбы с диктатурой пролетариата как среди духовенства, так и среди активных церковников-мирян.

В этот же период было отмечено распространение среди духовенства контрреволюционной литературы, которая под флагом борьбы с безбожием призывала духовенство и верующих к сплочению для борьбы с советской властью»[88].

Во время обысков при аресте духовенства были изъяты рукописи стихов, написанных священником Павлом Брянцевым: «На Новый Завет без изъяна евангелиста Демьяна», «Емельяну Ярославскому», «Свобода и рабство», «К свободе», «Альфа и Омега» и других. Стихи с удовольствием читались духовенством во время встреч и переписывались.

Будучи арестован и убежден следователем высказать свое отношение к советской власти, священник, зная, что рукописи написанных им стихов уже находятся в ОГПУ, заявил, что он является давним врагом большевиков и считает их врагами трудящихся. Одним из мотивов его прихода на служение в Церковь, по его словам, была ненависть к большевикам, а Церковь оставалась на тот момент единственной легальной организацией, отрицательно оценивающей большевистскую революцию. Он изложил свои взгляды в форме, предложенной следователями, и, проявив явное малодушие, признал себя виновным, а также и единомысленных с ним священников. Отец Павел заявил, что они агитировали крестьян против организации колхозов и стихотворение о Демьяне Бедном он написал по просьбе благочинного. Он признал, что его произведения являются контрреволюционными, и рассказал, что он переписал их в шести экземплярах и распространил. Под давлением следователя он подписался под показаниями, что признает «себя виновным в том, что принял участие в контрреволюционной деятельности группы священников, имевшей своей целью путем распространения провокационных слухов о войне и гибели советской власти, а также путем использования религиозных предрассудков крестьянских масс сорвать мероприятия советской власти в области колхозного строительства... в том, что написал контрреволюционные стихотворения, призывающие к объединению духовенства и верующих для борьбы с советской властью»[89].

26 февраля 1934 года тройка ОГПУ приговорила отца Павла к пяти годам заключения в концлагерь, и он был отправлен в Севвостоклаг. Из лагеря он 15 июня 1934 года писал родным: «Шлю вам сердечный привет и желаю всего наилучшего, а наиболее – тихого и безмятежного жития в домашней обстановке, что всего дороже. Я вот не сумел удержаться и угодил за одиннадцать тысяч километров. Но это всё ничего. Угодить мне и надо было – сам избрал этот путь, а вот плохо, что полгода я не имею известий... и явился я сюда с сильно истощенным организмом, поэтому, как слабосильный, несу обязанности сторожа. Дежурю на посту двенадцать часов в сутки. Заболел цингой, а излечиться здесь нечем...»[90]

Описывая свое положение в заключении, отец Павел писал в январе 1936 года родным: «Семнадцатый месяц живу по-дорожному, как на вокзале, и все время думаю, что скоро поеду побыстрей; тогда в три месяца доберусь до дому. В августе и сентябре... хлеба ел досыта и несколько поокреп, а сейчас пока начинаю сдавать, довольствуясь 500 граммами хлеба в сутки... Лежим... семьдесят пять человек в одном месте, думаем одно и ждем одного: отправки. И нас не огорчают – все говорят, что отправим. Было нас сто пятьдесят, но к октябрьским дням 50 % отправили, но я не попал в их число. Здоровье сносное: если бы грудь не болела, то был бы совсем здоров. По формуляру в груди имеется: склероз, миокардит, туберкулез, эмфизема и плеврит, так что сердце и легкие не того... Хорошо бы сахарку, да уж ладно...»[91]

1 января 1937 года отец Павел писал дочери: «Не думай, что годы детства и юности – лучшие годы жизни; нет, эти годы – лишь годы подготовки к жизни, и хорошо поживет лишь тот, кто сумеет за эти годы хорошо подготовиться. Не унывай при мимолетных неприятностях: их уже нет – они уже ушли в невозвратное прошлое, старайся создавать хорошее настоящее и верить в лучшее будущее – вот те несложные правила жизни, какие вынес из нее я... Я тебя уже года четыре не видал, и ты за эти годы, без сомнения, изменилась... Скоро тебе стукнет семнадцать, а я помню тебя тринадцатилетней. Что касается меня, то я по сравнению с прошлым значительно похудел, вешу пятьдесят шесть килограмм... теперь стригусь и бреюсь, и всем бы был молодой, да зубов на верхней челюсти нет – цинга съела – и морщиноват маленько... Выпавшие на мою долю испытания переношу довольно бодро... И хотя иногда приходится туго, но ведь я видал на веку и худшее... Уже четвертый год я в условиях заключения, но скажу, что в германскую было похуже. Если бы я не был инвалид, то жил бы хорошо, так как зарабатывал бы, а теперь невольно приходится все время отдыхать от неперенесенных трудов. Осталось мне еще двадцать три месяца, так как чувствую, что раньше не отпустят – иначе давно бы отпустили – из-за наклеенной мне статьи 58 пункт 11. Хотя она и напрасно пристала ко мне, но ведь после драки кулаками не машут. Я раньше не знал законов, а то добивался бы применения ко мне статьи 59 пункт 7[w]... В сущности, ведь виноват я кой в чем, – ну и посижу. Я подал в Москву во ВЦИК ходатайство, да не надеюсь на благоприятный результат, опять-таки из-за статьи. Ну, будь что будет!..»[92]

В тот же день он написал:

«Суровый край, прекрасный, но не милый,

Где дни мои томительно текли,

Ты мне грозишь безвременной могилой

Вдали от Родины и от друзей вдали».

В феврале 1938 года против священника было начато новое «дело», которое лагерные следователи объединили с делом святителей Онуфрия и Антония и заключенного в лагерь духовенства. 27 февраля отец Павел был вызван на допрос к следователю, который заявил, что ему известно, что на их подконвойном участке существует контрреволюционная организация, в которую входит подследственный, и потребовал, чтобы он указал ее членов. Перечислив несколько имен, следователь потребовал назвать, кто возглавляет контрреволюционную организацию и через кого осуществляется связь с волей. Наученный горьким опытом первого следствия и лагерными страданиями, отец Павел заявил, что ему ничего неизвестно о существовании контрреволюционной организации, а также и о ее деятельности. Если некоторые заключенные и выражали свое недовольство советской властью, то в чем оно выражалось, он не помнит.

17 марта 1938 года священник Павел Брянцев был приговорен вместе с другими к расстрелу, но умер еще до исполнения приговора – 13 мая 1938 года и был погребен в безвестной могиле.

Священномученик Георгий родился 1 января 1883 года в селе Матренка Нижняя Усманского уезда Тамбовской губернии[x] в семье псаломщика Александра Богоявленского. Во время Первой мировой войны он служил полковым писарем, после революции – псаломщиком в храме. В 1930 году он был рукоположен во священника к Покровскому храму в селе Верхний Телелюй Липецкой области.

Весной 1935 года власти приняли решение закрыть храм, а для этого арестовать священника. Несколько местных колхозников, председатель колхоза и секретарь сельсовета оговорили отца Георгия, заявив, что священник Георгий Богоявленский ругал советскую власть, вел антиколхозную агитацию, говорил, что колхозы распадутся, а в доме колхозника Столповского, перед совершением по приглашению хозяина всенощного бдения, агитировал против советской власти и спаивал колхозников. Вызванный в качестве свидетеля Столповский решительно опроверг лжесвидетельства.

8 мая 1935 года отец Георгий был арестован, заключен в тюрьму в городе Усмани и на следующий день допрошен.

На допросе он заявил: «По поводу колхозов разговоров никаких... не вел, а равно и не ругал советскую власть... В декабре 1934 года был я в пункте Заготзерно, помещающемся в церкви, и при входе в церковь заметил расхищение: снята церковная шелковая занавесь… и не оказалось стекол в иконах. После чего я полез на колокольню в кладовку, где хранилось двенадцать листов железа для ремонта крыши церкви, – тоже такового не оказалось. Равно сняты совсем с лицевой стороны церкви водосточные трубы»[93]. При храме был сторож, «я спросил его – куда девались эти вещи? Тот заругался неприличными словами... говоря: "здесь все народное”. В ответ я ему сказал, что здесь не народное, а государственное имущество, за него целиком отвечает церковь и группа верующих...

Что же касается показаний председателя сельсовета, будто я 6 января сего года по вызову его явился пьяный в сельсовет и по требованию с меня налога я как будто ответил, что он не имеет права с меня требовать и называл советскую власть "апрельским снегом”, – это полнейшая и лживая ложь со стороны председателя сельсовета… Председатель сельсовета никогда не вручал мне документов, по коим уплачиваются налоги, и не знает сроки их платежей… Первый срок платежа 1 марта, а не в январе, и пьяным я никогда в совете не был…»[94]

В заключение отец Георгий потребовал от следователя вызова дополнительных свидетелей, «которые действительно покажут, что таких слов и разговоров про советскую власть не велось»[95]. Это было следователями отвергнуто потому, мол, что «обстоятельство, о котором ходатайствует обвиняемый, в достаточной степени установлено»[96], и материалы «дела» были направлены в суд.

23 июля 1935 года в 10 часов утра началось закрытое заседание Выездной сессии Воронежского областного суда. Выступая в суде, отец Георгий сказал: «В предъявленном обвинении виновным себя не признаю и поясняю, что 15 декабря 1934 года я был в церкви, заметил, что оторвана занавесь церковная из алтаря, вынуты стекла из икон и взяты листы железа, предназначенные для ремонта крыши. По адресу советской власти я ничего не выражал. У себя на квартире и у Столповского я по адресу порядка управления также ничего не говорил; против колхозов агитацию не вел. В сельском совете 6 января 1935 года я был, но опять-таки против советской власти не выражался, и о партии также не выражался»[97].

Некоторые из вызванных в суд свидетелей подтвердили лжесвидетельства, хотя и в значительно меньшем числе эпизодов, нежели на предварительном следствии, а основные свидетели и вовсе не были вызваны. В последнем слове отец Георгий заявил, что «обвинение ему было предъявлено на почве личных счетов с председателем сельсовета и все это клевета»[98]. В тот же день суд зачитал приговор. Священник Георгий Богоявленский был приговорен к пяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере и отправлен на Дальний Восток.

В марте 1938 года арестованные святители и духовенство были перевезены из лагеря в благовещенскую тюрьму. 17 марта 1938 года тройка НКВД приговорила их к расстрелу.

1 июня 1938 года архиепископ Онуфрий (Гагалюк), епископ Антоний (Панкеев), священники Ипполит Красновский, Митрофан Вильгельмский, Александр Ерошов, Михаил Дейнека, Николай Садовский, Василий Иванов, Николай Кулаков, Максим Богданов, Александр Саульский, Павел Попов, Георгий Богоявленский и псаломщик Михаил Вознесенский были расстреляны и погребены в безвестной общей могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Май». Тверь. 2007. С. 137-228. Источник:http://www.fond.ru/

Примечания

[a] Впоследствии архиепископ Смоленский Серафим (в миру Михаил Митрофанович Остроумов), священномученик; память 25 ноября/8 декабря.

[b] Священномученик Прокопий (в миру Петр Семенович Титов); память 10/23 ноября.

[c] Ныне Днепропетровская область, Украина.

[d] Священномученик Петр (в миру Петр Федорович Полянский), митрополит Крутицкий; память 27 сентября/10 октября.

[e] Священноисповедник Агафангел (в миру Александр Лаврентьевич Преображенский); память 3/16 октября.

[f] Священномученик Макарий (в миру Григорий Яковлевич Кармазин), епископ Днепропетровский; память 20 ноября/3 декабря.

[g] Красновский.

[h] Брату.

[i] Митрополиту Сергию (Страгородскому).

[j] Каракулин.

[k] Панкеев.

[l] Ныне поселок Чернянка Белгородской области.

[m] Ныне Чернянский район Белгородской области.

[n] Ныне Белгородской области.

[o] Ныне село Фощеватое Корочанского района Белгородской области.

[p] Священномученик Феодор (Яковлев); память 20 июля/2 августа.

[q] Священномученик Антоний (в миру Николай Михайлович Быстров); память 3/16 июля.

[r] Священномученик Иоанн (Сарв); память 20 ноября/3 декабря.

[s] Епископа Тихвинского Валериана.

[t] Ныне Тамбовская область.

[u] Преподобномученица Елисавета; память 5/18 июля.

[v] Священномученик Вениамин (в миру Василий Павлович Казанский); память 31 июля/30 августа.

[w] «Пропаганда или агитация, направленные к возбуждению национальной или религиозной вражды или розни, а равно распространение или изготовление и хранение литературы того же характера, влекут за собою – лишение свободы на срок до двух лет» // Уголовный Кодекс РСФСР. М., 1948. С. 38.

[x] Ныне село Нижняя Матренка Добринского района Липецкой области.

[1] Гагалюк Андрей. «Жизнь и труды православного архиепископа Онуфрия». Часть I. 1952. Машинопись.

[2] Там же.

[3] Там же.

[4] Церковный вестник. СПб., 1913. № 42. С. 1313-1314.

[5] Церковный вестник. СПб., 1913. № 41. С. 1267.

[6] Херсонские епархиальные ведомости. 1914. № 19. С. 589-592.

[7] Херсонские епархиальные ведомости. 1916. № 14-15. С. 477-478.

[8] Там же. С. 479-480.

[9] Там же. С. 480.

[10] Херсонские епархиальные ведомости. 1916. № 2. С. 55-59.

[11] Гагалюк Андрей. «Жизнь и труды православного архиепископа Онуфрия». Часть I. 1952. Машинопись.

[12] Священномученик Онуфрий (Гагалюк), архиепископ Курский. Творения. Том 2. Тверь, 2005. С. 442.

[13] Там же. С. 443-445.

[14] Гагалюк Андрей. «Жизнь и труды православного архиепископа Онуфрия». Часть I. 1952. Машинопись.

[15] РГИА. Ф. 831, д. 223, л. 4.

[16] Священномученик Онуфрий (Гагалюк), архиепископ Курский. Творения. Том 1. Тверь, 2005. С. 384-385.

[17] Гагалюк Андрей. «Жизнь и труды православного архиепископа Онуфрия». Часть I. 1952. Машинопись.

[18] Священномученик Онуфрий (Гагалюк), архиепископ Курский. Творения. Том 1. Тверь, 2005. С. 88.

[19] УСБУ в Харьковской обл. Д. 032858, л. 17.

[20] Священномученик Онуфрий (Гагалюк), архиепископ Курский. Творения. Том 1. Тверь, 2005. С. 81-82.

[21] Гагалюк Андрей. «Жизнь и труды православного архиепископа Онуфрия». Часть I. 1952. Машинопись.

[22] Там же.

[23] Священномученик Онуфрий (Гагалюк), архиепископ Курский. Творения. Том 1. Тверь, 2005. С. 96-97.

[24] Гагалюк Андрей. «Жизнь и труды православного архиепископа Онуфрия». Часть I. 1952. Машинопись.

[25] Там же.

[26] Священномученик Онуфрий (Гагалюк), архиепископ Курский. Творения. Том 1. Тверь, 2005. С. 100-101.

[27] УСБУ в Харьковской обл. Д. 032858, л. 23.

[28] Священномученик Онуфрий (Гагалюк), архиепископ Курский. Творения. Том 1. Тверь, 2005. С. 136-137.

[29] Там же. С. 130-131.

[30] УСБУ в Харьковской обл. Д. 032858, л. 33.

[31] Там же. Л. 29.

[32] Гагалюк Андрей. «Жизнь и труды православного архиепископа Онуфрия». Часть I. 1952. Машинопись.

[33] УФСБ России по Курской обл. Д. П-16593, л. 160-161.

[34] Там же. Л. 270-271.

[35] Гагалюк Андрей. «Жизнь и труды православного архиепископа Онуфрия». Часть I. 1952. Машинопись.

[36] ГАКО. Ф. 20, оп. 3, д. 150, л. 107; Ф. 483, оп. 1, д. 7, л. 132 об-133.

[37] ЦИАМ. Ф. 229, оп. 4, д. 1844, л. 1-7.

Дубинский А.Ю. Московская духовная семинария. Алфавитный список выпускников 1901-1917 годов (краткий генеалогический справочник). М., 1998. С. 39.

[38] ЦИАМ. Ф. 2122, оп. 1, д. 484, л. 3.

[39] УФСБ России по Курской обл. Д. П-16593, л. 253.

[40] Там же. Л. 273 об.

[41] Священномученик Онуфрий (Гагалюк), архиепископ Курский. Творения. Том 2. Тверь, 2005. С. 447.

[42] Там же. С. 446.

[43] Там же. С. 450.

[44] Там же. С. 451.

[45] Там же. С. 452.

[46] ИЦ МВД России по Хабаровскому краю. Д. 20674, л. 31 об-32.

[47] Там же. Л. 50.

[48] Гагалюк Андрей. «Жизнь и труды православного архиепископа Онуфрия». Часть II. 1952. Машинопись.

[49] Херсонские епархиальные ведомости. 1912. № 13. С. 191.

Труды Киевской Духовной академии. 1913. Кн. VII-VIII. С. 18.

[50] Труды Киевской Духовной академии. 1915. Кн. I. С. 330.

Памятная книжка Императорской Санкт-Петербургской Духовной академии на 1915-1916 уч. год. Петроград, 1915. С. 39.

[51] Церковный вестник. 1915. № 2. С. 52.

[52] Херсонские епархиальные ведомости. 1915. № 3-4. С. 88-90.

[53] Церковный вестник. 1915. № 6. С. 177.

[54] Церковный вестник. 1915. № 21. С. 643.

[55] Церковный вестник. 1915. № 19. С. 578.

[56] Церковные ведомости. 1917. № 6. С. 34.

[57] ГАРФ. Ф. 5263, оп. 1, д. 929, л. 22.

[58] Там же. Л. 8.

[59] УФСБ России по Белгородской обл. Д. С-7182, л. 141.

[60] Там же. Л. 342-347.

[61] Там же. Л. 348.

[62] Там же. Л. 211-212.

[63] Там же. Л. 283-284.

[64] Там же. Л. 348 об, 349 об.

[65] ГАРФ. Ф. 5263, оп. 1, д. 929, л. 137.

[66] УФСБ России по Белгородской обл. Д. С-7182, л. 350 об-351.

[67] Там же. Л. 251-252.

[68] Там же. Л. 261.

[69] УФСБ России по Липецкой обл. Д. 25281.

[70] ГАКО. Ф. 20, оп. 3, д. 149, л. 2.

[71] УФСБ России по Воронежской обл. Д. П-24705, т. 3, л. 329.

[72] Там же. Л. 328-331.

[73] УФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленинградской обл. Д. П-66773, т. 10, л. 318-319.

[74] Там же. Т. 6, л. 69 об.

[75] ИЦ МВД России по Хабаровскому краю. Д. 20674, л. 71 об.

[76] УФСБ России по Красноярскому краю. Д. П-11450, л. 54.

[77] Там же. Л. 18.

[78] Там же. Л. 115.

[79] Маракоў Леанiд. Рэпрэсаваныя праваслаўныя свяшчэнна- i царкоўнаслужыцелi Беларусi. 1917-1967. Том 1. Минск, 2007. С. 41.

[80] УФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленинградской обл. Д. П-33015, л. 45 об.

[81] Там же. Д. П-74585, л. 28 об-29.

[82] ИЦ МВД России по Хабаровскому краю. Д. 20674, л. 19 об.

[83] УФСБ России по Тамбовской обл. Д. Р-12882.

[84] ЦГИА СПб. Ф. 14, оп. 3, д. 69680, л. 9.

[85] Там же. Л. 13.

[86] Там же. Л. 11.

[87] Там же. Ф. 19, оп. 113, д. 3979, л. 104 об-105; д. 4364, л. 72 об-73.

[88] УФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленинградской обл. Д. П-75722, л. 248.

[89] Там же. Л. 58 об-59.

[90] Архив семьи Брянцевых.

[91] Там же.

[92] Там же.

[93] УФСБ России по Липецкой обл. Д. 17008, л. 22.

[94] Там же.

[95] Там же. Л. 23.

[96] Там же. Л. 26.

[97] Там же. Л. 37.

[98] Там же. Л. 39.

Сщмч. Павла Успенского, пресвитера (1938)

ДНИ ПАМЯТИ:

30 января

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

5 июня – Собор Ростово-Ярославских святых

ЖИТИЕ

Священномученик Павел (Павел Никитич Успенский) родился 21 января 1874 года в селе Романово Переславского уезда Владимирской губернии в семье священника Никиты Успенского. Окончив Владимирскую Духовную семинарию, он вернулся в родное село и стал прислуживать алтарником в храме, где его отец был настоятелем. 22 мая 1897 года Павел Никитич был рукоположен к этому храму священником. Впоследствии, уже во времена гонений на Церковь, он был переведен служить в храм в селе Вашка Петровского района, а с 30 сентября 1936 года стал служить в храме в селе Соломидино Переславского района.

Отец Павел был еще на свободе, когда тройка НКВД 14 октября 1937 года приговорила его к восьми годам заключения в исправительно-трудовом лагере. 17 октября 1937 года священник был арестован и на другой день допрошен.

- Вы арестованы как участник антисоветской церковно-монархической организации. Признаете себя в этом виновным? - спросил его следователь.

- Участником антисоветской церковно-монархической организации я не состоял и виновным себя в этом не признаю.

- Следствие располагает данными, что вы принимали участие в антисоветских сборищах. Вы это подтверждаете?

- Нет, не подтверждаю.

- Следствию известно, что вы среди крестьян-колхозников распространяли провокационные слухи о войне и склоняли колхозников к выходу из колхозов. Вы это подтверждаете?

- Нет, не подтверждаю.

19 октября был допрошен член церковного совета, который подписал протокол с показаниями, подсказанными следователем: «Я слышал два раза, что поп Успенский в 1937 году в церкви в большие праздники при большом сборе верующих говорил проповеди, в которых призывал христиан бороться с советской властью, так как советская власть беззаконно угнетает религию и духовенство, насильно закрывает храмы и сажает совершенно невинных христиан. Успенский говорил, что колхозы, организованные коммунистами, есть признак разорения крестьян, причем Успенский всегда при этом приводил примеры ошибок колхозных руководителей и всегда при этом подчеркивал, что настало антихристианское время, которое перемутит крестьян, а поэтому нужно сейчас же покаяться Богу и выходить из колхозов».

Священник Павел Успенский был приговорен к восьми годам заключения в концлагерь. Он умер через три с половиной месяца после вынесения приговора, 30 января 1938 года, и был погребен в безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Январь». Тверь. 2005. С. 144–145. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-pavel-uspenskij

Сщмч. Петра Троицкого, диакона (1938)

ДНИ ПАМЯТИ:

28 июля

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Петр родился 9 июня 1897 года в городе Истре (в то время Воскресенске) Звенигородского уезда Московской губернии в семье псаломщика Ивана Троицкого. Окончив обучение в семилетней школе, Петр устроился работать на телеграф. С августа 1918 по 1919 год он служил в Красной армии писарем. С 1919 по 1922 год Петр Троицкий находился в Польше в плену.

После освобождения он вернулся в Истру, где работал на телеграфе. В 1925 году Петр Иванович оставил гражданскую службу, стал часто посещать храм и устроился служить псаломщиком, а в 1930 году он был избран старостой.

22 мая 1931 года вместе с иеромонахом Василием (Красноковым) Петр Троицкий был арестован, заключен в Истринский арестантский дом и 20 июня допрошен. «Антисоветской агитации и агитации против колхозного строительства я не вел. Виновным себя не признаю. Соприкасаясь с духовенством, я их контрреволюционной деятельности никогда не замечал. В 1930 году верующие посылали меня ходить в чайные и разъяснять сущность религии и убеждать за веру в Бога. С этой целью в чайные я ходил», – ответил на следствии Петр Иванович.

Через неделю следователем в качестве свидетеля был допрошен бухгалтер Истринского отдела связи, который показал: «Троицкий является самым реакционно настроенным элементом по отношению к советской власти. Работая 6 лет тому назад на почте, всегда был враждебным к пролетарской революции, считал Бога и религию идеалом любви, связывающей человечество. Ушел со службы на иждивение церкви, став самым ярым ее активистом, вплоть до того, что стал церковным старостой. Вел большую агитационную работу среди верующих крестьян за борьбу с теми, кто идет против религии. Особенно сильно проявлял себя в дни массового посещения церкви во время постов, в дни говения и на Пасху. Вел беседы, доказывал, что Бог был и есть и что без религии человечество как без воздуха существовать не может. Пользовался всеми средствами и возможностями, чтобы противодействовать антирелигиозной работе на селе. Помню, когда в 1930 году на общегородском собрании встал вопрос о закрытии в городе церкви, Троицкий обегал все окрестные деревни и оповестил о готовящейся беде верующих. Все крестьяне как по набатному звону пришли в город и добились снятия вопроса с повестки дня… При встречах и разговорах с ним, когда его уговаривали бросить это гнусное дело, отвечал решительно: умру во имя Христа и буду всегда агитировать против всех, кто против Бога. Элемент реакционный, вредный, необходима изоляция», – заключил лжесвидетель.

Поскольку следствием предъявленное обвинение доказано не было, уполномоченный по Истринскому районному отделению ОГПУ 1 сентября 1931 года дело за недоказанностью прекратил, иеромонах Василий (Красноков) и староста Петр Иванович Троицкий из-под стражи были освобождены.

В 1933 году Петр Иванович был рукоположен во диакона и служил в Вознесенском храме в городе Истре. В 1934 году его перевели в Троицкий храм села Троицкое на Истре. Летом 1937 года начались массовые аресты священнослужителей и верующих. 7 ноября 1937 года был арестован священник Александр Машков, который вместе с диаконом Петром служил в Троицком храме. Во время допросов он оговорил себя, а также священника Иоанна Орлова, диакона Петра Троицкого и старосту храма Михаила Строева в том, что они под его руководством организовали контрреволюционную группу для борьбы с советской властью. 18 ноября 1937 года Истринское районное отделение НКВД арестовало диакона Петра. В тот же день начались допросы.

– Вы арестованы как участник контрреволюционной группы. Дайте показания по этому вопросу.

– Участником контрреволюционной группы я не являюсь.

– Следствие предлагает вам быть правдивым и дать показания о вашем участии в контрреволюционной группе.

– Утверждаю, что участником контрреволюционной группы я не являюсь.

– Знаете ли вы ныне арестованного по линии НКВД Машкова?

– Священника Троицкой церкви Александра Машкова я знаю хорошо с начала 1937 года.

– Показаниями обвиняемого Машкова вы уличаетесь как участник контрреволюционной группы. Дайте показания по этому вопросу.

– Утверждаю, что я участником контрреволюционной группы не являюсь.

– Вам зачитываются показания обвиняемого Машкова, подтверждаете ли вы это?

– Эти показания я отрицаю.

– Признаете ли себя виновным в предъявленном вам обвинении?

– В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю.

После допросов в Истре отца Петра перевели в Таганскую тюрьму в Москве. 27 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила его к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере.

Диакон Петр Троицкий умер 28 июля 1938 года в Бамлаге и был погребен в безвестной общей могиле.

Протоиерей Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 2». Тверь, 2005 год, стр. 171-174. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-petr-troickij-diakon

Сщмч. Петра Голубева, пресвитера (1938)

ДНИ ПАМЯТИ:

3 августа

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Петр родился 12 января 1880 года в селе Коледино Подольского уезда Московской губернии в семье Григория и Пелагии Голубевых. Его отец был псаломщиком в Троицком храме в селе Коледино и умер, когда мальчику исполнилось три года. До восьми лет Петр жил с матерью, а затем был отдан в подготовительный класс Перервинского Духовного училища, которое окончил в 1894 году и как примерный учащийся был зачислен в первый класс Московской Духовной семинарии без сдачи приемных экзаменов. В 1900 году, по окончании Духовной семинарии, Петр Григорьевич был определен на должность учителя в церковноприходскую школу в село Старое Коломенского уезда. В 1904 году он был рукоположен во диакона к Покровской церкви в селе Покровское на Городне и определен законоучителем церковноприходской школы в этом селе, а также земской школы в деревне Чертаново. В 1914 году диакон Петр был рукоположен во священника ко храму в селе Шебанцево Подольского уезда, в 1925 году переведен в Успенскую церковь в село Петрово-Дальнее Красногорского района, на место своего брата, который зимой 1924 года расшибся во время гололеда и не мог служить. Отец Петр прослужил здесь до своего ареста.

Отец Петр служил все праздники и воскресные дни, часто служил молебны в домах прихожан и во время крестных ходов по селу. Прихожане любили священника за приветливость и доброту, которая сказывалась в том, что он помогал всем бедным, старикам, привечал детей, всегда одаривая их какими-нибудь подарками, и в особенности, конечно, на Пасху. Переехав в Петрово-Дальнее, отец Петр сначала снимал комнату, так как дома для священника в селе не было, а в 1931 году он по разрешению местных властей выстроил дом. В 1935 году власти запретили священнику крестить, и отец Петр стал крестить дома. Положение священника в селе стало особенно тревожным с того времени, когда его племянник поступил в сельсовет помощником председателя; он неоднократно, ходя по селу, говорил: «Я своего дядю уберу, надо мной насмешничают». В конце тридцатых годов сотрудники НКВД предложили председателю местного сельсовета доносить на тех, кого они предполагали арестовать, и в частности – на священника. Председатель старался добросовестно исполнить данное ему поручение и всячески вызывал отца Петра на откровенный разговор.

Впрочем, и разговаривая с председателем, священник не сказал ничего такого, в чем его можно было бы обвинить. Впоследствии, вызванный на допрос, председатель сельсовета показал, что будто бы священник ему говорил: «Трудно верить теперь коммунистам из вышестоящих работников, так как все они оказываются подлецами. Борьба за власть приносит в жертву и правых и виноватых». А о выборах отец Петр будто бы сказал: «Все равно выборы пройдут односторонние; партия большевиков проведет своих людей, а кого хочет выбрать народ, тот выбран не будет». Другой лжесвидетель показал, будто священник жаловался ему, что его советская власть ободрала налогами, и говорил: «Неужели все это так будет продолжаться? Нет, советская власть не может долго существовать». Лжесвидетель также сказал, что летом встретился со священником на дороге и отец Петр говорил ему, что он не верит в советский суд и считает, что Тухачевского расстреляли потому, что «это промеж себя руководители партии и правительства не поделили мягких кресел», никакого заговора против власти не было. «Летом 1937 года Голубев говорил мне о своем племяннике, называя его дураком, что он лезет в коммунисты. Я понял его слова так, что Голубев чужд советской власти».

22 марта 1938 года священник был арестован и первое время содержался в камере предварительного заключения при Красногорской милиции. На следующий день после ареста следователь допросил его:

– Признаете ли вы себя виновным в том, что систематически среди окружающего населения проводили контрреволюционную агитацию против советской власти, высказывали суждения о расстрелянных врагах народа?

– В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю, – ответил священник.

– Весной 1937 года вы говорили, что советская власть обобрала вас налогами, неужели так будет продолжаться, и сами себе ответили: нет, не может так продолжаться.

– Таких разговоров я никогда не вел, так что виновным себя в этом не признаю.

– Летом 1937 года вы высказывали суждение о расстрелянных врагах народа. Заявили, что враги народа, такие как Тухачевский и другие, расстреляны как невинные и что руководители партии и правительства не поделили мягких кресел.

– Разговор о расстрелянных врагах народа и о Тухачевском был, но с кем и когда, не помню.

– Следствию известно, что вы систематически среди окружающего населения проводите контрреволюционную агитацию, высказываете сожаление о расстрелянных врагах народа.

– В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю.

– Что вы еще можете сказать по данному делу?

– На стороне врагов советской власти я никогда не был, политическими вопросами не занимаюсь, недовольств по отношению к советской власти не высказываю, – ответил священник.

По окончании следствия отец Петр был перевезен в Таганскую тюрьму в Москве. 16 июля тройка НКВД приговорила отца Петра к расстрелу. Священник Петр Голубев был расстрелян 3 августа 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

На следующий день после ареста священника храм, где служил отец Петр, был разграблен. Вскоре вслед за этим приехала бригада татар, которые сбросили колокола и свалили купол церкви. Примерно через год после расстрела священника председателем колхоза стал Аарон Львович Альперович. Задумав использовать кирпич храма для строительства теплиц, он приказал взорвать церковь. После взрыва храм обратился в груду щебня, в которой не было ни одного целого кирпича.

По материалам:

1. ЦИАМ. Ф. 234, оп. 1, д. 2060, л. 29–30, 366.

2. Там же. Д. 2129, л. 9.

3. РГИА. Ф. 831, д. 237, л. 144–145.

4. ЦГАМО. Ф. 66, оп. 25, д. 128, л. 20.

5. Там же. Д. 146, л. 23.

6. ГАРФ. Ф. 10035, д. П-34713.

Источник: http://www.pokrovgorod.ru, https://azbyka.ru/days/sv-petr-golubev

Сщмч. Петра Богородского, пресвитера (1938)

ДНИ ПАМЯТИ:

6 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

5 июня – Собор Ростово-Ярославских святых

ЖИТИЕ

Священномученик Петр (Петр Николаевич Богородский) родился в 1878 г. в с. Ильинское-на-Югу в семье диакона. В 1926 г. рукоположен во священника к Сохотскому женскому монастырю, а после его закрытия переведен в с. Федоринское. О. Петр боролся с распространением обновленческой ереси, за что три года провел в северной ссылке, где едва не умер от голода и тифа. Возвратившись, служил священником в с. Давыдовское, а затем в Успенской церкви в г. Пошехонье. За активное противодействие обновленчеству о. Петр в 1936 г. был арестован, обвинен в "организации контрреволюционной группы, проведении нелегальных сборищ, противодействии снятию колоколов, помощи ссыльному духовенству”. Приговорен к восьми годам заключения и в 1938 г. принял мученическую смерть в Севвостлаге на Дальнем Востоке в бухте Ногаево.

Источник: www.yaroslavl-eparhia.ru, https://azbyka.ru/days/sv-petr-bogorodskij

Сщмч. Петра́ Успенского, пресвитера, мч. Михаи́ла Маркова (1938)

Священномученик Петр Успенский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

12 марта (переходящая) – 12 марта (27 февраля) в невисокосный год / 11 марта (27 февраля) в високосный год

ЖИТИЕ

Священномученик Петр родился в 1876 году в селе Алексеевском Коломенского уезда Московской губернии[1] в семье священнослужителя Василия Успенского. По окончании Духовной семинарии Петр в 1901 году был рукоположен во диакона и в 1905 году - во священника ко храму в честь Иоанна Предтечи в селе Ивановском Семеновской волости Серпуховского уезда Московской губернии. Здесь он прослужил до 1929 года, когда в связи с ухудшением здоровья ушел за штат.

Петр УспенскийВ 1937 году отец Петр вернулся к священническому служению и в середине августа 1937 года был назначен служить в Николаевскую церковь в село Федоскино Дмитровского района. Но к этому времени храм в селе, за неимением священника, был закрыт, и отец Петр, решив собрать прихожан для регистрации двадцатки, просил разрешения у председателя сельсовета на проведение приходского собрания. В этом ему было отказано, и священник послал старосту храма по домам местных жителей, чтобы узнать, кто из них готов записаться в двадцатку.

26 ноября 1937 года сотрудник НКВД допросил дежурных свидетелей. Они мало что могли сказать о священнике, зная его всего лишь три месяца, но подтвердили, что отец Петр действительно отправил активных прихожан по домам жителей, чтобы выяснить, кто в селе относит себя к верующим, и это наверное для того, - по подсказке сотрудника НКВД добавил один из свидетелей, - чтобы знать, кто не пойдет голосовать на советские выборы.

На следующий день, 27 ноября, отец Петр был арестован и допрошен.

- Вы среди населения ведете активную антисоветскую агитацию. Дайте по этому вопросу показания! - потребовал от священника следователь.

- Никакой антисоветской агитации среди населения я не вел, это я отрицаю.

- Следствию известно, что вы в связи с составлением списков верующих говорили, что этим вы выясняете, сколько людей не будут голосовать за коммунистов. Дайте по этому вопросу показания.

- Это я отрицаю... Это делалось исключительно с целью выполнить требования гражданских властей при регистрации священнослужителей.

- Признаете себя виновным в том, что среди населения вели антисоветскую агитацию?

- Виновным себя в этом не признаю, никакой агитации против советской власти я не вел, - ответил священник. После этого допросы были прекращены и отец Петр отправлен в Таганскую тюрьму в Москву.

2 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Петра к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Священник Петр Успенский скончался в заключении 12 марта 1938 года и был погребен в безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 466-467. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-petr-uspenskij-presviter

Примечания

[1] Ныне Ступинский район Московской области.

Мученик Михаи́л Марков

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

12 марта (переходящая) – 12 марта (27 февраля) в невисокосный год / 11 марта (27 февраля) в високосный год

ЖИТИЕ

Мученик Михаил родился 8 ноября 1884 года в селе Глухино Клинского уезда Московской губернии в семье крестьянина Дмитрия Маркова. Родители Михаила занимались крестьянским хозяйством и разрабатывали лесные делянки, изготовляя пиломатериалы. Михаил окончил сельскую школу и помогал родителям; со временем, освоив бондарное ремесло, он стал изготовлять бочки на продажу.

В 1930-х годах Михаил Дмитриевич за невыполнение твердого задания дважды привлекался к судебной ответственности. Много лет он состоял в церковном совете и был псаломщиком в Тихвинской церкви. Это и было сочтено властями за преступление. 14 ноября 1937 года Михаил Дмитриевич был арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве. На следующий день после ареста он был допрошен и на все вопросы следователя ответил, что виновным себя не признает. 16 ноября следствие было закончено, и 19 ноября тройка НКВД приговорила его к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. 31 декабря 1937 года он прибыл в один из Мариинских лагерей, тяжелые условия заключения в котором оказались для него непосильными. Псаломщик Михаил Марков скончался от голода 12 марта 1938 года в Мариинском распределителе Сиблага и был погребен в безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 467-468. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-mihail-markov-psalomshik

Сщмч. Се́ргия Заварина, пресвитера (1938)

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

14 апреля

5 июня – Собор Ростово-Ярославских святых

ЖИТИЕ

Священномученик Сергий родился 10 сентября 1885 года в селе Вознесенское Любимского уезда Ярославской губернии в семье священника Константина Заварина. По окончании Ярославской Духовной семинарии Сергей Константинович был рукоположен во священника и служил в селе Копорье Мологского уезда, а затем был назначен на приход своего отца в село Вознесенское. За безупречную службу отец Сергий был возведен в сан протоиерея.

В 1927 году священник, служивший в храме в селе Троица-Закулжье Любимского района Ярославской области, проявил малодушие и публично отрекся от сана, и отец Сергий был назначен служить на его место. Власти сразу же стали оказывать на него давление, чтобы принудить его уехать: в 1927 году суд присудил его к выплате штрафа, обвинив в потраве овса, в 1930 году – к штрафу за непоставку молока государству; в 1931 году власти предложили отцу Сергию уплатить культсбор на сумму 735 рублей, но священник отказался платить за неимением денег – в тот же день представители властей произвели в его доме опись имущества. Отец Сергий вынужден был пойти по домам прихожан просить о помощи и в результате собрал и уплатил 400 рублей.

После приезда отца Сергия в село Троица-Закулжье сотрудники ОГПУ стали собирать о нем сведения, в которых надеялись найти предлог для ареста. В 1932 году они писали о священнике, что он, как личность антисоветская, «по своему приходу распускает слухи, что в колхозы идти не надо: как только будут колхозы, так закроют церкви; при организации в селе колхоза поп служил большую обедню и на вопрос, почему у него так много сегодня народа, ответил: "может быть, уж служу в последний раз”»[1].

Один из осведомителей доносил 3 марта 1932 года в ОГПУ: «Заварин по вопросу коллективизации и взаимоотношения советской власти и колхозников с Церковью говорил: "Коллективизация Церкви не касается: коллективизация сама по себе, а Церковь сама по себе; отпадение отдельных членов от Церкви есть и будет, возможно, даже храмы будут закрыты, но Церковь, как общество верующих, не должна прекратить своего существования согласно слов Христа: "Созижду Церковь Мою, и врата адовы не одолеют ее”. Вера есть внутреннее духовное настроение человека и дело совести его; можно быть верующим и в колхозе и атеистом вне его, а для существования Церкви, как общества верующих, достаточно два-три человека, ибо сказано: "где двое или трое собрались во имя Мое, тут и Аз среди них”»[2].

Во второй половине тридцатых годов отца Сергия все чаще стали вызывать в районное управление НКВД в город Любим и все настойчивее предлагать снять сан священника и оставить служение в церкви, – в противном случае ему придется впоследствии горько пожалеть о своем несогласии. Протоиерей Сергий неизменно на это отвечал, что он никогда не согласится оставить церковное служение.

В 1937 году председатель Бормановского сельсовета отправил в НКВД донесение. «Довожу до вашего сведения, – писал он, – что в нашем Бормановском сельсовете работает… группа церковников, возглавляемая попом Завариным… Товарищ начальник НКВД, мне чего-то подозрительно, что поп Заварин часто получает из Буя посылки под видом свечей, я считаю, нет ли чего в этих свечах; а так же вся эта братия занимается агитацией против колхозного строительства, а поэтому я прошу вас на это дело обратить серьезное внимание и посмотреть на попа Заварина и его ближайшего друга дьякона, который в 1937 году распускал свою семью по селениям по́ миру с агитацией, что советская власть им хлеба не дает»[3].

28 октября этот же председатель сельсовета, но уже в качестве свидетеля, дал показания об отце Сергии. «Весной 1937 года, – заявил он, – в период весеннего сева, в религиозный праздник Заварин… в деревне Мельцево среди колхозников говорил: "Православные миряне, лен не сейте – эта культура требует больших затрат по времени, а пользы никакой… Займете землю, хлеб сеять негде; придет осень, кроме льна, есть будет нечего, а лен отдадите за гроши: вы же покупаете последние сорта ситца – метр за большие рубли”»[4].

Отец Сергий был арестован 30 октября 1937 года во время богослужения. Войдя в храм и подойдя к священнику, сотрудники НКВД еще раз предложили ему отречься от веры и снять сан священника, но он на это ответил: «Я с верой родился и с верой умру». И отец Сергий поклонился прихожанам, благословил их и был выведен сотрудниками НКВД из храма. Арестованного священника привели в дом, где он жил и где в это время шел обыск, а затем вместе с двумя его также арестованными сыновьями отправили в ярославскую тюрьму. Жену священника с двумя младшими детьми выгнали из дома, не разрешив им ничего взять из вещей, и их на некоторое время приютил дальний родственник, живший в соседней деревне.

– Следствию известно, что весной 1937 года в религиозный праздник вы, будучи с Поповым в деревне Мельцево, вели антисоветскую агитацию против посева льна, высказывая одновременно всевозможные клеветнические измышления по адресу колхозного строительства и советской власти. Вы это подтверждаете? – спросил отца Сергия следователь.

– Действительно, в деревне Мельцево я, Заварин, и диакон Попов были, но не весной, а летом, примерно в июле 1937 года, но никакой антисоветской агитации не вели, – ответил священник.

– Свидетельские показания вас уличают, что вы вместе с дьяконом Поповым, будучи в сентябре сего года в деревне Теняево, среди населения высказывали всевозможные пасквили по адресу колхозного строительства. Вы это подтверждаете?

– Были мы или нет в деревне Теняево, этого я не припоминаю, поэтому и свои высказывания против колхозного строительства я также не припоминаю, но мне думается, что против колхозов я ничего не говорил; то же самое могу сказать и про диакона Попова.

Следствие было закончено за один день, и 5 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Сергия к десяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Протоиерей Сергий Заварин скончался в заключении 14 апреля 1938 года и был погребен в безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Апрель». Тверь. 2006. С. 4-8. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-sergij-zavarin

Примечания

[1] УФСБ России по Ярославской обл. Д. С-11586, л. 28.

[2] Там же.

[3]Там же. Л. 3.

[4] Там же. Л. 13.

Сщмч. Се́ргия Рохлецова, пресвитера (1938)

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

8 мая

ЖИТИЕ

Священномученик Сергий родился в 1876 году в семье священника Дмитрия Рохлецова, служившего в одном из храмов Великого Устюга. После окончания Духовной семинарии он был рукоположен во священника к церкви великомученицы Параскевы Пятницы, в которой он и прослужил всю жизнь. До безбожной революции отец Сергий преподавал Закон Божий в церковноприходской школе деревни Чижково. Пятницкий храм находился в тридцати километрах от Великого Устюга и неподалеку от пустыннической кельи известного в тех местах подвижника Максима Югова[1].

За духовную настроенность и ревностное служение старец Максим выбрал отца Сергия своим духовником – у него исповедовался, ему поручил совершить после своей смерти отпевание. Но и для отца Сергия была духовно полезна дружба с подвижником, и, сам почитая старца, он благословлял и своих прихожан обращаться к нему за советами.

Храм великомученицы Параскевы стоял в отдалении от жилья, посреди поля, и приход составляли несколько малонаселенных деревень; иной раз на службе собиралось прихожан изрядно, а иной раз и никого не было. Но сколько бы ни пришло людей, отец Сергий служил почти ежедневно, и в этом ему помогали псаломщица и алтарница. За многолетнюю беспорочную службу отец Сергий был возведен в сан протоиерея и награжден митрой.

Привычная картина тех лет: сено накошено, часть урожая убрана, но лето стоит жаркое, благоухающее, в зелени и цветах. Здесь не бывает попаляющего южного зноя, и зелень и цветы держатся до глубокой осени. В воздухе разлита звенящая тишина, и всякий голос и звук живой твари слышится отчетливо и неслиянно в звучащем хоре живого. По лесной дороге поодиночке и группами медленно идут богомольцы. В большинстве своем они знали старца Максима лично и теперь направляются в часовенку над его могилой у Пятницкой церкви помолиться, попросить заступничества, сложить с души у его могилы заботы и тяготы. Приходят сюда и не видевшие старца, но имеющие к нему веру как к великому угоднику Божию. Сначала заходят помолиться в часовенку, потом в храм, а затем идут на расположенный неподалеку источник, благоустроенный попечением прихожан Пятницкой церкви и почитателей старца. И кажется, что и душа паломника, получив просимое, поднимается, как на крыльях, молитвами старца Максима, подражателя его подвигов и его племянника монаха Никифора[2] и иных многих облагодатствовавших эту землю подвижников и мучеников. Все темное и теснящее душу уходит, в ней словно открывается духовный источник жизни вечной. Это наивысшее вдохновение, доступное каждому человеку, обращающемуся с верою к Богу. И как к животворящим духовным источникам идут и идут паломники на могилы праведников.

Протоиерей Сергий был арестован 4 декабря 1937 года и заключен в тюрьму в Великом Устюге. Будучи допрошен, священник виновным себя не признал.

– Вы обвиняетесь в проведении активной контрреволюционной деятельности. Признаете ли себя виновным в этом? – спросил его следователь.

– В проведении контрреволюционной деятельности я виновным себя не признаю, – ответил священник.

10 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Сергия к десяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Протоиерей Сергий Рохлецов скончался в тюрьме в Великом Устюге 8 мая 1938 года и был погребен на городском кладбище в общей могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Апрель». Тверь. 2006. С. 261-264. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-sergij-rohlecov

Примечания

[1] О нем см.: Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Книга 5. Тверь, 2001. С. 454-467.

[2] Преподобномученик Никифор (в миру Николай Ильич Югов); память празднуется в Соборе новомучеников и исповедников Российских.

Сщмч. Стефа́на Грачева, пресвитера, мч. Бори́са Заварина (1938)

Священномученик Стефа́н Грачев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

3 октября – Собор Брянских святых

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

7 февраля

ЖИТИЕ

Священномученик иерей Стефан Федорович Грачев родился 30 декабря 1886 года в деревне Тростная Севского уезда Орловской губернии (ныне Комаричский район Брянской области) в крестьянской семье. Родители его Федор Иванович и Елизавета Прохоровна Грачевы имели четырех сыновей и четырех дочерей. Федор Иванович с 14 лет прислуживал в Алтаре, а потом до самой смерти служил ктитором храма во имя Святого Архистратига Михаила в соседнем селе Бобрик. Семья была благочестивой, и все посты проводили на Богослужениях в Богородицкой Площанской Пустыни, в пяти верстах от дома. Троих детей Грачевы отдали на воспитание в монастыри: дочь Елена была послушницей Брянского Петро-Павловского девичьего монастыря, дочь Пелагия - в Севском Троицком девичьем монастыре, а сын Стефан - в Площанской Пустыни. В обитель он поступил в десятилетнем возрасте, воспитываясь в строгости и благочестии у монастырских старцев, помогая отцу в деревне на всех сельских работах, а при достижении совершеннолетия в 1904 году был зачислен в братию монастыря уже послушником. В 1914 году был призван в армию, участвовал в боях под Вильно и Гродно. Получил младший офицерский чин, и за заслуги перед Родиной и беспримерную храбрость был удостоен двух Георгиевских крестов. После демобилизации из армии в 1918 году вновь поступил в родной монастырь, и нес там послушание вплоть до закрытия обители в 1921 году. Поскольку послушники в монастырях не дают иноческих обетов, через некоторое время Стефан Грачев женился на Анастасии Сергеевне Кириленковой, родом из деревни Гаврилова Гута, которая ухаживала в Пустыни за скотом.

С 1924 года Стефан стал служить псаломщиком. В марте 1929 года Епископом Брянским и Севским Матфеем (Храмцевым, † 1931) он был рукоположен во диакона к храму Великомученика Никиты села Аркино Комаричского района. 23 марта 1930 года, в храме в честь Воскресения Христова в Брянске, Владыка Матфей рукоположил его в сан иерея к храму в честь Благовещения Пресвятой Богородицы села Крапивна Навлинского района Брянского округа.

2 июня 1930 года иерей Стефан был переведен в село Холмецкий Хутор Брасовского района. Храм села был построен помещиком Степаном Степановичем Апраксиным в 1797 году для жителей села Крупец. Центральный Алтарь храма был освящен во имя Преподобного Макария Египетского, северный придел во имя Святых безсребренников Косьмы и Дамиана, а южный - во имя Мучеников Адриана и Наталии. Каменный храм был покрыт листовым железом, главы и кресты вызолочены, интерьер хорошо украшен. Помещик Апраксин подарил приходу старинную Тихвинскую икону Божией Матери. Народ почитал эту икону как чудотворную, и с нею ходили Крестным ходом по всем соседним селам и деревням.

Племянница отца Стефана, Пелагея Егоровна Митина, пишет о нем: «По характеру он был очень строгий. Мы, дети, все его очень любили, уважали и побаивались. Он никогда детей не ругал. Мы могли забраться на печку, играть, шуметь, мы трезвонили в колокола, у нас были свои небольшие колокольчики, пели духовные канты, и он нам в этом не мешал. Отец Стефан всегда ходил в подряснике. Было у него и свое хозяйство. Он ходил косить траву для скота, рубил дрова. У него прислуги не было, и всю работу делал сам. Умел пилить, строгать, ложки делать... Нас, <детей>, отец Стефан будил на Причастие, когда уже все Часы прочитаны, или когда Евангелие будут читать. Матушка отца Стефана нас будила...

В доме дедушки в Тростной не было принято говорить лишних слов. Сам дедушка тоже был очень строгий. Я была одна у мамы. А у умершего третьего брата было шесть детей, и их всех дедушка взял на воспитание. Нас всех детей в итоге было семеро. За столом в Тростной мы сидели без всякого шума. Дедушка, бывало, садится за стол, и только он кашлянет, а мы уже знали, что должна быть полная тишина. Такие же порядки были у отца Стефана и в Хуторе Холмецком. Батюшка ел вместе с нами. Молились мы перед едой все вместе, а когда надо было - и на коленях. А вот на сон грядущий мы молились только с матушкой, а батюшка молился уже поздно отдельно, когда мы все засыпали. По характеру он был очень сдержанный и немногословный... знал хорошо нотную грамоту, перекладывал на ноты церковные песнопения. И что ему нужно было написать и разучить, пробовал пропеть это с нами, с детьми. Бывало, возьмет скрипку, проиграет мотив, и заставит нас пропеть его. И мы пели под скрипку.

Жил отец Стефан сначала не очень бедно, еда была самая обычная, деревенская, каша, картошка, молоко, яички, сало. После коллективизации - отобрали корову, стали жить беднее, а в гонения жили и вовсе одним подаянием. Но во все времена матушка кормила всех нищих, отец Стефан говорил, чтобы никому не отказывала. Она вела нищих в дом, и угощала их.

Отец Стефан, если к нему приходили причастить или пособоровать больного, никому не отказывал, даже тогда, когда начались гонения. Однажды его пригласили в Брасово для беседы, он тогда пришел поздно вечером в Тростную, потому что ему идти было ближе, чем в Хутор Холмецкий. Отца Стефана тогда продержали в Брасово целый день, а идти ему было далеко до дома, и он зашел к отцу. Мы, дети, уже легли спать. Отец Стефан пришел весь мокрый... Дедушка растопил железную печку, было уже холодно. Шел дождь со снегом, за окном был октябрь месяц. Начали сушить батюшкину одежду и обувь. То, что мы, дети, могли лежа услышать, что отец Стефан сказал деду, как ему предложили отречься от своей веры. «Вы крестьянский сын, - говорили ему, - мы Вам предложим любую работу, нам нужны образованные люди». А он им отвечал: «Не могу я этого сделать». Его спросили: «Вы служили в царской армии, Вам предлагали там остаться?» Он ответил: «Это не мое призвание. Я вернулся в монастырь». Его спросили: «А Вы знаете, что с Вами будет в будущем, и Вы с этим согласны?» Тогда он сказал: «Да, я свой Крест буду нести до конца».

Одна из жительниц села Холмецкий Хутор вспоминает: «Батюшка был хороший, следил за всем, чисто было, хорошо... Все прихожане очень любили его, нравился он всем. Караулка, в которой жила семья отца Стефана, была совсем тесная. Там стояла купель, в которой он крестил детей. Помню хорошо, что купель была желтая. Мы, дети, говорили, что она золотая. Приход был большой, детей крестили много. Четыре деревни: Холмечь, Хутор, Крупец, Гавриловка с тремя поселками: Яшкина Пасека, Соколы, Добровольский – несколько тысяч человек. В праздники народ едва помещался в храме, а на Пасху не помещался даже в ограде. Больше женщины стояли в храме, но и мужчины тоже, детей приводили много. Хор был большой... После ареста семью священника выгнали, а храм закрыли».

2 июня 1932 года Епископ Брянский и Севский Даниил (Троицкий, † 1934) «за усердную и полезную службу Церкви Божией» наградил иерея Стефана набедренником. По ходатайству благочинного, протоиерея Алексия Соколова, «за усердное служение и благонравное поведение» ко дню Святой Пасхи 1935 года Епископ Брянский и Севский Иоасаф (Шишковский-Дрылевский, † 1935) наградил о. Стефана камилавкой. Семья отца Стефана жила в приходской сторожке. Хозяйства не было, держали только корову, но из-за нее наложили непосильный налог на сдачу молока, а через некоторое время корову забрали.

В ноябре 1935 года стало известно, что с храма, в котором служил о. Стефан, собираются снять колокола. Его вызвали в правление колхоза, где объявили постановление правительства о снятии колоколов с храмов. Предложили дать подписку об ответственности за возможные волнения в церковном приходе. Отец Стефан ответил, что лучше ему быть арестованным, чем призывать прихожан снять колокола по приказу власти. На требование отдать ключи от храма он сказал, что ключи не у него, а у председателя ревизионной комиссии, который вскоре пришел в храм, но отдать ключи отказался. Тогда представители власти взломали замок в храме и вывезли колокола. Несколько месяцев спустя Священномученик Архиепископ Смоленский Серафим (Остроумов), в ведении которого с 30 декабря 1935 года находилась Брянская Епархия, направил приходским священникам через благочинных циркулярное письмо, в котором убеждал не противодействовать представителям власти при снятии колоколов, так как важнее было не дать повода к закрытию храма, чем сохранить колокольный звон.

В 1936 году была засуха, прихожане не раз просили отца Стефана совершить молебен о ниспослании дождя. Затем они просили совершить молебен на полях. Согласно давнему местному обычаю, чтимому в округе со времени постройки храма в селе Холмецкий Хутор, летом совершался Крестный ход с Тихвинской иконой Божией Матери для избавления от стихийных бедствий, падежа скота и неурожая, с обязательным хождением по домам прихожан. Отец Стефан предложил председателю церковного совета храма во имя Преподобного Макария Великого сходить в сельский совет и добиться разрешения на проведение молебна. Председатель сельсовета сначала согласился, но на следующий день отменил свое распоряжение, и молебен провести не удалось.

26 августа 1936 года священник Стефан был арестован по обвинению в антисоветской агитации и заключен в тюрьму города Брянск. «Когда отца Стефана посадили в тюрьму в первый раз, - вспоминает Пелагея Егоровна Митина, - мы с дедушкой Федором Ивановичем ходили повидать его. Мы подали записку, что разыскиваем Степана Грачева, и можно ли ему передать посылку. Этого не разрешили. Мы решили передать ему посылку на улице. Когда заключенных в тюрьме выводили на работу, а это было очень рано, в пять часов утра, их ставили по двенадцать рядов и выводили на реку Десну, там разгружали товарные поезда. Тогда там была отводная от станции ветка. Был камень, дрова для города. А мы стояли на высоком месте, чтобы было всех видно. Бывало, кричали в толпе: «Дочка, бросай хлеб, мы отцу Стефану передадим». А отец Стефан нас увидит, кашлянет (а по кашлю мы его всегда узнавали) и говорит нам: «Мы идем на работу». А самого его мы не видели, но слышали, что он идет в этой толпе. Я бросала в толпу заключенных хлеб. В свертке были обычно кусок хлеба и кусок сала. А в другой раз он попросил передать портянки. Так мы передавали ему посылки несколько раз».

Через три месяца допросов обвиняемый отец Стефан Грачев был освобожден за недоказанностью обвинения.

По воспоминаниям Пелагии Егоровны, отец Стефан после освобождения из заключения пришел к своему брату Егору, который жил в Брянске. Он рассказал, что в тюрьме его принуждали отречься от веры, но он ответил, что будет нести свой Крест до конца. Родные предлагали ему оставить приход и уехать к брату Егору в Брянск, но отец Стефан отказался, повторив, что Крест свой будет нести до конца.

4 сентября 1937 года был арестован протоиерей Алексий Соколов. Узнав об этом, отец Стефан сказал своей супруге, чтобы она готовилась к его аресту и сушила сухари для него. Перед этим, предчувствуя арест, он советовал иеромонаху Анатолию (Даньшину), который служил на его приходе псаломщиком, собрать вещи и пробираться к Москве, к Свято-Троице-Сергиевой Лавре. Однако того арестовали раньше, 20 июля. Приходил батюшка и к своему отцу Федору Ивановичу в деревню попрощаться.

Как рассказывает Пелагея Егоровна, в день перед арестом в храме, где служил иерей Стефан, явно слышался человеческий плач. Люди прибежали в церковную ограду, зашли в дом к матушке и сказали: «Батюшка закрыл кого-то в церкви, там кто-то плачет».

Отец Стефан сам пошел открывать храм вместе с народом. Они обошли все внутри, и никого не нашли.

5 сентября 1937 года, в половине второго часа ночи пришли за священником Стефаном Грачевым. Семью в это время заперли на засов. По воспоминаниям близких, сотрудники НКВД забрали из дома абсолютно все, оставив семью без средств к существованию. В красном углу, под иконами в доме отца Стефана стоял комод с книгами, тут же хранились облачение и Дароносица. Утром пришли односельчане, открыли матушку и детей, принесли, кто что мог. Семью отца Стефана выселили из церковной сторожки, а храм закрыли окончательно. Приют родным священника на Хуторе Холмецком дал один военный, которого перевели служить в Белоруссию. Семья Грачевых жила в этом доме до лета 1943 года.

Священник Стефан был заключен под стражу в тюрьму в Брянске. Пелагея Егоровна Митина вспоминает о втором аресте отца Стефана: «Мы с дедушкой пришли <к тюрьме> в тот момент, когда заключенных выводили на работу. Снег и слякоть, это был конец октября. Тот же голос, что и год назад с нами говорил, в этот раз сказал, что отца Стефана с ними нет, но он постарается узнать, где тот находится. Мы с дедушкой пришли на то же место через два дня. Тот же голос сказал нам, чтобы мы искали в другом месте, в этой тюрьме его нет».

Отец Стефан отрицал обвинение в контрреволюционной деятельности. Постановлением Особой тройки при Управлении НКВД по Орловской области от 29-30 ноября 1937 он был приговорен к расстрелу с конфискацией лично принадлежащего ему имущества.

Священник Стефан Грачев принял мученическую кончину 7 февраля 1938 года в городе Брянск. 4 августа 1989 года он был реабилитирован Прокуратурой Брянской области.

На основании исследовательских трудов сотрудников Отдела Агиологии Брянского Епархиального Управления были поданы материалы в отношении иерея Стефана в Синодальную комиссию по канонизации Святых.

Определением Священного Синода Русской Православной Церкви от 17 июля 2006 года иерей Стефан Грачев причислен к лику Святых - включен в Собор Новомучеников и Исповедников Российских XX века.

Священномученниче отче Стефане моли Бога о нас!

Источник: http://hram-sachkovichi.ru, https://azbyka.ru/days/sv-stefan-grachev

Мученик Бори́с Заварин

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

7 февраля

5 июня – Собор Ростово-Ярославских святых

ЖИТИЕ

Мученик Борис родился 23 апреля 1910 года в селе Копыри Ростовского уезда Ярославской губернии в семье священника Сергия Заварина[1] и его супруги Александры. По окончании, уже в советское время, семилетней школы Борис поступил в храм псаломщиком и служил в Воскресенской церкви погоста Раслово Грязовецкого района Вологодской области.

16 января 1938 года власти арестовали Бориса Сергеевича; в тот же день были допрошены дежурные свидетели: почтальон и учитель школы. Они показали, будто Борис Заварин «агитировал, что нам терпеть насилие со стороны безбожной власти нельзя, надо действовать, при этом высказывал террористическое настроение по адресу партии ВКП(б)... агитировал колхозников, чтобы они не подчинялись установленной трудовой дисциплине и чтобы не выходили на работу, говоря им, что хотя вы и работаете, но ничего не получаете, сидите голодные, разутые, раздетые, нужно уходить из колхозов. Заварин ходил с попом со славой по деревням колхоза, где также агитировал против колхозов, говоря, что они не рентабельны и скоро развалятся».

17 января Борис Сергеевич вместе с тремя священниками, служившими в соседних селах и тоже арестованными, был доставлен в тюрьму в городе Вологде и в тот же день допрошен. Священники оговорили себя, признав себя виновными.

- Вы обвиняетесь в контрреволюционной деятельности. Дайте исчерпывающие показания следствию по данному вопросу, - потребовал следователь от Бориса Сергеевича.

- Контрреволюционной деятельности я не проводил и виновным в этом себя не считаю, - ответил псаломщик.

- Скажите следствию, каково ваше социальное происхождение?

- Сын священника.

На этом допрос был окончен. 18 января следствие по делу арестованных священников и псаломщика было завершено; в материалах, приготовленных для заседания тройки, начальник Грязовецкого отделения НКВД рекомендовал осудить псаломщика «по 1-й категории»[2]. 21 января состоялось заседание тройки, которая приговорила Бориса Сергеевича к расстрелу. Псаломщик Борис Заварин был расстрелян 7 февраля 1938 года и погребен в общей безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Январь». Тверь. 2005. С. 337–338. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-boris-zavarin

Примечания

[1] Священник Сергий Заварин был арестован в 1937 году и принял мученическую кончину в заключении. Прославлен Русской Православной Церковью в Соборе новомучеников и исповедников Российских. Память празднуется апреля 1/14.

[2] По общепринятой официальной терминологии тех лет, осудить по 1-й категории означало расстрел, по 2-й категории - приговор к 10 годам заключения.

Сщмч. Три́фона Родонежского, диакона (1938)

Священномученик Три́фон Родонежский, диакон

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

27 февраля

ЖИТИЕ

Священномученик Трифон Родонежский родился в 1873 году. Мученическую кончину от рук богопротивных властей 65-летнему диакону пришлось принять 27 февраля 1938 года. 27 марта 2007 года священномученик диакон Трифон был прославлен в лике святых. Документы для его канонизации были представлены от Московской епархии.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-trifon-rodonezhskij

Сщмч. Феодо́сия Беленького, пресвитера (1938)

ДНИ ПАМЯТИ:

11 января

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Иерей Феодосий Беленький родился 23 марта 1885 года в селе Успенское Афанасьевского района Днепропетровской области в семье священника. Феодосий окончил Духовную семинарию, в 1917 году принял священный сан и до 1933 года служил на Украине.

В 1933 году отец Феодосий был арестован и Особым Совещанием при ПП ОГПУ приговорен к трем годам административной ссылки в Казахстан. В ссылке отец Феодосий жил в селе Ванновка.

После отбытия срока поехал в Алма-Ату к епископу, чтобы получить место священника, но оказалось, что епископ Алма-Атинский Александр (Толстопятов) был арестован и 3 сентября 1936 года и приговорен к 3 годам ИТЛ. Тогда отец Феодосий поехал в Ташкент. В Ташкенте от епископа отец Феодосий получил разрешение на служение при условии, что предоставит списки верующих.

О дальнейшей жизни отца Феодосия нам кое-что известно из отрывков следственного дела:

«В Ташкенте подыскал псаломщика Н. Шварова, который был без работы, существовал на собранные куски хлеба и деньги, т.е. нищенствовал…» В январе 1937 года отец Феодосий приехал на постоянное место жительства с псаломщиком Н.Шваровым в село Сергеевка (Тюлькубасский район Южно-Казахстанской области).

Из показаний члена церковного совета А.Д. Алейникова: «До 1930 года у нас в селе еще была церковь. Ввиду смерти старосты и отсутствия священника у нас группа верующих распалась. Мы поговорили со старухами и верующими и написали письмо благочинному отцу Сергию чтобы он нам прислал священника, и в 1936 году он прислал мне записку, что пришлет. Через некоторое время от него приехал священник отец Феодосий Беленький. Я оповестил старух, и у меня в дому начали служить богослужения».

Из следственного дела: «По возвращении Беленького из Ташкента в селах Сергеевка Антоновка, Богословка и ст. Састюбе Беленький и Шваров начали совершать богослужения без разрешения Райисполкома, без оформления списков и росписей верующих, тем самым Беленький и Шваров искажали советскую конституцию. Обвиняемый Беленький покупал хороших конфет, угощал конфетами детей-школьников и одновременно вел агитацию среди своих учеников, чтобы они шли к своим родным и вместе с ними приходили к нему для крещения, уговаривал детей ходить в молебный дом на моление. Беленький и Шваров, находясь в вышеуказанных селах, проводили богослужения».

Из показаний отца Феодосия: «Меня обвиняют, что как будто бы я стал совершать богослужения без разрешения, но это неверно, потому что в деле имеются документы Районо на право совершения богослужения. Кроме того, как только я приехал в Сергеевку, то явился в с/с. В отношении детей – зачем мне надо было их уговаривать, когда сами родители приносят и приводят детей и просят их крестить».

Из материалов дела: «В начале февраля 1937 г., будучи в кооперации в с. Антоновка, явно высказывал свое недовольство Советской властью и дискредитировал вождя партии и правительства».

Из показаний отца Феодосия: «Да, я действительно был в кооперации, заходил купить мыло и зубной порошок. Говорил, что вождь партии учился в Духовной семинарии и был за революционную деятельность исключен из 5-го класса. К чему это говорил, не помню».

На судебном заседании отец Феодосий опроверг все предъявленные ему обвинения, но 6 апреля 1937 года Народный суд Тюлькубасского района Южно-Казахстанской области приговорил отца Феодосия к 4 годам лишения свободы по статьям о «хулиганстве». Однако областная прокуратура не согласилась с решением суда и 2 июня 1937 года вынесла решение переквалифицировать дело по ст. 58-10 («к-р деятельность»), что было и сделано. 4 октября 1937 года отец Феодосий был арестован. Состоялся допрос:

– Следствию известно, что Вы, являясь адмвысланным, и после освобождения из ссылки занимались нелегально религиозной деятельностью. Подтверждаете ли Вы это?

– Да, я это подтверждаю.

– Следствию известно, что Вы свою религиозную деятельность использовали с а/с целями.

– С а/с целями я свою религиозную деятельность не проводил, каждый отдельный совершаемый мною обряд крещения детей или богослужение совершал с согласия родителей и верующих, никаких а/с целей не преследовал. Больше показать ничего не могу.

Отцу Феодосию было предъявлено обвинение в том, что он «ходил по селам, вел среди населения агитацию против советской власти, говорил на вокзале на ст. Тюлькубас о Советской конституции, дискредитируя ее и вождей партии и правительства, проводил богослужения, уговаривал детей ходить в молельный дом на богослужения». 4 ноября 1937 года тройка при УНКВД по Южно-Казахстанской области приговорила отца Феодосия к высшей мере наказания. Священномученик Феодосий был расстрелян 11 января 1938 года. Место его погребения неизвестно.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-feodosij-belenkij

Сщмч. Флего́нта Понгильского, пресвитера (1938)

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

23 апреля

5 июня – Собор Ростово-Ярославских святых

ЖИТИЕ

Священномученик Флегонт родился 28 марта 1871 года в селе Каряево Угличского уезда Ярославской губернии в семье священника Николая Понгильского. Окончив Ярославскую Духовную семинарию, Флегонт Николаевич стал учителем в церковноприходской школе в селе Смоленском, что в Красном Бору в Ярославском уезде; в 1895 году он был рукоположен во священника ко храму в селе Васильевское в Юхти Угличского уезда, а через два года перемещен ко храму в селе Железный Борок Ярославского уезда. В 1905 году отец Флегонт был переведен служить в Никольский храм в Ярославле и стал преподавать Закон Божий в нескольких учебных заведениях города. Во время Первой мировой войны он служил священником при 663-м пехотном полку и исполнял пастырские обязанности в военных лазаретах. Ревностное служение священника сделало его широко известным в Ярославле, и прихожане храма великомученика Димитрия Солунского стали просить архиепископа Ярославского Агафангела (Преображенского)[1] назначить его служить к ним в храм; владыка исполнил их просьбу, и с 1915 года отец Флегонт стал служить в этом храме. В том же году он был награжден золотым наперсным крестом и несколько лет спустя – возведен в сан протоиерея и назначен одним из благочинных города Ярославля.

Протоиерей Флегонт Понгильский был арестован 7 сентября 1929 года в период, когда усилились гонения на Русскую Православную Церковь и в Ярославской епархии было одновременно арестовано несколько десятков священнослужителей и мирян. Безбожники в то время пользовались любым поводом для уничтожения Церкви. Таким поводом в данном случае послужила переписка ярославского духовенства относительно декларации митрополита Сергия (Страгородского), а также действия назначенного митрополитом Сергием правящим архиереем в Ярославль архиепископа Павла (Борисовского), когда он демонстративно отслужил службу под Новый год в соответствии с новым гражданским календарем, что в Ярославской епархии было в то время не принято; верующие увидели в этом поступке выражение намерения идти по пути обновленцев в угождении безбожникам.

Как благочинный и известный своим ревностным служением пастырь, отец Флегонт издавна пользовался большим доверием Ярославских архиереев; когда был арестован и сослан епископ Тутаевский, викарий Ярославской епархии Вениамин (Воскресенский)[2], то именно через отца Флегонта он стал вести переписку с правящим архиереем Ярославской епархии Павлом (Борисовским).

Сотрудники ОГПУ писали в обвинительном заключении: «В августе 1928 года глава тихоновской церкви… митрополит Сергий публично через печать выпустил обращение, в котором признал, что за период революции основным принципом церковной политики по отношению к советской власти было положение: "лояльность к советской власти есть измена православию”. Выдвигая в противовес этому принципу положение, что каждый верующий и церковнослужитель без всякого ущерба для своей религии может быть вполне лояльным гражданином Советской Республики, Сергий призвал всех верующих и пастырей стать на этот новый путь, а кто не может переломить себя, предлагал отстраниться от церковных дел и не мешать…

Если первое время деятельность оппозиционеров-антисергиевцев проявлялась… внутри церковников, антисоветская же носила скрытый характер, то с весны 1929 года, в момент обострения классовой борьбы и военной опасности, в противовес развернувшейся кампании по соцсоревнованию и укреплению обороноспособности страны, эта церковная группировка особо резко стала проявлять себя, выступая с ярко антисоветскими лозунгами, как например: "Верующий гражданин не может свою безбожную родину считать своей родиной и тем паче радоваться ее успехам…”»[3]

Отца Флегонта обвиняли в антисоветской деятельности, заключавшейся в том, что он обсуждал со священниками вопросы церковной жизни и положение Церкви в безбожном государстве, открыто ставящем своей целью ее уничтожение. Будучи допрошен, он сказал следователю: «В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю и на заданные вопросы отвечаю, что я хотя и состою благочинным, но ни в каких нелегальных собраниях не участвовал. Письма от епископа Вениамина я получал. Нынче в июне месяце я получал письма от него, но содержания их я не знаю, потому что они были адресованы хотя и на меня, но для передачи архиепископу Павлу»[4].

3 января 1930 года Коллегия ОГПУ вынесла приговор, касающийся тридцати трех обвиняемых – священнослужителей и мирян Ярославской и Ивановской епархий; протоиерей Флегонт был приговорен к трем годам ссылки в Северный край[5].

Отец Флегонт был освобожден 10 ноября 1932 года. Желая быть ближе к семье, проживавшей тогда в поселке Новогиреево под Москвой, но в то же время, как отбывший заключение по политической статье, не имея возможности поселиться в непосредственной близости от Москвы, он поселился на границе Московской и Владимирской областей и устроился работать на железной дороге. В 1936 году он работал весовщиком на станции Храпуново Ногинского района, но был уволен по требованию паспортного стола, как отбывавший ранее срок заключения. Отец Флегонт поселился в поселке Петушки в одной квартире вместе с высланными за стокилометровую зону священниками и устроился работать сторожем на топливный склад при железной дороге.

В 1937 году поднялось самое обширное и беспощадное гонение на Русскую Православную Церковь, когда стали арестовываться не только те священнослужители, которые тогда служили в храмах, но и те, кто, вернувшись из ссылок и лагерей, оставались без места. Протоиерей Флегонт был арестован 4 декабря 1937 года и заключен в Таганскую тюрьму в Москве. Сразу же после ареста ему был устроен первый и последний допрос.

– Следствию известно, что вы в сентябре 1937 года высказывали контрреволюционные взгляды, высказывали недовольство политикой партии и правительства. Дайте показания! – потребовал от священника следователь.

– Нет, никакой контрреволюционной агитации я не вел, – ответил протоиерей Флегонт.

– Следствию известно, что вы в октябре 1937 года высказывали контрреволюционные взгляды. Дайте показания.

– Никаких контрреволюционных взглядов я не высказывал и не мог высказывать.

– Обвиняемый, ваша контрреволюционная деятельность доказана показаниями ряда свидетелей. Я требую правдивых показаний!

– Я себя виновным в контрреволюционной деятельности не признаю, – ответил священник.

Следствие было закончено на следующий день после ареста священника, и 9 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила его к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Протоиерей Флегонт Понгильский скончался 23 апреля 1938 года в одном из лагерей Новосибирской области и был погребен в безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Апрель». Тверь. 2006. С. 129-132. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-flegont-pongilskij

Примечания

[1] Священноисповедник Агафангел (в миру Александр Лаврентьевич Преображенский); память празднуется 3/16 октября.

[2] Священномученик Вениамин (в миру Василий Константинович Воскресенский); память празднуется 22 сентября/5 октября.

[3] УФСБ России по Ивановской обл. Д. 9974-П. Т. 2, л. 487-488.

[4]Там же. Т. 1, л. 49 об.

[5] Там же. Т. 2, л. 518.

Сщмчч. Павла Кушникова (1918), Алекси́я Никольского, Никола́я Дмитрова и Михаи́ла Ражкина, пресвитеров, мч. Се́ргия Бородавкина (1938)

Священномученик Павел Кушников, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

8 марта (переходящая) – 8 марта (23 февраля) в невисокосный год / 7 марта (23 февраля) в високосный год

ЖИТИЕ

Священник Павел Александрович Кушников[1] родился 16 декабря 1880 года в семье священника Спасо-Преображенской Моденской церкви Устюженского уезда Новгородской губернии.

В 1905 году окончил Новгородскую духовную семинарию. Трудился учителем церковно-приходских школ. В 1913 году был рукоположен в диакона и в священника и назначен на служение в Бельскую церковь Устюженского уезда, где был клириком последующие пять лет - до своей кончины.

В годы Первой мировой войны и революции священнослужитель заботился не только о духовно-нравственном благополучии и здоровье своей паствы, но и об обеспечении пасомых продовольствием. С этой целью им была создана приходская общественная потребительская лавка, распределявшая продукты питания между жителями прихода.

В 1917 году некоторые из прихожан написали на него донос в Устюженский уездный комиссариат. Ему было предъявлено обвинение в пропаганде неповиновения новому правительству, однако по итогам расследования отец Павел был оправдан.

22 февраля 1918 года он был неожиданно арестован двумя делегатами от Устюжского исполнительного комитета, обвинен в сокрытии оружия для «белогвардейцев», хотя при обыске ничего не было обнаружено. 23 февраля (по старому стилю) отца Павла вывели за село Бельское к болоту и застрелили.

О его подвиге свидетельствовал митрополит Новгородский и Старорусский Арсений (Стадницкий), председательствуя на заседании Всероссийского Церковного Собора 9 апреля 1918 года. 20 сентября 1918 года на последнем заседании Собора секретарь Собора В.П. Шеин (будущий святой преподобномученик Сергий) в своем докладе «о гонениях на Церковь и о новых мучениках» в числе священнослужителей, «пострадавших за веру и Церковь» упомянул священника Павла Кушникова.

Примечание

[1] Имя священномученика Павла Кушникова включено в месяцеслов Русской Православной Церкви решением Священного Синода 4 апреля 2019 года (журнал №31).

Источник: https://azbyka.ru/days/sv-pavel-kushnikov

Священномученик Алекси́й Никольский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

8 марта (переходящая) – 8 марта (23 февраля) в невисокосный год / 7 марта (23 февраля) в високосный год

ЖИТИЕ

Священномученик Алексий родился 10 февраля 1877 года в селе Генино Серпуховского уезда Московской губернии в семье священника Иоанна Никольского, служившего в храме святых благоверных князей Бориса и Глеба. Впоследствии отец Иоанн был назначен в храм Рождества Богородицы в селе Льялово Московского уезда.

В 1892 году Алексей окончил Заиконоспасское духовное училище, в 1898 году - Вифанскую Духовную семинарию, а в 1902 году - Московскую Духовную академию. Алексей Иванович был рукоположен во священника и служил до 1930 года, когда во время очередных гонений на Церковь был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности и приговорен к трем годам ссылки. Вернувшись из ссылки, он стал служить в храме в селе Мало-Фоминское Весьегонского района Тверской области.

16 февраля 1938 года отец Алексий был арестован и заключен в тюрьму в городе Весьегонске. На следующий день были допрошены два свидетеля-родственника, бригадиры колхозов «Знамя труда» и «Новый путь». В начале февраля один из них похоронил жену, и по этому случаю они оба оказались в церкви. В этот день хоронили еще двух стариков. Бригадиры показали, что отец Алексий во время отпевания сказал: «Вот эти два старика умерли как православные, они посещали церковь, причастились и умерли по-Божьи, а эта раба Божия - храм не посещала... При советской власти стало много умирать народа, люди стали слабые, живут в недостатках, храмы не посещают, а советская власть над храмами надругается и разрушает их, православных притесняют, молодежь совсем забыла церковь». Также один из них показал, что когда в селе умер заместитель председателя колхоза, то его жена хотела после так называемой «гражданской панихиды» отпеть его в храме, но отец Алексий на это сказал: «Я его отпевать не буду, он не наш, Бога не признавал и в церковь не ходил»[1].

В этот же день был допрошен и отец Алексий. На вопрос о том, кого он знает из священников, отец Алексий ответил, что знает только одного священника, с которым был в ссылке и которому исполнилось уже семьдесят лет и он в храме не служит. Следователь потребовал от него, чтобы он рассказал о своей антисоветской деятельности, и напомнил ему случай, о котором поведали свидетели.

Отец Алексий на это ответил: «В первых числах февраля 1938 года мне пришлось одновременно отпевать трех покойников. Во время отпевания я произнес коротенькую проповедь, в которой выразил верующим свое удивление, что в один день приходится отпевать троих, раньше такие случаи были редки, и я призвал к покорности воле Божьей колхозников. Антисоветской агитации я не вел»[2].

22 февраля 1938 года следствие было закончено, и 6 марта тройка НКВД приговорила священника к расстрелу. Священник Алексий Никольский был расстрелян 8 марта 1938 года и погребен в безвестной общей могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 399-400. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksij-nikolskij

Примечания

[1] УФСБ России по Тверской обл. Д. 22057-С, л. 9-11.

[2] Там же. Л. 7.

Священномученик Никола́й Дмитров, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

8 марта (переходящая) – 8 марта (23 февраля) в невисокосный год / 7 марта (23 февраля) в високосный год

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился 14 мая 1878 года в селе Кунцево Московской губернии в семье священника Лавра Дмитрова, болгарина по происхождению. В 1900 году Николай окончил Московскую Духовную семинарию и стал работать учителем в селе Кунцево.

В начале ХХ века в селе Завидове Тверской губернии служил священник Николай Розанов. В 1900-х годах он тяжело заболел, его разбил паралич, и приход остался без второго священника. Старшая его дочь, Екатерина, училась в то время в гимназии, где преподавательницей была двоюродная сестра Николая Дмитрова. Зная о намерении Николая принять сан священника и о том, что отец Екатерины безнадежно болен, она познакомила их. Екатерина Николаевна дала согласие на брак, но попросила отложить венчание на год, так как мечтала стать учительницей, а для этого надо было окончить гимназию. Венчание их состоялось в 1908 году. В 1909 году в храме Христа Спасителя в Москве Николай Лаврович был рукоположен во священника к церкви села Завидова Тверской епархии, куда и отправился служить и где терпеливо нес крест пастырского служения до мученической кончины.

В селе Завидове до революции было два храма - зимний и летний, с престолами Троицы, Успения Пресвятой Богородицы и пророка Илии. Причт храма составляли два священника, диакон и два псаломщика. В приход входили село Завидово, в котором было несколько сотен дворов, и окружающие его деревни, некоторые из них отстояли от храма на двадцать пять верст.

Прихожане, узнав священника поближе, полюбили его за доброту, за отзывчивость, за безупречное исполнение пастырских обязанностей. В любую погоду, уже когда безбожная власть отобрала у него лошадь, он шел пешком в дальние деревни за двадцать пять километров причастить больного. У отца Николая с супругой родилось четверо детей, которых священник старался воспитывать в любви к Богу и Церкви, учил их поститься, с любовью и терпением относиться ко всем. Кроме священнических обязанностей, отцу Николаю приходилось исполнять и крестьянские работы, на которые он всегда брал детей, особенно на покосы. Они выходили косить рано утром, и часто бывало, что отец Николай, завидев в поле одинокую старушку, говорил: «Давайте, ребята, поможем ей. Она не управится». И они шли и помогали. В селе Завидове крестьяне почитали отца Николая за простоту в общении, за то, что он, сам будучи небогат и имея большую семью, никогда никому не отказывал в помощи и, если не имел возможности помочь деньгами, то помогал своим трудом, принимая участие то в крестьянской работе, то в починке дома.

Когда приходили нищие, священник всегда приглашал их за стол. Эту любовь к нищим усвоили и дети, и, бывало, завидев нищего, они брали что‑нибудь из дома и бежали, чтобы подать. А отец Николай говорил: «Что ж, можно было и больше подать. Еще что-нибудь взять».

Во время послереволюционных гонений отцу Николаю пришлось продать дом и купить ветхую хибару, чтобы на вырученные деньги поддержать семью и уплатить налоги, которые с каждым годом власти все увеличивали. Власти неоднократно пытались уговорить отца Николая оставить служение в храме и отказаться от сана. В обмен они обещали отменить непосильные налоги. Продолжались эти уговоры в течение нескольких лет, но исповедник в ответ говорил всегда одно и то же: «Никогда не уйду из храма и не сниму сана». В годы гонений отец Николай был возведен в сан протоиерея.

В 1930 году власти арестовали второго завидовского священника, протоиерея Григория Раевского, и потребовали от отца Николая лжесвидетельства против собрата, но он отказался, сказав:

- Священник Григорий Григорьевич Раевский ничем себя против советской власти не проявлял.

- За что же он подвергался аресту? - спросил следователь.

- Аресту он подвергался Клинскими органами, просидел он шестьдесят два дня; возвратившись, за что сидел, не сказал. Больше мне ничего о нем не известно. Какие еще слова он говорил в проповедях, кроме хороших, мне неизвестно, - ответил отец Николай.

В 1932 году власти потребовали от отца Николая, чтобы он за три месяца напилил и сдал сто пятьдесят кубометров дров. Его дети к этому времени разъехались, помочь было некому, и пожилой священник не в силах был в одиночку выполнить это задание, а за неисполнение ему грозило тюремное заключение. Отец Николай написал жалобу, чтобы задание было отменено, местные власти отказали, но уменьшили норму вдвое.

В конце концов, поскольку священник не соглашался снять сан, а власти требовали уплаты все больших налогов, наступило время, когда отец Николай не смог их заплатить, и за это был в 1933 году арестован и приговорен к одному году заключения в исправительно-трудовом лагере.

Когда через год отец Николай вернулся к служению в храме, ему снова стали угрожать арестом. Так продолжалось до 1937 года, когда был арестован протоиерей Григорий Раевский, незадолго перед этим вернувшийся из заключения, а ночью 8 февраля 1938 года власти арестовали отца Николая.

Он в то время тяжело болел. Собирала и провожала его супруга Екатерина. Несмотря на болезнь, отец Николай был духовно бодр, уговаривал супругу не унывать, не отступаться от Церкви и веры, никогда и ни при каких условиях не сдаваться.

На следующий день отец Николай был допрошен.

- Вы арестованы за проводимую вами контрреволюционную деятельность. Признаете себя в этом виновным? - спросил его следователь.

- Виновным себя не признаю, контрреволюционную агитацию я не проводил, - ответил священник.

- Скажите, почему же вы, считая себя невиновным, подготовились к аресту, еще в 1930 году собрали чемодан с бельем и другими вещами, что обнаружено у вас при обыске?

- Уже с 30-го года мне было известно, что меня арестуют, и я подготовился к аресту, в 1937 году я специально закупил себе нательного белья, так как предполагал, что меня должны арестовать.

- Если вы предполагали, что вас должны арестовать, значит, вы чувствовали себя виновным?

- После того, как арестовали псаломщика нашей церкви, мы с матушкой начали закупать нательное белье для меня, на всякий случай.

- Следствие настаивает давать откровенные показания о проводимой вами контрреволюционной деятельности.

- Контрреволюционной деятельностью я не занимался, - ответил священник.

На этом допрос был закончен. 6 марта тройка НКВД приговорила отца Николая к расстрелу. Через день, 8 марта 1938 года, протоиерей Николай Дмитров был расстрелян в тверской тюрьме и погребен на одном из городских кладбищ в безвестной общей могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 400-405. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-dmitrov

Священномученик Михаи́л Ражкин, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

8 марта (переходящая) – 8 марта (23 февраля) в невисокосный год / 7 марта (23 февраля) в високосный год

ЖИТИЕ

Священномученик Михаил родился 1 октября 1871 года в селе Елань Саратовской губернии в семье крестьянина Степана Ражкина. Со временем семья переехала жить в город, и Михаил окончил 4-е городское училище. Давно уже мечтой Михаила было стать служителем Церкви, и 26 июня 1901 года он был назначен псаломщиком в храм в станицу Копановскую Енотаевского уезда Астраханской губернии[1]. С 12 июня 1903 года он стал служить псаломщиком в храме в селе Пролейка Царевского уезда, а 22 июня 1904 года был назначен псаломщиком к Казанской церкви в городе Астрахани[2]. 20 октября 1908 года он был определен псаломщиком к Михаило-Архангельской церкви слободы Владимировки Царевского уезда, а 18 октября 1910 года - псаломщиком в храм в селе Никольское Енотаевского уезда[3]. 12 августа 1916 года Михаил Степанович был назначен псаломщиком к церкви в селе Харабали Енотаевского уезда[4].

С 1924 по 1930 год Михаил Степанович служил псаломщиком в храме в селе Верхний Баскунчак.

В 1930 году заболел служивший в храме в селе Косики иеромонах Мелхиседек (Дроздов), и епископ Астраханский Андрей (Комаров) 18 февраля 1930 года рукоположил псаломщика Михаила во священника к этому храму. Приход, однако, был настолько беден, что для семейного священника представляло большую трудность прокормить здесь семью, и отец Михаил вынужден был написать об этом письмо архиерею.

«Имею честь сообщить Вашему Преосвященству, что иеромонах Мелхиседек совершенно выздоровел от своей болезни и вполне может опять исполнять свои пастырские обязанности в приходе... Как я уже сообщал Вашему Преосвященству, вследствие малого населения (всего 220 дворов) весьма трудно прожить семейному священнику, тем более по случаю малого урожая. Сами прихожане крайне удивлены, что я решился приехать со своей семьей и со своим имуществом в Косики; зная свою малосеющность и свои насущные недостачи в домашнем хозяйстве, они при всей своей готовности и любви к пастырю помочь не могут, так как хлебные пайки не выдают, а на урожай надежды совершенно мало; а я, вследствие плохих доходов, на стороне хлеба не могу купить по дороговизне. И посему, в Косики пастырские обязанности может исполнять монашествующее лицо или же вдовствующий священник, совершенно не семейный... О чем и осмеливаюсь донести Вашему Преосвященству, но наперед пишу Вам - какая бы ни была резолюция Вашего Преосвященства, я беспрекословно заранее подчиняюсь ей как сын Православной Церкви и любящий своего Архипастыря»[5].

Отец Михаил, несмотря на трудности материальные, был ревностным пастырем и проповедником и за каждой службой произносил проповеди, что было с неудовольствием отмечено властями; в это время усилились гонения на Церковь, раскулачивались и ссылались крестьяне, закрывались храмы и арестовывалось духовенство. Осенью 1930 года священнику предложили уплатить очередной налог. Неуплата налога была равнозначна закрытию храма, и священник обратился к верующим, предложив устроить собрание церковной общины для обсуждения этого вопроса. Собрание состоялось 2 ноября 1930 года. Отец Михаил, обращаясь к прихожанам, сказал: «Если хотите, чтобы у вас была служба, то внесите деньги для уплаты в госстрахкассу». Церковная община постановила собрать добровольные пожертвования для уплаты налога государству, чтобы таким образом избежать закрытия храма.

Однако такое решение не устраивало власти, и 15 ноября 1930 года сотрудники ОГПУ арестовали священника и наиболее активных прихожан и заключили их в енотаевскую тюрьму. 22 ноября следователь допросил священника.

«Проповеди я говорил каждое воскресенье о том, что нужно ходить в церковь, больше молиться Богу. Господь простит вам грехи и подаст вам все, - сказал отец Михаил. - В конце августа или в начале сентября я встретил на улице молодежь... говорил, чтобы они ходили в церковь, молились Богу. По окончании службы я спрашивал о том, у кого есть кресты или нет, если нет, то нужно приобрести в церкви у ктитора...»[6]

26 ноября сельсовет выдал для ОГПУ справку на священника, в которой писалось, что отец Михаил «замечен в антисоветских выступлениях, особенно ярко вырисовывались его выступления в церкви во время чтения проповеди в первые дни его прибытия в село Косики; он призывал верующую молодежь не посещать народный дом, и тот, кто будет посещать его, тот должен оставить храм Божий... замечен вращающимся в группах женщин на улицах по вечерам, проповедуя слово Божие, в разговорах борясь с культурной работой... Незаконно провел собрание верующих по вопросу самообложения в уплату за него сельсовету исчисленного на него самообложения... в целом элемент антисоветский, требующий немедленного изолирования от трудящейся массы»[7].

29 декабря было составлено обвинительное заключение. Следователи писали в нем, что священник «в церкви заявил: православные, скажите своим мужьям, братьям, и женам, и сестрам, чтобы они в конце концов покаялись...» В сентябре во время проповеди говорил: «Что вы помогаете советской власти, несете хлеб, деньги - и для чего все это; они говорят, что строим заводы, всего у них много, а сами все больше и больше берут с мужика; не нужно им давать ничего, пусть их требуют - ничего не будет, потаскают немного и перестанут, как меня забирали несколько раз в ГПУ, но я все равно настаиваю на своем: не нужно ходить в народный дом, слушать разные басни, а нужно ходить в церковь, молиться Богу, может быть, Он простит наши грехи... Я вот послужу у вас с годок, поправлю народ, а то стали забывать церковь... я ничего не боюсь - куда бы меня ни сослали, везде солнышко светит»[8].

3 февраля 1931 года тройка ОГПУ приговорила отца Михаила к пяти годам заключения в концлагерь.

Вернувшись в 1936 году из заключения, отец Михаил поселился в селе Никольском Енотаевского района. Храм в селе был захвачен обновленцами, и православные служили в часовне. Отец Михаил, живя в селе, стал совершать требы.

27 февраля 1937 года отец Михаил был подвергнут административной ссылке с указанием проживать в городе Астрахани, без права выезда из города и с обязанностью являться для отметки в НКВД каждый месяц. Он переехал в Астрахань, где оставался незакрытым последний храм - Покрова Божией Матери. Отец Михаил пел в храме на клиросе, а пропитание для себя и своей семьи испрашивал на паперти храма как нищий.

Вторично отец Михаил был арестован во время массовых гонений в конце тридцатых годов - 20 января 1938 года. Выступивший против него в качестве дежурного свидетеля диакон Покровской церкви показал, что он знает отца Михаила «как человека, враждебно настроенного к советской власти... Ражкин, - заявил он, - систематически на протяжении 1937 года проводил антисоветскую агитацию, направленную против мероприятий партии и правительства, среди прихожан Покровской церкви распространяя клеветнические слухи о советской власти: якобы советская власть притесняет религию и необоснованно расправляется со служителями религиозного культа. Якобы страна советской властью доведена до разрухи, чего, мол, при царском строе не было»[9].

8 февраля следователь допросил отца Михаила.

- Вы арестованы за проведение систематической антисоветской деятельности. Признаете себя в этом виновным?

- Нет, не признаю. Никакой антисоветской деятельности я не проводил.

- Вы говорите неправду. Следствием установлено, что вы, будучи враждебно настроенным к ВКП(б) и советской власти, проводили антисоветскую агитацию. Требуем говорить правду.

- Я говорю только правду. Антисоветских разговоров и агитации не проводил.

В тот же день были устроены очные ставки священника со лжесвидетелями, но все их показания отец Михаил категорически отверг.

13 февраля тройка НКВД приговорила отца Михаила к расстрелу. Священник Михаил Ражкин был расстрелян 8 марта 1938 года и погребен в общей безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 405-409. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-mihail-razhkin

Примечания

[1] Астраханские епархиальные ведомости. 1901. № 13. С. 513.

[2] Там же. 1903. № 12. С. 1904; № 13. С. 520.

[3] Там же. 1908. № 21. С. 1823. 1910. № 19. С. 166.

[4] Там же. 1916. № 23. С. 176.

[5] УФСБ России по Астраханской обл. Д. С-4524, л. 63 об.

[6] Там же. Л. 65.

[7] Там же. Л. 67.

[8] Там же. Л. 76.

[9] УФСБ России по Астраханской обл. Д. С-5103, л. 4.

Мученик Се́ргий Бородавкин

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

8 марта (переходящая) – 8 марта (23 февраля) в невисокосный год / 7 марта (23 февраля) в високосный год

ЖИТИЕ

Мученик Сергий (Сергей Матвеевич Бородавкин) родился 29 декабря 1878 года в городе Красный Холм Тверской губернии. Окончил городское училище. Он был купцом первой гильдии и почетным гражданином города. До революции занимался торговлей мануфактурой и бакалеей, а также заготовкой яиц для отправки за границу - в сезон набиралось до тридцати вагонов. Он имел свои магазины в Санкт-Петербурге и в Красном Холме и сто десятин земли. Вскоре после большевистского переворота все его имущество было конфисковано. В 1930 году Сергей Матвеевич был арестован и приговорен к двум годам ссылки, по окончании которой вернулся в родной город и стал старостой в храме.

Только закончились массовые аресты и расстрелы 1937 года, которые государственная власть распорядилась провести в течение четырех месяцев, начиная с 5 августа, - 31 января 1938 года Политбюро ЦК приняло новое решение - «об утверждении дополнительного количества подлежащих репрессии... чтобы всю операцию... закончить не позднее 15 марта 1938 года»[1].

16 февраля 1938 года был арестован староста храма в городе Красный Холм Сергей Матвеевич Бородавкин и сразу же допрошен.

- Назовите ваши связи в Краснохолмском районе, а также и вне района, - потребовал следователь.

- В городе Красном Холме я имею сестру Антонину Матвеевну Комендантову, и вне Краснохолмского района я имею брата Василия Матвеевича Бородавкина, проживает в городе Ярославле, но где он работает, я сказать не могу, так как с ним переписки никакой не имею.

- Дайте следствию показания о проводимой вами антисоветской агитации среди населения в Красном Холме.

- Какой-либо антисоветской агитации я среди населения в Красном Холме не вел и виновным себя в этом не признаю.

Через три недели, 6 марта, тройка НКВД приговорила Сергея Матвеевича к расстрелу. Староста храма Сергей Матвеевич Бородавкин был расстрелян 8 марта 1938 года и погребен в безвестной общей могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 409-410. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-sergij-borodavkin

Примечания

[1] Газ. «Труд». 1992. № 88.

Сщмч. Алекси́я Виноградова, пресвитера (1938)

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

28 марта

ЖИТИЕ

Священномученик Алексий родился 28 декабря 1871 года в городе Москве в семье чиновника Святейшего Синода Петра Виноградова, впоследствии ставшего священником. По окончании в 1897 году Духовной семинарии Алексей Петрович три года работал учителем, а затем в 1900 году был рукоположен во священника. В 1928 году отец Алексий был назначен благочинным и в 1932 году возведен в сан протоиерея.

В 1937 году он служил в храме в селе Новотроицком Высоковского района Тверской епархии. 27 ноября 1937 года отец Алексий был арестован и на следующий день допрошен.

- Расскажите следствию о вашей контрреволюционной деятельности среди населения! - потребовал следователь.

- Никакой контрреволюционной деятельности среди населения я не проводил, - ответил священник.

- Следствие имеет точные данные о вашей контрреволюционной деятельности и требует от вас правдивых показаний, - повторил следователь.

- Как я уже сказал выше, никакой контрреволюционной деятельности я не проводил.

На этом допросы были закончены, и следователь допросил трех лжесвидетелей, священника и двух крестьян, которые дали необходимые следствию показания, и 5 декабря 1937 года отец Алексий был приговорен к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. До отправки в лагерь он находился в тюрьме в городе Ржеве.

9 февраля 1938 года один из заключенных ржевской тюрьмы, осужденный за убийство, направил заявление уполномоченному НКВД, в котором писал, что 22 декабря 1937 года он был переведен в камеру № 9, где находилось пятьдесят семь человек осужденных по 58-й статье, и среди них священник Алексий Виноградов, который, несмотря на то, что осужден по 58-й статье, «до настоящего момента настроен против советской власти, агитирует за то, что придет время, работники НКВД во главе с наркомом Ежовым будут отвечать за нас... Сталинская конституция является только как написанный документ, и пользы в жизни от нее нет никому»[1].

В тот же день было начато новое следствие, и на следующий день следователь допросил священника.

- Расскажите о проводимой вами контрреволюционной пропаганде среди заключенных тюрьмы города Ржева! - потребовал следователь.

- Никакой контрреволюционной пропаганды я среди заключенных не провожу и виновным себя в этом не признаю, - ответил отец Алексий.

Были допрошены лжесвидетели, автор заявления и юноша, воспитанник детского дома, оказавшийся по выходе из детского дома в тюрьме, и в своих показаниях следователю они оклеветали священника.

10 февраля 1938 года следствие было закончено. 25 марта тройка НКВД приговорила отца Алексия к расстрелу. Протоиерей Алексий Виноградов был расстрелян 28 марта 1938 года и погребен в общей безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Март». Тверь. 2006. С. 181-182. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksij-vinogradov

Примечания

[1] УФСБ России по Тверской обл. Д. 18751-С, л. 8.

Сщмчч. Аре́фы Насонова и Алекса́ндра Цицеронова, пресвитеров (1938)

Священномученик Аре́фа Насонов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

23 октября – Собор Волынских святых

10 января

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

23 июня – Собор Рязанских святых

ЖИТИЕ

Священномученик Арефа родился 24 октября 1888 года в селе Должик Житомирского уезда Волынской губернии в семье крестьян Иоакима и Анны Насоновых.

После окончания министерского училища и сдачи экзаменов, необходимых, чтобы занять должность сельского учителя, Арефа Акимович с 1913 года стал преподавать в селе Должик. Он женился на Агриппине Григорьевне Поляковой, окончившей гимназию и работавшей учителем. 1 августа 1914 года Арефа Насонов был рукоположен во священника к храму в том же селе, при этом он не оставил своих преподавательских занятий. Молодой священник отличился тем, что многих раскольников обратил в православие, за что особо уважался управлявшим Волынской епархией архиепископом Антонием (Храповицким).

В 1916 году отец Арефа переехал в село Голышево Ровенского уезда Волынской губернии и в этом же году эвакуировался в село Андреевку Чембарского уезда Пензенской губернии. Здесь он служил до 1931 года.

В 1931 году отец Арефа был арестован ОГПУ. Продержав священника две недели в заключении, власти отпустили его, так и не выдвинув никаких обвинений и ни разу не допрашивая.

После революции отец Арефа был лишен избирательных прав и семья его числилась лишенцами. С 1929 года священник облагался индивидуальным налогом, а в 1930 году за неуплату гособязательств у семьи была отнята корова.

В 1931 году отец Арефа перебрался в Можайск, где до 1932 года служил в храме святых Иоакима и Анны. Священник вместе с женой и семью детьми проживал в сторожке при церкви. Власти предприняли попытку закрыть храм, отняв у верующих ключи. Но эта попытка не удалась. Храм святых Иоакима и Анны один из немногих, который в советское время не закрывался.

3 сентября 1932 года отца Арефу арестовали и 4 сентября поместили в Бутырский изолятор, где он содержался все время следствия. Его обвинили в том, что он, будучи священником, «проживал в 3-километровой зоне военсклада… систематически обрабатывал в антисоветском духе граждан, посещавших церковь». На следствии священник подтвердил, что он принадлежит «к течению тихоновцев». Все возводимые на него обвинения отец Арефа отверг, заявив, что виновным себя не признает.

Показания на него, кроме других лжесвидетелей, дал священник Феодор Казанский. Будучи допрошенным в качестве свидетеля, он сказал, что отец Арефа монархист, осуждает колхозное строительство и не может примириться с существованием советской власти, ожидает скорейшей ее гибели, и вообще, «Насонов является опасным элементом в условиях можайской действительности».

11 сентября 1932 года тройка ОГПУ приговорила священника Арефу Насонова к трем годам ссылки в Казахстан. Через 8 месяцев отец Арефа бежал из ссылки и уехал в Пензенскую область, где когда-то прожил около 15 лет. В Пензенской области он скрывался до 1936 года, но, видимо, уже не мог оставаться без службы и попросился у священноначалия на приход.

В 1936 году он был назначен служить в храм святых бессребреников Космы и Дамиана в селе Бычки Сараевского района Рязанской области.

Власти вновь арестовали отца Арефу 19 декабря 1937 года, в день памяти святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских.

- Вы арестованы и обвиняетесь в том, что среди населения проводили антисоветскую агитацию, направленную против советской власти.

- Никакой агитации среди населения я не проводил.

- Вы даете ложное показание. Следствие располагает достаточными материалами, подтверждающими вашу антисоветскую агитацию. Требуем от вас правдивых показаний.

- Агитации я не проводил…

- Признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

- Виновным себя в предъявленном мне обвинении не признаю.

31 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Арефу к расстрелу. Священник Арефа Насонов был расстрелян 10 января 1938 года и погребен в безвестной общей могиле.

Протоиерей Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 1». Тверь, 2005 год, стр. 284–287. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-arefa-nasonov

Священномученик Алекса́ндр Цицеронов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

10 января

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

23 июня – Собор Рязанских святых

ЖИТИЕ

Священник Александр Цицеронов родился 15 августа 1893 года в селе Попадьино Михайловского уезда Рязанской губернии в семье диакона Александра Андреевича Цицеронова и его жены Александры Петровны. Трое из десяти детей диакона стали священниками. Три сестры отца Александра вышли замуж за будущих иереев.

В двадцать один год Александр Цицеронов окончил Рязанскую духовную семинарию. Во время обучения он познакомился с выпускницей Рязанского женского епархиального училища Евгенией Ивановной Иванковой, дочерью протоиерея Иоанна Павловича Иванкова, который благословил молодых людей на брак. Александр сначала был псаломщиком в церкви села Печерники Михайловского района. Затем был рукоположен во диакона и позже - во священника и в 1914 году определен на приход в село Поливаново. В 1915 году супруги Цицероновы отправились к месту назначения. В приход, кроме Поливанова, входили деревни Таракановка, Савинка, Студенец, Летники, Большая Хлебенка.

Молодой священник отличался «весьма хорошим поведением» и тем, что читал проповеди. Растолковать как можно доступнее Священное Писание взрослым и детям - в этом видел главную цель своей жизни отец Александр. Не зря он носил фамилию Цицеронов: батюшка был замечательным рассказчиком и собеседником.

В престольный праздник Поливановского храма - день памяти святого великомученика Димитрия Солунского - в село съезжались богомольцы. После службы прямо на улице накрывали столы. Интересно, что и после революции эта традиция продолжала существовать. Причем на праздник приезжали не только верующие, но и атеисты.

Бог благословил отца Александра и матушку Евгению девятью детьми. Матушка всегда пела на клиросе и читала Псалтирь по умершим прихожанам. Дети с раннего возраста знали наизусть утреннее и вечернее правило, тропари праздников.

Отец Александр был добрым, мягким человеком. Многие обращались к батюшке за деньгами, и отец Александр делился последней копейкой. Прихожанину Качкину не в чем было положить в гроб умершего ребенка. Батюшка отдал рубашку сына. Дочь вдовы Агриппины Королевой, Елизавета, вспоминала, как в самые трудные моменты их жизни появлялся батюшка с узелком продуктов или вещей для четверых маленьких детей. Позже, когда батюшку арестовали, Агриппина сопровождала его до тюрьмы. Ей батюшка отдал на сохранение Евангелие и другие богослужебные книги. Годы спустя Елизавета рассказывала, что по этому Евангелию выучилась читать и что сберегла его до наших дней.

В пасхальные дни отец Александр обходил самые дальние деревни (на требах приходилось проходить по пять километров). Анна Милютина вспоминала, как ее мать, уходя на работу, положила на стол трехрублевую бумажку и наказала братишке «отдать попу» деньги. А поп пришел, отслужил, приласкал детей, положил на стол крашеные яйца и десять рублей.

В 1918 году отец Александр как священник был лишен гражданских и избирательных прав, не имел паспорта. Впервые его арестовали в 1930 году якобы за неуплату налогов и хранение разменной монеты в церкви. Народный суд сначала приговорил его к десяти годам лишения свободы по обвинению в неуплате налога. Но потом батюшка был полностью оправдан. За «хранение разменной монеты» отец Александр отсидел полгода в тюрьме.

Второй раз он был арестован 20 декабря 1937 года. Батюшка шел за водой, когда его встретили уполномоченные с ордером па арест. Войдя в дом, батюшка, чтобы не испугать детей, тихонько сказал супруге: «Женя, за мной пришли». Но дети услышали и заплакали. Матушка поставила всех молиться, чтобы Господь укрепил отца и даровал всем им твердость духа. Паспортист Жаворонков потребовал сдать холодное и огнестрельное оружие. Начался обыск. Это была уже вторая конфискация. Изъяли «32 разные фотокарточки», детские кроватки, одежду. Семью из восьми человек оставили жить в деревянной пристройке, а в кирпичном доме священника открыли клуб.

Протокол обыска заканчивается словами: «больше ничего не обнаружено. Жалоб не поступало». А вот как вспоминает об этом дочь отца Александра, Алевтина: «Стены дрожали от плача. Сестренка Нина обняла сапоги папы и кричала: "Не пущу!” Папа благословил всех нас. Сказал: "Дети, ваш отец был честным человеком. Любите Бога, мать, друг друга”. Братишка Порфирий подбежал передать отцу теплые вещи (был сильный мороз), но его отогнали».

Вскоре после ареста священника прихожане собрали подписи под ходатайством за своего пастыря: «Мы, верующие граждане Поливановского прихода, знаем священника Цицеронова Александра Александровича по его работе в Поливановской церкви с 1916 года. Священник Цицеронов работал до 1937 года. За время своей работы он очень внимательно и честно относился к верующим гражданам вверенного ему прихода. Цицеронов во время своей 20-летней работы в Поливановской церкви не имел ни одного замечания или упрека со стороны верующих. Взяток и злодеяний никаких не делал. Были случаи, когда он из личных средств помогал бедным людям. Личного богатства и ценностей он не имел. Священник Цицеронов в своей работе пользовался уважением граждан, и среди нас, верующих, имел большой авторитет. За время своей работы ни один из верующих не слышал от священника Цицеронова никаких грубостей. Вся его работа проводилась честно и благородно. Мы, верующие, любили и уважали его».

Алевтина Александровна продолжает: «Наша мама умерла в 1993 году в 99-летнем возрасте, так и не узнав правду о муже. В 1946 году прошел слух, что папу освободили и он сразу умер от разрыва сердца. Затем, в 1948 году, маму вызвали в районную милицию. Я пошла с мамой, чтобы проститься с ней, так как мы были уверены, что ее заберут. Ей дали стакан воды и сказали, что папа скончался в 1944 году.

Лишь в конце ХХ века мы ознакомились с делом № 518 (в архиве значится под номером 6044), решившим земную участь нашего папы. В нем даже есть отпечатки его ладоней. В протоколе допроса четверых свидетелей записано следующее: «В августе 1937 года служитель религиозного культа (поп) Цицеронов А. А. не отдал ключи от церкви под засыпку зерна. Напротив, собрал церковный совет с целью воспрепятствовать решению колхозного актива. Среди колхозников села Поливанова вел злостную антисоветскую агитацию, высказывал террористические намерения в адрес членов ВКП(б)».

...Отца Александра держали в Рязанской тюрьме. В архивно-следственном деле есть протокол допроса отца Александра от 21 декабря 1937 года, то есть на второй день после ареста. На все вопросы об антисоветской агитации он ответил отрицательно. Виновным себя не признал. 22 декабря на основании свидетельских показаний было подписано обвинительное заключение: «обвиняется... в том, что среди колхозников с. Поливаново вел злостную антисоветскую агитацию, распространял пораженческие настроения, выступал в защиту известных врагов народа и высказывал террористические намерения к членам ВКП(б)».

Тройка при УНКВД СССР по Рязанской области вынесла приговор 26 декабря: расстрелять... Приговор был приведен в исполнение в ночь на 10 января 1938 года.

Источник: http://www.taday.ru, https://azbyka.ru/days/sv-aleksandr-ciceronov

Сщмчч. Влади́мира Зубковича, Николая Красовского, Се́ргия Лебедева, Алекса́ндра Русинова, пресвитеров (1938)

Священномученик Влади́мир Зубкович, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

31 января

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

11 июля (переходящая) – Собор Белорусских святых

ЖИТИЕ

Священномученик Владимир родился 26 марта 1863 года в селе Смолевичи Борисовского уезда Минской губернии в семье священника Гавриила Зубковича. В 1885 году Владимир окончил Минскую Духовную семинарию и в течение двух лет служил младшим контролером в Минском акцизном управлении. В 1887 году Владимир Гаврилович был назначен псаломщиком к Старчицкой церкви Игуменского уезда Минской губернии. 29 июня 1888 года он был рукоположен во диакона, а 3 июля того же года - во священника и направлен служить в храм в селе Смолевичи и назначен законоучителем Смолевичского народного училища. За успешное преподавание Закона Божия, безвозмездное преподавание пения и устройство хора при Смолевичском народном училище отцу Владимиру была объявлена благодарность от Минской дирекции народных училищ и попечителя Виленского учебного округа.

С 11 марта 1893 года он был включен в состав благочиннического совета 1‑го округа Борисовского уезда, а 30 августа 1896 года - назначен наблюдателем церковноприходских школ Борисовского уезда. С 12 октября 1900 года отец Владимир стал преподавать Закон Божий в Минском женском училище и служить в церкви при училище. 11 мая 1901 года он был назначен настоятелем храма в Смолевичах.

С 15 августа 1907 года священник стал исправлять должность помощника инспектора Минской Духовной семинарии[1]. 19 марта 1909 года он был награжден наперсным крестом. 30 января 1914 года назначен на штатную должность помощника инспектора Минской Духовной семинарии[2]. Инспектор семинарии характеризовал отца Владимира как человека, «глубокая религиозность и благонастроенность которого являлись фактором, усугублявшим его благотворное влияние на воспитанников»[3], а ревизовавший семинарию в 1911-1912 учебном году Петр Федорович Полянский[4] писал о нем, что он «человек сердечный, скромный, внимательный к воспитанникам»[5].

Ревностное служение священника отрицательно сказалось на его здоровье, он стал все чаще болеть и 21 июля 1915 года по состоянию здоровья вынужден был уволиться с должности помощника инспектора семинарии и подать документы для оформления пенсии. Однако выяснилось, что для получения пенсии ему не хватает двух лет службы, и он снова направил прошение начальству о назначении его на службу по духовному ведомству.

10 июня 1916 года отец Владимир был назначен помощником инспектора Тамбовской Духовной семинарии[6]. Через год в России произошли одна за другой две революции, к власти пришли безбожники, и отец Владимир вернулся служить в храм в Смолевичах.

Священник Владимир Зубкович был арестован 29 декабря 1937 года, приговорен к расстрелу и 31 января 1938 года расстрелян.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Январь». Тверь. 2005. С. 147–148. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-vladimir-zubkovich

Примечания

[1] РГИА. Ф. 802, оп. 10, 1911 г., д. 566, л. 1-4.

[2] Там же. Л. 28.

[3] Там же. Л. 19.

[4] Священномученик Петр (Полянский), митрополит Крутицкий; память празднуется 27 сентября / 10 октября.

[5] Там же. Л. 21 об.

[6] Там же. Л. 29.

Священномученик Николай Красовский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

31 января

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился 7 мая 1876 года в селе Воинова Гора Покровского уезда Владимирской губернии в семье священника Константина Красовского и его супруги Надежды, дочери священника Симеона Малинина, предки которого более столетия служили священниками в этом селе. Николай Константинович окончил Владимирскую Духовную семинарию и до 1914 года был учителем в Городищевской школе при станции Усад, расположенной в нескольких километрах от его родного села. С началом Первой мировой войны он был взят в армию и служил санитаром в 10-м сводном госпитале в Москве. После окончания войны Николай Константинович вернулся работать в школу в селе Городищи. В 1922 году храм в селе был закрыт и превращен в клуб; власти стали принуждать учителей, чтобы те водили в клуб учащихся. За отказ исполнить кощунственное распоряжение властей Николай Константинович был из школы уволен.

В 1924 году Николай Константинович был рукоположен во диакона к Успенскому храму в селе Воинова Гора. Священником в храме служил его брат, протоиерей Александр Красовский. В 1931 году отец Александр тяжело заболел и вскоре скончался. Этим воспользовались обновленцы. Православный архиерей назначил сюда священником отца Николая Поспелова, но власти по совету обновленцев отказали ему в регистрации, и обновленцы захватили храм. Диакон Николай, несмотря на угрозы обновленцев заключить его в Соловецкий концлагерь, отказался с ними служить, и владыка направил его в храм великомученика Никиты в село Кабаново, где служил благочинный церквей Орехово-Зуевского района протоиерей Василий Максимов.

Отец Николай по смирению на всю жизнь хотел остаться в сане диакона, но владыка уговорил его принять сан иерея. В 1932 году диакон Николай был рукоположен во священника к той же церкви. В 1936 году он был переведен в храм великомученика Никиты в село Дровосеки Орехово-Зуевского района.

Священник Николай Красовский жил один, проводя от дней юности целомудренную жизнь. Это был инок без пострига, исполнявший монашеские правила без внешних обетов. Он с особенным усердием прилежал к молитвенным трудам, украшая свою душу в подвигах поста и бдения; в любви к людям он старался в совершенстве исполнить заповедь Христову, сострадая бедствующим и нуждающимся, поспешая на благодеяния. В это время множество людей, будучи лишенными властями хлебных карточек, остались без средств к существованию. Отец Николай помогал им продовольствием.

18 января 1938 года отец Николай отслужил всенощную под Богоявление и в ту же ночь был арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве.

- Обвиняемый Красовский, следствие располагает данными о том, что вы среди населения и верующих проводили антисоветскую агитацию, направленную против мероприятий советской власти. Вы признаете это? - спросил следователь.

- Нет, этого я не признаю, - ответил священник.

- Вы показываете неправду. Следствию известно о том, что вы летом 1937 года агитировали против новой конституции, распространяя о ней клевету.

- Нет, этого я также не признаю.

- Вы опять показываете неправду. В июне 1937 года вы распространяли клевету о колхозах, о якобы плохой жизни в колхозах.

- Этого я также не признаю.

- Следствию также известно, что вы вели повстанческую агитацию среди жителей села Воинова Гора. Признаете ли вы это?

- Этого также не было. И вообще, никакой антисоветской агитации я не вел, - ответил священник.

На этом допросы были закончены, а через день и само следствие. 25 января 1938 года тройка НКВД приговорила отца Николая к расстрелу. Священник Николай Красовский был расстрелян 31 января 1938 года и погребен в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Январь». Тверь. 2005. С. 151–155. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-krasovskij

Священномученик Се́ргий Лебедев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

31 января

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Сергий родился 16 сентября 1895 года в семье священника Петра Михайловича Лебедева, служившего в Благовещенской церкви в селе Сальково Подольского уезда Московской губернии. В 1910 году Сергей окончил Донское духовное училище, а в 1916 году - Московскую Духовную семинарию. Сразу же после окончания семинарии в связи с войной он был мобилизован в армию, где прослужил до 1917 года. В 1920 году Сергей Петрович был рукоположен во священника. В это время его отец служил в храме Воздвижения Креста Господня в селе Алтуфьеве Московского уезда; в 1927 году отец Петр скончался, и в Воздвиженском храме стал служить его сын. В 1929 году хозяйство отца Сергия было записано как кулацкое и все имущество реквизировано, но затем после хлопот и просьб оно было возвращено.

В 1937 году в связи с приказом НКВД о начале массовых репрессий оперуполномоченный Мытищинского отделения НКВД, в территориальное подчинение которого входило в то время село Алтуфьево, начал оформлять документы на арест отца Сергия. В декабре 1937 года и в начале января 1938 года он вызвал к себе нескольких свидетелей. Протоколы с показаниями у него были написаны заранее, и требовалось только их подписать. Свидетелям он объяснял, что дело на священника уже составлено и только требуется всего лишь его дооформить. Говорил он это, впрочем, таким тоном, что свидетелю казалось, что если он не подпишет протокол с предложенными показаниями, то его самого непременно арестуют. Некоторые свидетели были дежурными и подписывали, не читая свидетельские показания, не только на священника, но и на других жителей села. Один из дежурных свидетелей был инициатором создания колхоза и корреспондентом местной газеты, впоследствии он стал председателем сельсовета в Алтуфьеве.

Отец Сергий Лебедев был арестован в самый праздник Богоявления, 19 января 1938 года, и заключен в Таганскую тюрьму в Москве. На следующий день следователь вызвал его на допрос, и затем священника допрашивали в течение двух дней беспрерывно.

Выяснив у отца Сергия, что его брат арестовывался в 1930 году, следователь сказал:

- Вам известно, что ваш брат был судим за совершение террористического акта над председателем сельсовета села Виноградово, а также известно, что соучастники его дела 1930 года в 1937 году вновь были арестованы и осуждены. Что вы скажете теперь?

- Об этих фактах я слышал, но утверждать не могу, - ответил священник.

- Следствие располагает данными, что вы, проживая в зоне специального обслуживания, часто посещали запретную зону. Для какой цели вы посещали запретную зону?

- В запретной зоне я никогда не был. Я совершал прогулки по лесу, поскольку это мне рекомендовали врачи. Никаких других целей я не преследовал.

- Следствию известно, что вы во время выборов в Верховный Совет выступали с контрреволюционной клеветой на политику Советского Союза. Что вы скажете по данному вопросу?

- Контрреволюционных выступлений с моей стороны не было.

- Намерены ли вы давать следствию правдивые показания о вашей контрреволюционной деятельности? - задал следователь священнику последний вопрос.

- Никакой контрреволюционной деятельности никогда и нигде не вел, - ответил отец Сергий.

На этом следствие было закончено. 26 января 1938 года тройка НКВД приговорила священника к расстрелу. Священник Сергий Лебедев был расстрелян 31 января 1938 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в общей безвестной могиле.

В августе 1938 года некоторые из сотрудников Мытищинского отделения НКВД были арестованы по обвинению в практиковавшихся ими незаконных методах следствия. При аресте оперуполномоченный, ведший следствие по делу отца Сергия, покончил жизнь самоубийством, застрелившись.

Священномученик Алекса́ндр Русинов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

31 января

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Родился в Коломенском уезде Московской губернии, в с. Куркине (так указано в большинстве документов по следственному делу). Отец Александра Русинова был священником; до революции у него имелись лошадь, корова и 10 пчелиных ульев. Александр Русинов окончил духовную семинарию; рукоположение во священника состоялось в 1901 г. О его служении известно следующее: до августа 1909 г. он находился в Дмитровском уезде и служил священником в церкви Якотского погоста; вполне возможно, что это было первое место, куда его распределили после рукоположения, но точных данных на этот счёт нет.

С августа 1909 г. Александра Русинова определили настоятелем церкви во имя св. прп. Серафима Саровского в с. Ново-Кунцеве под Москвой (ныне в черте Москвы). Этот храм был построен при монастырском подворье. И монастырь, и храм были совсем новыми: землю под них в 1906 г. получила Полунинская Крестовоздвиженская женская община Рязанской епархии (с конца сентября 1917 г. община стала подчиняться Московской епархии и была названа Серафимовской). Деревянную церковь во имя св. прп. Серафима Саровского освятили 9 августа 1909 г., и Александр Русинов стал первым её настоятелем. В 1913 г., помимо своих прямых обязанностей, он занимался также преподавательской деятельностью – вёл Закон Божий в Кунцевском коммерческом училище.

После смены государственной власти в 1917 г. так называемому «Кунцевскому монастырю» пришлось пережить тяжёлые времена. В мае 1922 г. из Серафимовской церкви «в пользу голодающих» изъяли всю серебряную утварь. В конце того же года упразднили сам монастырь, и церковь стала приходской. К этому времени в храме был устроен придел во имя Николая Чудотворца, престол которого помещался в особом алтаре. Храм, таким образом, получил название Серафимо-Николаевского. Александр Русинов продолжал служение здесь до 1926 г. Далее, с 1926 по 1929 гг., о нём ничего не известно. В 1930 г. Александр Русинов был осуждён Коллегией ОГПУ за антисоветскую деятельность (ст. 58 п. 10 ч. 1-я УК РСФСР) и за сокрытие церковных ценностей (ст. 169 ч. 1-я УК РСФСР); до 1933 г. находился в концлагере в г. Котласе, к юго-востоку от Архангельска. Настоятелем церкви Косьмы и Дамиана в Болшеве протоиерей Александр Русинов был назначен, вероятно, не ранее 1934 г. 17 января 1938 г. Мытищинским отделением УНКВД было выписано постановление об аресте настоятеля болшевского храма; два дня спустя в доме Александра Русинова по адресу: Школьная площадка, 23 (церковная сторожка) произвели обыск, а самого священника поместили в Бутырскую тюрьму. Вместе с ним был арестован живший в том же доме диакон Сергий Никольский. Основанием для содержания под стражей Александра Русинова стало то, что он якобы «систематически ведёт контрреволюционную агитацию против выборов в Верховный совет» и «устраивает нелегальные сборища».

На Русинова и Никольского было заведено общее дело за номером 13396; оно было начато 19 января 1938 г. и окончено 20 января 1938 г. Свидетелями по делу проходили некие Рыков Евгений Александрович и Тихонова Устинья Михайловна. Их показания следователь Мытищинского отделения УНКВД посчитал достаточными для обвинительного заключения: «Будучи допрошенным в качестве обвиняемого, гражданин Русинов виновным себя не признал, но полностью уличён свидетельскими показаниями».

24 января 1938 г. заместитель начальника УНКВД МО майор госбезопасности Якубович (инициалов в документе не указано - примеч. авт.) выпустил Постановление о передаче дела на рассмотрение Тройки НКВД. 26 января протоиерея Александра Русинова и диакона Сергия Никольского приговорили к высшей мере наказания. 31 января 1938 г. оба были расстреляны на Бутовском полигоне; в тот же день вместе с ними погибли ещё 312 человек, 7 из которых - священнослужители. 12 декабря 1958 г. Александр Русинов был реабилитирован. 11 апреля 2006 г. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви канонизировал его; днём памяти считается 31 января (дата мученической кончины).

Источник: https://azbyka.ru/days/sv-aleksandr-rusinov

Сщмчч. Дими́трия Киранова и Фео́дора Поройкова, пресвитеров (1938)

Священномученик Дими́трий Киранов, Ялтинский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

4 января

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Протоиерей Димитрий Киранов родился в 1879 году в Таврической губернии в семье священника. К тому времени род болгарских священников Кирановых насчитывал уже более 300 лет. После русско-турецкой войны отец будущего священномученика священник Михаил Стефанович Киранов организовал переселение восьмисот семей в Южную Россию. 167 семей переселились в Бессарабию, где основали село Главан в Аккерманском уезде. Три сына отца Михаила Киранова - Дмитрий, Стефан и Виктор - также стали священниками, продолжив традиции своего рода.

Дмитрий окончил Таврическую Духовную Семинарию, после обучения 4 года прослужил псаломщиком, и в 1904 году был рукоположен во иерея. Служить он стал в селе Ивановка Мелитопольского уезда Таврической губернии в Иоанно-Богословской церкви. Затем был переведен в другой храм, Вознесенский, а с 1913 года служил в Иоанно-Златоустовском соборе города Ялты. Везде отец Димитрий совмещал священническое служение с преподаванием в церковно-приходских школах. Он был не только очень активным пастырем, но и одаренным проповедником, на его проповеди в храм всегда собиралось множество людей.

В Ялте отец Димитрий встретил революционные события. В 1923 году в сопровождении агента ГПУ в город прибыли обновленцы: протоиерей Сергий Баженов и обновленческий «архиепископ» Александр Введенский. Они потребовали, чтобы им был отдан собор Александра Невского, а в случае отказа грозили карой всему городскому духовенству. Настоятель решительно отказался передавать храм. Его и еще пятерых священников тут же забрали в ГПУ, в их числе был и отец Димитрий Киранов, которого при аресте обвинили в поминовении Патриарха за богослужением и в посылке ему приветствия в связи со вступлением в руководство Церковью. Всех арестованных отправили в Симферопольскую тюрьму. После допросов священникам было предписано покинуть пределы Крыма и Екатеринославской губернии сроком на год.

Через год отец Димитрий был возведен в сан протоиерея и вернулся к служению в соборе Иоанна Златоуста в Ялте. Власти постоянно притесняли священника, пытаясь заставить его отказаться от ревностного служения Церкви. В 1929 году был арестован и отправлен в ссылку единственный сын отца Димитрия Лев Киранов, которому было 19 лет. А самого отца Димитрия подвергли штрафу на сумму 2 тысячи рублей. В 1930 году священника приговорили к 5 месяцам принудительных работ; в том же году он был оштрафован милицией за «допущение к богослужению постороннего собору ялтинского священника».

Власти попытались закрыть часовню святителя Николая, принадлежащую собору, овладеть ее имуществом и потом ликвидировать, но отец Димитрий закрыл часовню. Когда большевики увидели, что часовня заперта, и войти в нее никак нельзя, они вынесли постановление, что отец Димитрий должен уплатить 1113 рублей - сумму, в которую было оценено убранство часовни. Прихожане отца Димитрия быстро собрали нужную сумму, но власти не успокоились и вскоре священник был арестован сотрудниками ОГПУ по обвинению в антисоветской агитации. Также его обвинили в «незаконном сборе денег среди верующих». Приговорили отца Димитрия к 3 годам ссылки в Казахстан.

Из ссылки священник вернулся в 1935 году, и хотя был уже очень болен, он вновь продолжил свое служение. Будучи настоятелем Александро-Невского собора в Ялте, протоиерей Димитрий Киранов создал фонд материальной помощи арестованным церковнослужителям, членам общины и их родственникам.

Вскоре он был вновь арестован. Это был 1937 год, когда аресты происходили в массовом порядке. Настоятеля Александро-Невского собора обвинили как «руководителя контрреволюционной группировки церковников». Особой статьей обвинения было «оказание помощи заключенным церковникам». Священномученика приговорили к расстрелу с конфискацией имущества. Протоиерей Димитрий Киранов был расстрелян в Симферопольской тюрьме 4 января 1938 года.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-dimitrij-jaltinskij-kiranov

Священномученик Фео́дор Поройков, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

1 ноября – Собор святых Архангельской митрополии

4 января

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

5 июня – Собор Ростово-Ярославских святых

ЖИТИЕ

Священномученик Феодор родился в 1875 году в селе Мимошня Угличского уезда Ярославской губернии в семье священнослужителя. Когда пришло время получать образование, Федор Николаевич поступил в Ярославскую Духовную семинарию, но проучился он там только два курса, а в начале XX века женился и принял священный сан.

Первоначальное место служения отца Феодора неизвестно. К 1930 году он уже был в сане протоиерея и служил в Ярославской области. В период коллективизации и раскулачивания отец Феодор был арестован, осужден (приговор - 3 года ИТЛ и 1 год ссылки) и до 1934 года находился в заключении.

В 1934 году протоиерей Феодор начал служить в церкви села Вощажниково Борисоглебского района Ярославской области и был в должности благочинного 5-го округа. В 1934 году в селе, в котором было несколько церквей, остался один храм. Отец Феодор делал все возможное, чтобы сохранить этот последний храм, предотвратить его закрытие. Когда в 1936 году был сделана очередная попытка закрыть храм, отец Феодор от имени приходского совета написал заявление-протест против закрытия церкви, которое подписали верующие и отправили в Москву. Храм удалось отстоять, но своими действиями священник навлек на себя репрессии НКВД.

10 октября 1936 года протоиерей Феодор Поройков был арестован. Все воздвигнутые на него обвинения отец Феодор отверг, не назвал даже адреса своих родных. 16 января 1937 года он был осужден Спецколлегией Ярославского областного суда за «антисоветскую агитацию» и приговорен к 5 годам ИТЛ. Местом заключения для священника стал Кулойлаг, где протоиерей Феодор и скончался 4 января 1938 года.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-feodor-porojkov

Сщмчч. Евста́фия Сокольского, Иоа́нна Артоболевского, Алекса́ндра Минервина, Се́ргия Соловьева, Иоа́нна Алешковского, Алекса́ндра Соколова, Николая Кандаурова, Алекси́я Княжеского, Николая Голышева, Алекси́я Шарова, Алекса́ндра Покровского, Арка́дия Лобцова, Бори́са Назарова, Михаила Рыбина, Николая Поспелова, Алекси́я Лебедева, Андре́я Беднова, Дими́трия Кедроливанского, Иоа́нна Тихомирова, Петра Соколова, пресвитеров, прмчч. Серафи́ма (Вавилова), архидиакона, Феодо́сия (Бобкова), иеромонаха, прмцц. Рафаи́лы (Вишняковой), схимонахини, Анны Ефремовой, Марии Виноградовой, Екатерины Декалиной, послушниц и мчч. Иоа́нна Шувалова, Васи́лия Иванова, Дими́трия Ильинского, Фео́дора Пальшкова и Дими́трия Казамацкого (1938)

Священномученик Евста́фий Сокольский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Евстафий родился 20 февраля 1874 года в селе Рождество Медынского уезда Калужской губернии в семье диакона Петра Сокольского. В 1895 году Евстафий Петрович окончил Духовную семинарию и в течение года служил сельским учителем. В 1896 году он был рукоположен во священника к Никольской церкви села Каменское Наро-Фоминской волости Звенигородского уезда Московской губернии, одной из древнейших церквей Московской епархии, постройки второй половины ХIV века. Село Каменское входило тогда в состав вотчин московского Архангельского собора[1].

Прихожане полюбили отца Евстафия за ревностное служение, за то, что за требы он никогда не просил денег, а если и предлагали, то он, когда видел, что семья была бедной, всегда отказывался, говоря, что им самим будет нужно. Когда начались гонения от безбожников, в храме продолжал петь большой хор, организованный отцом Евстафием: пели на два клироса, в каждом было по восемь человек.

1 декабря 1927 года власти арестовали священника и он был заключен в Бутырскую тюрьму в Москве. Отцу Евстафию предъявили обвинение «в произнесении антисоветских проповедей и распространении среди крестьян воззвания монархического содержания»[2]. Однако, несмотря на все усилия следователей, доказать виновность священника не удалось, и 29 февраля 1928 года он был освобожден.

Вторично отец Евстафий был арестован 27 января 1938 года во время массовых арестов духовенства. Незадолго до этого в Наро-Фоминское управление НКВД позвонил один из начальников Московского управления и спросил сотрудников в Наро-Фоминске, сколько человек они наметили к аресту. Цифра была названа, и начальство в Москве предложило ее «исполнить». Кандидатами к аресту в первую очередь были выбраны те, на кого уже имелись доносы, а также те, кому по происхождению или роду занятий не было места в новом социальном устройстве и кто был чужд безбожной идеологии, а это и были священно- и церковнослужители. Сотрудники НКВД составляли протоколы «показаний свидетелей», которые затем подписывались дежурными свидетелями; после чего вызывался на допрос обвиняемый, и ему предлагалось подписать заранее составленный протокол допроса, где он признавал себя виновным. Если обвиняемый не соглашался себя оговаривать, его жестоко избивали. В условиях подобного следствия оказался и отец Евстафий, но он не признал себя виновным и не согласился подписать протокол, в котором была описана его «контрреволюционная деятельность».

Во все время предварительного следствия отца Евстафия содержали в селе в холодном сарае. Несмотря на то что была зима, его лишили верхней одежды и не давали есть. От холода и голода священник заболел, и когда его вывели, чтобы везти в Таганскую тюрьму в Москву, он был едва живым. Когда отца Евстафия увозили, то проводить его собралось все село.

11 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила священника к расстрелу. Священник Евстафий Сокольский был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 57-60. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-evstafij-sokolskij

Примечания

[1] Монастыри и храмы Московской епархии. М., 1999. С. 258.

[2] ЦА ФСБ России. Д. Р-13960, л. 19.

Священномученик Иоа́нн Артоболевский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

18 ноября – Память Отцов Поместного Собора Церкви Русской

1917–1918 гг.

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Иоанн родился 9 января 1872 года в селе Проказна Лунинской волости Мокшанского уезда Пензенской губернии в семье священника Алексея Артоболевского. Иван Алексеевич окончил духовное училище и Пензенскую Духовную семинарию. В 1891 году, как лучший ученик семинарии, он был послан для продолжения образования в Московскую Духовную академию, которую окончил в 1895 году[1].

Иван Алексеевич еще в юности обнаружил талант проповедника, и одна из его проповедей привлекла особенное внимание студента академии Ивана Васильевича Успенского, впоследствии архиепископа Тверского Фаддея, который счел нужным записать ее содержание в своем дневнике: «Каждому из нас также предстоит призвание, но так ли мы настроены, как были настроены апостолы при призвании? Апостол Петр, который был опытен в своем деле, в лове рыбы, после чудесного лова, будучи призван, сознал полное свое бессилие. Мы при призвании слышим два голоса - голос разума и голос сердца. Первый говорит о нашей силе: мы изучили не одну лишь внешнюю сторону жизни, изучая историю, но и внутреннюю, изучая психологию, историю педагогики, предохраняющую от ошибок воспитания. Голос сердца говорит нам о нашем бессилии: готовы ли мы к самоотвержению, к признанию неважными интересы собственной личности, а важными дела других. Выходит разлад, который поможет разрешить Священное Писание. Подобно апостолу Петру, мы должны оставить мысль подольше остаться в воспитанном в нас неведении, уяснить себе, что книги не вечное наше достояние: необходимо удовлетворить голосу сердца - развивать в себе самоотвержение, любовь и сострадание».

В 1896 году Иван Алексеевич стал помощником секретаря Совета и Правления Московской Духовной академии и преподавателем Священного Писания в Вифанской Духовной семинарии и географии во втором классе Филаретовского училища при Александро-Мариинском доме призрения в Сергиевом Посаде. В 1899 году он был удостоен звания магистра богословия за работу «Первое путешествие апостола Павла с проповедью Евангелия». В том же году постановлением педагогического собрания семинарского Правления он был избран на должность преподавателя еврейского языка в Московской Духовной академии[2].

6 июля 1905 года митрополит Московский Владимир (Богоявленский) в Успенском соборе Троице-Сергиевой Лавры рукоположил Ивана Алексеевича во священника[3]. Отец Иоанн был назначен настоятелем храма святой равноапостольной Марии Магдалины при Императорском коммерческом училище в Москве и стал в нем законоучителем.

В 1911 году отец Иоанн получил звание профессора богословия и был назначен заведующим кафедрой богословия при Петровской сельскохозяйственной академии, а также настоятелем домового академического храма во имя святых апостолов Петра и Павла[4].

В 1916-1917 годах он читал лекции по богословию студентам Рижского Политехнического института, эвакуированного в то время в Москву. На епархиальном съезде в 1917 году отец Иоанн был избран членом Поместного Собора от Московской епархии. На Соборе он принимал активное участие в работе отделов богослужения и преподавания богословия в высших учебных заведениях.

После революции, в начале 1918 года, кафедра богословия в Петровской сельскохозяйственной академии была упразднена, но храм еще не был закрыт, и отец Иоанн продолжал в нем служить. В 1919 году он был возведен в сан протоиерея.

В ночь с 16 на 17 августа 1922 года отец Иоанн был арестован и заключен во Внутреннюю тюрьму ГПУ. 18 августа состоялся допрос. Следователя интересовали сведения о возникавших тогда кружках христианской молодежи, а также обстоятельства, при которых священником было прочитано послание Патриарха Тихона, касающееся изъятия церковных ценностей.

Отец Иоанн сказал: «В православном кружке христианской молодежи - студентов бывал около пяти раз в качестве гостя в конце 1921 года и начале 1922 года. Руководителем его я не был. В одно из воскресений Великого поста, перед изъятием ценностей, мною было без всяких комментариев прочитано послание Патриарха Тихона... Сознательно я никогда во время проповедей не касался политических тем, но возможно, что иногда приходилось указывать на тяжелое положение страны, голод и прочее»[5].

Следователь заметил ему, что за содеянное он может быть выслан за границу, и отец Иоанн написал заявление, что просит разрешить ему добровольный выезд в город Ригу за свой счет.

19 августа следователь в заключении по делу написал: «Рассмотрев дело о гражданине Иване Алексеевиче Артоболевском, бывшем профессоре Петровско-Разумовской сельскохозяйственной академии по кафедре богословия, обвиняемом в использовании своего положения священнослужителя с целью контрреволюционной агитации во время проповедей в храме и в частном быту, в организации в Петровской сельскохозяйственной академии кружков христианской молодежи, в руководстве и придании им черносотенного характера, в разлагающей деятельности среди студенчества в виде постоянной антисоветской и антикоммунистической пропаганды, облеченной в религиозную форму, в распространении и чтении в церкви провокационного послания Тихона перед изъятием ценностей, то есть в пассивном сопротивлении изъятию, и в том, что с момента Октябрьского переворота и до настоящего времени он не только не примирился с существующей в России в течение пяти лет рабоче-крестьянской властью, но ни на один момент не прекращал своей антисоветской деятельности, причем в моменты внешних затруднений для РСФСР он свою контрреволюционную деятельность усиливал, - нашел, что все вышеизложенное материалами, имеющимися в деле, подтверждается. И посему, на основании статьи 2 литер Е положения о ГПУ от 6.02.1922 года, полагаю: в целях пресечения разрушительной антисоветской деятельности гражданина Артоболевского Ивана Алексеевича, выслать его из пределов РСФСР за границу, но, принимая во внимание его заявление с просьбой о разрешении добровольного выезда за свой счет, из-под стражи освободить, обязав его подпиской о выезде за границу в семидневный срок»[6].

21 августа 1922 года Коллегия ГПУ постановила выслать священника «из пределов РСФСР за границу... Освободить на семь дней с обязательством явки в ГПУ по истечении указанного срока»[7]. На основании этого постановления отец Иоанн был освобожден. Однако 22 августа следователь революционного трибунала составил свое заключение: «...как видно из заявления обвиняемого Артоболевского, он, Артоболевский, подлежит высылке из пределов РСФСР как являющийся опасным для общественного правопорядка и могущий причинить ущерб диктатуре рабочего класса... по настоящему делу Артоболевскому грозит тяжелое наказание... поэтому пребывание его на свободе является общеопасным - заключить Артоболевского, священника церкви Петра и Павла в Петровском-Разумовском, под стражу в Таганской тюрьме»[8].

На следующий день отец Иоанн снова был арестован. 7 октября было составлено окончательное заключение по делу, в котором писалось, что священник «в период изъятия церковных ценностей оглашал в церкви с амвона во время богослужения послание бывшего Патриарха Тихона, призывающее к сопротивлению изъятию церковных ценностей, что с момента Октябрьского переворота и до настоящего времени он не только не примирился с существующей в России рабоче-крестьянской властью, но остался ее врагом... Материал в отношении Артоболевского достаточно полный, и следственных действий более производить не требуется... Материал о священнике представить в Московский революционный трибунал на предмет приобщения к имеющемуся делу по обвинению Артоболевского в контрреволюционной деятельности»[9].

Дело было передано в революционный трибунал. На процессе, проходившем в Москве в ноябре-декабре 1922 года, отец Иоанн виновным себя не признал. 13 декабря 1922 года революционный трибунал приговорил отца Иоанна к трем годам тюремного заключения. 17 января 1923 года постановлением ВЦИК священник был освобожден.

В 1924 году отец Иоанн был награжден митрой и включен в состав Высшего Церковного Совета при Святейшем Патриархе Тихоне. В Москве он служил в Петропавловском храме при сельскохозяйственной академии до его закрытия в 1925 году, после чего был назначен настоятелем Введенского храма в Черкизове[10].

28 января 1933 года власти снова арестовали священника и заключили в Бутырскую тюрьму. Вместе с ним было арестовано тринадцать человек. Все они обвинялись в том, что, собираясь для бесед на религиозные темы, вели антисоветскую пропаганду. Следователи, однако, не сумели выдвинуть против них никаких сколько-нибудь обоснованных обвинений.

Отец Иоанн на вопрос следователя ответил, что в 1922 году он участвовал в собраниях союза христианской молодежи, которые проходили в помещении Тимирязевской академии. «Беседы велись на церковно-философские темы», - написал следователь и предложил священнику подписать протокол. Отец Иоанн написал: «В христианском кружке молодежи никаких бесед на церковно-философские темы я не вел, да там их и вообще не было. Все дело там сводилось к истолкованию слова Божия (отдельных мест и отрывков), совокупному обмену мыслями по поводу прочитанного стиха или отрывка. В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю»[11].

15 марта 1933 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило протоиерея Иоанна к трем годам ссылки в Северный край, которую он был отправлен отбывать в Вологодскую область. По окончании ссылки он вернулся в Москву.

22 января 1938 года власти снова арестовали священника и он был заключен в Таганскую тюрьму в Москве. На допросе следователь спросил отца Иоанна: «Что такое "академический день”?» Священник ответил, что долгое время, уже после закрытия советской властью Духовной академии, воспитанники пятидесятого курса, к которым принадлежал и он, в определенный день собирались вместе, чтобы молитвенно помянуть всех живых и почивших. После молебна был обыкновенно обед, на котором в дружеском кругу обсуждались разные вопросы.

- Какие обсуждались вопросы на ваших собраниях? - спросил следователь.

- На наших собраниях мы делились воспоминаниями из академической жизни и обменивались мнениями по вопросам церковной жизни, службы и так далее.

- Для какой цели вы хранили антиминс?

- Антиминс я хранил как память об отце-священнике, а кроме того, возможно, и мне пришлось бы служить на нем литургию, - ответил священник.

На этом допрос был закончен. 14 февраля тройка НКВД приговорила отца Иоанна к расстрелу. Протоиерей Иоанн Артоболевский был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 65-71. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-artobolevskij

Примечания

[1] РГИА. Ф. 796, оп. 436, д. 311, л. 1 об.

[2] Там же.

[3] Московские церковные ведомости. 1905. № 29. С. 309.

[4] РГИА. Ф. 796, оп. 436, д. 311, л. 3 об.

[5] УФСБ России по Москве и Московской обл. Д. 11013. Т. 3, л. 521.

[6] Там же. Л. 525.

[7] Там же. Л. 526.

[8] Там же. Л. 510.

[9] Там же. Л. 533.

[10] АМП. Послужной список.

[11] ЦА ФСБ России. Д. Р-33186, л. 10-11.

Священномученик Алекса́ндр Минервин, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Александр родился 22 мая 1888 года в селе Петровском Бронницкого уезда Московской губернии в семье священника Петра Павловича Минервина. В 1904 году Александр окончил Коломенское духовное училище, в 1912 году - Московскую Духовную семинарию и был рукоположен во священника[1].

Во время гонений от безбожных властей в тридцатых годах отец Александр служил в храме Рождества Христова в селе Варварино Подольского района. Как почти все сельские священники, он имел небольшое крестьянское хозяйство, которое в 1930 году было властями конфисковано. В этом же году отец Александр был привлечен к судебной ответственности и приговорен к пятидесяти рублям штрафа за то, что совершил отпевание почившего прихожанина, о смерти которого не было получено документов из загса.

21 января 1938 года власти арестовали священника и заключили в Таганскую тюрьму в Москве.

- Признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении в антисоветской агитации? - спросил отца Александра следователь.

- Виновным в предъявленном мне обвинении я себя не признаю, - ответил священник.

На следующем допросе следователь спросил его, во всем ли он согласен с политикой, которая проводится советской властью, и отец Александр ответил:

- Основное расхождение у меня во взглядах с советской властью и коммунистической партией заключается в том, что я не согласен с политикой, которая касается массовых репрессий священнослужителей, насильственного закрытия церквей и навязывания верующим антирелигиозных взглядов.

- Признаете ли вы себя виновным в систематическом проведении среди верующих контрреволюционной деятельности - Виновным себя в проведении контрреволюционной деятельности не признаю.

2 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Александра к расстрелу. Священник Александр Минервин был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 91–93. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksandr-minervin

Примечания

[1] РГИА. Ф. 831, д. 237, л. 203 об-204.

Священномученик Се́ргий Соловьев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Сергий родился 26 сентября 1883 года в селе Шубино Бронницкого уезда Московской губернии в семье священника Михаила Константиновича и его супруги Екатерины Дмитриевны Соловьевых; у них было десять человек детей, и все сыновья в разные годы окончили Московскую Духовную семинарию. Священник Михаил Соловьев был рукоположен к Успенскому храму в селе Шубино в 1876 году и прослужил здесь всю жизнь. Успенская церковь была построена в 1794 году тщанием и на средства крестьян. Трудами отца Михаила храм был расписан и в боковых приделах возведены иконостасы. Главной святыней храма была чудотворная икона Божией Матери «Плакущая», которая прославилась исцелениями во время эпидемии холеры в 1848 году. С тех пор ежегодно 14 июня в храме стало совершаться всенощное бдение и на следующий день Божественная литургия с крестным ходом и водосвятием. В храме были особо чтимые иконы Спаса Оплечного и святителя Феодосия Черниговского. В иконе святителя Феодосия имелась часть его ризы и ленты, на которой несли его гроб. В 1893 году отец Михаил был назначен благочинным Бронницкого уезда.

В 1894 году его сын Сергей поступил в Донское духовное училище, которое окончил в 1899 году; в 1906 году он окончил Московскую Духовную семинарию и был определен учителем в двухклассную школу при Николо-Угрешском монастыре, одновременно состоя законоучителем братии того же монастыря. Вскоре Сергей Михайлович женился, и у них с женой родилась дочь.

26 августа 1910 года митрополит Московский Владимир (Богоявленский) определил Сергея Михайловича во священника к Успенской церкви в село Шубино, а 17 октября того же года епископ Трифон (Туркестанов) рукоположил его во священника. В Успенском храме отец Сергий прослужил всю свою жизнь. До начала гонений от безбожников он преподавал в церковноприходской и земской школах.

В 1923 году число прихожан из села Шубино и входящих в приход деревень Борисово, Заменье, Скрипино, Мотякино, Пестово, Базушно составляло тысячу триста сорок человек. В 1923 году отец Сергий был назначен благочинным 4-го округа Бронницкого уезда. К этому времени у него скончалась супруга и на его иждивении осталась дочь, которой исполнилось тогда всего десять лет.

В конце двадцатых годов власти сделали попытку закрыть Успенскую церковь, но отцу Сергию и прихожанам удалось тогда отстоять храм от закрытия. Во время гонений в конце тридцатых годов власти стали собирать материал для ареста священника. 21 января 1938 года был допрошен в качестве лжесвидетеля священник села Салтыково Бронницкого района Василий Крестов, который дал необходимые для следователя показания. 26 января власти арестовали отца Сергия и заключили в коломенскую тюрьму. 31 января он был допрошен. На требования следователя признать себя виновным в антисоветской контрреволюционной деятельности священник ответил категорическим отказом. 11 февраля тройка НКВД приговорила отца Сергия к расстрелу. Священник Сергий Соловьев был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 88-91. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-sergij-solovev

Священномученик Иоа́нн Алешковский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

23 сентября – Собор Липецких святых

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

5 июня – Собор Ростово-Ярославских святых

ЖИТИЕ

Священномученик Иоанн родился 13 февраля 1888 года в селе Новое Ракитино Лебедянского уезда Воронежской губернии в семье священника Григория Алешковского. Окончив в 1909 году Духовную семинарию, он был рукоположен во диакона, а в 1915 году - во священника и направлен в один из приходов в Финляндии, где прослужил до 1918 года; после отделения Финляндии от России отец Иоанн вернулся на родину. Впервые он был арестован в 1929 году, но вскоре освобожден; в том же году у него отобрали дом и все имущество за неуплату налогов.

В тридцатых годах отец Иоанн служил в Никольском храме в селе Малышево Раменского района Московской области.

Два священника, допрошенные сотрудниками НКВД 20 и 21 января 1938 года, согласившись лжесвидетельствовать об отце Иоанне, подписали показания, в которых говорилось, будто тот систематически вел антисоветскую агитацию и был готов в случае переворота в стране расстреливать коммунистов.

26 января власти арестовали отца Иоанна по обвинению в контрреволюционной деятельности и заключили в Таганскую тюрьму в Москве.

- Следствию известно, что вы... вели агитацию против советской власти... собирались принять репрессивные меры против коммунистов. Дайте по этому поводу показания! - потребовал следователь.

- Агитацией против советской власти я не занимался и не занимаюсь, - ответил священник. - Каких-либо репрессивных мер против коммунистов я не собирался принимать, этого факта не было.

Не зная, в чем еще обвинить священника, следователь спросил:

- Скажите, по каким вопросам вы не согласны с мероприятиями, проводимыми партией и советской властью?

- С проводимыми партией мероприятиями я не согласен по следующим вопросам. Во-первых, что нашим детям не предоставляют одинаковых прав в учебе, а во-вторых, я считаю незаконной изоляцию духовенства, - ответил священник.

- Признаете ли себя виновным в антисоветской агитации? - спросил следователь.

- Виновным себя в антисоветской агитации я не признаю, - ответил священник.

11 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Иоанна к расстрелу. Священник Иоанн Алешковский был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 101-103. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-aleshkovskij

Священномученик Алекса́ндр Соколов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Александр родился 8 августа 1881 года в селе Раменье Волоколамского уезда Московской губернии в семье священника Павла Соколова. В 1892 году Александр окончил сельскую школу, в 1898 году - Волоколамское духовное училище, в 1904 году - Вифанскую Духовную семинарию и год работал учителем[1].

В 1905 году Александр Павлович был рукоположен во диакона, в 1907 году - во священника и служил в храмах Московской епархии[2]. Возведен в сан протоиерея. В 1934 году протоиерей Александр был назначен настоятелем Спасской церкви в селе Павельцово Дмитровского района.

26 января 1938 года власти арестовали священника и он был заключен в Таганскую тюрьму в Москве. Один из лжесвидетелей показал на допросе, что священник организовывал хождения с молебнами по селу Павельцово и другим селам, чем отвлекал колхозников от уборки урожая.

На допросах отец Александр виновным себя не признал. 11 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила его к расстрелу. Протоиерей Александр Соколов был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 71–72. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksandr-sokolov

Примечания

[1] А.Ю. Дубинский. Вифанская духовная семинария. Алфавитный список выпускников 1901-1917 годов (краткий генеалогический справочник). М., 1999. С. 37.

[2] РГИА. Ф. 831, д. 275, л. 197.

Священномученик Николай Кандауров, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

28 ноября (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Луховицких

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился 21 января 1880 года в станице Барсуковской на Кубани в семье военного Андрея Кандаурова, ставшего впоследствии сельским учителем. Со стороны матери, Анны Александровны, многие из его предков были священниками. Все предки со стороны отца были военными, большей частью офицерами, почти все были участниками сражений во время многочисленных войн, которые вела Россия, защищая свою независимость. Андрей Кандауров дослужился до высоких офицерских званий и за участие в сражениях был награжден двумя орденами. Отслужив свой срок, он вышел в отставку и был назначен инспектором народного образования по Северо-Кавказскому округу. В конце ХIХ - начале ХХ века, когда по России прокатилась волна революционного террора, были убиты многие государственные деятели, офицеры полиции и армии; от террористов страдали и случайные люди. В 1898 году террористами был убит и Андрей Кандауров. Позднее они сами признали, что это убийство было бессмысленным и случайным, и пришли к Анне Александровне предложить ей в качестве компенсации материальную помощь, но она только сказала: «Господи, да какая там помощь! Прости вас, Господи, вы не знаете, что творите!»

Начало ХХ века характеризовалось не только разгаром террора, но и неудержимой пропагандой безбожия; дело доходило до того, что дети из семей священнослужителей под давлением общественного мнения отказывались принимать священный сан. Воспитанный в глубоко верующей семье военных, Николай Андреевич был человеком долга, и стремительно распространявшиеся в обществе трусость и малодушие только укрепили в нем решимость идти наперекор обстоятельствам, избрать поприще наиболее трудное. «Кому-то надо же быть священником», - сказал Николай матери, решив избрать путь служения Богу и народу на поприще пастырской деятельности.

Николай Андреевич поступил в Ставропольскую Духовную семинарию, которую окончил в 1907 году; в том же году он женился на девице Елене, дочери священника Иоанна Карагачева. Впоследствии у них родились три сына и три дочери.

22 октября 1907 года Николай Андреевич был рукоположен во диакона к Спасо-Преображенской церкви станицы Старощербиновской Кубанской области, а 21 августа 1911 года - во священника к Казанской церкви станицы Ясенской и назначен законоучителем в Ясенское мужское училище[1].

В 1919 году отец Николай был назначен настоятелем храма в станице Воздвиженской. В это время на Северном Кавказе шла гражданская война и в станице проходили военные действия. Не обращая внимания на то, занималась ли территория, где был расположен приход, красными или белыми, он говорил тем и другим, что смотрит на гражданскую войну как на самоубийство нации. Бывало, что после таких проповедей офицеры Белой армии подходили к нему и просили не произносить их.

После ухода белых и утверждения на Северном Кавказе советской власти начались гонения на Церковь, разгар которых пришелся на время изъятия церковных ценностей в 1922 году. Местные власти, однако, относились с большим уважением к священнику, и их представители не раз приходили к нему домой и предупреждали о готовящемся аресте: «Николай Андреевич, готовятся документы на ваш арест, - уезжайте, мы дадим вам лошадей, берите и уезжайте». Приходили и встревоженные прихожане и также уговаривали священника на время покинуть село. Но отец Николай остался. И по-прежнему бесстрашно говорил проповеди о том, что его волновало, - о все истребляющем безбожии, о поругании православной России. Проповеди его были настолько созвучны настроению прихожан - в большинстве своем прошедших несколько войн казаков, - что, слушая своего пастыря, многие из них плакали. Когда священнику говорили, что его проповеди контрреволюционны и он может быть за них арестован, отец Николай отвечал: «В моих проповедях ничего контрреволюционного нет, я говорю о судьбе нашей России».

В 1924 году отец Николай был назначен служить в храм в станицу Новоалександровскую, в 1929 году - в станицу Новорождественскую.

Отца Николая арестовали в 1930 году и приговорили к двум годам исправительно-трудового лагеря. В заключении отец Николай работал сначала грузчиком торфа, а затем кладовщиком на Шатурской электростанции. Во время его заключения дома умерла от голода жена Елена. Голод был в то время такой, что если где умирала на дороге от истощения лошадь, то уже через несколько часов от нее не оставалось ни костей, ни копыт. В станицах на Кубани не осталось ни собак, ни кошек.

Когда отец Николай освободился из заключения, ему был предложен приход в селе Высочерт в Белоруссии. Он был назначен в храм настоятелем и возведен в сан протоиерея. Во время служения отца Николая в Белоруссии там также разразился голод. Семья спаслась от голодной смерти благодаря помощи директора маслозавода: это была глубоко верующая женщина, она оставляла семье священника бидон молока, за которым детям его приходилось идти семь километров.

В 1935 году протоиерей Николай был назначен настоятелем Введенского храма в селе Подлесная Слобода Луховицкого района Московской области. Когда он приехал в село, то община была разрушена, а власти приняли твердое решение закрыть храм. Через некоторое время священник снова собрал вокруг храма крепкую общину, храм был отремонтирован и обновлен крест. Храм отец Николай содержал в идеальном порядке - это был дом Божий, куда шли люди на праздник. Несмотря на то, что у него были больные ноги и порок сердца, он пешком обходил свой большой приход. Во время богослужений в храм приходило молиться столько народа, что он не вмещал всех, и люди стояли на улице. Для любого жившего в округе человека, который оказывался в бедственном положении, священник был опорой и надеждой. Никогда он не отказывал в просьбах нуждающимся. Зачастую, приходя домой, он вынужден был говорить матери: «Мама, я сегодня вам на еду ничего не дам, у меня нет сейчас денег, все, что было, я отдал больным». Мать не возражала и не роптала, будучи уверена, что Господь никогда не оставит того, кто оказал помощь ближнему.

Сестра отца Николая, преподававшая пение, не раз говорила ему, что у него замечательные певческие способности. Видя, какие пришли времена, и опасаясь за судьбу брата, она не раз указывала ему на его исключительный слух и хорошо поставленный голос и уговаривала оставить священническое служение: «Надо тебе спасаться, у тебя семья, подумай о семье, переходи петь в театр, у тебя все будет - и слава, и деньги». Но он всегда отказывался от подобных предложений, говоря, что он взял свой крест и донесет его до конца.

Вечером 25 января 1938 года вся семья сидела в комнате после богослужения. Было темно, горела лишь одна свеча, топилась печь, на которой готовился ужин, напротив нее расположились дети. Отец Николай помешивал кочергой угли в печи и рассказывал детям что-то радостное. Вдруг раздался громкий стук в дверь - она распахнулась, и свеча погасла. Кто-то из детей зажег лампу, и все увидели в проеме двери человека в шинели, подпоясанной ремнем, на котором висела кобура с пистолетом.

- Кандауров здесь проживает? - грубо выкрикнул он.

- Дети, это всё! - сказал отец Николай и сразу стал сосредоточенным и серьезным.

Во время обыска отец Николай держался спокойно, и, несмотря на то что стоял январь и на дворе было холодно, из теплых вещей он взял лишь телогрейку. Уходя, он тепло и ласково попрощался со всеми - уже навсегда.

После ареста священник был заключен в тюрьму в городе Коломне, а затем в тюрьму в Москве. На следующий день состоялся допрос. Протоиерея Николая обвиняли в том, что он будто бы вел антисоветскую агитацию и распространял контрреволюционные слухи. Священник не признал себя виновным. В тот же день «дело» было закончено, следователь составил обвинительное заключение и отправил его на рассмотрение тройки. 2 февраля тройка НКВД приговорила отца Николая к расстрелу. Протоиерей Николай Кандауров был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».Тверь. 2005. С. 77-83.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-kandaurov

Примечания

[1] ГАСК. Ф. 135, оп. 71, д. 1186, л. 84 об, 85 об.

Священномученик Алекси́й Княжеский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Алексий родился 9 сентября 1884 года в селе Урей Краснослободского уезда Пензенской губернии в семье крестьянина Ильи Княжеского. По окончании в 1909 году Нижегородской Духовной семинарии он был рукоположен во священника и служил в храме в селе Орехово Глуховской волости Арзамасского уезда Нижегородской губернии.

В 1929 году за свою активную церковную деятельность отец Алексий был обвинен в «нарушении правил об отделении Церкви от государства» и по статье 125-й - «присвоение себе религиозными или церковными организациями административных, судебных или иных публично-правовых функций и прав юридических лиц» - был приговорен к штрафу в триста рублей, а в 1930 году за неуплату налогов - к конфискации имущества и трем годам высылки за пределы Нижегородского края.

В 1931 году отец Алексий поселился в селе Великий Двор Талдомского района Московской области и стал служить в сельской церкви. Он и здесь, как и в Нижегородском крае, вполне проявил свои таланты и свою ревность в служении Богу и Церкви.

Вызванные в 1938 году следователями свидетели показали о священнике, что он сразу же по приезде в село повел усиленную работу, призывая людей к вере в Бога. До приезда отца Алексия верующих в селе и окружающих его деревнях было самое незначительное число, большинство жителей храм не посещало. Вследствие деятельности священника число верующих возросло в несколько раз. В храм стали ходить люди из других селений, которые раньше никогда не посещали церкви. До приезда в село отца Алексия местные жители почти не венчались в храме, а теперь и местные стали венчаться, и приезжали венчаться люди из других мест. Стало приезжать много людей, чтобы крестить детей. В день 25-летия Октябрьской революции в селе было назначено с утра проведение митинга, о чем было извещено население соседних деревень. Священник объявил на этот день службу в церкви, и большинство людей пошло в храм. В момент сбора на митинг стало очень заметно, что к церкви народа идет больше, чем на митинг. Причем в этот день в храме состоялось еще и венчание приехавшей из Москвы пары, которая раньше жила в этом селе. И жители, и в особенности молодежь, вместо того чтобы идти на митинг, пошли смотреть венчание. Поскольку многие стали приезжать венчаться и креститься из других мест, то и среди местных жителей стали учащаться случаи крещения детей и венчаний. Летом 1937 года священник во время уборки урожая организовал религиозное празднование, которое проходило два дня. Причем во время праздника священник сказал: «Раньше праздновали в рабочее время и всё успевали убирать. Нам и сейчас надо соблюдать религиозные праздники, потому что от этого зависит благополучие в жизни человека».

Один из допрошенных свидетелей показал, что слышал разговор двух женщин, вышедших из церкви, когда одна сказала другой, что священник прекрасно служил, и в особенности понравилась его проповедь, где он призывал православных к вере, чтобы они соблюдали церковные праздники и ходили в церковь, а также воздерживались от работы в колхозе во время религиозных праздников.

Отец Алексий был арестован 26 января 1938 года и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве. На следующий день следователь допросил его.

- Свидетельскими показаниями вы уличаетесь в том, что в церкви среди верующих вы произносили проповеди контрреволюционного содержания. Вы признаете себя в этом виновным? - спросил следователь.

- Не признаю, - ответил отец Алексий.

- Вы следствию даете ложные показания, и следствие требует от вас правдивых показаний и признаний в предъявленном вам обвинении.

- Свои показания я считаю правильными и виновным себя в предъявленном мне обвинении не признаю, - ответил священник.

В тот же день следствие было закончено, и 8 февраля тройка НКВД приговорила отца Алексия к расстрелу. Священник Алексий Княжеский был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 85–88. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksij-knjazheskij

Священномученик Николай Голышев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился 3 мая 1882 года в деревне Губино Ашитковской волости Бронницкого уезда Московской губернии в семье крестьянина Власия Голышева. В 1893 году Николай окончил земскую школу в селе Ашитково и с 1903 по 1914 год работал счетоводом на фабрике Бардыгина в Егорьевске, а затем, до 1917 года, помощником бухгалтера в Егорьевской городской управе и до 1920 года - заведующим счетно-кассовым отделом в городской администрации Егорьевска. Это была последняя его светская должность, а затем все течение его жизни кардинально изменилось. В тот самый момент, когда всякий член Православной Церкви мог стать исповедником и мучеником и когда многие священно- и церковнослужители находились в узах, а иные достигли уже мученического венца, он с решительностью заявил, что и он желает послужить Богу и Церкви, и 22 марта 1920 года был рукоположен во диакона к Успенскому собору города Егорьевска.

Безбожная революция принесла с собою не только гонения, но внесла раскол и смуту в церковную среду. После заключения Патриарха Тихона под стражу в мае 1922 года благочинный Егорьевска священник Николай Светлов предложил всему духовенству поминать за богослужением вместо Патриарха Тихона новообразованное ВЦУ; диакон Николай, подчинившись благочинному, оказался в числе присоединившихся к обновленцам. В мае 1923 года он участвовал в обновленческом Соборе, который осудил Патриарха Тихона.

После освобождения Патриарха Тихона из-под стражи диакон Николай с горечью осознал свое заблуждение и вину перед Церковью и просил прощения у Патриарха и был принят им в молитвенное общение, получив благословение вновь служить в Успенском соборе Егорьевска.

15 августа 1929 года диакон Николай был рукоположен во священника к Никольской церкви в селе Крутины Егорьевского района[1]. Всего около полутора лет прослужил он здесь. После его прибытия в село сотрудники ОГПУ стали собирать о нем сведения и расспрашивать жителей, которые могли бы дать о священнике нужные им показания.

Некоторые жители показали: «Поп Голышев приехал с определенной целью - разложения колхозов и с целью антисоветской агитации против мероприятий советской власти. Приехав, организовал вокруг себя группу антисоветского элемента, в которую входили монашки... кулак... и высланные за антисоветскую агитацию... Эта группа предварительно обсуждала на совещаниях, происходивших в церковной сторожке, а иногда в церкви по окончании службы, вопросы и формы борьбы с советской властью и коллективизацией... Поп... производил службу вечернюю по четвергам, во время которой призывал верующих быть терпеливыми, говоря: "Ну, что ж делать, видно, так угодно Богу, терпите - придет время, будет лучшая жизнь...” Осенью 1930 года, во время проведения хлебозаготовок, монашки... собирая по деревне Бережки попу Голышеву картофель и рожь, проводили агитацию: "Попа задавили налогами, жить ему стало нельзя, есть нечего, пожалейте, православные; с этими колхозами не только нам, духовенству, но и вам, крестьянам, скоро жить нельзя будет. Налогами задавили всех. В колхозы не входите, туда идут одни безбожники. Батюшку надо жалеть, если батюшку не пожалеете, он не будет служить, и нам, православным, некуда будет ходить молиться”. Монашки агитировали среди верующих: "Советская власть несправедливо поступает, церковь жмут налогами, попа задавили. Эти колхозы до гибели доведут; думают этим церковь закрыть, но мы все-таки будем терпеть до конца, и вам, православным, нужно терпеть...”»[2]

На основании подобного рода сообщений сотрудники ОГПУ арестовали 3 февраля 1931 года отца Николая, а в последующие дни группу монахинь и двух мирян. Все они были заключены в Бутырскую тюрьму в Москве.

Отвечая на вопросы следователя, отец Николай сказал: «С политикой советской власти, являющейся властью безбожной, я не согласен, но молюсь, чтобы Бог просветил ее... В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю. Никакой агитации против колхозного движения я не вел, никаких провокационных слухов не распространял. В религиозном вопросе я являюсь противником советской власти. Я отказался подписать протокол описи имущества, а вместо этого написал, что это есть гонение на меня как на священнослужителя»[3].

Допрошенная в качестве обвиняемой одна из монахинь, признав себя виновной, сказала, что, благодаря воспитанию, которое дает священник, они и стали противниками советской власти; другая категорически отказалась признавать себя виновной, сказав: «Никакой антисоветской агитацией я не занималась. Если и говорила среди женщин, то исключительно о непосильности налогов, налагаемых на нас лично и церковь, что я считаю несправедливым»[4].

25 февраля 1931 года Полномочное Представительство ОГПУ приговорило отца Николая к пяти годам заключения в концлагерь, монахини и один мирянин были приговорены к трем годам заключения в концлагерь, а другой освобожден[5].

Отец Николай был отправлен в Вишерские лагеря на Урал. Вернувшись из заключения, он стал служить в том же храме. В 1935 году отец Николай был награжден наперсным крестом.

После начала кровавых гонений на Русскую Православную Церковь летом 1937 года сотрудники НКВД вновь стали собирать сведения о священнике как о человеке, по своему социальному положению подлежащем уничтожению. Были вызваны фельдшер-безбожник и его сестра - председатель церковного совета. Незадолго перед тем умер их отец, и они были на его отпевании в церкви.

Фельдшер показал на следствии: «После панихиды в церкви над гробом моего отца Голышев произнес проповедь, в которой сказал: "Да, дед Василий, ты свой век жил хорошо, грешил - и каялся, тебе будут отпущены грехи как вольные, так и невольные; ты болел душой, что близко окружающие тебя люди не идут по твоим стопам...” Его проповедь была направлена в первую очередь против советской власти, а во вторую - против детей моего отца, не верующих в Бога. На этой панихиде присутствовало человек 20-25 колхозников»[6].

Сестра фельдшера показала: «В 1936 году после обедни в церкви Голышев произнес проповедь, сказав: "Нам, православным, надо подражать святым, надо соблюдать посты...” На похоронах моего отца, по убеждениям религиозного человека, Голышев после панихиды сказал: "Ты, дедушка, отжил свой век, ты был не без греха, но ты веровал в Бога, не все такие, как ты, есть у тебя дети - он имел в виду моего брата неверующего, - которые другого духа: ну что ж теперь делать, эти дети пошли не по твоим стопам”»[7].

19 января 1938 года отец Николай был арестован, заключен в тюрьму и допрошен.

- Органы следствия располагают данными, подтвержденными показаниями свидетелей, о том, что вы систематически занимались клеветой на советскую власть. Почему вы это скрываете?

- Клеветой на советскую власть я никогда не занимался, - ответил священник.

- Следствие располагает данными о том, что на церковные праздники в 1937 году вы в церкви неоднократно обращались за денежной помощью к верующим и вместе с этим делали клеветнические выпады по адресу советской власти.

- За денежной помощью к верующим на праздники я действительно обращался, но клеветнических выпадов по адресу советской власти не делал.

- Вы признаете себя виновным в предъявленном вам обвинении?

- Нет, не признаю, - ответил отец Николай, и на этом допросы были закончены.

2 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Николая к расстрелу. Священник Николай Голышев был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».Тверь. 2005. С. 113-119.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-golyshev

Примечания

[1] АМП. Послужной список.

[2] ГАРФ. Ф. 10035, д. П-75392, л. 91-93.

[3] Там же. Л. 29, 31.

[4] Там же. Л. 90.

[5] Там же. Л. 96-100.

[6] Там же. Д. П-77988, л. 12.

[7] Там же. Л. 14.

Священномученик Алекси́й Шаров, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Алексий родился 5 февраля 1882 года в селе Ирининское Подольского уезда Московской губернии в семье почетного гражданина Дмитрия Филаретовича Шарова; отец скончался, когда Алексей был еще во младенческом возрасте, и мальчика взял на воспитание дедушка, служивший в храме псаломщиком. В 1900 году Алексей окончил Донское духовное училище, в 1906-м - Московскую Духовную семинарию и стал работать учителем в церковноприходской школе[1].

В 1908 году Алексей Дмитриевич был рукоположен во священника к Крестовоздвиженскому храму Дмитриевского погоста Клинского уезда, где и прослужил всю свою жизнь. В 1927 году отец Алексий был награжден наперсным крестом, в 1930 году возведен в сан протоиерея и награжден палицей[2].

В 1930 году отец Алексий был занесен в список людей, намеченных к раскулачиванию и выселению, но после опубликования в газетах статьи Сталина «Головокружение от успехов» выселение было отменено, и власти ограничились тем, что отобрали у семьи священника корову и увеличили сумму налога.

23 января 1938 года был вызван на допрос один из свидетелей, который на вопрос, что он знает о священнике Алексии Шарове, сказал: «Зимой в 1936 году, числа и месяца не припомню, Шаров ехал из Москвы в поезде вместе с попом Зверевым. Народа в вагоне было немного. Шаров обратился к Звереву с вопросом: "Ты получил распоряжение от владыки о сборе денег нашим опальным и томящимся в советских казематах братьям?” К ответу Зверева, что он принял все меры к сбору денег, Шаров добавил: "Ты знаешь, что при этой власти никто не гарантирован от того, что не попадет в тюрьму; а в особенности нашему брату, духовенству, раньше или позже в тюрьме сидеть. Мы должны противопоставить этому дикому произволу свою организованность и помочь безвинно томящимся по советским казематам”»[3].

Через несколько дней, 26 января, власти арестовали священника и он был заключен в Бутырскую тюрьму в Москве.

- Знали ли вы о контрреволюционной деятельности активных церковников братьев Федотовых и церковного старосты Клюшкина, ныне арестованных органами НКВД? - спросил следователь.

- Братьев Матвея и Григория Федотовых и церковного старосту Клюшкина я знал хорошо как людей весьма религиозных и был с ними в хороших отношениях. Но об их контрреволюционной деятельности я ничего не знал, и в присутствии меня никакой антисоветской агитации они не вели.

- Следствие предъявляет вам обвинение в том, что вы, являясь служителем религиозного культа, высказывали антисоветские суждения против политики партии и советской власти. Подтверждаете ли вы это?

- Виновным в предъявленном мне обвинении в ведении антисоветской агитации себя не признаю. Никаких контрреволюционных суждений я нигде никогда не высказывал.

На этом допросы были закончены. 8 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Алексия к расстрелу. Протоиерей Алексий Шаров был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 83–85.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksij-sharov

Примечания

[1] А.Ю. Дубинский. Московская духовная семинария. Алфавитный список выпускников 1901-1917 годов (краткий генеалогический справочник). М., 1998. С. 103.

[2] АМП. Послужной список.

[3] ГАРФ. Ф. 10035, д. 19806, л. 8.

Священномученик Алекса́ндр Покровский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Александр родился 5 июля 1889 года в селе Аксиньино Коломенского уезда Московской губернии в семье священника Симеона Покровского. Окончив в 1907 году два курса Московской Духовной семинарии, Александр был определен псаломщиком в храм Архистратига Михаила в село Муравлево Бронницкого уезда Московской губернии. В 1911 году епископ Дмитровский Трифон (Туркестанов) рукоположил Александра во диакона ко храму Рождества Богородицы в селе Верхоляны Коломенского уезда, а в 1916 году епископ Можайский Димитрий (Добросердов) рукоположил его во священника к Никольскому храму в селе Аксиньино[1].

В 1930 году отец Александр за неуплату налогов был приговорен к одному году заключения в исправительно-трудовом лагере, а в 1931 году, также за неуплату налогов, еще к двум годам; последний срок заключения был сокращен до одного года, который священник полностью отбыл.

В июне 1937 года отец Александр был направлен служить в храм Воскресения Христова в село Минеево Талдомского района. В ноябре 1937 года он, переходя через канал Москва-Волга, оступился и упал в воду. Было холодно, и священник зашел обогреться к одному из жителей деревни Федоровка. Впоследствии один из присутствовавших здесь, вызванный в НКВД в качестве свидетеля, показал, что отец Александр вел в доме антисоветскую агитацию.

26 января 1938 года священник был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве.

- Следствием установлено, что в ноябре 1937 года вы среди колхозников в деревне Федоровка высказывали контрреволюционную клевету и враждебные взгляды по адресу вождя партии. Следствие требует вашего признания в этом.

- Этого я никому не говорил и виновным себя в этом не признаю.

- Следствие вас уличает свидетельскими показаниями, что вы в ноябре 1937 года среди колхозников высказывали гнусную контрреволюционную клевету против политики советской власти. В этом вы признаете себя виновным?

- Не признаю.

Следователь спросил, был ли священник в деревне Федоровка в ноябре и видел ли свидетельствующих против него людей. Подтвердив, что в деревне был и людей этих видел, священник, однако, не признал себя виновным в том, что вел антисоветскую агитацию.

8 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Александра к расстрелу. Священник Александр Покровский был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 103–105.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksandr-pokrovskij

Примечания

[1] РГИА. Ф. 831, д. 242, л. 51-52.

Священномученик Арка́дий Лобцов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Аркадий родился 22 января 1895 года в городе Переславле Ярославской губернии в семье псаломщика Ивана Лобцова. Первоначальное образование Аркадий получил в церковноприходской школе, а в 1909 году окончил Переславское духовное училище и два года работал рассыльным у судебного пристава. С 1912 года он стал служить псаломщиком в храме в селе Жерославское Кольчугинского уезда Владимирской губернии. В 1919 году Аркадий Иванович был мобилизован в Красную армию и служил писарем. В 1920 году на польском фронте их полк был интернирован немцами. В июле 1921 года Аркадий Иванович вернулся из Германии домой и снова стал служить псаломщиком в том же храме. В 1922 году он был рукоположен к этому храму священником. С 1929 года отец Аркадий стал служить в храме в честь Грузинской иконы Божией Матери в селе Якшино Лопасненского района Московской области.

В ноябре 1937 года сотрудники НКВД собрали показания лжесвидетелей, но арестовали отца Аркадия только 27 января 1938 года и заключили в тюрьму в городе Серпухове.

- Будучи в 1920 году интернированы немцами, вербовались ли вы на службу в Белую армию и вызывались ли в жандармское управление? - спросил священника следователь.

- Когда нас интернировали, то всех поместили в лагеря, куда приезжали белые офицеры для вербовки красноармейцев в Белую армию; некоторые записывались, я же не вербовался и в жандармское управление не вызывался.

- С кем вы поддерживаете хорошие отношения в нашем районе и за его пределами?

- Со всеми верующими я был в хороших отношениях, но особой дружбы ни с кем не имел.

- Следствием установлено, что вы среди верующей части населения ведете активную контрреволюционную деятельность...

- Никакой контрреволюционной деятельности среди населения я не вел.

- В период предвыборной кампании в Верховный Совет у себя на дому в присутствии верующих вы вели агитацию против выборов, заявляя: «Всех кандидатов в Верховный Совет мы получили в готовом виде, а сами намечать не имеем права».

- Никому я этого не говорил.

- Летом 1937 года в присутствии верующих вы также вели антисоветскую агитацию, заявляя: «Советская власть наделала колхозы для того, чтобы лучше можно было обирать народ. До колхозов крестьянству жилось очень хорошо, и нам, служителям культа, тоже жить было лучше. Советская власть всех разорила в корень».

- Таких слов я не говорил.

- Вы лжете. В другом случае, летом 1937 года, вы говорили о том же, что «при советской власти жизнь крестьян во много раз хуже, чем раньше. Теперь люди живут во власти беззакония. Если кто осмелится сказать правду, того посадят. Выборы в Верховный Совет ничего хорошего народу не дадут, так как кандидаты выставлены коммунистами и народ должен голосовать за них.

- Ничего подобного я против советской власти или против колхозов не говорил.

- Вы даете ложные показания, следствие требует от вас откровенных признаний о вашей контрреволюционной деятельности.

- Никакой контрреволюционной и антисоветской деятельности я нигде не вел. Виновным в предъявленном мне обвинении себя не признаю.

11 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Аркадия к расстрелу. После приговора он был перевезен в Таганскую тюрьму в Москве. Священник Аркадий Лобцов был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».Тверь. 2005. С. 105-108.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-arkadij-lobcov

Священномученик Бори́с Назаров, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Борис родился в 1884 году в Москве в семье нотариуса Николая Назарова. В 1902 году Борис окончил 3-ю Московскую гимназию и два года учился на математическом факультете Московского университета. Избрав путь служения Церкви, в 1907 году он сдал экзамены по богословским предметам за курс Московской Духовной академии и в 1908 году был рукоположен во священника к Знаменскому храму в селе Ильинское Коломенского уезда Московской губернии.

В 1910 году он был назначен в Преображенский храм в село Крюково, а в 1924 году - в Успенский храм в село Картино Рузского уезда. В 1928 году отец Борис был награжден наперсным крестом. В 1931 году он был назначен служить в Никольский храм в село Протасьево Верейского района и в том же году возведен в сан протоиерея[1].

Отец Борис был арестован в период самых ожесточенных гонений на Церковь в тридцатых годах - 25 января 1938 года и заключен в тюрьму в городе Можайске. В качестве свидетеля против него выступил священник, работавший осведомителем в НКВД, Виктор Озеров, который на следующий день после ареста отца Бориса дал следствию все необходимые показания, подтвердив в них то, о чем он доносил НКВД ранее. Протоиерей Борис был допрошен на следующий день после ареста, и следователь заявил ему:

- Вы арестованы за контрреволюционную деятельность, требуем дать правдивые показания о вашей контрреволюционной деятельности.

- За что я арестован, не знаю. Никакой контрреволюционной деятельности я не вел, - ответил священник.

- Следствием установлено, что вы вели контрреволюционную агитацию, призывая колхозников на борьбу с советской властью. Подтверждаете ли вы это?

- Не подтверждаю. В корне отрицаю.

28 января следствие было закончено, и 2 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Бориса к расстрелу. Протоиерей Борис Назаров был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 75-77. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-boris-nazarov

Примечания

[1] АМП. Послужной список.

Священномученик Михаил Рыбин, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Михаил родился 26 октября 1877 года в селе Молоди Подольского уезда Московской губернии в семье крестьянина Федора Рыбина. Окончив сельскую школу, он крестьянствовал; впоследствии, освоив ремесло гравера, занимался чеканкой окладов для икон. Рано овдовев, он сам воспитывал сына и дочь. Когда дети выросли, Михаил Федорович принял решение послужить святой Матери Церкви и с 1919 года стал служить в храме псаломщиком, затем был рукоположен во диакона и в 1925 году - во священника ко храму Воскресения Словущего в родном селе Молоди. За ревностное служение отец Михаил был награжден наперсным крестом.

19 января 1938 года сотрудники НКВД допросили должностных лиц и дежурных свидетелей села Молоди. Председатель сельсовета показал, что отец Михаил, «неоднократно приходя в сельсовет по выяснению налогов, в присутствии колхозников, находящихся в помещении сельсовета, высказывал свои контрреволюционные убеждения о плохой жизни при советской власти... говорил: "Советская власть не считается ни с чем, только знает обкладывать налогами да притеснять духовенство”»[1].

Вызванный на допрос председатель колхоза сказал: «Рыбин, проживая в селе Молоди, группирует вокруг себя активных церковников из контрреволюционно настроенных лиц и проводит среди них контрреволюционную деятельность... В результате... среди колхозников распространялись слухи о голоде и плохой жизни в колхозе. Так, в 1936 году вследствие засушливой погоды был низкий урожай. Рыбин совместно с церковниками распространил слух среди населения о том, что если колхозники не отслужат молебен, то все погибнет и будет голод. В результате часть колхозников не выходила на работу и уборка урожая задерживалась»[2].

Свидетели также показали, что священник крестил школьников-подростков по просьбе матерей без согласия их мужей.

25 января 1938 года отец Михаил был арестован и заключен в тюрьму в городе Серпухове. Отвечая на вопросы следователя, священник, зная, что каждый ответ лютым безбожникам может принести беду не только ему самому, но и другим, сразу же при заполнении анкеты сказал: «Сам одинокий, связи ни с кем не имел. И точных адресов не знаю». Отец Михаил был допрошен всего один раз, в день ареста. Следователь спросил священника:

- Кого из служителей культа в Подольском районе вы хорошо знаете и с кем имели связь и знакомство? Назовите их фамилии и где они сейчас находятся.

- Из священников я хорошо знаю служивших и проживавших в Подольском районе: священника Петра Ворону, священника Михаила из села Валищево, священника Евгения из села Прохорово, священника Сергия из селения Сертякино и благочинного протоиерея Николая Агафоникова. Все они в данное время арестованы органами НКВД.

- Вы среди населения проводили антисоветскую агитацию, высказывая недовольство против политики советской власти и коммунистической партии. Признаете себя в этом виновным?

- Я не отрицаю, что, будучи священником в селе Молоди, с рядом своих прихожан, фамилии припомнить не могу, имел беседы по ряду вопросов политического характера. Приходившие ко мне прихожане обращались за советом по вопросу, быть ли им в колхозе или идти на производство, высказывая недовольство якобы необеспеченностью в колхозе и дороговизной жизни. В беседах с приходившими ко мне прихожанами я никогда не высказывался против мероприятий, проводимых советской властью, и виновным себя в антисоветской агитации я не признаю.

В тот же день следствие было закончено, и 2 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Михаила к расстрелу. Священник был переведен в Таганскую тюрьму в Москве, где с него 8 февраля была снята фотография для палача. Приговоренных к расстрелу было в то время так много, что исполнения приговора отец Михаил ждал еще неделю. Впрочем, тогда никому из осужденных не объявляли, к чему они приговорены, зачитывая приговор только перед казнью. Священник Михаил Рыбин был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».Тверь. 2005. С. 110-113.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-mihail-rybin

Примечания

[1] ГАРФ. Ф. 10035, д. 19765, л. 3.

[2] Там же. Л. 5.

Священномученик Николай Поспелов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился 28 февраля 1885 года в селе Песьяне Покровского уезда Владимирской губернии в семье Василия Владимировича и Екатерины Антоновны Поспеловых. Екатерина Антоновна была дочерью священника Антония Крылова и Феодосии Яковлевны, урожденной Никольской, в семье которых было пять дочерей; четырех они выдали замуж за выпускников семинарии, которые впоследствии приняли священный сан, а пятую, Екатерину, Феодосия Яковлевна решила выдать за мирского человека, так как та была слабого здоровья. У нее часто бывали сердечные приступы, и мать опасалась, что она может умереть и в этом случае священник останется вдовцом, а если муж будет мирской человек, то он сможет жениться вторично.

Василий Владимирович работал в государственном казначействе и имел звание коллежского асессора. 15 января 1888 года, через несколько дней после рождения третьего ребенка, Екатерина Антоновна умерла, оставив маленьких детей: Александра, Николая и Марию. Воспитывать детей одному было трудно, и Василий Владимирович женился на девице Екатерине Сперанской. Она была молодой и неопытной, и поначалу ему самому пришлось ухаживать за новорожденным младенцем. Это было очень трудное для него время: дни он проводил на службе, а ночь - с ребенком, и чаще всего без сна. В конце концов он обратился к Феодосии Яковлевне с просьбой помочь ему. Он написал ей в письме, что его положение в настоящий момент очень тяжелое, так как днем ему приходится сидеть с бумагами, а ночью - с ребенком, и он стал слепнуть. Феодосия Яковлевна жила с мужем-священником, который был за штатом, так как болел суставным ревматизмом и почти не мог ходить. С ними жила домашняя работница. И однажды Феодосия Яковлевна сказала ей: «Матрена, пойди за ребенком-то». Та пошла к Василию Владимировичу и вернулась с девочкой, которой было всего три месяца. Феодосия Яковлевна подвесила к потолку люльку, протянула от нее веревку к креслу, где обычно сидел ее муж, отец Антоний, и он стал качать люльку, а Феодосия ходила на заработки; кормили девочку коровьим молоком. Когда она подросла, отец Антоний стал учить ее Закону Божию.

Сыновья Александр и Николай остались жить с отцом и мачехой. Между тем семья их все увеличивалась: у Василия Владимировича и Екатерины родилось пятеро детей, средства их были весьма ограниченны, так что в это время им пришлось испытать даже голод, который помогли перенести оказывавшие им помощь соседи.

В 1898 году Василий Владимирович скончался, и попечение о сиротах взяли на себя сестры и брат их покойной матери. Благодаря их заботам Николай окончил Муромское духовное училище, а затем в 1907 году - Владимирскую Духовную семинарию. На каникулы Николай ездил к своему дяде-священнику Михаилу Антоновичу Крылову и здесь познакомился с Анной Константиновной Красовской, своей будущей женой; она была подругой жены отца Михаила со времени их учебы в епархиальном училище. Анна Константиновна была дочерью священника Константина Красовского, служившего в Успенском храме в селе Воинова Гора Московской губернии. Она была на семь лет старше Николая, и все его родственники воспротивились поначалу их браку, но через некоторое время все же дали согласие и впоследствии никогда о том не жалели. Материально семье нелегко было жить, особенно в то время, когда начались гонения, но все скрашивало единство в вере супругов.

Николай работал учителем в школе на станции Усад, где до замужества работала учительницей и его жена. У них родилось восемь человек детей - четыре мальчика и четыре девочки, четверо детей умерли во младенчестве. Сохранилось семейное предание, что первые роды у Анны Константиновны были очень тяжелые, родившийся ребенок оказался нежизнеспособен, и его едва успели в больнице окрестить, дав ему при крещении имя Николай. После этого Анна Константиновна в течение нескольких месяцев тяжело болела, и Николай Васильевич дал обет в случае выздоровления жены посвятить свою жизнь служению Богу. Обет он исполнил не сразу, а только в 1914 году, когда был рукоположен во диакона и в том же году во священника ко храму Рождества Христова в селе Заколпье Меленковского уезда Владимирской губернии.

С 1922 по 1930 год отец Николай служил в храме великомученицы Параскевы в селе Житенино Орехово-Зуевского района Московской области; это было небольшое село, всего семь домов. Незадолго до того, как власти приступили к изъятию имущества у крестьян и священнослужителей, отец Николай в 1928 году продал свой дом под школу в соседнее село, а сам вместе с семьей перешел жить в дом просфорницы по ее приглашению. Отец Николай был ревностным пастырем, он следил за благочинием в приходе и благоукрашением храма и был требователен к тому, чтобы за богослужением все читалось ясно и четко.

Время было тяжелое, и во всех искушениях отец Николай обращался с молитвой к Богу и заступничеству святых. При всех трудных случаях он шел в храм и служил молебен с акафистом преподобному Сергию Радонежскому или преподобному Серафиму Саровскому. День тезоименитства священника приходился на память сорока мучеников, и отец Николай часто, бывало, повторял: «Сорок мучеников, сорок мучеников, сорок первый - я».

Каждый год власти требовали от священника уплаты все больших налогов. В 1930 году сумма налогов стала столь велика, что отец Николай вынужден был продать все свое имущество и перейти служить в другой храм - в селе Воскресенском Киржачского района Владимирской области, где незадолго перед этим арестовали служившего там священника, протоиерея Димитрия Вознесенского. Супруга отца Димитрия Вера пустила к себе в дом семью отца Николая. В селе Воскресенском священника стали часто вызывать в сельсовет и там демонстративно вручали бумагу с запрещением служить молебны в домах прихожан из-за введенного властями карантина. От священника и псаломщика стали регулярно требовать выполнения так называемых «твердых заданий» - общественных работ, заключавшихся, например, в пилке дров. Принуждали также покупать облигации государственных займов и выплачивать дополнительные налоги. Раз в две недели вызывали в райисполком в Киржач. Здесь держали какое-то время и отпускали, не утруждаясь объяснениями, зачем вызывали.

В 1931 году отец Николай был направлен служить в Успенский храм в селе Воинова Гора Орехово-Зуевского района, где в это время тяжело заболел священник. Однако местные власти отказали ему в регистрации, дав регистрацию обновленцу. На праздник Успения Пресвятой Богородицы ко всенощной приехал обновленческий архиерей, и обновленческое духовенство со своими сторонниками силою захватило храм. Священник Николай Поспелов и диакон Николай Красовский вынуждены были эту службу справлять в частном доме.

Отец Николай отправился в Патриархию и в 1932 году получил назначение в храм села Пустое Поле Шатурского района Московской области. В 1933–1934 годах отец Николай служил в храме Рождества Пресвятой Богородицы в городе Орехово-Зуево. Вскоре он был возведен в сан протоиерея.

В 1935 году протоиерей Николай был направлен служить в Троицкий храм в село Каменка Ногинского района. Здесь ему пришлось перенести много скорбей. Образовалась враждебная священнику группа, которая стала жаловаться архиерею, что будто бы священник израсходовал за Великий пост слишком много вина. Отец Николай знал, что это неправда, что жалобщики приписали ему то, чего не было. В присутствии благочинного состоялось разбирательство обстоятельств дела. Разбирательство происходило в храме. Священник сидел на скамейке у западной стены храма и молчал, решив ни в чем не оправдываться. После разбирательства отца Николая перевели служить в церковь Архистратига Михаила в село Былово Подольского района. Впоследствии выяснилось, что жалобщики обвиняли отца Николая несправедливо, и отец благочинный попросил у него прощения.

27 января 1938 года отец Николай, отслужив Божественную литургию, отправился в соседний приход, куда его позвали для совершения отпевания, так как местный священник был арестован. Певчих не было, и со священником поехала его супруга Анна Константиновна. После отпевания она вернулась домой раньше, и вслед за ней пришел сотрудник НКВД спросить, где ее муж. Вскоре возвратился и отец Николай, и сразу же пришли сотрудники НКВД и предъявили ордер на обыск и арест. Во время обыска забрали Библию, ключи от церкви и деньги. После обыска священник, его супруга и сын встали помолиться. После молитвы отец Николай благословил супругу и сказал ей: «Поручаю тебя святому Архистратигу Михаилу». Анна Константиновна, прощаясь с мужем, заплакала и сказала: «Иди страдать за Христа».

Три дня священник содержался при районном отделении НКВД, а затем был перевезен в Таганскую тюрьму в Москве. Через два дня после ареста состоялся допрос.

- Следствию известно, что вы проявляли некоторое несогласие с политикой советской власти и коммунистической партии относительно проводимых ими мероприятий. Дайте ваши показания, относительно каких мероприятий вы с ней не согласны? - спросил следователь.

- С политикой советской власти и коммунистической партии я не согласен по вопросу, касающемуся притеснения церковнослужителей, когда от них требуют уплаты больших налогов, тем самым насильственно заставляя их отказаться от службы, так как верующих мало и налоги платить нечем. В других каких-либо вопросах у меня разногласий нет, - ответил священник.

- Следствию известно, что вы в июле 1937 года в доме Клавдии Простовой проявили пораженческие настроения, касающиеся событий в Испании, и восхваляли фашизм. Дайте показания по этому поводу.

- В доме Клавдии Простовой я действительно иногда бывал, но об Испании и фашизме я не говорил.

- Следствию известно, что вы занимались антисоветской агитацией, для чего использовали толкование конституции в своих интересах, в интересах врагов народа. Дайте показания по этому поводу.

- Действительно, относительно новой конституции я имел частные разговоры с верующими, что сейчас и нам, священнослужителям, дано право голосовать, занимать гражданские должности, какие сам захочешь, и ходить с молебнами, чего при старой конституции не было. Других разговоров я не вел.

- Следствию известно, что вы занимались антисоветской агитацией против займа обороны. Дайте показания по этому поводу.

- Относительно займа я никогда и ни с кем не говорил, а потому и показать ничего не могу.

- Признаете себя виновным в антисоветской агитации?

- Виновным себя в антисоветской агитации я не признаю. Я не согласен с политикой советской власти в части притеснения священнослужителей в совершении религиозных обрядов путем наложения непосильных налогов.

Через два дня следователи снова допросили отца Николая.

- Следствием полностью установлено, что вы систематически среди населения занимались контрреволюционной деятельностью. Дайте показания по этому поводу! - потребовал следователь.

- Да, я говорил, что советская воля хуже всякой тюрьмы, что русский народ ходит под ярмом агентуры, - куда ни пойдешь, всюду за тобой следят агенты. Кроме того, я говорил, что по новой конституции священники имеют право ходить с молебнами. Сам я не согласен с политикой коммунизма и советской власти в вопросе о религии, говорил, что священнослужителей репрессируют и утесняют налогами для того, чтобы насильно заставить их отказаться от церковной службы.

В тот же день следствие было закончено. 8 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Николая к расстрелу. Протоиерей Николай Поспелов был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

В 1940 году сын протоиерея Николая Кронид направил запрос в НКВД с просьбой пересмотреть дело отца и получил ответ, что его просьба о пересмотре оставлена без удовлетворения. В 1956 году супруга отца Николая, Анна Константиновна, и его сын Кронид снова попросили о пересмотре дела. На этот раз были вызваны свидетели, которые единодушно стали уверять следователя, что все были священником довольны за его христианское обращение, за то, что он вел скромную и трезвенную жизнь; что касается антисоветской агитации, то ее священник не вел.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».Тверь. 2005. С. 93-101.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-pospelov

Священномученик Алекси́й Лебедев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Алексий родился 8 октября 1876 года в селе Астафьево Подольского уезда Московской губернии в семье священника Николая Лебедева. В 1891 году Алексей окончил Перервинское духовное училище, в 1897 году - Московскую Духовную семинарию. Он женился на девице Евгении и в 1902 году был рукоположен во священника и служил в храме в селе Косяково неподалеку от города Воскресенска[1]. Затем он был переведен в храм в селе Абакшино Бронницкого района.

Первый раз отец Алексий был арестован, когда служил в селе Косяково. Он был обвинен в том, что допустил сбор денег на ремонт церкви, за что был судом оштрафован на 250 рублей. Вторично священник был арестован за то, что совершил отпевание покойника без документа о регистрации смерти, и снова приговорен к штрафу в 250 рублей.

В конце тридцатых годов, во время самого жестокого гонения на Русскую Православную Церковь, Бронницкий отдел НКВД принял решение об аресте священника Алексия Лебедева. Отец Алексий был арестован в ночь с 25-го на 26 января 1938 года и заключен в Таганскую тюрьму в Москве. 29 января следователь допросил его.

- Следствию известно, что вы занимались антисоветской агитацией. В чем признаете себя виновным?

- Антисоветской агитацией я не занимался и ни в чем не признаю себя виновным.

- Вы говорите неправду. Следствие располагает точными данными, что вы в июле 1937 года распространяли антисоветские настроения, высказывали недовольство советской властью. Дайте по этому вопросу показания.

- Могу пояснить одно. Партия и советская власть борются с религией, угнетают ее, называют опиумом, но я... воспитан в религиозных убеждениях. Хотя и не будет церквей - я буду верить.

- В октябре 1937 года вы говорили о возможности предстоящей войны и распространяли пораженческие настроения. Подтверждаете это?

- В отношении войны и пораженческого настроения - я никогда и нигде не говорил. На этом допросы были закончены, и 8 февраля следственные материалы были переданы начальником отделения НКВД Бронницкого района Ратнером на рассмотрение тройки. 11 февраля тройка НКВД приговорила отца Алексия к расстрелу. Священник Алексий Лебедев был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 62–65.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksij-lebedev

Примечания

[1] ЦИАМ. Ф. 234, оп. 1, д. 2095, л. 9 об.

Священномученик Андре́й Беднов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Андрей родился 5 августа 1885 года в селе Сколково Козловской волости Московского уезда Московской губернии в семье крестьянина Георгия Беднова. Подростком Андрей прислуживал в церкви; по бедности семьи он не получил образования в учебном заведении и всему выучился сам. Во время Первой мировой войны Андрей служил в армии рядовым. Вернувшись домой, он стал работать по найму.

В 1923 году, когда Россию захлестывали волна за волной гонения на верующих, Андрей Георгиевич принял решение послужить Богу и Церкви и, рукоположенный во священника, стал служить в Георгиевской церкви в селе Ганусово Бронницкого района.

26 января 1938 года отец Андрей был арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве.

- Следствию известно, что вы занимаетесь антисоветской агитацией. Признаете себя в этом виновным? - спросил его следователь.

- Антисоветской агитацией я не занимался и не занимаюсь, этого факта не было, и виновным себя в этом я не признаю, - ответил священник.

- Вы высказывали настроение против колхозов, ведя агитацию на их развал. Верно ли это и признаете ли себя в этом виновным?

- Этого не было, виновным себя не признаю.

- Вы, занимаясь антисоветской агитацией, направляли ее против правительства. Признаете себя в этом виновным?

- Этого не было, виновным себя не признаю.

Допросы на этом были закончены. Следователь вызвал дежурных свидетелей, священников Василия Крестова и Василия Образцова, которые подписали необходимые следствию показания против отца Андрея.

11 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Андрея к расстрелу. Священник Андрей Беднов был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 108-110. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-andrej-bednov

Священномученик Дими́трий Кедроливанский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Димитрий родился 15 мая 1890 года в селе Шарапово Егорьевского уезда Рязанской губернии в семье псаломщика Василия Никодимовича Кедроливанского и его супруги Любови Ивановны, урожденной Перехвальской, работавшей в храме просфорницей. По окончании духовного училища Дмитрий поступил в Рязанскую Духовную семинарию, но окончить ее не пришлось: умер отец и мать попросила сына, как единственного кормильца, вернуться домой, так как на ее иждивении осталось трое дочерей.

Дмитрий поступил в Троицкий храм в селе Шарапово псаломщиком, здесь он прослужил несколько лет. Дмитрий Васильевич женился на Александре Никандровне Преображенской и был направлен псаломщиком в храм в селе Кузнецы Егорьевского уезда; в 1922 году он был переведен в Троицкий храм в селе Шарапово, а в 1925 году рукоположен во диакона к этому храму. В том же году отец Димитрий был приговорен к штрафу за выступление на общем собрании против самообложения. В 1929 году он был арестован и приговорен к пяти годам ссылки за то, что не сумел уплатить в срок сельскохозяйственный налог. Ссылку он был отправлен отбывать в город Козлов Тамбовской области, куда за ним уехала и вся семья. В Козлове он стал служить диаконом. Это было время, когда два года подряд в области был неурожай и наступил голод. Люди в поисках пропитания старались хоть как-то передвигаться и часто умирали на ходу на улицах города. Голодала и семья отца Димитрия, и дело дошло до того, что одна из дочерей, обессилев, уже не вставала с постели.

Архиерей предложил отцу Димитрию поехать служить в храм в село, предполагая, что он найдет там хоть какое-то пропитание; тот согласился и был рукоположен во священника ко храму в селе Сычевка.

Когда отец Димитрий служил в селе Сычевка, в его священнической практике был случай, который он запомнил на всю жизнь. Умерла в его приходе женщина, и родственники на третий день пригласили его к себе домой совершить отпевание. Покойница лежала в гробу, и отец Димитрий начал совершать чин погребения. Вдруг он увидел, что рука покойницы пошевельнулась, он подошел к ней сбоку и увидел, что она открыла глаза. Он прекратил отпевание, женщина приподнялась из гроба и спросила:

- Батюшка, а что это вы пришли?

Отец Димитрий, смутившись, сказал:

- Я пришел посмотреть, как вы себя чувствуете, и соборовать.

- Нет, я вижу, не за тем вы пришли, нет, - и она встала.

Жители села после этого спрашивали, что она видела в загробном мире, и она, что могла сказать, отвечала. Женщина скончалась через две недели, довершив все, ради чего Господь продлил ее жизнь.

За две недели до окончания срока ссылки к отцу Димитрию пришел председатель сельсовета и предупредил, что завтра ему принесут большой налог и тогда он не сможет выехать, так как за неуплату налога его будут стараться опять посадить. В ту же ночь семья собрала все вещи, нашли лошадь с возницей и уехали в Шарапово. Здесь в Троицком храме настоятелем в это время был протоиерей Николай Сперанский, и отец Димитрий стал служить вторым священником, поселившись с семьей в доме псаломщика, так как их собственный дом власти отобрали. Но отец Димитрий смиренно относился к происходящему, он и его семья понимали, что это не какая-то случайная несправедливость, а идет гонение на Православную Церковь и страдать приходится всем.

В 1936 году отец Димитрий испросил благословение архиерея на служение в другом селе, так как в Шарапове ему стало трудно содержать семью с пятью детьми, и архиерей направил его в храм во имя святителя Николая в селе Круги, где служил в это время престарелый священник, который через полгода после приезда отца Димитрия ушел за штат. Приход состоял из жителей самого села и трех деревень и был бедным, так что у прихожан часто не было средств платить за требы. Бывало, умрет человек, скажут:

- Батюшка, надо бы похоронить.

- Ну что ж, конечно похороним, - ответит отец Димитрий.

- Да денег у нас нет.

- Ну, о чем речь. Надо хоронить - похороним.

То же самое было, когда приходили крестить. Близкие крещаемых в это время боялись идти в крестные, и крестными - почти для трети села - стали дети священника.

Летом 1937 года гонения на Русскую Православную Церковь усилились, и с осени того же года сотрудники НКВД стали собирать сведения о священнике. Председатель сельсовета дал НКВД справку, что священник заставлял старушек «ходить по дворам и собирать деньги для церкви и их запугивал: в случае не соберут они денег, то церковь закроется»[1]. Допрошенная следователем уборщица храма, монахиня, показала, что священник говорил: «Колхозник работает много, но за свою работу получает мало, весь урожай советская власть заберет и колхознику ничего не оставит. Духовенству жить стало трудно, религию советская власть притесняет. Кедроливанский восхвалял воспитание в старой школе и, возводя клевету на советское воспитание детей, говорил: "При советской власти дети стали распущенными, раньше дети были воспитаннее и старших почитали”»[2].

В 1937 году, за два месяца до ареста, власти стали вызывать отца Димитрия на «беседы» и предложили ему снять с себя сан, публично выступить в клубе с заявлением о снятии сана и написать заявление об этом в газету, обещая, что в этом случае не арестуют его. Отец Димитрий категорически от этого предложения отказался. Супруга отца Димитрия со своей стороны стала его уговаривать, чтобы он все же снял с себя сан, так как иначе трудно будет поставить на ноги детей, которым всюду чинят препятствия в получении образования, как детям священника, - но и этим уговорам он не поддался.

Отец Димитрий был арестован в час ночи 20 января 1938 года и заключен в тюрьму в городе Егорьевске. Незадолго перед этим священнику пришлось уплатить полагавшийся налог, и после его ареста семья осталась без средств к существованию. Александра Никандровна очень горевала и не знала, как теперь прокормить себя и детей, но в тот же день стали приходить один за другим прихожане и приносить деньги. Некоторые говорили: «берите, матушка, я батюшке должна за похороны», «я за крестины», а многие и так жертвовали по любви и уважению к пастырю, так что средств на первое время хватило.

В егорьевской тюрьме работал надзирателем молодой человек из села Круги, он сообщил матушке, где находится отец Димитрий, и передал от него записку. Матушка в свою очередь написала мужу записку и передала через надзирателя, а отец Димитрий написал ответ.

На допросе следователь заявил священнику:

- Следствие располагает данными о том, что весной 1937 года вы среди колхозников занимались восхвалением жизни при царском строе и клеветали на советскую власть.

- Жизнь при царском строе я не восхвалял и клеветой на советскую власть не занимался, - ответил отец Димитрий.

- Вы признаете себя виновным в предъявленном вам обвинении?

- Нет, не признаю, так как контрреволюционной клеветой я не занимался.

11 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Димитрия к расстрелу, и администрация тюрьмы намеревалась перевезти его в числе других заключенных в одну из тюрем в Москву. Надзиратель, узнав об этом, сообщил матушке, чтобы кто-нибудь пришел к 12 часам ночи к воротам тюрьмы, - отца Димитрия будут перевозить. Хозяйка дома, в котором жила семья священника, собрала узелок с едой для передачи. На улице бушевала метель, когда в 12 часов ночи распахнулись ворота тюрьмы и оттуда вышла колонна заключенных, человек двадцать, окруженная вооруженной охраной и сворой собак. Дочь Клавдия стала смотреть, не увидит ли она отца... Священник шел среди заключенных в третьем ряду и окликнул ее. Увидев отца, она попыталась передать ему узелочек с едой, но как только она приблизилась к колонне, собаки начали рваться с поводков и не допускали подойти ближе. Так ей и не удалось ничего передать. Отец Димитрий, глядя на дочь, закричал: «Клава, иди домой! Иди домой!» До станции было два километра, и дочь пошла вслед за колонной, не в силах расстаться с отцом. Заключенных подвели к вагону, окна которого были закрыты частой решеткой. Отец Димитрий, поднимаясь в вагон, обернулся и закричал дочери: «Клава, иди домой! Иди домой, я скоро вернусь». Он был перевезен в Бутырскую тюрьму, и 15 февраля тюремный фотограф сфотографировал его.

17 февраля 1938 года отец Димитрий был привезен на полигон Бутово под Москвой и помещен в барак. Сотрудник НКВД сверил по фотографии, этот ли человек перед ним, и объявил, что тройкой НКВД он приговорен к расстрелу. Затем его вывели из барака и передали палачам, которые подвели священника к краю глубокого рва, начинавшегося в нескольких десятках метров от барака. Священник Димитрий Кедроливанский был расстрелян и погребен здесь же, во рву, в общей безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».Тверь. 2005. С. 119-125.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-dimitrij-kedrolivanskij

Примечания

[1] ГАРФ. Ф. 10035, д. П-51062, л. 8.

[2] Там же. Л. 13.

Священномученик Иоа́нн Тихомиров, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Иоанн родился 13 августа 1876 года в городе Владимире в семье чиновника Петра Тихомирова. Выбрав путь служения Церкви, Иван в 1897 году окончил Владимирскую Духовную семинарию и был рукоположен во священника к Покровскому собору в городе Меленки Владимирской губернии, в котором он прослужил до 1930 года. В этом году он был направлен служить в храм в селе Воспушка Петушинского района Владимирской области, а в 1932 году вновь вернулся в Покровский собор и служил здесь до 1933 года, когда был переведен в храм в Коробовском районе Московской области. За многолетнее безупречное служение отец Иоанн был возведен в сан протоиерея. В 1936 году священник был направлен в Казанскую церковь в село Петровское Шатурского района Московской области[1]. Поселился он у местного жителя, работавшего машинистом паровоза; впоследствии, когда священник был арестован, он охарактеризовал отца Иоанна представителям власти как высоконравственного человека и сказал, что он никогда не слышал, чтобы тот занимался антисоветской деятельностью или клеветал на советскую власть.

В начале 1938 года Шатурский райком партии принял решение о закрытии Казанского храма, где служил отец Иоанн, и местный секретарь парторганизации стал изыскивать, как это сделать; при наличии служащего в храме священника это казалось ему трудноисполнимым. В конце января 1938 года он зашел к местному сотруднику НКВД посоветоваться, как закрыть храм, на что тот ответил, что все оформит, только надо зайти расписаться. На следующий день секретарь парторганизации и местный пенсионер-безбожник зашли к сотруднику НКВД и расписались в протоколах, не читая их и не придавая этому никакого значения. Таким образом лжесвидетельства были готовы, и 26 января 1938 года протоиерей Иоанн был арестован и на следующий день допрошен. Свидетельские показания были оформлены, и следователь не слишком домогался подтверждения их от священника, спросив лишь его, признает ли он себя виновным, на что тот ответил, что не признает. Следователь повторил свой вопрос, и отец Иоанн вторично сказал: «Заявляю, что никакой контрреволюционной деятельностью я не занимался и виновным в этом я себя не признаю».

11 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Иоанна к расстрелу. Протоиерей Иоанн Тихомиров был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».Тверь. 2005. С. 60-62.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-tihomirov

Примечания

[1] АМП. Послужной список.

Священномученик Петр Соколов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Петр родился 15 января 1873 года в семье священника Мотомского прихода Белозерского уезда Новгородской губернии Василия Соколова. Первоначальное образование Петр получил в родном селе в школе, подведомственной Министерству просвещения, а затем, по окончании Белозерского духовного училища, поступил в Новгородскую Духовную семинарию и окончил ее в 1892 году. В том же году Петр Васильевич был определен псаломщиком в собор при военной крепости в городе Двинске, в 1895 году он был переведен в Москву в одну из церквей при воинской части, в 1896-м - рукоположен во диакона ко храму святителя Николая в Старом Ваганькове при Румянцевском музее. Духовенство этого храма окормляло военнослужащих артиллерийского ведомства Московского военного округа; в это время настоятелем храма был священник Леонид Чичагов, впоследствии митрополит Серафим, закончивший жизнь мученически.

В 1902 году диакон Петр был перемещен к церкви при 1-й Гренадерской артиллерийской бригаде на Ходынском поле. В 1908 году он был рукоположен во священника и служил в храме при Сергиево-Елизаветинском трудовом училище увечных воинов города Москвы.

В 1919 году в связи с закрытием всех дореволюционных училищных храмов отец Петр был назначен в Константино-Еленинский храм в селе Майданово Клинского уезда Московской губернии, в 1930 году - переведен в Скорбященскую церковь в Клину. В 1921 году отец Петр был возведен в сан протоиерея, в 1930 году награжден митрой. В 1925 году протоиерей Петр был назначен благочинным Клинского района, а в 1936 году и Солнечногорского[1].

В Скорбященской церкви отец Петр прослужил до ареста в 1938 году. В конце января был допрошен дежурный свидетель, а в самый день ареста, 2 февраля, - сосед священника, подписавший показания, составленные следователем.

- Кого вы знаете из служителей религиозного культа в Клинском районе и с кем персонально поддерживаете связь и в чем она выражается? - спросил священника следователь.

- Я знаю всех по своему служебному положению и связь имею со всеми также по долгу служебного положения, других личных связей я не имею, - ответил он.

- Вам предъявляется обвинение, что вы высказываете антисоветские суждения и недовольство политикой партии и советской власти. Подтверждаете вы это?

- Виновным себя в предъявленном мне обвинении не признаю, никаких антисоветских суждений и недовольства против политики партии и советской власти я не высказывал.

В тот же день следствие было закончено. 11 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Петра к расстрелу. Протоиерей Петр Соколов был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».Тверь. 2005. С. 73-75.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-petr-sokolov

Примечания

[1] АМП. Послужной список.

Преподобномученик Серафи́м (Вавилов), архидиакон

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Преподобномученик Серафим родился 27 июля 1899 года в городе Ярославле в семье Ефремовского второй гильдии купеческого сына Александра Васильевича Вавилова и его супруги Параскевы Ивановны и в крещении был наречен Владимиром[1]. Александр Васильевич работал приказчиком у купца Перлова. Со временем семья Вавиловых переехала в Санкт-Петербург. Первоначальное образование Владимир получил дома; когда мальчику исполнилось десять лет, отец подал прошение директору Санкт-Петербургской 7-й гимназии о допуске сына к экзаменам. Однако, ввиду того что Владимир тяжело заболел воспалением легких, сдачу экзаменов в гимназию пришлось отложить, и он поступил туда в следующем, 1910 году[2]. Образование, полученное в гимназии, показалось, однако, юноше недостаточным, и 22 августа 1917 года он подал прошение директору Петроградской консерватории о допущении его к экзаменам для поступления в консерваторию по классу рояля[3], а 30 сентября 1918 года отправил прошение ректору Петроградского университета с просьбой зачислить его на юридический факультет[4].

Живя в Петрограде, Владимир был прихожанином Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры, и его духовником стал иеросхимонах Серафим (Богатов), происходивший из крестьян Тамбовской губернии и начинавший монашескую жизнь в Саровской пустыни, а с 1882 года подвизавшийся в Александро-Невской Лавре в Санкт-Петербурге; в 1905 году он был пострижен в схиму. Скончался отец Серафим 2 октября 1919 года и был погребен на лаврском братском кладбище.

На следующий день после кончины духовника Владимир подал прошение митрополиту Петроградскому Вениамину (Казанскому) о принятии его в число насельников Лавры и постриге в монашество. Он писал: «Это мое давнее желание, которое неоднократно одобрял ныне почивший иеросхимонах Серафим, оставивший мне как бы в исполнение своего завета клобук и параман.

Оставшись на положении сироты после кончины моего старца-наставника и духовника, я очень желаю начать новую жизнь его смертью». Митрополит Вениамин благословил принять Владимира послушником и назначить пономарем[5]. Помимо послушания в алтаре, он дежурил у святых мощей святого благоверного князя Александра Невского. С декабря 1919 года ему пришлось, кроме того, нести послушание сторожа при лаврской Николо-Кладбищенской церкви[6].

24 ноября 1919 года послушник Владимир направил прошение наместнику Лавры архимандриту Виктору (Островидову) с просьбой постричь его в монашество. Состоявшееся 27 ноября заседание Духовного Собора Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры поддержало его прошение[7], и 26 февраля 1920 года послушник Владимир был пострижен в монашество и наречен Серафимом[8], а 29 февраля был рукоположен во иеродиакона.

Летом 1922 года при поддержке советских властей был организован обновленческий раскол и храмы в Лавре захватили обновленцы. Братия Лавры разделилась: часть придерживалась той точки зрения, что необходимо признать обновленческое ВЦУ, другие были категорически против присоединения к группе предателей Церкви, и им пришлось покинуть Лавру. Среди них был и иеродиакон Серафим. 3 июля 1922 года он просил Духовный Собор отпустить его в бессрочный отпуск[9] и, получив разрешение, был определен на должность псаломщика ко храму великомученицы Екатерины, что на Васильевском острове в Петрограде.

В 1923 году храм великомученицы Екатерины был также захвачен обновленцами, и с 12 апреля 1923 года иеродиакон Серафим стал служить на Никифоровском подворье в Петрограде. 25 декабря 1924 года за ревностное служение он был награжден Патриархом Тихоном грамотой. 12 апреля 1928 года иеродиакон Серафим вернулся в Александро-Невскую Лавру, наместником которой стал в это время строгий ревнитель православия епископ Шлиссельбургский Григорий (Лебедев). В 1929 году иеродиакон Серафим был возведен в сан архидиакона[10].

27 ноября 1935 года власти города приняли решение об окончательном закрытии всех храмов Лавры. «В связи с тем, - писали они, - что бывшая Александро-Невская Лавра превратилась в большой советский городок, насчитывающий семнадцать различных учреждений и школ, где и нежелательно нахождение церкви, и, кроме того, идя навстречу наказам избирателей... и массовому ходатайству ряда предприятий и учреждений и физкультурников... о закрытии церкви, так как помещение необходимо под районный дом физкультуры, - церковь закрыть, а здание использовать для указанной цели»[11].

После закрытия в январе 1936 года последнего действующего на территории Лавры храма во имя Сошествия Святого Духа на апостолов отца Серафима вызвали в НКВД в качестве свидетеля и пытались склонить к даче ложных показаний против других. Отец Серафим категорически отказался быть лжесвидетелем, и следователь в отместку за это взял с него подписку, что в трехдневный срок он покинет город. Архидиакон Серафим уехал в город Клин Московской области и стал служить в Скорбященском храме.

Архидиакон Серафим был арестован 26 января 1938 года и заключен в Таганскую тюрьму в Москве.

Один из дежурных свидетелей показал, что архидиакон, придя к благочинному, говорил: «Большевики, как хорошие музыканты, сменяют свою игру. Смотри, у нас по новой конституции голосовать будут все. Я нахожу в их игре одну их ловушку, не больше, тут надо быть осторожным, а то попадешь в их каземат»[12].

Следователь спросил архидиакона:

- Вы были монахом?

- Да, я был монахом с 1919 года и остаюсь им в соответствии со своими убеждениями до настоящего времени.

- Следствие вам предъявляет обвинение в том, что вы, являясь служителем религиозного культа, высказывали антисоветские суждения против советской власти. Вы признаете себя в этом виновным?

- Виновным себя в предъявленном мне обвинении не признаю.

- В частности, вы говорили о высылке вас из Ленинграда и в связи с этим высказывались антисоветски. Вы это признаете?

- О высылке, может, и говорил, но против власти не выражался.

8 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила архидиакона Серафима к расстрелу. Архидиакон Серафим (Вавилов) был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».Тверь. 2005. С. 128-132.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-serafim-vavilov

Примечания

[1] ЦГАЛИ СПб. Ф. 298, оп. 2, д. 446, л. 3.

[2] Там же. Ф. 136, оп. 2, д. 785, л. 124-125; д. 1642, л. 5-6.

[3] Там же. Ф. 298, оп. 2, д. 446, л. 4.

[4] ЦГА СПб. Ф. 7240, оп. 2, д. 503, л. 1.

[5] РГИА. Ф. 815, оп. 11, д. 16, л. 26.

[6] Там же. Оп. 14, д. 99, л. 8.

[7] Там же. Д. 162, л. 72.

[8] Там же. Д. 99, л. 45.

[9] Там же. Д. 114, л. 45.

[10] АМП. Послужной список.

[11] ЦГА СПб. Ф. 7384, оп. 33, д. 97, л. 11.

[12] ГАРФ. Ф. 10035, д. 19803, л. 7.

Преподобномученик Феодо́сий (Бобков), иеромонах

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Преподобномученик Феодосий родился 7 февраля 1874 года в селе Новое Ивановское Тульской губернии в семье крестьянина Петра Бобкова и в крещении был наречен Феодором. Первоначальное образование Федор получил в Московской городской школе, а затем в школе при Чудовом монастыре, куда он был определен послушником 21 мая 1902 года и где исполнял послушание регента; в Чудовом монастыре он был пострижен в мантию с именем Феодосий. 14 декабря 1907 года монах Феодосий был рукоположен во иеродиакона, а 14 января 1911 года - во иеромонаха.

В июле 1915 года он был командирован в действующую армию и назначен священником 211-го полевого запасного госпиталя; в марте 1916 года он был переведен в 161-й пехотный Александропольский полк. Служение полкового священника во время боевых действий требовало зачастую большого мужества; 10 апреля отец Феодосий при обходе позиций 161-го пехотного полка с крестом и святой водой попал под огонь противника. В мае 1916 года он был назначен служить при походной церкви 2-го лазарета 41-й дивизии, где ему также пришлось совершать богослужение в условиях боевых действий: 9 мая 1916 года он попал под артиллерийский огонь во время обстрела противником деревни Рыдорубы. За героизм во время боевых действий отец Феодосий был отмечен многими наградами. 25 июля 1917 года он вернулся в Чудов монастырь. После прихода к власти безбожников Чудов монастырь был закрыт одним из первых, и иеромонах Феодосий был направлен служить в храм в селе Одинцово Каширского уезда Московской губернии[1].

В 1923 году отец Феодосий был вызван в Москву в Новоспасский монастырь и стал здесь исполнять должность регента. В том же году он был назначен на приход в село Зараз Каширского уезда.

11 июня 1930 года отец Феодосий был направлен служить в храм Рождества Пресвятой Богородицы в село Вихорна Каширского района[2], где прослужил до своего ареста[3].

20 января 1938 года свидетели, крестьяне из колхоза «Ответ вредителям», подписали показания, которые потребовали от них сотрудники НКВД: «Федор Петрович Бобков говорил гражданам: "Советская власть только издевается над религией, священников арестовывают, а за что? - за правду. Недаром говорится, что правда глаза колет. Советская власть хочет насильно оттолкнуть православный народ от религии, но она глубоко ошибается. Чем больше будет советская власть нападать на религию, тем больше народ будет веровать в Бога. Как вы ни стараетесь работать в колхозе, а все равно хорошей жизни в колхозе не будет. Вот уже какой год работаете и не ползете, не лезете вверх, а всё вниз да вниз. Хорошую жизнь дает не советская власть, а Бог. Бог прогневался и будет жестоко наказывать тех, кто не верует в Бога, и пока не поздно, будем ходить в Божий храм и усерднее молиться Богу и не слушать коммунистов, что они говорят”»[4].

29 января власти арестовали иеромонаха Феодосия; он был заключен в каширскую тюрьму и на следующий день допрошен.

- Признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении? - спросил следователь.

- Виновным в предъявленном обвинении я себя не признаю, - ответил священник.

Следователь спросил, согласен ли он, по крайней мере, с тем, что показывают против него свидетели, на что отец Феодосий ответил: «Этого я не говорил и виновным себя не признаю».

На этом допросы были закончены. 8 февраля тройка НКВД приговорила отца Феодосия к расстрелу. Иеромонах Феодосий (Бобков) был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».Тверь. 2005. С. 125-127.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-feodosij-bobkov

Примечания

[1] Священник Михаил Щепетков. Новомученики ступинские. Жизнеописания новомучеников земли Ступинской. М., 2004. С. 20-22.

[2] Ныне Ступинский район Московской области.

[3] АМП. Послужной список.

[4] ГАРФ. Ф. 10035, д. 19819, л. 8, 10.

Преподобномученица Рафаи́ла (Вишнякова), схимонахиня

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Преподобномученица Рафаила родилась в 1887 году в деревне Вилятово Новогрудского уезда Минской губернии в семье крестьянина Архипа Вишнякова и в крещении была названа Мариной. Когда ей исполнилось девятнадцать лет, она поступила в женский монастырь в Гродненской губернии; во время Первой мировой войны монастырь был эвакуирован в глубь России, и Марина поселилась в Спасо-Влахернском монастыре Московской губернии. Неизвестно, когда она приняла монашеский постриг, но уже во времена гонений при советской власти она была пострижена в схиму с именем Рафаила. Определенного места жительства она не имела, живя понедолгу у верующих и у монахинь.

21 января 1938 года схимонахиня Рафаила была арестована вместе с большой группой монахов Троице-Сергиевой Лавры и верующих и заключена в Бутырскую тюрьму в Москве. В тот же день следователь допросил схимонахиню. Первое, что интересовало следователя, - где и на какие средства она живет. Схимонахиня Рафаила ответила, что определенного места жительства не имеет и живет на пожертвования. Следователь потребовал рассказать, у кого она останавливалась, живя в Москве, - схимонахиня ответила, что на этот вопрос отвечать не будет.

При аресте сотрудники НКВД сфотографировали ее в схимническом облачении, которое они сочли достаточной уликой ее преступной деятельности, и следователь не стал у нее допытываться, признает ли она себя виновной.

Вызванные для допроса дежурные свидетели показали, что схимонахиня Рафаила враждебно настроена против советской власти, что она все время посещает святые места и проводит большую антисоветскую работу, что схимонахиня говорила, что это Бог, наказывая за грехи народа, послал ему безбожную власть, но Он смилуется - будет война, огнем очистится эта власть антихристова; свидетели показали также, что схимонахиня занимается предсказаниями, доказывая неизбежную гибель советской власти. Схимонахиня Рафаила «проживает нелегально без паспорта, ходит по московским церквям... распространяет... слухи... о якобы существующем в СССР гонении на религию, духовенство, монахов, верующих. Так, она в церкви Знамения у Крестовской Заставы говорила, что советская власть - это власть антихриста, устраивает гонение на религию, ломает святыни, а духовенство и монахов невинно арестовывает и высылает в отдаленные места России, где их подвергают пыткам»[1]. Во время голосования в Верховный Совет она своим почитателям говорила: «Не ходите голосовать за антихристов, которые только и знают разрушать православную веру»[2].

14 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила схимонахиню Рафаилу к расстрелу. Схимонахиня Рафаила (Вишнякова) была расстреляна 17 февраля 1938 года и погребена в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 133-135. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-rafaila-vishnjakova

Примечания

[1] ГАРФ. Ф. 10035, д. П-77438, л. 123.

[2] Там же. Л. 123 об.

Преподобномученица Анна Ефремова, послушница

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Преподобномученица Анна родилась 25 марта 1882 года в деревне Гнездилово Фатежского уезда Курской губернии в семье крестьянина Афанасия Ефремова. В 1903 году она поступила в Скорбященский монастырь в Москве. Монастырь был учрежден княжной Голицыной в 1890 году и находился на Долгоруковской улице неподалеку от Бутырской Заставы. В нем послушница Анна подвизалась до разорения обители в 1928 году, после чего поселилась в квартире на Бутырской улице вблизи монастырских стен. Здесь она жила вместе с другими сестрами закрытой обители, которые во всем продолжали сохранять монастырский устав; зарабатывали они себе на жизнь рукоделием и поддерживали молитвенное и личное общение с такими же монашескими общинами, расселившимися по городу и в деревнях. Как бывшая послушницей в монастыре, она, в соответствии с распоряжениями власти, подлежала уничтожению - и 17 января 1938 года была арестована и заключена сначала в Бутырскую, а затем в Таганскую тюрьму в Москве.

- Следствие располагает данными, что вы оказывали помощь монахиням, высланным за контрреволюционную деятельность. Вы это подтверждаете? - спросил ее следователь.

- Я действительно оказывала помощь монахиням...

- Ваше отношение к советской власти?

- Мое отношение к советской власти является враждебным, потому что она арестовывает монашествующих, высылает ни в чем не повинное духовенство, закрывает церкви и вообще организовывает гонение на религию.

- За что вы арестованы?

- Я считаю, что я арестована за то, что являюсь монашкой, а их сейчас арестовывают безо всякой вины.

- С кем из высланных за контрреволюционную деятельность вы поддерживаете связь?

- Связи с высланными за контрреволюционную деятельность я ни с кем не поддерживаю.

На этом допросы были закончены, и 14 февраля тройка НКВД приговорила послушницу Анну к расстрелу. Послушница Анна Ефремова была расстреляна 17 февраля 1938 года и погребена в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».Тверь. 2005. С. 135-137.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-anna-efremova

Преподобномученица Мария Виноградова, послушница

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

17 февраля

ЖИТИЕ

Преподобномученица Мария, в миру Виноградова Мария Георгиевна, родилась в 1886 году в с. Лихачево Волоколамского уезда Московской губернии. Из крестьян, отец - полотер по найму, умер, когда девочке было два года, и её воспитывала мать, Екатерина.

Окончила 2 класса церковно-приходской школы.

В 1904 году поступила в Московский Скорбященский монастырь. После закрытия монастыря в 1922 году работала в артели по пошиву одеял, которая была организована при монастыре. Проживала вместе с семью монахинями Скорбященского монастыря.

В 1929 году была арестована органами ОГПУ. Был произведен обыск, нашли церковную литературу. Через несколько дней была отпущена из ОГПУ.

В 1929-1930 гг. работала по найму домработницей. В 1933 году было отказано в паспорте, власти потребовали от нее, как от бывшей монастырской послушницы, покинуть Москву. Переехала в Волоколамск и стала подрабатывать поденной работой на огородах крестьян.

В 1935 году священник села Возмище, принял монахиню Марию на работу уборщицей в храм Рождества Пресвятой Богородицы. Здесь тогда подвизались несколько монахинь из закрытых монастырей. Собираясь поочередно в доме у одной из них, они совершали уставные монастырские службы. Затем она работала сторожем и трудилась при церкви.

25 января 1938 года была арестована. На следующий день была вызвана на допрос свидетельница; она показала, будто бы послушница жаловалась ей, что советская власть никакого житья не дает, говорила, что на старости лет отправили священников скитаться по тюрьмам, ни за что арестовывают, вероятно, скоро и её арестуют, раз монахинь арестовали.

1 февраля следователь допросил послушницу. Сказав, что в монастырь она поступила по религиозным убеждениям и призванию, Мария подтвердила, что действительно они с монахинями собирались вместе молиться, но никого из посторонних в это время у них не присутствовало.

- Вы арестованы за контрреволюционную антисоветскую деятельность, которую вы проводили в течение ряда лет. Признаете ли вы это? - спросил её следователь.

- Виновной себя не признаю. А если я прикладывала усилия к тому, чтобы больше народа посещали церковь, так я это делала по своим религиозным убеждениям, по вере в Бога и Христа, - ответила послушница.

- Каким образом вы вели агитацию за посещение церкви и что этим преследовали?

- При встрече на улице и в церкви я говорила женщинам, что надо посещать церковь и молиться о грехах…

- Из показаний свидетелей по вашему делу вам зачитаны выдержки о вашей антисоветской деятельности. Признаете ли вы это?

- Таких высказываний с моей стороны не было, и показания против меня даны ложные.

11 февраля тройкой при УНКВД по Московской области была приговорена к расстрелу.

Расстреляна 17 февраля 1938 года на Бутовском полигоне, погребена в безвестной общей могиле.

30 июня 1989 года была реабилитирована Прокуратурой Московской области по 1938 году репрессий.

Причислена к лику новомучеников и исповедников Российских определением Священного Синода Русской Православной Церкви от 6 октября 2008 года.

Источник: https://azbyka.ru/days/sv-marija-vinogradova

Преподобномученица Екатерина Декалина, послушница

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

17 февраля

3 июня – Собор Симбирских святых

ЖИТИЕ

Преподобномученица Екатерина родилась в 1875 году в селе Панское Тушнинской волости Симбирской губернии в семье крестьянина Дмитрия Декалина. Живя в доме родителей, Екатерина научилась читать и писать. В 1890 году она поступила в Симбирский Спасский монастырь и в 1913 году была определена в число послушниц. После закрытия монастыря при приходе к власти большевиков и начала гонений на Церковь послушница Екатерина некоторое время работала на светской работе, а затем вместе с другой насельницей обители поселилась в частной квартире, где они стали проводить молитвенную жизнь, как у них было заведено раньше в монастыре.

18 декабря 1937 года послушница Екатерина была арестована и заключена в тюрьму в городе Ульяновске. На допросе следователь спросил ее, каким образом и в чем выражалось ею недовольство советской властью, на что послушница ответила, что она везде говорила, что существующим порядком вещей недовольна, потому что советская власть устраивает гонения на верующих, закрывает монастыри и церкви, священников арестовывают ни за что, за одно то, что они верующим говорят правду; конечно, эта власть не от Бога, а от антихриста... а она убеждена в существовании Бога и будет говорить об этом до самой смерти.

- Вы сказали, что веруете и верующей остаетесь до настоящего времени. Где же вы исполняете свои обряды? - спросил ее следователь.

- Мы живем вдвоем с монахиней Анастасией... Все обряды совершаем вдвоем в квартире, то есть читаем псалмы и молимся. К нам никто не ходит, и мы никуда не ходим.

- Вы являетесь членом церковно-монархической контрреволюционной организации. Требую чистосердечных признаний.

- Членом церковно-монархической организации я не состояла и о существовании таковой не знала.

- Расскажите, что вы говорили относительно конституции и выборов в Верховный Совет?

- Относительно конституции я говорила, что она нам ничего не даст, в советы попадут коммунисты, а коммунисты против религии. Вот если бы своих кандидатов избрали бы верующие, тогда бы другое дело. Этим самым я говорила против выдвинутых кандидатов и всей выборной системы. Лучше пойти в церковь, чем на выборы.

На этом допросы были закончены. 29 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила послушницу к расстрелу. Послушница Екатерина Декалина была расстреляна 17 февраля 1937 года и погребена в безвестной общей могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».Тверь. 2005. С. 55-56.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-ekaterina-dekalina

Библиография

1. УФСБ России по Ульяновской обл. Д. П-1621.

Мученик Иоа́нн Шувалов

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Мученик Иоанн родился в 1884 году в селе Купелицы Верейского уезда Московской губернии в благочестивой семье крестьянина Семена Шувалова, почти все родственники которого были псаломщиками и певчими. Иван окончил церковноприходскую школу и работал в своем хозяйстве; с 1910 года он нес послушание псаломщика в Покровском храме села Купелицы[1].

В 1918 году в Верейском уезде произошло восстание крестьян, протестовавших против жестокостей новой власти. После этого прошли аресты. Среди других был задержан и Иван Семенович; но когда выяснилось, что в восстании он не участвовал, он был освобожден.

7 января 1930 года его снова арестовали и заключили в тюрьму в городе Верее по обвинению в том, что он не донес на диакона Николая Богаева, которого власти обвинили в контрреволюционной деятельности. С диаконом Николаем у Ивана Семеновича издавна были отношения худые. Это отсутствие между ними любви привело к тому, что псаломщик признал себя виновным. «Я хорошо знал о том, - заявил он, - что диакон Богаев в 1928 году летом во время жатвы вел агитацию и пропаганду среди крестьян, которая явно была направлена против советской власти... Зная, что священник Зачатейский тоже хорошо знал об этом, я судебным властям не сообщал об этом, потому что боялся, что меня лишат места работы. Я лишен прав и не имею средств прокормить семью из шести человек, притом думал, что этот факт не смогу подтвердить. Виновным себя в недонесении о пропаганде Богаева судебным властям признаю»[2].

3 марта 1930 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило псаломщика к шести месяцам тюремного заключения[3]. Спустя некоторое время после происшедшего Иван Семенович тяжело заболел; болезнь была такова, что он почти не мог двигаться.

26 января 1938 года он был арестован по обвинению в активной контрреволюционной и антисоветской деятельности и заключен в Таганскую тюрьму в Москве. Свидетели обвиняли Ивана Семеновича в антисоветской агитации и говорили, что псаломщик выказывал среди колхозников недовольство существующим строем, говорил, что раньше люди жили как люди, все ждали Рождества Христова, и все радовались, чувствовался праздник, а теперь все ходят как зачумленные; раньше умрет человек - его похоронят с честью, а теперь, родится - не крестят, а умрет - закопают как собаку, без отпевания.

- Вы арестованы за контрреволюционную деятельность. Требуем от вас правдивых показаний о вашей контрреволюционной работе, - заявил следователь.

- Никакой контрреволюционной работы я не вел и не веду, - ответил псаломщик.

- Следствием установлено, что вы в ноябре 1937 года вели агитацию против советской власти.

- Никакой контрреволюционной агитации я никогда не вел, а в ноябре я был болен.

И далее на все вопросы следователя Иван Семенович отвечал, что не согласен со всем, что говорит следователь, и отрицает свою вину.

2 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила его к расстрелу. Псаломщик Иоанн Шувалов был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».Тверь. 2005. С. 140-143.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-shuvalov

Примечания

[1] РГИА. Ф. 831, д. 235, л. 21-21 об.

[2] ГАРФ. Ф. 10035, д. П-49462, л. 62.

[3] Там же. Л. 98.

Мученик Васи́лий Иванов

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Мученик Василий родился в 1869 году в городе Москве в семье кузнеца Сергея Иванова. Окончив школу, Василий стал по примеру отца кузнецом. Его кузнечная мастерская была по тем временам достаточно значительной, в ней постоянно работало около десяти человек. Кроме того, у Василия Сергеевича был собственный дом в двадцать четыре квартиры, которые он сдавал, что приносило ему вместе с кузницей достаточный доход. Кузницей он владел до 1930 года, когда стал работать кузнецом в артели. Но не материальные средства были важны для него - заработанные ли тогда, когда он был домовладельцем и владельцем кузницы, или когда он сам стал наемным рабочим-кузнецом, - а спасение души. Несмотря на жестокие гонения, которые развернула против Церкви безбожная власть, Василий Сергеевич не побоялся стать старостой храма.

Узнав, что он не только бывший домовладелец, но и церковный староста, который поддерживает связи с высланными крестьянами, сотрудники ОГПУ под предлогом, что Василий Сергеевич будто бы ведет среди прихожан и жильцов дома контрреволюционную агитацию, 26 марта 1932 года арестовали его и заключили в Бутырскую тюрьму в Москве.

Отвечая на вопросы следователя, Василий Сергеевич сказал:

- Я, находясь в церковном совете, исполнял обязанности церковного старосты. В жизни церкви я принимаю активное участие как истинно верующий христианин.

- Признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении? - спросил следователь.

- Нет, не признаю.

В качестве свидетеля был вызван житель дома, он показал: «Иванова я знаю с 1916 года. Я переехал в этот дом, когда Иванов был владельцем этого дома... Иванов человек очень скрытный, безусловно, настроен против советской власти... принимает активное участие в церковных делах, его посещают иногда попы, но больше он сам ходит к попам»[1].

22 июня 1932 года тройка ОГПУ приговорила Василия Сергеевича к трем годам ссылки условно; он был освобожден из-под стражи и вернулся домой. Жил он в то время в одной из квартир принадлежавшего ему когда-то дома на Большой Калитниковской улице. Расположенный рядом с домом на Калитниковском кладбище храм был захвачен обновленцами, и Василий Сергеевич был прихожанином и членом церковного совета храма Вознесения на Гороховской улице.

Во время разгрома Церкви в конце тридцатых годов, когда арестовывались не только священно- и церковнослужители, но и многие из верующих мирян, сотрудники НКВД составили справку, в которой писали, что Василий Сергеевич «среди населения распространяет контрреволюционные провокационные слухи о якобы имеющемся в СССР гонении на религию и духовенство и скорой гибели советской власти, а также проводит денежные сборы для оказания материальной помощи высланным за контрреволюционную деятельность духовенству и монашеству»[2].

По этой справке Василий Сергеевич был 18 января 1938 года арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве. 28 января следователь во время допроса спросил:

- Чем вы занимаетесь в данное время?

- В последнее время я, как верующий человек, исправляю должность церковного старосты в церкви на Гороховской улице.

- Почему вы не участвуете в жизни церкви, которая расположена рядом с вами, и оказались... в церкви, которая расположена на противоположном конце города?

- Я принадлежу к течению православных христиан, церковь же, расположенная рядом со мной, принадлежит к течению обновленческому, которое я не признаю, а поэтому я оказался избранным в той церкви, в которой я бываю и которую признаю.

- У вас при обыске изъят альбом бывшей царской семьи Романовых. Кому принадлежит этот альбом?

- Альбом с портретами бывшего царя Николая Романова, а также и других членов бывшего царского дома Романовых принадлежит мне.

- В каких целях вы хранили у себя альбом с портретом бывшего царя и членов его семьи?

- Я по своим политическим убеждениям являюсь монархистом, что соответствует моему религиозному убеждению, так как Православная Церковь царя считает помазанником Божиим; из уважения к этому я и сохранял у себя портреты бывшего царя и членов его семьи.

- Ваше отношение к советской власти?

- Советскую власть я признаю, как власть всякую, и ей подчиняюсь.

- Вы полностью разделяете мировоззрение советской власти?

- Полностью мировоззрений советской власти я разделить не могу, поскольку я человек верующий, а советская власть - власть безбожная и отрицающая Бога.

- Что вы по данному вопросу говорили окружающим?

- Об отношении советской власти к религии я с окружающими ничего не говорил, потому что они сами видят, какое отношение советской власти к Церкви, религии и верующим.

- Следствие располагает данными, что вы среди окружающих распространяли контрреволюционные провокационные слухи о якобы имеющемся в СССР гонении на религию. Вы это подтверждаете?

- Я не отрицаю того, что считаю: со стороны советской власти на религию и верующих идет гонение, - но об этом я никому не говорил, это лишь мои внутренние убеждения.

- Вы выражали недовольство советской властью?

- Недовольство советской властью я не выражал.

- Следствию известно, что вы своим знакомым говорили, что советская власть всех разорила. Почему вы скрываете это от следствия?

- Я не говорил, что советская власть всех разорила.

3 февраля были допрошены два жителя дома, в котором жил Василий Сергеевич; они показали, что он «человек религиозный до фанатизма. Среди окружающих лиц распространял ложные контрреволюционные слухи о якобы имеющемся гонении на духовенство и верующих в Советском Союзе. Он говорил: "До чего мы дожили, за каждое слово сажают в тюрьму, а после подвергают пыткам; если ты верующий, то тебя за это также арестовывают и сажают в тюрьму, а после высылают в отдаленные места Советского Союза”»[3].

14 февраля тройка НКВД приговорила Василия Сергеевича к расстрелу. Ктитор храма Вознесения на Гороховом поле Василий Сергеевич Иванов был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 148-151. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-vasilij-ivanov

Примечания

[1] ГАРФ. Ф. 10035, д. П-38907, л. 6-7.

[2] Там же. Д. 22985, л. 2.

[3] Там же. Л. 19.

Мученик Дими́трий Ильинский

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

17 февраля

ЖИТИЕ

Мученик Димитрий родился 21 октября 1894 года в селе Ново-Рождественское Раменской волости Бронницкого уезда Московской губернии в семье псаломщика Иоанна Ильинского, служившего в храме Иоанна Предтечи в этом селе. Димитрий окончил сельскую школу и два класса духовного училища и с 1914 года, после смерти отца, стал служить псаломщиком в родном храме; за свою добродетельную жизнь он пользовался большим уважением прихожан.

После революции начались гонения от безбожных властей, и Дмитрия Ивановича стали предупреждать, что и его арестуют. Однажды пришедший его предупредить человек пообещал избавить его от тюрьмы, если псаломщик даст ему денег. Но Дмитрий Иванович решил, что так и так не избежать ареста, деньги пропадут и семья останется без средств к существованию, и денег не дал.

Одно время предлагали ему уйти из храма и устроиться работать в сельсовет, но и от этого он отказался, не желая предательством Церкви покупать себе жизнь.

В 1936 году власти приняли решение о сносе храма Иоанна Предтечи и кладбища вокруг него для подготовки площадки под строительство ЦАГИ[1]. Священник храма Петр Озерецковский вместе со старостой отправились в Москву в Патриархию, чтобы спросить, что теперь им следует делать. Просителям порекомендовали не начинать хлопот за оставление церкви у верующих, и тогда староста, услышав столь безнадежный ответ, спросила, а есть ли у прихожан, по крайней мере, возможность хотя бы на время отсрочить закрытие храма, который они любят и не хотят терять. Видя их решимость, им посоветовали подать ходатайство во ВЦИК.

Ходатайство было написано и отправлено, и до мая 1937 года власти не делали попыток закрыть храм. Но 11 мая 1937 года верующим сообщили, что ВЦИК отказал им в просьбе и храм будет закрыт. С этого времени перед храмом каждый день стали собираться верующие женщины. 15 мая прибыли представители властей, которые потребовали, чтобы верующие отдали ключи от храма, но ключи не были отданы, и тогда, несмотря на протесты прихожан, они взломали замки.

4 сентября 1937 года священники храма, староста, псаломщик Дмитрий Ильинский и одна из активных прихожанок Ольга Евдокимова были арестованы и заключены в Таганскую тюрьму в Москве. Храм после ареста священников был закрыт. Местная власть распорядилась сбросить колокола, разбить находившееся в храме мраморное распятие Христа, сжечь иконы и церковные книги. Кованая ограда кладбища была разбита и свалена у местного клуба, все памятники на кладбище были разбиты и уничтожены, а на месте храма установлена парашютная вышка, со временем пришедшая в негодность и заброшенная[2].

- Следствие располагает материалами о вашей активной контрреволюционной деятельности. Предлагаю вам конкретизировать ее, - потребовал от псаломщика следователь.

- Никакой контрреволюционной деятельности я никогда не вел, - ответил Дмитрий Иванович.

- Расскажите, в чем заключается инструктаж вас попом Озерецковским по проведению работы по противодействию закрытию церкви?

- Никаких указаний или инструктажа о противодействии закрытию церкви от Озерецковского я не получал.

- Кто руководил дебошем церковников 15 мая, касающимся закрытия церкви?

- Кто руководил - мне абсолютно неизвестно.

- Вы говорите неправду, следствие располагает данными, что дебошем руководил поп Озерецковский, который осуществлял руководство через вас лично. Требую от вас правдивых показаний.

- Я показываю следствию правду, я повторяю, что... никакого руководства... Озерецковский через меня не осуществлял и никаких заданий мне не давал, и вообще разговора у нас о противодействии советской власти не было.

17 октября 1937 года тройка НКВД приговорила Дмитрия Ивановича к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Псаломщик Дмитрий Иванович Ильинский скончался в заключении 17 февраля 1938 года и был погребен в безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».Тверь. 2005. С. 143-146.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-dimitrij-ilinskij

Примечания

[1] Центральный аэрогидродинамический институт.

[2] В.А. Шевченко. В.А. Лапин. Знакомьтесь: город Жуковский. М., 1995. С. 19, 22-23.

Мученик Фео́дор Пальшков

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Мученик Феодор родился в 1871 году в селе Прудки Касимовского уезда Рязанской губернии в семье псаломщика Луки Павловича и его супруги Александры Федоровны Пальшковых. В 1894 году Федор окончил Московскую Духовную семинарию и стал безвозмездно преподавать в московской Скорбященской двухклассной церковно-приходской школе, что в Ямской Коломенской слободе.

В 1890 году в соответствии с решением Московской Городской Думы на средства благотворителей, и в частности городского головы Николая Александровича Алексеева, начала строиться Скорбященская церковь и некоторые здания при Алексеевской психиатрической больнице. В 1896 году епископ Можайский, викарий Московской епархии Тихон (Никаноров) освятил храм в верхнем этаже центрального административного здания; в том же году Федор Лукич был назначен туда псаломщиком.

В 1901 году Федор Лукич был избран членом Комиссии по устройству публичных народных чтений в Москве. С 1903 года он стал преподавать в воскресной школе при чайной Даниловского отделения 1-го Московского Общества трезвости, а с 1904 года стал учителем церковноприходской школы при этом Обществе. Все это время он продолжал служить псаломщиком в Скорбященской церкви, а когда при советской власти церковь была закрыта, служил псаломщиком в храмах Московской епархии[1].

В 1935 году Федор Лукич поселился в Москве, но в 1936 году его вызвали в паспортный стол, отобрали паспорт и велели выехать из Москвы, и он поселился у брата в Можайске. В 1937 году, незадолго перед арестом, он устроился работать сторожем.

Федор Лукич был арестован 17 января 1938 года и заключен в Таганскую тюрьму в Москве.

- Будучи активным участником тихоновского течения - «истинно-православной церкви», с появлением обновленческой церкви вы на сегодняшний день какое признаете течение правильным - тихоновское или обновленческое? - спросил его следователь.

- Будучи активным деятелем и почитателем Патриарха Тихона, я, по своим убеждениям, считаю правильным тихоновское течение, которое поддерживаю по настоящее время, и в нем, как единственно правильном, достаточно убежден.

- Таким образом, вы советскую власть, как власть, не данную Богом, не признаете?

- Хотя я и являюсь активным деятелем и почитателем Патриарха Тихона, но я советскую власть как таковую признаю.

- Ваше отношение к советской власти?

- Мое отношение к советской власти враждебное.

- Скажите, в чем выражается ваше враждебное отношение к советской власти?

- В том, что я, будучи ущемлен как служитель культа гонениями советской власти на религию и духовенство, будучи лишен избирательных прав, свободного проживания в Москве и получения паспорта, неоднократно высказывал свое недовольство советской властью и проводимой ею политикой среди окружающих меня лиц.

- Скажите, когда, где, в присутствии кого и что именно вы говорили против партии и советской власти?

- Когда, где и в присутствии кого я говорил против партии и советской власти, я не помню, но знаю, что я говорил: «Советская власть жестоко расправляется с религией и духовенством. Духовенство сейчас повсеместно арестовывается и выселяется в отдаленные места, церкви разрушаются. Раньше при царском правительстве этого не было...» О конституции я говорил: «В конституции написано, что Церковь отделена от государства, а на самом деле государство вмешивается в церковные дела и разрушает церкви, а духовенство и верующих арестовывает только за то, что они веруют в Бога». Отсюда как вывод - что советская власть пишет одно, а на деле делает обратное.

- Скажите, кто из ваших единомышленников поддерживал ваши высказывания?

- Мои высказывания никто не поддерживал, а, наоборот, меня предупреждали, чтобы я был осторожен в этих высказываниях, так как это могло привести к тому, что я буду арестован.

После допросов Федора Лукича были допрошены дежурные свидетели, его соседи по улице, которые подписали необходимые протоколы, и 9 февраля 1938 года следствие было завершено. 14 февраля тройка НКВД приговорила псаломщика к расстрелу. Псаломщик Федор Лукич Пальшков был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».Тверь. 2005. С. 137-140.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-feodor-palshkov

Примечания

[1] ЦИАМ. Ф. 2121, оп. 1, д. 1867. Клировые ведомости за 1904 год.

Мученик Дими́трий Казамацкий

ДНИ ПАМЯТИ:

17 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Мученик Димитрий родился в 1871 году в селе Крюково Наро-Фоминской волости Звенигородского уезда Московской губернии в семье крестьянина Василия Казамацкого. Образование он получил в сельской школе. С 1893 по 1897 год Дмитрий служил в армии в чине унтер-офицера. С 1908 по 1917 год он служил урядником в Волоколамском уезде Московской губернии. С 1924 года Дмитрий Васильевич стал исполнять обязанности псаломщика в храме в селе Деденево Наро-Фоминского района, а затем был псаломщиком в Преображенском храме в селе Крюково Наро-Фоминского района.

При наступлении массовых гонений на Русскую Православную Церковь сотрудники НКВД вызвали дежурных свидетелей: двух председателей - колхоза и сельсовета, которые подписали протоколы со лжесвидетельствами. Вскоре после этого, 26 января 1938 года, Дмитрий Васильевич был арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве и на следующий день допрошен.

Выяснив, сколько лет Дмитрий Васильевич служил псаломщиком, следователь заявил:

- Следствие располагает данными о вашей контрреволюционной деятельности. Дайте показания о вашей антисоветской контрреволюционной деятельности.

- Лично я никакой антисоветской контрреволюционной деятельности не вел и показаний об этом дать не могу.

На этом следствие было закончено, и 11 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила Дмитрия Васильевича к расстрелу. Дмитрий Васильевич Казамацкий был расстрелян 17 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский).«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».Тверь. 2005. С. 146-148.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-dimitrij-kazamackij

Сщмчч. Иоа́нна Успенского и Евфи́мия Тихонравова, пресвитеров (1938)

Священномученик Иоа́нн Успенский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

4 февраля

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

20 июня – Собор святых Ивановской митрополии

ЖИТИЕ

Священномученик Иоанн родился 30 августа 1870 года в селе Большие Соли Ярославской губернии в семье священника Александра Успенского. Иван Александрович окончил духовное училище и в 1890 году был рукоположен в сан диакона, а уже в период начавшихся после большевистской революции гонений - в сан священника и служил в Введенской церкви в селе Введенском Кинешемского района Ивановской области.

После начала в 1937 году беспощадных гонений власти арестовали почти всех священников, многих церковных старост, членов церковных двадцаток и наиболее активных мирян. 1 ноября 1937 года были арестованы и заключены в тюрьму в городе Кинешме священник Иоанн Успенский, трое мирян и священник из села Пешково; в силу того, что они были друг с другом знакомы, сотрудники НКВД решили объединить их дела в одно дело.

В тот же день начались допросы, которые продолжались непрерывно в течение нескольких дней.

- Вы арестованы как участник контрреволюционной поповско-кулацкой группы, расскажите следствию о своей контрреволюционной деятельности, - потребовал следователь от отца Иоанна.

- Участником контрреволюционной поповско-кулацкой группы я не являлся, контрреволюционной деятельности не вел, - ответил священник.

- Следствию достоверно известно, что вы, будучи враждебно настроенным к существующему строю, среди своего окружения вели систематическую контрреволюционную агитацию, направленную на срыв проводимых мероприятий партии и советской власти. Следствие требует дать правдивые показания.

- Никакой контрреволюционной деятельности я не проводил.

- Вы показываете ложь, следствие имеет достаточно фактов, подтвержденных свидетельскими показаниями, о том, что вы проводили активную антисоветскую агитацию. Показывайте правду!

- Повторяю, что нигде и никогда антисоветской агитации я не вел.

- Попа Николая Лебедева вы знаете?

- Да, Лебедева я знаю хорошо, последний служит в Успенской церкви села Пешково.

- А бывшего кулака Петра Пискунова вы также хорошо знаете?

- Пискунова я также знаю хорошо, последний был церковным старостой в Введенской церкви по август месяц.

- Расскажите, что вам известно об антисоветской агитации Николая Лебедева и Петра Пискунова.

- Об антисоветской агитации Лебедева и Пискунова мне не известно.

- Вы показываете ложь, следствие предупреждает, ваше запирательство ни к чему не приведет. Предлагаем рассказать подробно о своей контрреволюционной агитации и дать правдивые показания.

- Повторяю, что контрреволюционной агитации я не проводил и виновным в этом себя не признаю.

- Вам зачитывается выдержка из показаний свидетеля о вашей антисоветской пропаганде. Эти показания вы подтверждаете?

- Зачитанную выдержку из показаний свидетеля я отрицаю.

- Значит, вы не хотите показывать правду о своей контрреволюционной деятельности?

- Я показываю только правду, других показаний дать не могу, так как контрреволюционной деятельности я не проводил.

- Следствию известно, что в августе сего года в церковной сторожке Введенской церкви вами было организовано антисоветское сборище церковников, на котором вы вели контрреволюционную агитацию и распространяли провокационные слухи о нищете и голоде в СССР. Дайте об этом показания.

- В августе сего года в церковной сторожке Введенской церкви никакого сборища церковников организовано не было и контрреволюционной агитации я не проводил.

- Следствие располагает конкретными фактами о том, что вы, будучи знакомы с попом Успенской церкви Николаем Лебедевым и бывшим кулаком Пискуновым, имели между собою тесную связь, периодически встречались и друг друга посещали, совместно устраивали антисоветские сборища, на которые привлекали колхозников и среди последних вели контрреволюционную пропаганду. Дайте правдивые показания.

- С указанными выше лицами я действительно знаком, между собою мы имели близкую связь и периодически встречались и друг друга посещали, но нелегальных антисоветских сборищ не устраивали, колхозников не привлекали и среди последних контрреволюционной деятельности не вели.

- Несмотря на ряд имеющихся фактов, подтвержденных свидетельскими показаниями, о том, что вы являлись активным участником нелегальных антисоветских сборищ церковников, устраиваемых в доме попа Лебедева и в церковной сторожке, вы до сих пор не хотите признаться в этом. На одном из таких сборищ в августе сего года в присутствии попа Лебедева вы вели активную антисоветскую агитацию. Это вы подтверждаете?

- Я подтверждаю только то, что в августе сего года в доме Лебедева я действительно был, активным же участником нелегальных антисоветских сборищ я не являлся и антисоветской агитации не проводил.

- Вы лжете, в августе сего года в религиозный праздник после церковной службы, также в церковной сторожке, вами было организовано пьяное сборище церковников, на котором вы распространяли провокационные слухи и вели контрреволюционную агитацию. Показывайте правду!

- Заявляю, что в августе сего года в религиозный праздник в церковной сторожке пьяного сборища церковников мною организовано не было, провокационных слухов я не распространял и контрреволюционной деятельности не вел.

- Вы намерены показывать правду?

- Да, я показываю только правду, других каких-либо показаний дать не могу, так как контрреволюционной деятельности я не вел.

8 ноября 1937 года следствие было закончено, и 15 ноября тройка НКВД приговорила всех обвиняемых по этому делу к расстрелу, а отца Иоанна - к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Но сотрудники НКВД не были удовлетворены таким исходом дела, и в тюрьме против священника было начато новое следствие. Священник был обвинен в том, что, находясь в камере, вел среди заключенных антисоветскую агитацию. Лжесвидетелями выступили находившиеся в камере осведомители. Будучи допрошен, отец Иоанн виновным себя не признал. 3 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Иоанна к расстрелу. Священник Иоанн Успенский был расстрелян на следующий день, 4 февраля 1938 года, и погребен в общей безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Январь». Тверь. 2005. С. 200–203. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-uspenskij

Священномученик Евфи́мий Тихонравов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

4 февраля

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

20 июня – Собор Иваново-Вознесенских святых

ЖИТИЕ

Священномученик Евфимий родился 17 апреля 1881 года в городе Шуе Владимирской губернии. По некоторым свидетельствам, его отец, Сергей Тихонравов, был священником. Евфимий Сергеевич окончил церковноприходскую школу. Женившись на Татьяне Александровне Сперанской, дочери псаломщика Преображенского храма села Доронино, он в 1904 году переехал жить в это село. С этого времени он стал служить пономарем в Преображенском храме и, как многие церковнослужители того времени, зарабатывал на жизнь крестьянским трудом. У Евфимия Сергеевича и Татьяны Александровны родилось трое детей.

В 1917 году в России установилась безбожная власть, которая сразу же начала гонения на Русскую Православную Церковь. Местные власти в Доронино были жестко, непримиримо настроены к Церкви и пригрозили служившему здесь священнику, что если он не перестанет служить, то все его имущество будет конфисковано. У него была большая семья, дети, и ради них священник оставил храм. Епархиальный архиерей направил в Доронино другого священника, но и он прослужил здесь недолго, так как власти и к нему приступили с угрозами. Приход снова остался без священника, и Евфимий Сергеевич, соболезнуя оставшимся без пастыря верующим, подал прошение архиерею о рукоположении в сан священника. Здоровья он был от рождения слабого, и некоторые из родственников отговаривали его: «Такое время, все отказываются, прячутся, а ты хочешь рукополагаться!» Но он был решителен в своем намерении, и в 1933 году его рукоположили к Преображенскому храму в селе Доронино. Жена священника сама пекла просфоры дома, но в 1935 году она тяжело заболела, ослепла и в том же году умерла. Вместо Татьяны Александровны отцу Евфимию стала помогать его младшая дочь, Антонина; она пекла просфоры и топила в храме печи, другие дети еще раньше уехали из села и жили отдельно.

Многие жители села, будучи крайне враждебно настроены к Церкви, требовали закрытия храма. Когда отец Евфимий проходил по улице, то ему вслед часто неслись ругательства и смех. В 1935 году отец Евфимий не смог уплатить назначенных ему властями налогов. За неуплату его имущество было конфисковано, а храм закрыт. После закрытия храма безбожники стали его разорять, вынося иконы и уничтожая их. Один из таких безбожников, вытаскивая иконы, бросал их на землю и с ожесточением одержимого топтал. Впоследствии он отморозил руки и ступни ног и лишился возможности двигаться; у его сына, который родился вскоре после кощунства, руки и ноги были от рождения калечными. Местные власти устроили в храме сначала склад для зерна, затем - конюшню, а после превратили помещение храма в склад для удобрений и этим почти разрушили здание.

После закрытия храма отец Евфимий еще некоторое время прожил в селе, совершая по просьбе верующих требы. Жить становилось ему все труднее, и он переехал в Иваново, где устроился работать сторожем в одном из лечебных учреждений, но так же как и раньше совершал требы по просьбам верующих. Поселился он в так называемом рабочем поселке, где снимал убогий угол, лишь бы переночевать. Комнаты здесь сдавались всем, кто ни просился; люди, совершенно друг другу незнакомые, спали в одной комнате на полу. Через некоторое время узнали, что отец Евфимий - священник, и в разгар самых свирепых гонений на Церковь донесли, что в доме «нелегально» проживает священник. 1 января 1938 года отец Евфимий был арестован и заключен в ивановскую тюрьму. Через несколько дней он был допрошен.

- Вы арестованы как участник нелегальной контрреволюционной группы заштатного духовенства, проводившей антисоветскую агитацию среди своего окружения. Признаете ли себя виновным? - спросил следователь.

- Не признаю себя виновным, так как никакой антисоветской агитации я не вел и членом контрреволюционной подпольной организации заштатного духовенства не состоял, - ответил отец Евфимий.

После этого были допрошены лжесвидетели, и в первую очередь хозяйка квартиры, где снимал угол священник. Она показала: «Тихонравов систематически на протяжении всего 1937 года в моем присутствии допускал контрреволюционные клеветнические выпады по адресу советской власти... В сентябре 1937 года, выражая недовольство советской властью, заявил: "Жить стало невозможно, нас, служителей... облагают непосильными налогами... Это делают с целью уничтожения религии и нас, духовенства”. Припоминаю ряд случаев, когда Тихонравов в моем присутствии распространял контрреволюционные провокационные слухи о якобы эксплуатации заключенных в советских тюрьмах и концлагерях».

Другой лжесвидетель сказал: «В ноябре 1937 года в беседе со мной о выборах в Верховный Совет он говорил: "Теперь происходит подготовка к выборам в Верховный Совет, но что это за выборы, когда назначают своих кандидатов? Это всё те же выборы, что были раньше; кто им не очень люб, того они убирают куда следует, посылают строить каналы, а потом этими каналами и хвастаются. А что, сами они эти каналы выстроили? Ведь это сделано руками заключенных. Это работа не лучше египетской каторги”».

3 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Евфимия к расстрелу. На следующий день после вынесения приговора следователь вновь допросил священника.

- Вам предъявляется обвинение в том, что вы на протяжении длительного периода времени среди своего окружения вели контрреволюционную агитацию. Признаете себя в этом виновным?

- Виновным себя в этом не признаю, так как никакой контрреволюционной агитации я не вел.

- Следствие располагает материалом, что вы в сентябре 1937 года допускали контрреволюционные клеветнические выпады о Советском Союзе, колхозах и положении колхозников. Признаете вы это?

- Нет, не признаю и сведения, которыми следствие располагает, я считаю ложными.

В тот же день, 4 февраля 1938 года, когда произведен был этот допрос, священник Евфимий Тихонравов был расстрелян в городе Иванове и погребен в безвестной общей могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Январь». Тверь. 2005. С. 203–207. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-evfimij-tihonravov

Сщмчч. Иоа́нна Томилова, Тимофе́я Изотова, Адриа́на Троицкого, Васи́лия Залесского, пресвитеров, прмч. Влади́мира (Загребы), иеромонаха и мч. Михаила Агаева (1938)

Священномученик Иоа́нн Томилов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

16 февраля

ЖИТИЕ

Священномученик Иоанн родился 18 февраля 1878 года в селе Еськи Бежецкого уезда Тверской губернии в семье священника Иоанна Томилова. Окончив Тверскую Духовную семинарию, он в 1904 году был рукоположен во священника ко храму в родном селе Еськи на место отца. В этом храме отец Иоанн прослужил всю свою жизнь.

В начале 1931 года против священника и некоторых крестьян было возбуждено судебное дело за неуплату налогов. 1 марта 1931 года состоялся суд и отец Иоанн был обвинен в том, что он «получил контрольное задание на выполнение 30 центнеров молока в декабре месяце 30-го года; в продолжение одного месяца и 17 дней молока еще не сдал. Основание к несдаче молока (по объяснению обвиняемого), что корова выкинула, неосновательно, так как, допуская при выкидыше понижение удоя на 50%, то и 50% удоя молока обвиняемый должен был сдать по принадлежности». Суд приговорил отца Иоанна к пяти годам ссылки с конфискацией имущества. Однако приговор не был приведен в исполнение, священника не выслали, и он продолжил служение в храме.

Во время гонений в конце тридцатых годов против него было начато новое дело. Секретарь сельсовета составил для НКВД характеристику на священника, где написал, что тот работает служителем культа в еськинской церкви и через отдельных граждан, бывшую монашку и других, ведет контрреволюционную работу; говорит, что священником служить в церкви не кончит до конца; около церкви, которую хотят взять под клуб, Томилов велит ночевать. Из других селений для похорон и крестин приезжают на лошадях, чтобы лошади заразились анемией, которая сейчас свирепствует в Еськах, через кормление и поение в водопоях села. Из отсталой части села Томилов организовал хор певчих, и через это колхозная дисциплина падает с каждым годом.

9 февраля были опрошены свидетели, которые показали, что священник говорил: «Нужно веровать в Бога и почитать Иисуса Христа, а в особенности в последние эти годы, так как, по Божьему Писанию, советская власть, руководимая коммунистической партией, - это явный антихрист и этому антихристу скоро придет конец. Среди населения он пользовался большим авторитетом, так как сумел привлечь к себе некоторых из верующих путем агитации через произносимые им в церкви проповеди о религии и они крепко запечатлелись в массе верующих, и поэтому в нашем сельсовете он является самым активным антисоветским агитатором, почему для партии и советской власти он есть самый злейший и опаснейший враг»[1].

10 февраля 1938 года отец Иоанн был арестован, заключен в тюрьму в городе Бежецке и в течение двух дней допрошен.

- Расскажите следствию, кому из граждан в сентябре 1937 года вы сообщали сведения о войне Японии с Китаем и победе в ней фашистов? - спросил его следователь.

- Я газеты читаю и литературой интересуюсь, но никаких сообщений по газетным материалам никому не делал, - ответил священник.

- Следствием ваша виновность вполне установлена. Вы систематически за период с 1936 года по сие время в селе Еськах занимались антисоветской агитацией, террористически высказывались о руководителях коммунистической партии большевиков и советской власти.

- Я никакой антисоветской агитации не вел, террористических выступлений по отношению к руководителям партии и советской власти не делал, а поэтому и виновным себя в этом не признаю.

- Чем еще можете дополнить свои показания?

- Больше дополнить ничем не могу.

13 февраля тройка НКВД приговорила отца Иоанна к расстрелу. Священник Иоанн Томилов был расстрелян 15 февраля 1938 года и погребен в общей безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 8–9. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-tomilov

Примечания

[1] УФСБ России по Тверской обл. Д. 22337-С, л. 9, 12.

Священномученик Тимофе́й Изотов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

16 февраля

ЖИТИЕ

Священномученик Тимофей родился в 1875 году в городе Симферополе Таврической губернии в семье садовника Спиридона Изотова. Образование он получил в церковно-приходской школе. Трудно теперь установить, почему Тимофей избрал путь служения Богу, но в 1909 году, когда ему было уже тридцать четыре года, он поступил псаломщиком в кафедральный собор в Симферополе. В 1912 году за беспорочную жизнь и усердие по службе Тимофей Спиридонович был рукоположен во диакона и служил в кафедральном соборе. В 1916 году он был назначен в аутскую церковь города Ялты, а в 1921 году переведен в храм Всех святых в городе Симферополе.

В 1922 году диакон Тимофей был арестован по обвинению в сопротивлении изъятию церковных ценностей. В обвинительном документе власти писали: «Духовенство всячески старалось противодействовать изъятию, затягивало работу, отказываясь помочь снять ризы с икон и ссылаясь на принадлежность последних прихожанам, но оправдательных документов не представило».

Диакон Тимофей был обвинен «в соучастии в сокрытии церковных ценностей и ведении пассивной обороны против изъятия». Однако «за недостатком улик» дело было прекращено, и он был освобожден.

В 1928 году диакон Тимофей был рукоположен во священника ко храму села Ново-Павловка. В сентябре 1936 года он был переведен служить в храм великомученика Феодора Стратилата в город Алушту, где и сподобил его Господь принять крест исповедничества.

Зимой 1938 года власти сделали попытку расколоть церковную общину, уговорив некоторых людей уйти из нее, но община не распалась, и храм закрыть не удалось. Тогда 8 февраля 1938 года помощник оперуполномоченного районного отделения НКВД выписал постановление на арест священника, и в тот же день отец Тимофей был арестован. Все следственное дело было проведено за три дня. Следователь спросил священника:

- Вы арестованы за проводимую вами контрреволюционную деятельность и контрреволюционную агитацию, направленную против советской власти. Вы признаете это?

- Нет, я этого не признаю, так как я контрреволюционной работы не проводил.

- Квартира церковной старосты служила для вас подпольной церковью, где вы совершали религиозные обряды: крещение детей, отправляли молебны и так далее. Вы подтверждаете это?

- Подтверждаю, квартира церковной старосты действительно являлась церковью на дому, где я совершал крещение детей, но других треб я не совершал...

- 19 января 1938 года по окончании обедни вы вышли в церкви на амвон... Вы говорили: «Граждане прихожане, из нашей религиозной двадцатки ушли некоторые члены... они продались антихристу и хотят подорвать нашу общину, но это им не удастся. Я думаю, что верующие прихожане не допустят развалить нашу общину». Вы подтверждаете это?

- 19 января 1938 года я действительно вышел после обедни на амвон и, обращаясь к прихожанам, сказал: «Прихожане, из нашей двадцатки ушли некоторые члены... они хотят подорвать нашу общину, в них вселился дьявольский дух, дьявол делает свое дело, но это им не удастся, община существовать будет. Надо пополнить двадцатку, у меня есть пять человек, желающих записаться в двадцатку, но они скажут сами народу».

- Обвиняемый Тимофей Спиридонович Изотов, признаете ли вы себя виновным в совершенном вами преступлении, что вы, используя свое положение служителя религиозного культа, проводили контрреволюционную агитацию, направленную против советской власти, и контрреволюционную деятельность в церкви?

- Я совершал на дому у церковной старосты религиозные требы: крещение детей - и призывал народ не слушать продавшихся дьяволу членов двадцатки, желавших развалить нашу религиозную общину. В остальном виновным себя не признаю.

- 12 декабря 1937 года, в день выборов в Верховный Совет СССР, вы, как служитель религиозного культа, с целью сорвать выборы целый день проводили религиозную службу, отвлекая этим избирателей. Вы признаете это?

- Я действительно служил в день выборов 12 декабря 1937 года, но делал это не с целью сорвать выборы в Верховный Совет СССР, а по своим обязанностям...

Арестованный священник содержался в камере предварительного заключения при Алуштинском отделении милиции. Как и в древности во время гонений, христиан обвиняли в преступлениях против государства. Священник Тимофей Изотов был обвинен в том, что он будто бы «создал контрреволюционную группу из членов церковной двадцатки... проводил контрреволюционную религиозную пропаганду с целью вовлечения населения в религиозную общину. В день выборов в Верховный Совет... с шести утра до поздней ночи проводил богослужение в церкви».

15 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила его к расстрелу. Священник Тимофей Изотов был расстрелян в городе Симферополе и погребен в общей безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 17–19. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-timofej-izotov

Священномученик Адриа́н Троицкий, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

16 февраля

ЖИТИЕ

Священномученик Адриан родился 12 июня 1872 года в селе Билярском Чистопольского уезда Казанской губернии в семье диакона Александра Троицкого. После окончания Чебоксарского духовного училища он поступил в Чебоксарское городское училище, но последнее не окончил. В 1890 году он сдал экзамен на псаломщика, а в 1893 году на сельского учителя и поступил преподавателем в Соляновскую церковноприходскую школу; в это же время он исполнял обязанности псаломщика в Михаило-Архангельском храме в городе Чебоксары. В 1897 году он был призван в армию. По окончании срока службы, в 1899 году Адриан Александрович поступил псаломщиком в Покровский храм в городе Чебоксары.

В 1902 году он сдал экзамен на диакона комиссии при Казанской Духовной семинарии и в 1903 году был рукоположен во диакона. С 1904 по 1910 год диакон Адриан служил в храме в селе Пестрецы Казанского уезда. В 1910 году он сдал экзамены на занятие должности священника и в том же году был рукоположен во священника и назначен настоятелем Троицкого храма в селе Михайловском Царевококшайского уезда Казанской губернии, где прослужил до своего ареста в 1937 году. До запрещения советской властью преподавания Закона Божия он был в разные годы законоучителе в Суртовской двухклассной школе Министерства народного просвещения, в Выползовском земском училище, в Суртовском ремесленном училище, заведующим и законоучителем Негодяевской церковноприходской школы. В 1913 году отец Адриан был назначен старшим помощником Царевококшайского благочинного и вскоре возведен в сан протоиерея.

После прихода к власти большевиков отец Адриан был в 1918 году арестован по подозрению в участии в Княжнинском восстании. Однако обвинение не подтвердилось, и священник после двух недель нахождения под арестом был освобожден.

Во время начавшихся массовых гонений на Русскую Православную Церковь протоиерей Адриан был 28 декабря 1937 года арестован и заключен в тюрьму в городе Йошкар-Ола. Среди прочего его обвиняли в создании контрреволюционной группы и обложении прихожан непомерным налогом.

Отец Адриан не признал себя виновным, сказав: «Никакой контрреволюционной работы я не проводил. Хлебными налогами верующих я не обкладывал. Хлеб собирался по решению общины верующих».

13 февраля тройка НКВД приговорила отца Адриана к расстрелу. Протоиерей Адриан Троицкий был расстрелян 15 февраля 1938 года и погребен в общей безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 10–11. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-adrian-troickij

Священномученик Васи́лий Залесский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

16 февраля

ЖИТИЕ

Священномученик Василий родился 4 февраля 1887 года в селе Федоровка Астраханского уезда Астраханской губернии в семье псаломщика Даниила Залесского. В 1908 году Василий окончил Астраханскую Духовную семинарию и 29 августа того же года был рукоположен во диакона ко храму Рождества Христова в городе Астрахани, а 5 октября 1916 года - во священника ко храму во имя святителя Алексия, митрополита Московского, при Александринском приюте. После прихода к власти безбожников в первую очередь были закрыты домовые храмы и среди них Алексеевский, и 20 марта 1920 года отец Василий был снова назначен служить в храм Рождества Христова.

Летом 1922 года организованные безбожными властями обновленцы попытались захватить власть в Церкви, используя человеческое малодушие и беспринципность. В июле 1922 года епископ Енотаевский, викарий Астраханской епархии Анатолий (Соколов) объявил о своем признании обновленческого ВЦУ и призвал к тому же астраханское духовенство. Через полмесяца, однако, когда в подробностях стала известна программа церковных реформ, которые предполагало осуществить ВЦУ, когда обнажилась для всех разрушительная антихристианская суть обновленчества, многие астраханские священники направили епископу Анатолию заявления с выражением протеста против действий ВЦУ и отвергли его законность. Среди них был и священник Василий Залесский.

В сентябре 1922 года из Астрахани в Москву выехала делегация с целью ознакомления с церковной ситуацией в столице. В состав этой делегации вошел и отец Василий. Делегация вполне ознакомилась с программой и действиями живоцерковников, побывала у епископа Антонина (Грановского) и вернулась в Астрахань с еще большей убежденностью в опасности для православия всех начинаний церковных реформаторов. По возвращении в Астрахань отец Василий выступил в православных храмах со специальными докладами, в которых раскрыл суть обновленчества и призвал верующих крепко держаться православия.

В 1923 году обновленцы усилили давление на православных и при поддержке ОГПУ стали захватывать православные храмы. После захвата обновленцами храма Рождества Христова отец Василий перешел служить в Покровскую церковь.

Отец Василий, как священник, все время служивший в Астрахани, и как ревнитель благочестия, был почитателем подвига мученического, которым прославился архиепископ Астраханский Митрофан (Краснопольский), расстрелянный вместе со своим викарием в 1919 году, и в течение многих лет вместе с прихожанами ходил на могилу расстрелянных и служил панихиды.

В 1927 году ОГПУ решило прекратить все видимые проявления почитания священномучеников, и 13 июля 1927 года уполномоченный Астраханского ОГПУ вынес постановление, в котором писал, «что священник Залесский в последних числах апреля 1927 года без ведома соответствующих органов местной астраханской власти и церковного совета, совместно с верующей массой общины Покровской церкви организовал шествие на могилы расстрелянных за контрреволюционные действия астраханских епископа Леонтия и архиепископа Митрофана, где публично служил панихиду по расстрелянным... данное шествие, организованное Залесским, является не чем иным, как явной политической демонстрацией против рабоче-крестьянской власти...»[1]

15 июля отец Василий был арестован и на следующий день допрошен. Отвечая на вопросы следователя, священник сказал: «Я, Залесский, действительно служил панихиду на могилах епископа Леонтия и архиепископа Митрофана; это было вскоре после Пасхи, в мае месяце, а какого именно числа, не помню... Панихида... на могилах... была отслужена по просьбе верующих нашего Покровской и Рождественской церкви прихода. Такие панихиды... служились по просьбе прихожан и по личному желанию из года в год»[2].

Следователь поинтересовался, знает ли священник, что архиереи были расстреляны за контрреволюционную деятельность, на что отец Василий ответил: «Знаю о том, что в 1919 году в июне месяце... епископ Леонтий и архиепископ Митрофан были расстреляны, а за что именно они были расстреляны, для меня неизвестно и до настоящего времени, но все же предполагаю, что они расстреляны за какие-либо государственные преступления. Запрещается ли служить панихиды на могилах расстрелянных епископа Леонтия и архиепископа Митрофана, я... о таких запрещениях не знаю»[3].

28 июля следователь предъявил отцу Василию обвинение. Выслушав его, священник написал: «В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю»[4].

Следствие было продолжено, и в сентябре допросы возобновились.

- Скажите, Залесский, считаете ли вы служения на могилах расстрелянных епископа Леонтия и архиепископа Митрофана с провозглашением их имен и званий политической демонстрацией? - спросил следователь.

- Служение панихиды на могилах расстрелянных политической демонстрацией не считаю, а считаю это как исполнение своего служебного долга как священника, - ответил отец Василий.

- Скажите, считаете ли вы себя инициатором и организатором служения панихиды на могиле расстрелянных Леонтия и Митрофана?

- Нет. Инициатором и организатором этой панихиды я себя не считаю.

- Признаете ли вы себя виновным в организации нелегального служения панихиды по расстрелянным как явно политической демонстрации против советской власти?

- Виновным себя совершенно не признаю, так как я всегда готов подчиниться всяким распоряжениям советской власти и подчиняюсь им. Если служение панихиды противоречит распоряжениям власти, то я со своей стороны подтверждаю, что такие служения были плодом непонимания инструкции к декрету об отделении Церкви от государства.

12 сентября 1927 года отец Василий был освобожден из тюрьмы под подписку о невыезде из Астрахани. 19 декабря 1927 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило его к трем годам заключения в концлагерь, но в связи с постановлением об амнистии от 6 ноября 1927 года срок заключения был сокращен на одну четверть. 26 февраля 1928 года священник прибыл в пересыльный лагерь в Кеми, где он и был оставлен. С 14 марта 1929 года он стал работать помощником заведующего складом при универмаге УСЛОН.

В первых числах января 1930 года против руководства магазина и продавцов было возбуждено уголовное дело по обвинению в хищениях. 3 января у отца Василия был произведен обыск. При обыске были найдены квитанция на получение пяти рублей денег, двадцать рублей наличными, крест с серебряной цепью и новые ботинки фабрики «Скороход» 42 размера. Отец Василий встретил сотрудников военизированной охраны спокойно и на вопрос, откуда ботинки, ответил, что ботинки купил. Поскольку священнику было объявлено, что он арестован, то были взяты на хранение и все его вещи, которых было немного: сундук фанерный, кошма в мешочном чехле, одеяло, тюфяк, две подушки, одна из них маленькая, тряпка и мешок.

3 января следователь допросил священника; отвечая на вопрос, откуда ботинки, отец Василий сказал, что купил их в обувном отделе, уплатив деньги в кассу, а деньги получил от жены. 6 февраля следователь снова допросил священника. Объяснив существо своей работы и то, что со склада невозможны были хищения, отец Василий виновным себя не признал.

20 июня 1930 года Коллегия ОГПУ приговорила священника к восьми годам заключения, считая срок с момента вынесения первого приговора, то есть с 19 декабря 1927 года. Отец Василий был отправлен на строительство Беломорско-Балтийского канала. Первое время он был на общих работах, а затем, пройдя семимесячные курсы счетоводов, работал в лагере счетоводом.

В 1934 году священник был освобожден и вернулся в Астрахань. Первое время он подрабатывал счетной работой и, живя дома, в храме не служил, так как для этого нужно было разрешение местных властей, но верующие, узнав, что отец Василий вернулся, стали приходить к нему, чтобы поисповедоваться и посоветоваться. Без службы в храме нелегко было пастырю, и в конце концов, по всей вероятности по договоренности с архиепископом Астраханским Андреем (Комаровым), 6 августа 1936 года отцу Василию было дано разрешение на служение в Князе-Владимирской церкви, - «ввиду Вашего словесного заявления, что гражданским регистрирующим органом Вы зарегистрированы при Князе-Владимирской церкви», - писал в указе епископ Андрей.

В 1936 году обновленцы предприняли активные действия, чтобы захватить Князе-Владимирский храм. Они получили у властей разрешение на передачу им одного из приделов, а затем стали выступать с провокационными выходками: то назначая время богослужения одновременно с православными, то, приходя раньше православных, захватывали церковные сосуды и таким образом лишали православных возможности служить в этот день литургию. Всеми этими действиями они провоцировали верующих на ответные действия, чтобы затем призвать власти и применить репрессивные меры. В 1937 году православные вынуждены были покинуть храм, и вслед за этим храм был закрыт.

20 января 1938 года отец Василий был арестован и заключен в астраханскую тюрьму. Вызванные для допроса дежурные свидетели дали соответствующие показания и подписали все, что от них требовал следователь. 25 января был допрошен священник.

- Вы арестованы за то, что, проживая в городе Астрахани, вели активную антисоветскую деятельность. Признаете себя в этом виновным? - спросил его следователь.

- Я антисоветской деятельностью не занимался и виновным себя не признаю, - ответил отец Василий.

- Следствием точно установлено, что вы, будучи враждебно настроены по отношению к ВКП(б) и советской власти, проводили активную антисоветскую деятельность, пропагандировали контрреволюционные взгляды. Почему скрываете это от следствия? Требую дать правдивые показания!

- Я показал правду. Я антисоветской деятельности не вел и контрреволюционные взгляды не пропагандировал.

Следователь зачитал одно за другим показания лжесвидетелей, но и их все священник отверг, сказав, что не подтверждает их.

2 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Василия к расстрелу. Священник Василий Залесский был расстрелян 15 февраля 1938 года и погребен в общей безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 11–17. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-vasilij-zalesskij

Примечания

[1] УФСБ России по Астраханской обл. Д. 3055-С, л. 3.

[2] Там же. Л. 4 об.

[3] Там же. Л. 5.

[4] Там же. Л. 18.

Преподобномученик Влади́мир (Загреба), иеромонах

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

16 февраля

ЖИТИЕ

Преподобномученик Владимир родился в 1870 году в слободе Кутейниково Амвросиевского уезда Донской губернии в благочестивой семье крестьянина Филиппа Загребы и в крещении наречен был Василием. В 1888 году Василий поступил в Нилово-Столобенскую пустынь в Осташковском уезде Тверской губернии, где был пострижен в мантию с именем Владимир и в 1914 году рукоположен во иеромонаха. С этого времени по 1919 год он подвизался в Новосоловецкой пустыни, расположенной на острове озера Вселуцкого, приписанной к Нилово-Столобенской пустыни.

В 1919 году иеромонах Владимир перешел в Новоторжский Борисоглебский монастырь в городе Торжке, где подвизался до его закрытия в 1931 году.

6 июня 1931 года все монахи Борисоглебского монастыря, жившие в Торжке, были арестованы и заключены в тюрьму в городе Твери, и среди них иеромонах Владимир.

Сотрудник ОГПУ, объясняя причины ареста монахов, писал: «Дело возникло из поступивших в районный аппарат Новоторжского уполномоченного ОГПУ сведений, что монахи, проживающие в городе Торжке, ведут среди верующих злостную антисоветскую и антиколхозную агитацию. Произведенным по делу следствием установлено, что, действительно, монахи города Торжка часто собирались в церковной сторожке бывшего мужского монастыря и занимались обсуждением проводимых советской властью мероприятий, в особенности коллективизации, и среди присутствующих верующих вели агитацию»[1].

9 июня следователь допросил иеромонаха Владимира. Отвечая на вопросы, отец Владимир сказал: «В монастырь я пошел с восемнадцатилетнего возраста, по произволению. В монастыре города Торжка находился с 1919 года. В Торжке я служу в бывшей монастырской церкви. В церковную сторожку ходил. Никакой агитации против власти не вел»[2].

18 июня 1931 года тройка ОГПУ приговорила арестованных монахов к различным срокам ссылки. Иеромонах Владимир был приговорен к трем годам ссылки и отправлен этапом в Казахстан, где пробыл до 1934 года.

По возвращении из ссылки он был назначен архиепископом Тверским Фаддеем (Успенским) в храм села Славково Кашинского района. С 8 сентября 1937 года он стал служить в храме в селе Лобково того же района, а затем был переведен в храм в честь Казанской иконы Божией Матери в село Гущино Кесово-Горского района.

Иеромонах Владимир был арестован 8 февраля 1938 года и заключен в тюрьму в городе Кашине. На следующий день сотрудники НКВД допросили лжесвидетелей. Один из них показал, что «он слышал, что Загреба среди верующего населения ведет антисоветскую агитацию, доказывая, что советская власть арестовывает и расстреливает невинных людей, одновременно с этим призывает население отстаивать религию, защищать служителей религиозного культа».

Вызванный на допрос председатель сельсовета показал, что «Загреба… сколотил вокруг себя актив из верующих людей, среди которых занимался антисоветской агитацией, призывал верующих сплотиться вокруг церкви и отстаивать религию, произносил проповеди, протаскивал антисоветские высказывания, доказывая, что советская власть арестовывает и расстреливает невинных людей, как, например, нас, служителей религиозного культа»[3].

На следующий день следователь допросил иеромонаха Владимира.

- Признаете ли вы себя виновным в том, что среди населения занимались антисоветской агитацией, восхваляли жизнь при старом строе? - спросил он.

- Виновным себя в этом не признаю, - ответил отец Владимир.

- Следствие располагает материалами, которые изобличают вас в антисоветской агитации. Предлагаю рассказать правду.

- Свои показания я считаю правдивыми.

- Следствие располагает материалами о том, что вы среди верующих дискредитировали колхозное строительство и призывали их не работать в религиозные праздники. Признаете ли себя в этом виновным?

- Виновным себя в этом не признаю, но добавляю, что верующим я говорил, что Бога не надо забывать и надо всегда о Нем помнить.

На этом следствие было закончено. 13 февраля тройка НКВД приговорила отца Владимира к расстрелу. Иеромонах Владимир (Загреба) был расстрелян 15 февраля 1938 года и погребен в общей безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 20–22. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-vladimir-zagreba

Примечания

[1] УФСБ России по Тверской обл. Д. 9225-С, л. 53.

[2] Там же. Л. 41.

[3] Там же. Д. 23093-С, л. 13.

Мученик Михаил Агаев

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

16 февраля

ЖИТИЕ

Мученик Михаил родился 13 октября 1875 года в поселке Дрезна Орехово-Зуевского уезда Московской губернии в благочестивой семье Евграфа Агаева. Евграф Агаев был владельцем чайной в Дрезне и прихожанином храма великомученицы Параскевы Пятницы; будучи человеком состоятельным, он содержал церковный хор. После смерти отца Михаил стал хозяином чайной и продолжал содержать церковный хор, в котором был регентом.

В 1918 году советская власть национализировала чайную, и она была превращена сначала в столовую, а затем снова в чайную. Михаил Евграфович был оставлен при ней заведующим. Но при начале новых гонений против крестьян и всех бывших собственников он поступил работать сторожем на фабрику в Дрезне. Он был председателем ревизионной комиссии при храме и во время богослужений пел в хоре. Настоятелем храма был в то время священник Сергий Скворцов, с которым Михаил Евграфович дружил.

Когда в 1937 году усилились гонения на Русскую Православную Церковь, Михаил Евграфович 29 сентября был арестован. 3 октября следователь допросил его.

- Обвиняемый Агаев, вы руководите в настоящее время церковным хором и являетесь членом церковного совета? - спросил его следователь.

- Да, в дрезнинской церкви я активно работаю в церковной ревизионной комиссии, хором в данное время не руковожу.

- Обвиняемый Агаев, вы среди рабочих высказываете недовольство и сожаление о старом времени, что вам, церковникам, не помогают, везде и всюду преследуют?

- Да, раньше было лучше, у церкви доходов было больше, - это я говорил. В настоящее время дохода мало, никто нам, церковникам, и церкви не помогает.

- Обвиняемый Агаев, следствие располагает материалами, что вы среди рабочих возводили клевету на положение трудящихся при советской власти, - заявил следователь.

- Клевету о положении трудящихся Советского Союза я не возводил и ни с кем об этом не говорил.

14 октября следователь НКВД допросил секретаря Дрезнинского сельсовета и тот показал, что давно знает Михаила Агаева, который раньше держал чайную, и в прошлом, и настоящем является активным церковником и поддерживает отношения со священнослужителями. Для обвинения было недостаточно такого рода характеристики, и следователь написал обычные в этих случаях показания, будто обвиняемый ругал коммунистов. Секретарь сельсовета, однако, никогда не слышал ничего подобного из уст Михаила Евграфовича и отказался подписывать протокол допроса. Следователь стал его уверять, что ему опасаться нечего, так как Агаев будет изолирован и не сможет принести свидетелю никакого вреда; поддавшись уговорам следователя, тот смалодушничал и поставил свою подпись под лжесвидетельствами.

В тот же день следователь составил обвинительное заключение и Михаил Евграфович был отправлен в Таганскую тюрьму в Москву, где 15 ноября уже другой следователь допросил его.

- Кем вы работали до момента ареста в церковном совете?

- До ареста я был председателем ревизионной комиссии церковного совета.

- Вы обвиняетесь в том, что вели контрреволюционную агитацию. Подтверждаете ли это?

- Никакой контрреволюционной агитации я не вел. Виновным себя не признаю.

17 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила Михаила Евграфовича к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере, и он был отправлен в Тайшетлаг. Михаил Евграфович Агаев умер в Тайшетлаге 15 февраля 1938 года и был погребен в безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 23–24. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-mihail-agaev

Сщмчч. Михаи́ла Маслова, Алекси́я Смирнова, Дими́трия Гливенко, Се́ргия Лебедева, Се́ргия Цветкова, пресвитеров и Никола́я Горюнова, диакона, прмч. Иоаса́фа (Шахова), иеромонаха и прмцц. Ната́лии Ульяновой, послушницы и Алекса́ндры (Самойловой), инокини (1938)

Священномученик Михаи́л Маслов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

22 марта

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Михаил родился 8 июля 1874 года в селе Щеглятьево Старицкого уезда Тверской губернии[1] в семье псаломщика Григория Маслова. Михаил окончил церковноприходскую школу и один год учился в духовном училище, затем помогал отцу в крестьянском хозяйстве. В 1895 году он был призван в армию и отправлен в город Белосток. По окончании в 1899 году срока военной службы Михаил Григорьевич вернулся на родину и стал служить храме в селе Козьмодемьянском Тверской губернии. В 1907 году он был рукоположен во диакона ко храму в селе Мелково Тверской губернии, где прослужил до 1924 года, а затем был направлен в храм Архангела Михаила в село Микулино Лотошинского района Московской области.

В 1930 году диакон Михаил был рукоположен во священника ко храму села Гурьево. С 1935 года он стал служить в храме родного села Щеглятьево.

11 ноября 1937 года местный парторг отправил в районный отдел НКВД докладную записку, в которой писал, что священник Михаил Маслов говорил, что жизнь при советской власти и руководстве Сталина стала тяжелой, ничего нет, даже несчастной картошки колхозники и то не получают, а если и получают, то гнилую. Насчет страховки помещений говорил, что советской власти только деньги плати, а если сгоришь, получишь кукиш. Не то что построиться, а несколько деревьев не купишь. Раньше, при старом строе, погорелец идет собирать, ему и штанов, и рубах, и денег, и продуктов дадут - сгорело меньше того, что он получит.

1 февраля 1938 года председатель сельсовета составил справку о священнике и представил ее в районный отдел НКВД. В ней он писал, что священник влиял на трудовую дисциплину колхозов путем беседования со старушками у окошек и на дому, сроки государственных поставок не выполнял и был антисоветски настроен. В тот же день следователь допросил одного из свидетелей, который сказал: «Знаю то, что Маслов агитирует колхозников, чтобы они ходили в церковь и молились Богу. Лично мне говорил, чтобы я ходил в церковь, Бог за это даст здоровье»[2].

10 марта 1938 года отец Михаил был арестован, заключен в тюрьму в городе Волоколамске и в тот же день допрошен. На вопросы следователя он ответил, что его антисоветская деятельность заключается в том, что он недоволен советской властью, почему и говорил, что при советской власти нет обуви, нет одежды, раньше, при царе, всего было много и все было дешево, а теперь нет ничего. Всех сделали нищими, картофеля и того вдоволь нет.

- Гражданин Маслов, во время выборов в Верховный Совет вы вели антисоветскую агитацию и говорили: «Коммунисты говорят, что при советской власти будет демократия; она есть только на словах, а на деле ее нет; ишь как хитро Сталин написал, что нет теперь лишенных избирательных прав, а в действительности это живой обман, демократии при советской власти нет и не будет никогда». Следствие предлагает вам дать искренние показания по этому вопросу.

- В этом виновным я себя не признаю. Больше показать ничего не могу.

15 марта 1938 года тройка НКВД приговорила отца Михаила к расстрелу. Священник Михаил Маслов был расстрелян 22 марта 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Март». Тверь. 2006. С. 109-111. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-mihail-maslov

Примечания

[1] Ныне Лотошинский район Московской области.

[2] ГАРФ. Ф. 10035, д. П-66473, л. 18 об.

Священномученики Алекси́й Смирнов, Дими́трий Гливенко, пресвитеры

ДНИ ПАМЯТИ:

22 марта

29 мая - переходящая - Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЯ

Священномученики Сергий Лебедев, Сергий Цветков,

Алексий Смирнов и Димитрий Гливенко

В январе 1938 года власти арестовали священников Ухтомского благочиния Московской епархии, и среди них протоиереев Сергия Лебедева, Сергия Цветкова и Алексия Смирнова и священника Димитрия Гливенко и заключили в Таганскую тюрьму в Москве.

Священномученик Сергий родился 3 июля 1875 года в Москве в семье диакона Павла Лебедева, служившего в Екатерининском храме на Большой Ордынке. Семья с семидесятых годов ХIХ века жила в Замоскворечье и поддерживала тесные отношения с диаконом Феодором Соловьевым - будущим затворником Смоленской Зосимовой пустыни иеросхимонахом Алексием, который служил тогда в церкви святителя Николая в Толмачах.

В 1895 году Сергей Павлович окончил Московскую Духовную семинарию и с 1896 года преподавал Закон Божий в Мароновской церковноприходской школе, а с 1897-го - в Перервинском духовном училище в Москве. В 1898 году он был рукоположен во священника ко храму Смоленской иконы Божией Матери Новодевичьего монастыря. С этого времени отец Сергий стал преподавать Закон Божий в одноклассной церковной школе при монастыре. С 1900 года он стал законоучителем в воскресной школе Хамовнического попечительного училища, с 1902 года - помощником заведующего церковноприходской монастырской школой, с 1910 года - законоучителем в детском приюте[1].

В 1901 году скоропостижно скончалась супруга отца Сергия София, с которой они прожили около четырех лет, и он остался с трехлетним сыном Борисом. С этого времени в дом близ Новодевичьего монастыря, где жил отец Сергий, перебрались его сестры Екатерина и Прасковья, а чуть позднее - его мать, Мария Павловна, которая, похоронив мужа, взяла на себя заботы по воспитанию внука.

После смерти жены отец Сергий отправился в Зосимову пустынь к своему духовному отцу иеромонаху Алексию, чтобы посоветоваться, как жить дальше, остаться ли духовником в женской обители (в то время в женских обителях, как правило, служили женатые священники) или перейти в другое место. Отец Алексий сказал ему: «Оставайся в монастыре, лучше быть среди голубиц, чем среди волков».

Иеромонах Алексий оказал отцу Сергию большую помощь в преодолении тех тяжелых переживаний, которые охватили его после смерти жены. Отец Сергий так вспоминал об этом. Однажды, когда иеромонах Алексий находился в Троице-Сергиевой Лавре, туда приехал и он. После долгой беседы старец оставил отца Сергия на ночь помолиться вместе с ним в Троицком соборе Лавры. После молитвы, уже перед рассветом, перед началом полунощницы, отец Алексий приоткрыл раку и дал священнику приложиться к мощам преподобного Сергия. Приложившись к мощам, тот отошел со слезами на глазах и долго стоял сосредоточенный. Старец спросил его:

- Сережа, что ты чувствовал, когда прикладывался к мощам?

- Мне показалось, что я опустил лицо в цветущий куст роз... и радость пришла в душу.

- Счастлив ты, ведь немногим дано пережить такое.

С этого момента для отца Сергия начался новый этап духовной жизни, устроение которой стало подобно монашескому. Мать, заметив в нем перемены, просила, пока она жива, не принимать монашество. Отец Сергий исполнил ее просьбу, но свою жизнь ограничил исключительно духовными и церковными интересами, так что она теперь состояла из богослужения, келейной молитвы, изучения трудов святых отцов, попечения о пастве и законоучительства.

Глубокое знание богослужебного устава, благоговейность и молитвенность служения отца Сергия были отмечены священноначалием, и ему было поручено помогать недавно рукоположенным священникам, которых направляли на стажировку в Новодевичий монастырь.

Отец Сергий был хорошим проповедником, и его проповеди и внебогослужебные собеседования всегда вызывали большой интерес у слушателей. Священник в них разъяснял, каким должен быть христианский взгляд на современные обстоятельства жизни.

«Как мало в нашей современной жизни радости! - писал отец Сергий. - Как много уныния не только среди обездоленных, но и среди взысканных судьбою людей! Как никогда изощрились и разнообразились теперь житейские удовольствия. Каким-то блестящим, безостановочным калейдоскопом идет теперь жизнь не только в столичных центрах, но и в провинциальных городах. Сколько захватывающих интересов! Сколько выставок промышленности, художественных, исторических, разных отраслей труда; какие громадные горизонты открыты новейшими применениями электричества. Мы слышим за тысячи верст говорящих с нами людей и вскоре у телефонного аппарата будем видеть их образы. Почти уже завоеван воздух... Словом, как интересна и разнообразна теперь жизнь. А между тем среди этого разнообразия какое-то общее недовольство, сознание какой-то своей нищеты, тоска, уныние, скука, отчаяние. Почему так? Да потому, что наряду с прогрессом в жизни нашего общества наблюдается полнейшее равнодушие к тайнам и радостям веры. Русло жизни все более и более отходит от нежных, согревающих лучей христианского Солнца Правды. И наука и искусство, и государственная и общественная жизнь со всеми ее многоразличными разветвлениями - все это отклонилось от освежающей человеческое творчество благодати Христовой. От Бога бегут. Исповедовать Его стыдятся. Диво ли после этого, что наш прежде крепкий православно-русский быт сошел со своих вековых устоев, осложнился, обогатился новыми, враждебными христианскому духу обычаями и привычками и получил прямо-таки полуязыческий, богоборный характер?!»

«Люди становятся все более и более рабами внешних условий жизни, непрерывно усложняющихся ее форм и соединенной с ними жестокой борьбы за существование, за влияние, за власть, борьбы страстей и самолюбий, борьбы всего мелочного и узкозлобного... Несомненно, что раздвоение нравственных идеалов христианства и хода действительной жизни представляет из себя нечто полное великих мук и всяких печальных злоключений. И причина всего этого заключается в том, что благодатная сила Святых Таинств, сила возрождения Духом Святым перестала служить для сознания современного человека источником его нравственной жизни и деятельности... Люди полагаются на свои естественные силы и соображения, думают залечить зло своей жизни самоизмышленными лекарствами и мерами. Понятно, что из этого никогда и ничего не может выйти надежно доброго - перед нашими глазами неизбежные последствия такого ложного пути - все распространяющееся недовольство жизнью и все усиливающиеся страдания. И как больно смотреть на страдания людей, как горько и тяжело сознавать, что ничто извне не может помочь им! Почему не может? Да потому, как это признано было одним просвещенным народом еще до пришествия Христова в мир (древними римлянами), что зло мира заключается в самом корне человеческой жизни; оно неизлечимо никакими частными, земными, человеческими усилиями - оно может быть излечено только радикальным средством, то есть должен быть обновлен самый корень жизни... Конечно, такое коренное обновление человечества могло быть совершено только всемогущей и всесозидающей силой Божественной, - и оно действительно совершено Сыном Божиим, Господом нашим Иисусом Христом, Который силен Своими искупительными страданиями и смертию уврачевать греховный струп человечества, уничтожить зло мира и через ниспослание Святого Духа дать людям новую жизнь, обновить самый корень ее, положить в людях новое семя к ее дальнейшему развитию: послеши Духа Твоего, и созиждутся, и обновиши лице земли(Пс. 103, 30)».

Пророчески звучали слова отца Сергия, когда он учил своих духовных детей хранить веру Христову «и в час испытания в темнице, среди гонения, среди голода и холода, в бедах от братий и лжебратий, и под мечом палача».

«Вспомните весь собор мучеников, перечитайте их жития, - писал он, - и вы увидите, изнемогло ли Христово слово, оставлял ли Господь в полной беспомощности Своих верных служителей?.. Нет, все с такой радостью ощущали близость Христа к себе, что лобызали орудия мучения и смерти... которые приближали их еще более к Тому, Кто по вознесении Своем на небо с отеческой любовью приготовил им там многие светлые обители».

26 сентября 1920 года отец Сергий был возведен в сан протоиерея. Весной 1922 года он был арестован по делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей. Его обвиняли в том, что он препятствовал проведению в жизнь постановления ВЦИК от 26 февраля 1922 года, «вошел в преступное сообщество, организованное представителями высшего духовенства и возглавляемое бывшим Патриархом Тихоном»[2]. Его также обвиняли в распространении послания Патриарха Тихона и заведомо ложных сведений «о деятельности должностных лиц, администрации советской власти и отдельных членов местных комиссий Помгола... возбуждающих у населения враждебное к ней отношение»[3].

13 декабря 1922 года Московский революционный трибунал приговорил протоиерея Сергия к полутора годам заключения. В соответствии с проведенной властями амнистией он был освобожден досрочно - 11 июля 1923 года. Новодевичий монастырь был закрыт, и протоиерей Сергий стал служить в московской церкви Живоначальной Троицы в Зубове.

14 апреля 1931 года священник был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму. Отца Сергия обвинили в контрреволюционной деятельности - в связи с появлением его фотографии в газете «Нью-Йорк таймс». На фотографии был запечатлен момент, когда отец Сергий, идя по двору Новодевичьего монастыря, благословлял прихожан, и под ней подпись: «Знаменитый отец Сергий Лебедев, один из священников, честно выполняющих свой долг».

На следствии отец Сергий показал: «В каноническом общении состою с митрополитом Сергием. Никакой антисоветской агитацией я не занимался и собраний нелегальных не устраивал. В 1929 году мой портрет появился с какой-то статьей в иностранной газете. Я совершенно никакого участия в этом не принимал и не знал, когда меня засняли»[4].

30 апреля Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило его к трем годам ссылки в Северный край. Первое время он находился в Великом Устюге, где условия жизни были не тяжки. Затем был переведен вместе с другими священниками в село Кичменский Городок, а потом в еще более глухое село. В письмах к родным отец Сергий называет этот переезд «прогулкой при полном воздержании от пищи и отдыха». В начале 1932 года он жил в деревне Макарово. «Чтобы избежать праздности, письмописание считаю своим рукоделием, занимающим у меня ежедневно известную часть дня и вечера... С письмами да ежедневным занятием словом Божиим и духовно-нравственным чтением совершенно не видишь свободного времени», - писал он близким в марте 1932 года.

Каждый свой поход в районное село для отметки в ОГПУ он использовал, чтобы побывать на богослужении в храме. В остальное же время молился дома вместе с другим ссыльным священником, с которым отец Сергий поселился в одном доме. Начало Великого поста 1932 года также молились дома. «У нас имелись почти все богослужебные книги под руками, - писал он, - и мы имели полную возможность править все положенное по уставу церковному у себя дома. И Господь помог все совершить без всякой помехи, в самой мирной обстановке».

В 1933 году отец Сергий был переведен в деревню Сорокино, куда приезжали к нему духовные дети. В 1933 году «день славного Успения встретил и провел в мире, здравии и полном благополучии... Причащался в алтаре Святых Таин, предварительно сам исповедовавшись и исповедав кое-кого из своих духовных чад... Чтение есть, занятия тоже ежедневно находятся, остается только лишь всей душой благодарить Господа за все Его милости и молить Его за вас и всех благодетелей своих и твердо верить в Его Промысл, бодрствующий надо мною, когда возможно и передвигающий меня, если это будет нужно и полезно для меня и для вас».

В то время, когда отец Сергий был в ссылке, его мать и сестра ходили к заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородскому) с просьбой, чтобы тот похлопотал перед гражданскими властями о его освобождении. Узнав об этом, протоиерей Сергий написал им: «Глубоко чту я и Владыку митрополита Сергия за его крестоносный подвиг возглавления Церкви в наше лютое время. Я совершенно не льщу себя надеждой, что Владыка может помочь мне в моем деле. Это сверх его сил... Он со своей стороны рад бы все сделать для нашего освобождения, но непреодолимые препятствия стоят на пути его добрых намерений».

В 1934 году, по окончании срока ссылки, протоиерей Сергий был освобожден. Вот как писал он об этом родным: «В преддверии праздника иконы Божией Матери, именуемой "Нечаянная Радость”, я получил неожиданную для себя радость: после категорического отказа в досрочном освобождении на поруки Бори мне сегодня выдали документ о свободном проживании во всех городах СССР за отбытием полного срока ссылки».

После возвращения в Москву протоиерей Сергий был некоторое время секретарем заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия, который назначил его на эту должность, чтобы материально поддержать: на попечении священника были мать и две сестры. Служил отец Сергий тогда в храме Петра и Павла в поселке Малаховка Люберецкого района Московской области.

21 января 1938 года протоиерей Сергий был арестован. Прощаясь с матерью, он поклонился ей в ноги и сказал: «Матушка, в этой жизни мы уже не встретимся».

На допросе следователь заявил отцу Сергию:

- Следствием установлено, что вы получали задания от благочинного протоиерея Воздвиженского вести контрреволюционную деятельность против советской власти и проводили это среди населения. Почему вы это отрицаете?

- Я это отрицаю потому, что никаких контрреволюционных заданий от благочинного Владимира Федоровича Воздвиженского я не получал.

Была устроена очная ставка со священником Знаменской церкви села Перово Сергием Сахаровым, согласившимся давать нужные следствию показания. Он сказал:

- Сергей Павлович Лебедев является активным членом контрреволюционной группы духовенства, руководителем которой являлся благочинный Владимир Федорович Воздвиженский, который давал нам задания, чтобы мы среди надежного узкого круга вели активную борьбу против советской власти и готовились к ее свержению с помощью капиталистических стран.

- Подтверждаете ли вы показания Сахарова? - спросил следователь протоиерея Сергия.

- Нет, я показания Сахарова отрицаю, так как никакой контрреволюционной деятельности я не вел.

Священномученик Сергий родился в 1869 году в городе Москве в семье священника Никанора Цветкова. В 1892 году он окончил Московскую Духовную семинарию и в том же году был рукоположен во диакона к Воскресенской церкви села Вешняково Московского уезда[5], а в 1902 году - во священника к этому же храму.

С 1892 года отец Сергий состоял законоучителем в Выхинской церковноприходской школе и в Люберецком земском училище, с 1910 года - в 4‑м мещанском городском и в земском начальном и в Смоленском женском городском училищах. В 1917 году отец Сергий был назначен духовником благочиния, в 1918 году - награжден наперсным крестом, в 1920-м - возведен в сан протоиерея.

Первый раз отец Сергий был арестован ВЧК в 1919 году вместе со своим сыном Николаем, который был арестован как офицер царской армии и расстрелян. Отца Сергия продержали тогда в тюрьме три недели и освободили.

Вновь он был арестован в январе 1938 года.

- Знаете ли вы благочинного Владимира Федоровича Воздвиженского и часто ли его посещали? - спросил следователь.

- Владимира Федоровича Воздвиженского я знаю хорошо и часто посещал его квартиру, - ответил отец Сергий.

- Следствием установлено, что вы являлись членом контрреволюционной группировки, руководимой Воздвиженским. Признаете ли вы это?

- Нет, я это отрицаю.

- Следствию известно, что вы, состоя членом контрреволюционной группировки, вели среди населения контрреволюционную деятельность. Признаете ли вы это?

- Нет, я это отрицаю.

- Следствием установлено, что вы высказывали контрреволюционного характера клевету против советской власти и пораженческие настроения. Признаете ли вы это?

- Нет, я это отрицаю, виновным себя в контрреволюционной деятельности не признаю.

Снова был вызван в качестве свидетеля обвинения священник Сергий Сахаров, который дал необходимые следователям показания, но отец Сергий все их отверг.

5 марта 1938 года следствие было закончено. Всех священников обвиняли в том, что они «осенью 1937 года организовались в контрреволюционную группу, которую возглавил Воздвиженский, и, проводя среди населения Ухтомского района контрреволюционную агитацию, поставили своей целью проповедовать монархический строй, оказывать противодействие политике партии и советской власти, создание среди населения недовольства и проведение подготовки населения к приходу новой, капиталистической власти»[6].

Священномученик Алексий родился в 1870 году в селе Голубово Московской губернии в семье священника Сергия Смирнова. Окончил Московскую Духовную семинарию и в 1897 году был назначен псаломщиком к московской Крестовоздвиженской церкви.

В 1908 году Алексей Сергеевич был рукоположен во диакона к церкви Николы в Плотниках, а 9 мая 1927 года - во священника к той же церкви. В 1931 году отец Алексий был назначен настоятелем этого храма и возведен в сан протоиерея, в 1932 году - настоятелем московской Власьевской церкви, в 1934 году переведен в Симеоно-Столпниковскую церковь, в том же году протоиерей Алексий был награжден митрой и назначен настоятелем храма Рождества Христова в селе Измайлово, а в 1935 году - настоятелем Никольско-Архангельской церкви в селе Никольском Балашихинского района. Здесь он прослужил до 1937 года и затем был переведен в храм Успения Пресвятой Богородицы в селе Косино Ухтомского района.

Это древнее село «издавна славилось своим превосходным местоположением и тремя озерами. Находившиеся здесь святыни - чудотворные иконы Божией Матери Косинской (Моденской) и святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских, чудотворца, исстари привлекали сюда столько народу, что в продолжение летних месяцев по всем дорогам в Косино пройдет и проедет по крайней мере до ста тысяч богомольцев»[7], - писал очевидец, живший в первой половине ХIХ века.

В январе 1938 года отец Алексий был арестован и допрошен.

- Знаете ли вы благочинного Владимира Федоровича Воздвиженского и встречались ли с ним? - спросил следователь.

- Да, с благочинным Воздвиженским я хорошо знаком и часто посещал его квартиру, - ответил священник.

- Следствием установлено, что вы являлись членом контрреволюционной группировки, руководимой Воздвиженским. Признаете ли это?

- Нет, это я отрицаю. Членом контрреволюционной группировки я не состоял.

- Следствию известно, что вы, состоя членом контрреволюционной группировки, вели контрреволюционную деятельность. Признаете ли это?

- Нет, это я отрицаю.

- Следствием также установлено, что вы высказывали террористические настроения по отношению к коммунистам. Признаете ли это?

- Нет, я это отрицаю и виновным себя в контрреволюционной деятельности не признаю.

Поскольку отец Алексий отказывался лжесвидетельствовать, ему была устроена очная ставка со священником Сергием Сахаровым, который подтвердил показания, необходимые следователям. Но отец Алексий их все отверг, сказав: «Показания Сахарова я отрицаю, так как контрреволюционной деятельности я не вел».

Священномученик Димитрий родился 1 января 1879 года в городе Таганроге в семье служащего государственного банка Павла Гливенко. Окончил Духовную семинарию и был рукоположен в сан священника. Во второй половине тридцатых годов он был настоятелем Троицкого храма в селе Карачарово Ухтомского района Московской области. В январе 1938 года отец Димитрий был арестован и допрошен.

- Следствием установлено, что вы являетесь членом контрреволюционной группировки, возглавляемой благочинным Воздвиженским. Признаете ли это?

- Нет, я это не признаю.

- Следствию известно, что вы, состоя членом контрреволюционной группировки, вели среди населения активную контрреволюционную деятельность. Признаете ли это?

- Нет, я это отрицаю, так как этого не было.

- Следствию также известно, что вы высказывали террористические настроения относительно социализма. Признаете ли вы это?

- Нет, я это отрицаю и виновным себя в контрреволюционной деятельности не признаю.

Через неделю отцу Димитрию была устроена очная ставка со священником Сергием Сахаровым.

- Дайте следствию показания о принадлежности Гливенко к контрреволюционной группе духовенства и о его контрреволюционной деятельности, - потребовал следователь от него.

- Дмитрий Павлович Гливенко является активным членом контрреволюционной группы духовенства, руководимой Владимиром Федоровичем Воздвиженским, которая ставила своей целью свержение советской власти с помощью капиталистических стран.

Гливенко присутствующим говорил: «Мы можем рассчитывать на свержение советской власти только при помощи иностранного капитала, в особенности Германии, Японии, Италии, Польши, Румынии и Венгрии».

- Подтверждаете ли вы показания Сергея Николаевича Сахарова? - спросил следователь отца Димитрия.

- Нет, я показания Сахарова отрицаю, так как я к контрреволюционной группировке не принадлежал и никакой контрреволюционной деятельности не вел.

15 марта 1938 года тройка НКВД приговорила священников Сергия Лебедева, Сергия Цветкова, Алексия Смирнова и Димитрия Гливенко к расстрелу. 22 марта 1938 года протоиереи Сергий Лебедев, Сергий Цветков и Алексий Смирнов и священник Димитрий Гливенко были расстреляны и погребены в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Март». Тверь. 2006. С. 94-109. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/saint/3398/1773/group

Примечания

[1] ЦИАМ. Ф. 2125, оп. 1, д. 1704, л. 388 об-390.

[2] УФСБ России по Москве и Московской обл. Д. 11013. Т. 10, л. 105 об.

[3] Там же. Л. 106.

[4] ЦА ФСБ России. Д. Р-1086, л. 112.

[5] Ныне окраина Москвы.

[6] ГАРФ. Ф. 10035, д. П-56688, л. 120.

[7] История Косинских храмов Москвы. М., 2001. С. 3.

Священномученик Никола́й Горюнов, диакон

ДНИ ПАМЯТИ:

22 марта

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился в 1880 году в селе Обухово Солнечногорской волости Клинского уезда Московской губернии в семье крестьянина Василия Горюнова. Окончив в двенадцать лет сельскую школу, Николай работал вместе с отцом в крестьянском хозяйстве. В 1902 году Николай Васильевич был призван в армию, но получил освобождение от службы, так как был единственным сыном у родителей - кормильцем семьи.

После этого он выехал в Москву в поисках заработка. Будучи воспитан в благочестивой семье, он желал, чтобы его работа была так или иначе связана с церковью. В Москве в то время различными приходами организовывались общества трезвости, и он поступил официантом в одну из чайных, организованную таким Обществом, и проработал здесь два с половиной года, а затем устроился сторожем и алтарником в домовый храм при Первой градской больнице. Здесь он проработал пять лет. Около шести лет он был алтарником в храме Ризоположения на Донской улице. Некоторое время Николай Васильевич работал слесарем на цементной базе в Подольске, где его усилиями был организован кооператив, члены которого плодотворно и успешно трудились; кооператив был упразднен с приходом к власти большевиков.

В 1919 году Николай Васильевич вернулся в родное село и здесь в Успенской церкви стал служить псаломщиком. В 1920 году он был рукоположен во диакона, а в 1924 году за беспорочную службу и примерное поведение был возведен в сан протодиакона. Протодиакон Николай служил в храме до 1929 года, когда власти потребовали от него уплаты такой суммы налога, которую он не в силах был заплатить, и был вынужден из храма уйти; он устроился работать пожарником, а затем рабочим на одном из заводов.

В марте 1938 года власти составили обвинение, в котором писали, что Николай Горюнов является протодиаконом и, будучи враждебно настроен к советской власти и коммунистической партии, систематически среди населения деревни Обухово проводит контрреволюционную агитацию и высказывает террористические настроения против руководителей партии и правительства. 11 марта сотрудники НКВД арестовали отца Николая.

Были вызваны несколько свидетелей, каждого из которых спрашивали, знает ли он протодиакона Николая, и поскольку все они его знали, то так и ответили. Следователь попросил их расписаться в конце страницы, на которой были записаны их показания, а половина ее оставалась незаполненной, и уже в отсутствие свидетелей он написал все, что ему было нужно.

12 марта 1938 года следователь НКВД допросил протодиакона.

- Вы признаете себя виновным в контрреволюционной деятельности, в том, что говорили, что советская власть не дает жить служителям культа, троцкистов сажают и расстреливают за то, что они борются за хорошую жизнь, и в случае войны вы будете бить коммунистов? - спросил его следователь.

- Виновным себя в контрреволюционной деятельности и агитации против советской власти и коммунистической партии я не признаю. Подобных разговоров я не вел, - ответил протодиакон.

15 марта тройка НКВД приговорила отца Николая к расстрелу, и он был перевезен в Таганскую тюрьму в Москве. Протодиакон Николай Горюнов был расстрелян 22 марта 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Март». Тверь. 2006. С. 112-114. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-gorjunov

Преподобномученик Иоаса́ф (Шахов), иеромонах

ДНИ ПАМЯТИ:

22 марта

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Преподобномученик Иоасаф родился в 1870 году в селе Ильинском Ярославского уезда Ярославской губернии в семье крестьянина Ивана Шахова и в крещении наречен был Николаем[1]. Окончив церковноприходскую школу, он решил выбрать путь жизни воина Христова и в 1896 году пришел в Николо-Пешношский монастырь Московской губернии и 30 мая 1898 года был зачислен в число братии.

В 1904 году началась Русско-японская война, и настоятель монастыря игумен Савва благословил послушника ехать на фронт, чтобы ратным подвигом послужить Церкви и Родине. Перед отправкой на фронт был отслужен молебен. Игумен Савва сказал в напутственном слове, чтобы Николай, как подобает воину Христову, защищал веру, царя и Отечество. На фронте послушник Николай пробыл рядовым полтора года. После заключения мира с Японией он вернулся в обитель и 12 ноября 1906 года был пострижен в монашество с именем Иоасаф; 18 ноября 1907 года он был рукоположен во иеродиакона, а 8 августа 1910 года - во иеромонаха.

Началась Первая мировая война, стали создаваться дополнительные армейские части, для духовного окормления которых потребовалось увеличить число полковых священников; они особенно были нужны на передовой, где страдания и смерть становились повседневным явлением. В условиях тяжелых боев лишь вера в жизнь вечную могла помочь преодолеть ужас смерти.

В 1915 году настоятель Николо-Пешношского монастыря игумен Иувеналий командировал иеромонаха Иоасафа на германский фронт, где он был определен священником 461-го полка. Иеромонах Иоасаф не скрывался от опасности в тылу или при штабе, он ходил вместе со своей паствой - солдатами - в бой, выносил с поля боя раненых, исповедовал и причащал их и погребал убитых.

Весной 1917 года большевистская пропаганда, разложившая к этому времени тыловые части армии, достигла и окопов, и солдаты все чаще стали спрашивать отца Иоасафа: «Батя, когда же кончится война, кому она нужна, долго ли мы будем страдать?» И священник отвечал так, как повелевал ему отвечать голос совести и долг православного пастыря: «Мы страдаем за одно общее дело, это прежде всего - за веру! во-вторых - за царя! и в-третьих - за наше Отечество! Его мы должны защищать не щадя своей крови».

Иеромонах Иоасаф пробыл на фронте до лета 1917 года, когда монастырское начальство отозвало его в обитель. Несмотря на происшедшие в стране перемены, монастырь просуществовал еще десять лет, и отец Иоасаф подвизался в нем до 1928 года, когда воинствующие безбожники разогнали братию и закрыли обитель. После этого иеромонах Иоасаф приехал в город Коломну с намерением поступить в Голутвинский монастырь, но настоятель монастыря архимандрит Никон, зная, что дни монастыря сочтены, посоветовал ему служить на приходе. Епископ Егорьевский, викарий Московской епархии Павел (Гальковский) направил отца Иоасафа в единоверческий храм Живоначальной Троицы в село Поповка Коломенского района Московской области. В состав прихода входило тогда тридцать деревень. Ревностный пастырь сразу увидел, что дела в приходе находятся в самом плачевном состоянии, в районе проживает много сектантов, которым не оказывается ни малейшего противодействия со стороны православных. И в то самое время, когда безбожное государство беспощадно преследовало Православную Церковь, иеромонах Иоасаф энергично взялся за миссионерскую деятельность, стараясь просветить заблудших, и на этом поприще достиг некоторых успехов - люди стали отходить от сект и возвращаться в православие. В этом приходе отец Иоасаф прослужил десять лет. В 1930 году он был возведен в сан игумена.

8 марта 1938 года власти арестовали его и заключили в коломенскую тюрьму. Допросы начались сразу же после ареста. На вопросы следователя отец Иоасаф отвечал, что по существу своей священнической присяги и по долгу совести он не может быть солидарным с идеалами советской власти; ему не нравится и эмблема, которая принята как государственная, - серп и молот, ему хотелось бы видеть вместо нее на государственных стягах образ Спасителя. До революции он был воспитан в идеалах защиты веры и помазанника Божия и остается при этих идеалах.

- Вы изобличаетесь в том, что неоднократно призывали колхозников к защите веры, - сказал следователь.

- Да, - ответил священник, - я требовал от верующих, чтобы они ходили в церковь, молились Богу и защищали от поругания веру.

- Следствием установлено, что вы в проповеди на праздник Рождества Христова высказали мысль о пришествии Христа, Который поведет борьбу с врагами.

- Да, в моей проповеди было сказано о Втором Пришествии Христовом, и я говорил верующим, что им нужно быть готовыми встретить Христа. И в этой связи я напоминал им о Страшном Суде.

13 марта тройка НКВД приговорила отца Иоасафа к расстрелу, и он был перевезен в Таганскую тюрьму в Москве. Игумен Иоасаф (Шахов) был расстрелян 22 марта 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Март». Тверь. 2006. С. 114-117

Примечания

[1] В предыдущих изданиях ошибочно: Иосиф, см. ЦИАМ. Ф. 203, оп. 746, д. 1761, 1910 г., л. 342 об-343. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-ioasaf-shahov

Преподобномученица Ната́лия Ульянова, послушница

ДНИ ПАМЯТИ:

23 сентября – Собор Липецких святых

22 марта

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Преподобномученица Наталия родилась в 1889 году в городе Ельце Орловской губернии в семье столяра Николая Николаевича Ульянова.

В 1910 году Наталья приехала в Москву, поступила в Новодевичий монастырь и подвизалась в нем на различных послушаниях до его закрытия в 1922 году. После закрытия обители она, как и многие насельницы, осталась жить в одной из монастырских келий, которые были превращены властями в коммунальные квартиры, где к монахиням были поселены люди, настроенные зачастую к вере враждебно.

Послушница Наталья подвизалась в качестве певчей и псаломщицы в московских храмах; в 1930 году она поступила на государственную службу - курьером и уборщицей в Московский городской банк, располагавшийся тогда на Ильинке. Ей в то время пришлось нести в виде трудовых повинностей все те тяготы, которые выпали на долю народа: ее часто мобилизовывали то на очистку снега на железной дороге, то на торфоразработки.

9 марта 1938 года свидетели подписали против нее составленные следователем показания, и, в частности, что Наталья враждебно настроена к существующему строю, говорит, что в колхозах плохо живется и пользы в дальнейшем от колхозов не будет, что крестьяне голодают, раздеты и разуты. На полянке во дворе Новодевичьего монастыря, против окон бывших келий, она будто бы вела разговоры против колхозного строя, говоря о том, что крестьяне работают день и ночь, а сами сидят холодные и голодные.

На следующий день, 10 марта, послушница Наталья была арестована и заключена под стражу в 7-е отделение милиции Фрунзенского района города Москвы.

11 марта следователь допросил послушницу.

- Вы арестованы за клеветнические провокационные измышления о жизни колхозного крестьянства в СССР, которые распространяли среди населения вашего дома. Признаете ли в этом себя виновной? - спросил ее следователь.

- Не признаю, так как я среди населения Новодевичьего монастыря агитации, касающейся жизни колхозного крестьянства, не вела, - ответила она.

- Вы уличены в контрреволюционной деятельности, которую проводили среди жителей вашего дома. Летом 1936 года вы во дворе бывшего Новодевичьего монастыря говорили, что «при советской власти крестьян загнали в колхозы и тем самым разорили, крестьяне ходят голодные, разутые, раздетые, работают день и ночь, а получать в колхозах ничего не получают». Признаете ли себя в этом виновной?

- Не признаю, так как среди населения своего дома я никакой агитации не вела и о том, что крестьяне живут плохо, никому не говорила.

13 марта следователи провели очную ставку послушницы Натальи со свидетелями, которые показали всё, что требовали от них следователи. Выслушав, послушница отказалась подтверждать эти показания.

15 марта тройка НКВД приговорила ее к расстрелу. Послушница Наталия Ульянова была расстреляна 22 марта 1938 года и погребена в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Март». Тверь. 2006. С. 120-123. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-natalija-uljanova

Преподобномученица Алекса́ндра (Самойлова), инокиня

ДНИ ПАМЯТИ:

22 марта

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Преподобномученица Александра родилась 22 апреля 1882 года в деревне Гриднево Гжатского уезда Смоленской губернии в семье благочестивых крестьян Никиты и Евдокии Самойловых. Брат и сестра Никиты Самойлова приняли монашество. Александра окончила сельскую школу и, когда ей исполнилось пятнадцать лет, поступила в Спасо-Бородинский монастырь Московской губернии. В 1919 году монастырь был преобразован в коммуну, и в этом качестве просуществовал до 1931 года, когда безбожные власти уничтожили и те монастыри, которые существовали под видом трудовых артелей и коммун. Инокиня Александра вернулась на родину. Отца уже не было в живых, и она жила вместе с матерью Евдокией Ивановной. Жили они скромно, занимались крестьянским хозяйством, Александра исполняла монашеское правило и пела на клиросе в церкви.

В 1937 году безбожные власти приняли решение об аресте и уничтожении всех священно- и церковнослужителей и монашествующих, и 27 января 1938 года инокиня Александра была арестована и заключена в можайскую тюрьму. В качестве лжесвидетеля был допрошен помощник секретаря местной партийной ячейки, который представил поступки и слова инокини во вздорном и преувеличенном виде, заявив, что та будто бы говорила женщинам-односельчанкам: «В декабре 1937 года будут проходить выборы в Верховный Совет, и будут раздавать листовки, и будете голосовать за антихристов. Вы не отошли еще совершенно от Господа Бога, опомнитесь и воздержитесь от антихристова соблазна, удерживайте и других, за это вас и Бог не оставит и воздаст вам Царствие Божие. Ваше Царство не на земле, где антихристово царство, ваше Царство на небесах»[1]. Далее секретарь показал, что в день выборов в Верховный Совет, 12 декабря, Александра на выборы не явилась, и к ней домой пришли члены комиссии по выборам и спросили, почему она не идет голосовать. Та ответила: «Я больная и идти на выборы не могу». Ей предложили довезти ее на лошади, а затем привезти обратно, но она на это ответила: «Все равно я голосовать за антихристов не пойду, я лучше живая в могилу лягу и умру»[2]. И она будто бы надела белое платье, легла в постель, скрестила на груди руки и на голосование не пошла.

Вызвав Александру на допрос, следователь спросил ее:

- В ноябре 1937 года вы занимались чтением религиозной литературы среди женщин?

- Религиозную литературу я читаю только сама, приходящим я никогда не читала религиозной литературы.

- 12 декабря 1937 года, в день выборов в Верховный Совет, по какой причине вы не явились на голосование?

- В день выборов в Верховный Совет я не пришла на голосование по своим религиозным убеждениям.

- Следствием установлено, что вы высказывали контрреволюционные убеждения, направленные на срыв выборов в Верховный Совет.

- Никаких контрреволюционных убеждений я не высказывала.

- Следствие располагает данными, что вы заявили членам комиссии по выборам в Верховный Совет, что за антихристов голосовать не будете.

- Я никому не говорила, что за антихристов голосовать не буду; участия в голосовании я не принимала, но по какой причине, я сказать не могу. Виновной себя в распространении контрреволюционных убеждений я не признаю.

15 марта 1938 года тройка НКВД приговорила инокиню Александру к расстрелу. Инокиня Александра (Самойлова) была расстреляна 22 марта 1938 года и погребена в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Март». Тверь. 2006. С. 118-120. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksandra-samojlova

Примечания

[1] ГАРФ. Ф. 10035, д. 22855, л. 4.

[2] Там же. Л. 5.

Сщмчч. Михаи́ла Горбунова, Иоа́нна Орлова, Ви́ктора Моригеровского, Иоа́нна Парусникова, Се́ргия Белокурова, Андре́я Ясенева, Па́вла Смирнова, пресвитеров, прмчч. Се́ргия (Букашкина) и Анти́пы (Кириллова), иеромонахов, прмц. Параске́вы Макаровой, послушницы, мчч. Стефа́на Франтова и Никола́я Некрасова, мцц. Елисаве́ты Тимохиной, Ири́ны Смирновой и Варва́ры Лосевой (1938)

Священномученик Михаи́л Горбунов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

1 ноября – Собор святых Архангельской митрополии

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

7 марта (переходящая) – 7 марта (22 февраля) в невисокосный год / 6 марта (22 февраля) в високосный год

5 июня – Собор Ростово-Ярославских святых

ЖИТИЕ

Священномученик Михаил родился 2 сентября 1878 года в деревне Селиверстово Пошехонского уезда Ярославской губернии в семье крестьянина Петра Горбунова. Служил псаломщиком, а затем диаконом в храме в селе Ракоболь. В 1923 году он был рукоположен во священника к Спасской церкви Пошехонского района. К 1935 году почти все храмы в районе были властями закрыты, и отец Михаил поселился у своего брата в деревне Селиверстово. Зарабатывал он тем, что, ходя по деревням, занимался починкой часов и предметов домашнего обихода.

12 октября 1937 года отец Михаил был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности, хождении по деревням с целью антисоветской агитации и участии в повстанческой организации и в тот же день допрошен.

- Вы арестованы как участник повстанческой группы. Дайте показания! - потребовал следователь.

- Участником повстанческой группы я не состою и о наличии организации ничего не знаю, - ответил священник.

- Общаясь в среде колхозников, вы проводили активную контрреволюционную повстанческую агитацию. Расскажите об этом подробно.

- С колхозниками я действительно общаюсь, но повстанческой агитации не вел.

- Вам зачитываются показания свидетеля, уличающего вас в контрреволюционной деятельности. Продолжаете ли вы и теперь отрицать ее?

- Отрицаю, свидетель показывает неправду.

- Вы лжете. Следствие требует дать правдивые показания!

- Нет, я контрреволюционной работы не вел.

На этом допросы были закончены. 15 октября тройка НКВД приговорила отца Михаила к восьми годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. 23 октября 1937 года священник вместе с ярославским этапом прибыл в Кулойлаг. Но недолго он пробыл в заключении. Священник Михаил Горбунов скончался 7 марта 1938 года в Кулойском исправительно-трудовом лагере в Архангельской области и был погребен в безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 372-373. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-mihail-gorbunov

Священномученик Иоа́нн Орлов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

30 августа (переходящая) – Собор Кемеровских святых

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

7 марта (переходящая) – 7 марта (22 февраля) в невисокосный год / 6 марта (22 февраля) в високосный год

ЖИТИЕ

Священномученик Иоанн родился 1 ноября 1881 года в деревне Любучаны Подольского уезда Московской губернии в семье священника Иоанна Петровича Орлова, служившего в кладбищенской Воскресенской церкви в Подольске. В 1897 году Иван окончил Перервинское духовное училище, а в 1903 году - Московскую Духовную семинарию и был рукоположен во священника и служил в Троицком храме в селе Троицкое Звенигородского уезда Московской губернии, неподалеку от города Воскресенска, который в советское время получил название Истра.

В 1937 году в Троицком храме служили два священника - Александр Машков и Иоанн Орлов и диакон Петр Троицкий. Старостой храма был Михаил Степанович Строев. 7 ноября 1937 года сотрудники НКВД арестовали отца Александра Машкова и заключили его в Таганскую тюрьму в Москве. Не выдержав тяжелых тюремных условий, он дал показания против своих собратий, оговорив их, и 18 ноября 1937 года священник Иоанн Орлов, диакон Петр Троицкий и староста Михаил Строев были арестованы и заключены в Таганскую тюрьму в Москве. В тот же день начались допросы.

- Вы арестованы как участник контрреволюционной группы. Дайте показания по этому вопросу, - потребовал от отца Иоанна следователь.

- Участником контрреволюционной группы я не являюсь, - ответил священник.

- Знаете ли вы ныне арестованного НКВД Машкова?

- Александра Ильича Машкова, священника Троицкой церкви, я хорошо знаю примерно с 1911 года.

- Показаниями обвиняемого Машкова вы уличаетесь как участник контрреволюционной группы. Дайте показания по этому вопросу.

- Я участником контрреволюционной группы не являюсь.

- Следствие предлагает вам быть правдивым и дать показания о вашем участии в контрреволюционной группе.

- Я заявляю, что участником контрреволюционной группы не являюсь.

- Вам зачитываются показания обвиняемого Машкова. Подтверждаете ли вы их?

- Показания обвиняемого Машкова я не подтверждаю.

В течение нескольких дней следователь допрашивал священника, но отец Иоанн категорически отказался признать себя виновным. 27 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Иоанна к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Священник Иоанн Орлов скончался 7 марта 1938 года в Мариинском лагере в Кемеровской области и был погребен в безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 366-368. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-orlov

Священномученик Ви́ктор Моригеровский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

7 марта (переходящая) – 7 марта (22 февраля) в невисокосный год / 6 марта (22 февраля) в високосный год

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Виктор родился 17 апреля 1872 года в селе Минеево Дмитровского уезда Московской губернии в семье священника Иоанна Моригеровского. Виктор Иванович окончил в 1889 году Заиконоспасское духовное училище, в 1896 году - Вифанскую Духовную семинарию, в 1901 году он был рукоположен во священника к Никольской церкви села Черленково Волоколамского уезда Московской губернии. В ХVI веке в этом селе был мужской монастырь, приписанный к Иосифо-Волоколамскому монастырю. Впоследствии монастырская церковь была превращена в приходскую[1].

В 1931 году отец Виктор был арестован по обвинению в отказе от выполнения общегосударственных повинностей и приговорен к двум годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Не согласившись с обвинением, он подал кассационную жалобу в суд и был оправдан. В 1933 году власти снова арестовали священника по обвинению в контрреволюционной агитации. Тройка ОГПУ приговорила его к трем годам ссылки в Казахстан. В июне 1934 года отец Виктор вернулся домой и вновь стал служить в Никольском храме.

Во время гонений на Церковь в конце тридцатых годов власти стали собирать сведения о тех, кого предполагали арестовать. 22 января 1938 года следователь допросил Петра Павловича Розова, который служил священником в Никольской церкви, но в 1937 году оставил служение и поступил работать в контору «Союзплодовощ».

Отвечая на вопросы следователя, он сказал: «Из фактов контрреволюционной деятельности Виктора Ивановича Моригеровского мне известно следующее. 27 декабря 1937 года в доме Моригеровского был священник из села Поречье Уваровского района Василий Никитский; последний хотел поступить священником в село Левкоево Шаховского района. В разговоре с Никитским о переходе его в Шаховской район Моригеровский сказал: "Советская власть в нашем районе никакого житья не дает духовенству. Налогами нас, видать, не осилили, так начали пачками арестовывать”.

12 декабря 1937 года в доме Моригеровского в разговоре об аресте за контрреволюционную деятельность некоторых священников Шаховского района Моригеровский говорил: "Большевики сейчас, как видно, окончательно озверели на духовенство, никакого житья не стало нам от советской власти. В конституции о религии пишут одно, а на деле делают другое. Забирают всех подряд ни за что. Вот и в нашем районе несколько священников пошли страдать. А за что? Совершенно ни за что забрали”.

19 декабря 1937 года священник Моригеровский в помещении черленковской церкви с амвона верующим читал проповедь и призывал их всячески оказывать помощь духовным лицам, арестованным за контрреволюционную деятельность. Моригеровский говорил: "Православные, советская власть сейчас многих лиц из высшего духовного звания заключила под стражу. Святые отцы наши пошли страдать ни за что. Исключительно только за то, что они поддерживали православную веру, сохраняли наши храмы. И мы должны им оказать помощь и поддержку. Эта помощь даст возможность сохранить нам православную веру и храмы на многие лета”.

В январе 1938 года в разговоре со мной о новой конституции священник Моригеровский сказал: "Сейчас все радуются и хвалят новую конституцию, а что нам дала новая конституция? Ничего хорошего. По приходу как не давали ходить с молебнами, так и сейчас не дают. В новую конституцию я не верю и жду еще большего нажима на духовенство со стороны советской власти, так как, кроме издевательств над нами, мы ничего от советской власти не видели и не увидим”»[2].

11 февраля 1938 года была составлена справка на арест священника, в которой среди прочих лжесвидетельств было такое: «В мае 1937 года Моригеровский около церкви верующим говорил: "Православные, советская власть сейчас требует от церкви уплаты налога, а средств таких, которые на нас возложены в уплату, у церкви нет, и вот у меня к вам большая просьба: надо будет организовать сбор в помощь церкви и духовенству, только так мы и сохраним свою православную веру, не дадим ей погибать от слуг антихриста - большевиков”.

21 января 1938 года в помещении Черленковского сельсовета в разговоре с гражданином Чухровым об оплате гособязательств Моригеровский сказал: "Хоть вы меня и вынуждаете под давлением непосильных налогов отказаться от службы, но я в помощь церкви и для сохранения православной веры мобилизую все силы верующих своего прихода и буду служить православной вере до последних дней своей жизни”»[3].

16 февраля 1938 года отец Виктор был арестован и заключен в волоколамскую тюрьму.

- 21 января 1938 года вы в помещении сельсовета в Черленково высказывали злобу на советскую власть, что духовенство обложили непосильными налогами? - спросил его следователь.

- Я действительно был в Черленковском сельсовете, куда меня вызывал инспектор Райфо по вопросу учета доходов, но я ничего там не говорил, - ответил священник.

- В мае 1937 года вы вели среди верующих контрреволюционную агитацию против советской власти, высказывали недовольство существующим строем?

- По этому вопросу я также ничего не говорил. Показания против меня считаю ложными, - ответил священник.

- Вы признаете себя виновным в предъявленном вам обвинении?

- Виновным себя в предъявленном мне обвинении я не признаю.

Вместе с отцом Виктором Моригеровским была арестована староста Никольского храма Ирина Алексеевна Смирнова. В справке, составленной на ее арест, сотрудник НКВД написал: «Поддерживает тесную связь со священником Виктором Ивановичем Моригеровским. Они концентрируют вокруг себя верующих, организовывают сборы в помощь церкви и духовенству.

27 февраля тройка НКВД приговорила отца Виктора и Ирину Смирнову к расстрелу. Священник Виктор Моригеровский и староста храма Ирина Смирнова были расстреляны 7 марта 1938 года и погребены в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 360-366. Источник: https://azbyka.ru/days/sv-viktor-morigerovskij

Примечания

[1] Монастыри и храмы Московской епархии. М., 1999. С. 109-110.

[2] ГАРФ. Ф. 10035, д. 23028, л. 24.

[3] Там же. Л. 36.

Священномученик Иоа́нн Парусников, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

7 марта (переходящая) – 7 марта (22 февраля) в невисокосный год / 6 марта (22 февраля) в високосный год

ЖИТИЕ

Священномученик Иоанн родился 2 июня 1869 года в селе Захарово Клинского уезда Московской губернии в семье диакона Василия Парусникова. В 1890 году он окончил Московскую Духовную семинарию и был учителем в церковноприходских школах. 2 марта 1892 года он был рукоположен во священника и служил на разных приходах Московской епархии до дня своего ареста. В 1916 году он был награжден наперсным крестом, в 1920 году возведен в сан протоиерея, в 1924 году награжден наперсным крестом с украшениями, в 1931 году - митрой.

В 1934 году протоиерей Иоанн был назначен настоятелем Успенского храма в селе Успенском Ногинского района. Успенский храм был выстроен в 1756 году и за полтора столетия тщанием прихожан богато украшен и имел богатую ризницу. В январе 1930 года храм был закрыт и обращен в клуб, и ризница была разграблена. В июле 1930 года власти возвратили храм православной общине, многое из того, что было в нем раньше, исчезло, но для служения все необходимое было найдено.

Через некоторое время отец Иоанн был переведен в храм Рождества Богородицы в селе Нестерово Орехово-Зуевского района, где также столкнулся с тем, что власти использовали любой случай для преследований. Из нестеровской церкви грабителями были похищены ризы с икон и дароносица. Поскольку все, что находилось в храме, включая и предметы богослужебные, по советскому законодательству принадлежало государству, то власти под угрозой уголовного преследования потребовали от священника возвращения государству стоимости похищенных предметов, и церковной общине из-за отсутствия средств пришлось просить отсрочить выплату.

В октябре 1937 года сотрудники НКВД допросили дежурных свидетелей - председателя нестеровского колхоза и местного комсомольца, которые подписали требуемые следователями показания. 10 февраля 1938 года отец Иоанн был арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве.

- Следствие располагает данными, что вы, будучи настроены против советской власти и ВКП(б), вели среди колхозников антисоветскую агитацию. Признаете это? - спросил священника следователь.

- Это я отрицаю. Среди колхозников никакой агитации не вел. Не отрицаю, что, собираясь на улице и в других местах, колхозники выражали недовольство советской властью. Иногда кто-нибудь везет меня куда-либо на лошади и выражает свое недовольство. Такие случаи бывали и на поминках.

- 19 октября 1937 года вы вели агитацию среди колхозников в контрреволюционном духе?

- Этого я не признаю.

- Летом 1937 года вы в деревне выражали недовольство советской властью, а также контрреволюционно-настроенно говорили относительно будущей войны?

- Это я совершенно отрицаю.

17 февраля 1938 года следствие было закончено, и 19 февраля тройка НКВД приговорила отца Иоанна к расстрелу. Протоиерей Иоанн Парусников был расстрелян 7 марта 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 357-359. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-parusnikov

Священномученик Се́ргий Белокуров, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

7 марта (переходящая) – 7 марта (22 февраля) в невисокосный год / 6 марта (22 февраля) в високосный год

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Сергий родился 24 сентября 1880 года в городе Волоколамске Московской губернии в семье псаломщика Ивана Белокурова, служившего в городском Воскресенском соборе. В 1895 году Сергей Иванович окончил Волоколамское духовное училище, в 1902 году - Вифанскую Духовную семинарию и поступил учителем в церковноприходскую школу при Иосифо-Сергий БелокуровВолоколамском Успенском мужском монастыре. В 1904 году умер отец Сергея Ивановича, который был к тому времени уже за штатом, и в этом же году Сергей Иванович был рукоположен во диакона и стал служить в Троицкой церкви в селе Раменском.

В 1919 году диакон Сергий был рукоположен во священника к Троицкой церкви. Почти сразу же после рукоположения он был призван в Красную армию. Отец Сергий стал ходатайствовать об освобождении его от военной службы, ходатайство поддержали прихожане Троицкой церкви. Они мотивировали свою просьбу тем, что отец Сергий не только священник, но и хороший врач и уже многим в Раменской волости оказал помощь; при нехватке врачей, жители просят оставить им в качестве врача священника. 19 июля 1920 года дело разбиралось в суде, и суд постановил удовлетворить ходатайство священника и жителей села и, согласно декрету об отделении Церкви от государства, «освободить священника Белокурова от военной службы с предоставлением ему просто деятельности по лечению граждан села Раменского»[1]. С этого времени отец Сергий вернулся служить в Троицкую церковь.

17 февраля 1938 начальник Раменского отделения НКВД Элькснин допросил работавшую осведомительницей жительницу Раменского Савлову, которая о священнике Сергии Белокурове показала: «Я живу в фабричных корпусах и вижу священника Белокурова в фабричных корпусах почти ежедневно. К кому он ходит, я не знаю... Я с ним поздоровалась и спросила: "Где же вы были в гостях?” Он мне ответил: "Я был у своих”, но у кого, не сказал. Сергий БелокуровПричем добавил: "Жить надо спешить, ведь все равно если не сегодня, то завтра советская власть задавит”. Я ему ответила, что это ерунда, наоборот, советская власть ведет к веселой и радостной жизни. На это он мне ответил: "Это вам только говорят; хорошая, радостная жизнь в Кремле, рабочему Сталин хорошей жизни не даст”»[2].

20 февраля была выписана справка на арест отца Сергия, а 22-го он был арестован и помещен в камеру предварительного заключения при раменской милиции. Через три дня следователь допросил священника.

- Как часто вы, Парусников и Фетисов собирались в церковной сторожке?

- В церковной сторожке мы собирались после каждой обедни.

- Какие вопросы вы обсуждали в церковной сторожке?

- Обыкновенно вопросы служебного характера. В феврале, числа какого не помню, мы, отслужив обедню, собрались в церковной сторожке, где стали обсуждать вопрос о присланном нам непосильном налоге.

- Скажите, какое недовольство выразили вы во время подписки на заем?

- На заем я не подписался лишь потому, что у меня и так много сделано подписок на заем. Недовольства не выражал.

- Как часто вы бываете в рабочих корпусах фабрики «Красное знамя» и других местах?

- Ходил в корпуса и другие места по требованию верующих, близких знакомств и связей не имею.

- Признаете ли вы себя виновным в антисоветских разговорах в церковной сторожке и других местах?

- Виновным себя не признаю.

Это был последний допрос, и на этом следствие было закончено. 27 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Сергия к расстрелу и он был переведен в Таганскую тюрьму в Москве. Священник Сергий Белокуров был расстрелян 7 марта 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 368-372. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-sergij-belokurov

Примечания

[1] ГАРФ. Ф. 10035, д. П-77338, л. 54 об.

[2] Там же. Л. 25.

Священномученик Андре́й Ясенев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

7 марта (переходящая) – 7 марта (22 февраля) в невисокосный год / 6 марта (22 февраля) в високосный год

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

23 июня – Собор Рязанских святых

ЖИТИЕ

Священномученик Андрей родился 12 августа 1868 года в селе Ясенок Рязанской губернии в семье диакона Иоанна Ясенева. Окончив в 1889 году Рязанскую Духовную семинарию, Андрей Иванович был рукоположен во диакона, а в 1891 году во священника к Владимирской семинарской церкви в городе Рязани, одновременно он исполнял послушание эконома Рязанской Духовной семинарии.

В 1913 году отец Андрей был назначен служить в Успенский собор в городе Егорьевске и заведующим Вишневской церковно-приходской школой и законоучителем церковно-приходской школы, первого женского и второго мужского училищ в Егорьевске. Впоследствии отец Андрей был возведен в сан протоиерея и назначен настоятелем храма святителя Алексия, митрополита Московского и благочинным церквей Егорьевского района. За многолетнюю безупречную службу он в 1929 году был награжден митрой и ему было дано право совершать литургию с открытыми царскими вратами до Херувимской песни[1].

В конце 1936 года сосед отца Андрея, секретный осведомитель НКВД, сообщил органам, что встретил священника через несколько дней после выборов в Верховный Совет в декабре 1936 года и спросил его, ходил ли он голосовать, на что отец Андрей будто бы ответил: «Ходить-то я ходил голосовать, но что из этого толку, ведь вы, коммунисты, все равно выберете того, кого захотите, а нас как преследовали, так и будут преследовать. Напрасно советская власть устраивает гонения на духовенство. Этим она только озлобляет народ, ведь он еще остался верен Православной Церкви, а если некоторые рабочие не ходят в церковь, то это из-за боязни, что их будут за это преследовать, а вот когда сменится власть, увидите, как все пойдут в церковь. Народ сейчас очень недоволен советской властью за эти гонения на Православную Церковь, и если будет война, то советской власти тяжело будет остаться у власти»[2].

В ноябре 1937 года были допрошены свидетели, и среди других псаломщик, служивший когда-то в Успенском соборе; он показал, что в январе 1937 года ходил вместе с протоиереем Андреем служить молебны по приходу, после которых люди спрашивали о соборе, почему он, как благочинный, его отдал. «Я собора не отдавал, - сказал отец Андрей, - как мог я отдавать или не отдавать, когда я лишен избирательных прав. Меня вызвали в НКВД, прочитали, что собор отобран, и заставили расписаться, что мне об этом объявлено»[3].

Другие свидетели показали, что отец Андрей собрал в своем благочинии духовенство, которое было ранее в заключении, и это, конечно, не без умысла. «Также он под видом хора сгруппировал целую группу монашек, причем многие из них отбывали ссылку за антисоветскую деятельность»[4].

23 января 1938 года протоиерей Андрей был арестован и заключен в тюрьму в городе Егорьевске.

- Следствию известно, что у вас на квартире часто собираются лица духовного звания и другие лица. С какой целью они у вас собираются? - спросил его следователь.

- Действительно, у меня бывают священники и другие лица по церковным служебным делам, так как я являюсь благочинным Егорьевского района. Граждане приходят ко мне с просьбами о совершении церковных треб...

- Следствие располагает данными, что вы, исполняя должность благочинного, группировали в городе Егорьевске и Егорьевском районе служителей религиозного культа, ранее судимых за антисоветскую деятельность. Дайте показания, с какой целью вы группировали этих лиц.

- Специально я их не группировал. Священники, ранее судимые за антисоветскую деятельность и сейчас служащие в Егорьевске и Егорьевском районе, прибыли в район с разрешения епископа. Те, кто ранее высылался из Егорьевского района и вновь возвратились, получали места по их заявлениям и назначались в ту или иную церковь епископом.

- Следствию известно, что вы, группируя ранее судимых служителей религиозного культа, вели организационную антисоветскую деятельность. Дайте показания, кто из служителей религиозного культа входил в состав контрреволюционной организации? - задал следователь последний вопрос.

- Никакой контрреволюционной организации я не создавал и никакой контрреволюционной работы не вел, - ответил отец Андрей.

27 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила священника к расстрелу. Протоиерей Андрей Ясенев был расстрелян 7 марта 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 354-357. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-andrej-jasenev

Примечания

[1] АМП. Послужной список.

[2] ГАРФ. Ф. 10035, д. 21304, л. 8.

[3] Там же. Л. 12 об.

[4] Там же. Л. 14 об.

Священномученик Па́вел Смирнов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

30 августа (переходящая) – Собор Кемеровских святых

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

7 марта (переходящая) – 7 марта (22 февраля) в невисокосный год / 6 марта (22 февраля) в високосный год

ЖИТИЕ

Священномученик Павел родился 6 декабря 1877 года в селе Тишково Серпуховского уезда Московской губернии в семье священника Федора Константиновича Смирнова, служившего здесь в храме Преображения Господня. В 1893 году Павел окончил Перервинское духовное училище, в 1899 году - Московскую Духовную семинарию. Выбрав путь священника семейного, Павел Федорович женился на девице Клавдии; впоследствии у них с супругой родилось четверо детей.

22 января 1902 года Павел Федорович был рукоположен во священника к Ильинскому храму в селе Ильинское-Скульнево, расположенном рядом с Тишковым, где прошло его детство. В Ильинском прошла большая часть пастырского служения отца Павла. Для сельских детей отец Павел стал и законоучителем. В 1914 году в селе было освящено здание церковноприходской школы, выстроенной тщанием священника на средства попечителя школы Варгина.

За долгую и беспорочную службу отец Павел был награжден в 1921 году наперсным крестом, в 1924-м - возведен в сан протоиерея, а в 1927 году награжден крестом с украшениями. Священноначалие назначило протоиерея Павла благочинным[1]. Все хорошо знали в селе отца Павла. Сам священник многим крестьянским детям преподал первые и самые важные, не от человеческого ума измышленные, представления о созданном Творцом мире и человеке. Тем страшнее было видеть ему, что жители села разделились: на верующее, исполняющее Божии заповеди большинство и агрессивное, безбожное и бесстыдное меньшинство, прибравшее к рукам при большевиках власть в селе. Впрочем, это меньшинство и раньше ненавидело Бога и Церковь. Но до безбожной революции эти люди могли делать, и делали зло в частном порядке, а после революции, взяв в свои руки власть, они стали навязывать его как общественный порядок, расправляясь со всеми не угодными им людьми. И первым, кого ненавидела это небольшая группа людей, был священник. В 1929 году местные безбожники запретили священнику служить молебны на Пасху в деревнях, входивших в состав прихода. Подошло время Пасхи 1929 года, и как же было на Пасху, на величайший праздник торжества жизни над смертью, не прославить Господа в деревнях в домах прихожан, как это было заведено на русской земле столетиями, трепетать и бояться безбожников в день, когда Господь одержал победу над диаволом и смертью; в эти всемирно светлые дни была какая-то невозможность поработиться диаволу, все в эти дни звало поработать Христу. И отец Павел, несмотря на все запреты и угрозы, совершил вместе с крестьянами полные торжественной радости и мира пасхальные крестные ходы в деревнях прихода.

Месть безбожников не замедлила обрушиться на священника. Отец Павел был арестован и приговорен к шести месяцам принудительных работ, которые он отбывал в городе Кашире. Здесь он не был лишен свободы, жил не в тюрьме, обязан был лишь работать, где прикажут, но когда случался нерабочий день, он всегда приезжал к себе домой в село. В храме службы не было, а ему, как находящемуся на принудительных работах, служить не разрешили.

День 30 февраля 1930 года был намечен властями днем начала сплошной коллективизации в этих местах, тогда же должны были быть раскулачены и некоторые хозяйства, включая и хозяйство священника. У отца Павла отобрали дом и домашнее имущество; дом был отдан одному из беднейших жителей села, а имущество разграблено членами сельсовета; семье священника и другим раскулаченным велели поселиться у одного из жителей села, у которого они и сняли комнаты.

Авторитет священника, посвятившего всю жизнь просвещению паствы, среди жителей села был настолько высок, что крестьяне выступили против ограбления его семьи и закрытия храма и стали жаловаться в вышестоящие государственные организации. Однако им отказали и признали раскулачивание правильным.

Приближалась Пасха 1930 года. 15 апреля жители села, около семидесяти человек, собрались у сельсовета и выступили с требованием открыть храм, вернуть имущество семье священника и вычеркнуть из списков колхозников тех, кто был внесен в них насильственно. В тот же день были собраны подписи крестьян под прошением об открытии храма и об отмене распоряжения о раскулачивании. Хлопоты жителей села в конце концов увенчались успехом, распоряжение о раскулачивании было отменено, а также дано разрешение на открытие храма, и, когда отец Павел вернулся в село, богослужения возобновились.

Сотрудники сельсовета, местные активисты и члены партии, решили все же добиться закрытия Ильинского храма и стали писать донесения в районный отдел ОГПУ. Один из коммунистов отправил заметку в редакцию газеты «За коллективизацию» с просьбой «поместить заметку под заглавием "Поп работает. Попадья не спит”», в которой изложил свои претензии к священнику, а также свои частные обиды на односельчан и обратился с требованием к властям: «Предлагаю Михневскому РИКу обратить на это свой взор и поставить в известность вышестоящие инстанции и принять срочные меры против разложения села Ильинского»[2].

15 августа 1930 года начальник Михневского административного отдела произвел обыск в доме отца Павла. Результаты, как обыска, так и проведенного им самолично расследования, он изложил в заявлении, где писал, что в доме священника им были найдены копии с ходатайствами о восстановлении в избирательных правах некоторых крестьян, об открытии храма, об уменьшении налогов. Отсюда был сделан вывод, что священник ведет отношения с чуждым элементом и всячески его поддерживает. Но когда он пытался собрать среди жителей села соответствующие сведения о священнике, только четыре человека из всего села согласились свидетельствовать против священника, и те были коммунистами или их родственниками. Остальные сказали, что жена священника действительно ходила по домам, но все как один утверждали, что она ходила не ради агитации, а по хозяйственным надобностям - то за молоком, то к портному и так далее. В заключение начальник административного отдела написал, что большая часть села находится под большим влиянием священника, его супруги и их дочери. В тот же день отец Павел и его жена были арестованы.

Против священника дал показания местный коммунист и его жена, которая сказала: «Священник Павел Федорович Смирнов и его жена являются самими зловредными элементами. После раскулачивания часть населения стала нападать на меня за то, что я активно участвовала в раскулачивании семьи Смирнова. Создается вражда и травля меня частью села, которые подпали под влияние поповской семьи, за то, что я иду против священника и принимаю активное участие во всех проводимых кампаниях, намечаемых партией и советской властью. Я уверена в том, что если в селе будут находиться Смирнов и его жена, то все мероприятия, проводимые партией и советской властью, будут срываться»[3].

Заведующий сельским магазином, исключенный из партии в 1928 году за хулиганство, показал: «В период коллективизации 1930 года священник Смирнов был раскулачен, его жена ходила по деревне и агитировала общество, чтобы последнее ее выручило, кроме того, создавала против советских работников травлю, что якобы по моей инициативе и председателя сельсовета проделана работа, чтобы ее раскулачить...»[4]

На следующий день следователь допросил священника и его жену. Отец Павел, отвечая на вопросы, сказал: «В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю. Никакой антиколхозной агитации я не вел. Я должен заявить, что у меня, как священника, есть в селе принципиальные враги, два-три человека. Если говорить откровенно, то все партийцы на нашей гибели норовят себе создать "нравственный” капитал. Так и мой арест в данном случае является только средством для выдвижения отдельных личностей партийцев...»[5]

18 августа 1930 года протоиерей Павел Смирнов и его супруга были переведены в тюрьму в город Серпухов. 7 сентября следствие было закончено. Священника и его жену обвинили в том, что они «ведут антисоветскую агитацию против колхозов, собирают нелегальные собрания и организовывают массовые выступления верующих за открытие церкви»[6].

25 сентября 1930 тройка ОГПУ приговорила отца Павла и его жену к трем годам ссылки в Казахстан, в город Семипалатинск. Им было разрешено ехать в ссылку вольным порядком за свой счет.

Вернувшись из ссылки, отец Павел 8 марта 1934 года был назначен настоятелем Никольской церкви в селе Карачарово Можайского района Московской области. 29 ноября 1937 года отец Павел снова был арестован и заключен сначала под стражу в селе, а на следующий день переведен в тюрьму в городе Можайске.

Свидетелями против священника выступили председатели Карачаровского колхоза и сельского потребительского общества и начальник местной почты. Они показали, что сразу же после ареста священника в доме церковной старосты собралось много женщин, которые пришли из разных деревень и были недовольны, что их священника арестовали. Кроме того, еще до ареста священника было замечено, что многие прихожанки носят в храм узелки с продуктами, а многие из разных деревень приходят к священнику домой. Это вызвало возмущение некоторых колхозников, которые стали говорить по этому поводу: «Значит, советская власть чувствует свою слабость и поэтому ничего не предпринимает относительно священника Смирнова». Священник Смирнов в присутствии всех членов сельского актива вел антисоветскую агитацию, доказывая присутствовавшим здесь членам ВКП(б), что выборы Верховного Совета проводятся не демократично, он говорил: «Нам не будет предоставлено право быть избранными, так как кандидатура выставляется общественно-партийными организациями, а не кто хочет, кого бы я желал выставить кандидатом в Верховный Совет, поэтому мне это право не предоставлено, вот ввиду этого и выборы у нас не совсем демократичны». Все присутствующие стали ему излагать положение о порядке выборов в Верховный Совет, на что священник сказал: «Вы мне положение не разъясняйте, я его лучше вас знаю». Однажды во время проведения выборов священник зашел на избирательный участок и, увидев в списке свою фамилию, с улыбкой сказал: «Это член Верховного Совета». Разговаривая по телефону с представителем районного финансового отдела, Смирнов выражал недовольство по поводу взятия с него налога и доказывал, что советская власть незаконно берет с него второй налог.

Будучи допрошен, отец Павел не признал себя виновным в предъявленных ему обвинениях, а на вопрос, кого он знает из священников и кто из них ходит к нему, а также с кем из прихожан он поддерживает тесные связи, отец Павел ответил, что ни священников никого не знает, а также и из прихожан мало кого знает. 7 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила священника к десяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Протоиерей Павел Смирнов скончался в заключении в одном из лагерей Новосибирской области 1 марта 1938 года, в день, когда Церковь празднует память святого мученика Павла Кесарийского, и был погребен в безвестной могиле на лагерном кладбище.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 316-321. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-pavel-smirnov

Примечания

[1] ЦИАМ. Ф. 234, оп. 1, д. 2049, д. 2095, д. 2116; Ф. 203, оп. 763, д. 77.

ЦГАМО. Ф. 66, оп. 11, д. 235; оп. 25, д. 130, д. 190; Ф. 2458, оп. 1, д. 57.

АПМ. Послужной список.

[2] ГАРФ. Ф. 10035, д. П-46693, л. 3 об.

[3] Там же. Л. 18 об.

[4] Там же. Л. 22.

[5] Там же. Л. 32.

[6] Там же. Л. 41.

Преподобномученик Се́ргий (Букашкин), иеромонах

ДНИ ПАМЯТИ:

7 марта (переходящая) – 7 марта (22 февраля) в невисокосный год / 6 марта (22 февраля) в високосный год

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Преподобномученик Сергий родился 23 января 1884 года в селе Чертаново Осташевской волости Волоколамского уезда Московской губернии в семье крестьянина Василия Букашкина и в крещении был наречен Иоанном. Когда мальчику исполнилось тринадцать лет, родители отдали его в Чудов монастырь в Москве. Он был принят в монастырь послушником и исполнял клиросное послушание. Живя в обители, он окончил учительскую семинарию, после чего получил право на преподавание в начальном училище. 14 июня 1914 года Иван Васильевич был пострижен в монашество с именем Сергий и назначен учителем монастырской послушнической школы. В 1916 году монах Сергий был переведен в Московский Покровский монастырь и в том же году рукоположен во иеродиакона[1].

В 1919 году иеродиакон Сергий был назначен служить в Преображенский храм села Спас-Осташевского Волоколамского уезда; в 1930 году он был рукоположен во иеромонаха к той же церкви. В 1935 году иеромонах Сергий был награжден золотым наперсным крестом. В феврале 1937 года он был переведен в храм села Ново-Александровка Шаховского района Московской области[2].

В январе 1938 года сотрудники НКВД допросили дежурных свидетелей, председателя и секретаря сельсовета, которые показали, что иеромонах Сергий среди массы присутствующих говорил, что «выборы в Верховный Совет - это одна формальность, взять бюллетень с готовым депутатом и опустить в урну. По конституции: голосуй за кого хочешь, а на деле - на каждом шагу навязывают голосовать за ранее выбранных уже кандидатов». В конце декабря 1937 года в помещении Ново-Александровского сельсовета говорил: «Нас и так советская власть разорила налогом, а тут вот еще неправильно меня обложили, это просто одно издевательство над духовенством... Вынуждаете меня ходить по вашим учреждениям и искать правды, которой концов нигде не найдешь, один обман и больше ничего». В начале января 1938 года говорил: «Советская власть сейчас так обрушилась на духовенство, что просто никакого житья не стало. Священников всюду и везде арестовывают и православную веру хотят ликвидировать окончательно»[3].

16 февраля 1938 года иеромонах Сергий был арестован и заключен в тюрьму в Волоколамске.

- Следствие располагает данными, что вы в декабре 1937 года в помещении избирательного участка Ново-Александровского сельсовета по вопросу выборов в Верховный Совет имели недовольство... относительно избранных депутатов в Верховный Совет, - заявил следователь.

- Относительно конституции и избранных депутатов я ничего не говорил, - ответил священник.

- Следствие располагает данными, что вы в декабре 1937 года в помещении Ново-Александровского сельсовета относительно обложения налогом выражали недовольство и вражду к существующему строю.

- В декабре 1937 года я в Ново-Александровском сельсовете не был и недовольства и вражды к существующему строю не имел и ничего никому не говорил.

- Вам предъявляется обвинение в контрреволюционной агитации против проводимых партией и советской властью мероприятий. Признаете ли себя виновным?

- В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю, - ответил священник.

18 февраля следствие было закончено и обвинительное заключение передано на решение тройки. 27 февраля тройка НКВД приговорила отца Сергия к расстрелу, и он был перевезен в Таганскую тюрьму в Москве. Незадолго перед расстрелом, 2 марта, тюремный фотограф сделал с него фотографию для палача. Иеромонах Сергий (Букашкин) был расстрелян 7 марта 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 377-379. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-sergij-bukashkin

Примечания

[1] РГАДА. Ф. 1207, оп. 7, д. 1016, л. 88 об-90.

[2] АМП. Послужной список.

[3] ГАРФ. Ф. 10035, д. 23019, л. 12, 14, 16.

Преподобномученик Анти́па (Кириллов), иеромонах

ДНИ ПАМЯТИ:

7 марта (переходящая) – 7 марта (22 февраля) в невисокосный год / 6 марта (22 февраля) в високосный год

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Преподобномученик Антипа родился 3 августа 1870 года в селе Братки Борисоглебского уезда Тамбовской губернии в семье крестьянина Петра Кириллова и в крещении был наречен Антонием. Окончив церковноприходскую школу, он до двадцати семи лет жил с родными. Будучи с детства глубоко религиозно настроенным, Антоний в 1898 году поступил в число братии Афонского монастыря и подвизался в нем до 1912 года; в этом году он был зачислен в братию Новоспасского монастыря в Москве. Был пострижен в мантию с именем Антипа. После революции 1917 года он выехал на родину в село Братки и здесь служил в храме псаломщиком.

В 1929 году монах Антипа был рукоположен во иеромонаха и служил в селе Козловка Борисоглебского района Тамбовской области. С 1931 года отец Антипа стал служить в храме Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня в селе Татаринцево Бронницкого района Московской области.

За шесть лет служения иеромонаха Антипы в Татаринцево прихожане полюбили его за благочестивую жизнь, за то, что он всецело посвятил себя служению Господу и в этом всем был примером, за проповеди, за то, что всегда, в любое время к нему можно было прийти за советом. В 1937 году отцу Антипе исполнилось шестьдесят семь лет, жизнь подходила к концу, никого из близких родственников не оставалось, и для души открывался просторный путь служения Богу и ближним. И уже приближалось время, когда пора будет сказать «ныне отпущаеши». Последнюю службу отец Антипа отслужил на праздник Сретения Господня; 16 февраля 1938 года власти арестовали его и он был заключен в коломенскую тюрьму. Допрашивали священника начальник районного отделения НКВД и начальник паспортного стола Бронницкого отделения милиции. Допросы начались почти сразу же после ареста и продолжались более суток.

- Следствие располагает сведениями, что вы в августе 1937 года распространяли клевету на советскую власть, что эта власть - наказание Божие, что самых лучших людей советская власть ссылает и сажает. Признаете ли вы себя виновным в этой антисоветской агитации?

- Я этого не говорил, потому что я верующий, я говорил, что всякая власть от Бога и мы ей покоряемся.

- Все это сущая ложь, следствию известно, что в декабре 1937 года вы оскорбительно высказывались о сталинской конституции.

- Я это не говорил и факт этот отрицаю, - решительно отверг обвинения отец Антипа.

Видя, что священник отвергает все навязываемые следствием обвинения, следователь спросил:

- В чем же вы себя сами признаете виновным, то есть в какой антисоветской или контрреволюционной агитации вы себя считаете виновным?

- Ни в какой антисоветской и контрреволюционной агитации я себя виновным не признаю.

- Из ваших рукописей видно, что в проповедях вы внушали верующим покорность, смирение.

- Я говорил в проповедях, что богатство и бедность - все от Бога. Говорил я и то, что не только мы верим, но и многие талантливые люди, о которых я в проповедях говорил, что они также были верующими, и, приводя примеры, перечислял имена этих людей. Из календаря я взял лист, где говорится о естествоиспытателе Линнее, с тем чтобы показать, что даже советская власть и то его хвалит как талантливого человека и одновременно говорит о нем, что он был человеком религиозным. Все это делалось для укрепления веры.

- Следствию известно, что вы во время выборов в Верховный Совет отказались от голосования. Дайте показания по этому вопросу.

- Я не голосовал, потому что за мной не прислали лошадей, хотя и обещали.

- Следствию известно, что к вам приходили на квартиру, чтобы пригласить голосовать, но вы категорически отказались.

- Этого факта не было, - ответил иеромонах Антипа.

На этом допросы были закончены. Следователи допросили двух священников из сел Давыдово и Салтыково Бронницкого района, которые служили в то время при НКВД дежурными свидетелями и осведомителями, и те подписали показания, необходимые для обвинения иеромонаха Антипы. Затем следователь допросил одного из жителей села Татаринцево, согласившегося выступить в качестве лжесвидетеля; он показал, что иеромонаха Антипу знает со времени приезда последнего в Татаринцево, что с самого начала заметно его влияние на колхозниц, которые в некоторые религиозные праздники перестали выходить на работу, стали чаще ходить в церковь, что отец Антипа перед выборами в Верховный Совет говорил: «На что нам выбирать, кто они, кого нам выдвигают в кандидаты коммунисты, - такие же антихристы, они продолжают дело, начатое большевиками, не нужно голосовать». «Деревня, где проживает Кириллов, находится в расстоянии одного километра от той, где проходило голосование, священник мог бы дойти пешком, как другие. Когда мы к нему пришли на квартиру и спросили, что он не идет голосовать, он ответил: "Власть не наша, власть антихриста, и мне за нее голосовать нечего”»[1].

27 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Антипу к расстрелу. Иеромонах Антипа (Кириллов) был расстрелян 7 марта 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 373-376. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-antipa-kirillov

Примечания

[1] ГАРФ. Ф. 10035, д. 23027, л. 14-15.

Преподобномученица Параске́ва Макарова, послушница

ДНИ ПАМЯТИ:

7 марта (переходящая) – 7 марта (22 февраля) в невисокосный год / 6 марта (22 февраля) в високосный год

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Преподобномученица Параскева родилась в 1878 году в деревне Макарово Волоколамского уезда Московской губернии в семье Космы Макарова, который, кроме крестьянского хозяйства, имел небольшую торговлю в Москве и в деревне. После его смерти в 1907 году семья оставила торговлю и стала заниматься только крестьянством. Параскева окончила сельскую школу и в 1903 году поселилась в одном из женских монастырей Калужской губернии, где подвизалась до закрытия обители в 1925 году. После этого она некоторое время жила в Москве, а в 1929 году уехала на родину в Макарово.

Параскева МакароваВ октябре 1937 года Макаровский сельсовет по требованию сотрудников НКВД выдал справку на послушницу Параскеву, в которой писалось, что она «имеет тесную связь с попами и другими церковниками, участвует при выносе покойников и своим пением собирает к умершему толпы людей»[1].

9 февраля 1938 года сотрудники НКВД арестовали послушницу Параскеву, она была заключена в волоколамскую тюрьму и через два дня допрошена.

- Вы арестованы за контрреволюционную агитацию, следствие требует от вас искренних показаний.

- По делу контрреволюционной агитации сказать ничего не могу, контрреволюционную агитацию среди колхозников не проводила.

- Обвиняемая Макарова, следствие располагает материалом, что вы среди колхозников выражали недовольство существующим строем, и категорически предлагает дать искренние показания по существу предъявленного вам обвинения.

- Искренние показания я давать отказываюсь, так как никакой агитации не проводила и виновной себя ни в чем не признаю.

На этом допросы были закончены. В тот же день следователь допросил свидетелей - крестьян из той же деревни, что и послушница; они подписали протоколы с показаниями, в которых следователь написал, что послушница на Троицу в 1937 году уговаривала крестьян пойти вместо работы в церковь, говоря при этом, что «хотя большевики церковь и презирают, а все же Бог есть и будет, а власть советская скоро слетит». Также и на праздник Успения в 1937 году она увела женщин в церковь, в результате чего были сорваны полевые работы, а она еще и сказала: «Что работать в колхозе? Все равно вам получать будет нечего, давайте лучше молиться Богу, это будет лучше, Бог подаст скорей, все будете сыты»[2].

15 февраля следствие было закончено, и 25 февраля тройка НКВД приговорила послушницу Параскеву к расстрелу, после чего она была перевезена в Таганскую тюрьму в Москве. Послушница Параскева Макарова была расстреляна 7 марта 1938 года и погребена в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский)

«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».

Тверь. 2005. С. 379-381. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-paraskeva-makarova

Примечания

[1] ГАРФ. Ф. 10035, д. 21284, л. 9.

[2] Там же. Л. 17 об, 19 об.

Мученик Стефа́н Франтов

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

7 марта (переходящая) – 7 марта (22 февраля) в невисокосный год / 6 марта (22 февраля) в високосный год

ЖИТИЕ

Мученик Стефан родился 17 декабря 1877 года в селе Нащекино Бронницкого уезда Московской губернии в семье крестьянина Федора Франтова. Образование Степан получил в сельской школе и некоторое время помогал отцу управляться с крестьянским хозяйством, а затем переехал в Москву и стал работать экспедитором при складе. В 1920 году Степан Федорович вернулся в родное село. В это время по уезду был распространен указ советской власти, что все, у кого есть велосипеды, должны сдать их для нужд Красной армии. Степан свой велосипед не сдал и был приговорен к трем месяцам заключения.

Степан Федорович регулярно ходил на богослужения в Преображенскую церковь в селе Спас-Михнево и пел на клиросе; через год он стал регентом и псаломщиком. Власти сразу же отреагировали на его активную церковную жизнь: Степан Федорович был лишен избирательных прав, а хозяйство - конфисковано. Однако это не остановило его, и он по-прежнему ходил в церковь.

В 1931 году коллективизация в селе Нащекино и разгром крестьянских хозяйств достигли вершины, и все, что можно было разграбить, местные коммунисты разграбили; Степан Федорович переехал в Москву, где прожил три года, и снова вернулся в родное село. Он устроился рабочим при складе в Борисовской артели и служил псаломщиком в Преображенском храме.

В связи с усилением гонений на Русскую Православную Церковь во второй половине тридцатых годов о Степане Федоровиче стали собираться сведения; председатель Нащекинского сельсовета показал, что, когда в августе 1937 года было решено устроить в селе зерносушилку, стали разбирать церковную ограду. Ограда была старинной, украшена коваными решетками и представляла собой местную достопримечательность. Франтов, по показаниям свидетеля, не допускал ломать ограду и, обращаясь к верующим, говорил: «Спасайте, последний наш храм коммунисты разоряют». Когда Залесский колхоз приступил к разбору ограды, к храму пришли верующие женщины и потребовали прекратить ломать ограду. В результате пришлось работы прекратить.

Другой свидетель показал, будто в августе 1937 года Франтов, ведя антисоветскую агитацию среди колхозников, говорил: «Советская власть и коммунисты разорили все церкви, по окружающим деревням церкви почти все заняты под колхозные амбары, а частью сломаны, и это оттого, что мы мало ходим в церковь. Надо не бросать нашу церковь, а то коммунисты заберут ее под амбар, а церковь является для нас домом утешения и отдыха; а что вас агитируют не ходить в церковь и работать в праздничные дни, то вы не слушайте, коммунисты-антихристы что хочешь наболтают, а мы не должны забывать своей православной веры». «Благодаря активной агитации Франтова за укрепление религии, из Нащекино порядочное количество ходит в церковь, особенно активно посещают ее те, что состоят в церковном хоре, организованном Франтовым»[1].

16 февраля 1938 года Степан Федорович был арестован и заключен в коломенскую тюрьму. Через день после ареста следователь допросил его.

- Следствию известно, что вы занимались антисоветской агитацией. В чем признаете себя виновным?

- Антисоветской агитацией я не занимался и виновным себя ни в чем не признаю.

- Вы говорите неправду. Следствие располагает точными данными, что вы в августе 1937 года распространяли антисоветские настроения, выказывали недовольство советской властью. Дайте по этому вопросу правдивые показания.

- Никогда и никому я не высказывал антисоветских настроений и недовольств советской властью. В тот момент, когда разбирали ограду у церкви, я жил в деревне и работал в артели, и в отношении того, чтобы верующие протестовали ее ломать, я ни с кем не разговаривал.

27 февраля тройка НКВД приговорила псаломщика Степана к расстрелу, и он был переведен в Таганскую тюрьму в Москве. Псаломщик Степан Франтов был расстрелян 7 марта 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 382-384. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-stefan-frantov

Примечания

[1] ГАРФ. Ф. 10035, д. 23033, л. 14-15.

Мученик Никола́й Некрасов

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

7 марта (переходящая) – 7 марта (22 февраля) в невисокосный год / 6 марта (22 февраля) в високосный год

ЖИТИЕ

Николай Некрасов родился в 1872 году. Свою жизнь он посвятил служению Церкви, подвизаясь в должности псаломщика. 7 марта 1938 года псаломщик Николай Некрасов принял мученическую кончину от рук богопротивной власти в возрасте 66 лет. Определением Священного Синода от 27 марта 2007 года он был причислен к лику святых мучеников. Документы к прославлению были представлены от Московской епархии.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-nekrasov

Мученица Елисаве́та Тимохина

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

7 марта (переходящая) – 7 марта (22 февраля) в невисокосный год / 6 марта (22 февраля) в високосный год

ЖИТИЕ

Мученица Елисавета родилась в 1881 году в городе Веневе Тульской губернии в семье крестьянина Александра Мартынова. В 1912 году Елисавета вышла замуж за вдовца с четырьмя детьми Тимофея Герасимовича Тимохина, служившего жандармским унтер-офицером при станции Голицыно под Москвой. Хотя Тимофей Герасимович и служил в жандармском отделении, фактически он сотрудничал с революционерами, предупреждая их об обысках и арестах, которые намеревалось произвести жандармское отделение. Елисавета ТимохинаСразу же после революции его, как бывшего жандарма, арестовали, но по ходатайству одного из революционеров перед Дзержинским он был вскоре освобожден. Елисавета Александровна до замужества зарабатывала портняжным ремеслом, а когда стала семейной, то занялась воспитанием детей. В 1922 году она была избрана в церковный совет Преображенского храма в селе Большие Вяземы Звенигородского уезда. С этого времени она много времени и сил стала посвящать жизни прихода, в котором тогда возникало немало проблем из-за гонений от безбожных властей, стремившихся закрыть храм.

В связи с распоряжением в 1937 году Сталина о проведении массовых репрессий, штатных сотрудников НКВД стало недоставать и для проведения арестов и следствия по политическим статьям стали привлекаться сотрудники милиции, причем целыми отделениями. Елисавета ТимохинаВ январе 1938 года Звенигородский отдел НКВД получил распоряжение провести аресты среди людей, живущих в этом районе. Начальник Звенигородского отдела сам составил список лиц, подлежащих аресту, в которой попала и Елисавета Александровна как член церковного совета и как жена бывшего жандармского унтер-офицера. Затем была подобрана группа лжесвидетелей, согласившихся не читая подписывать необходимые следствию показания как на людей, ими лично знаемых, о которых некоторые из них охотно давали необходимые показания сами, так и на людей незнакомых. Кроме того, были привлечены свидетели, которых милицейские следователи пытались обмануть, давая им подписать чистый лист или вписывая в их показания то, что им было нужно, ничего им из этого не зачитывая. После того, как следственное дело было оформлено, арестовывались жертвы.

Елисавета Александровна была арестована 16 февраля 1938 года и в тот же день допрошена.

- Вы уличаетесь в контрреволюционной деятельности, то есть в распространении клеветы по адресу советской власти, - заявил следователь.

- Я никогда не распространяла никакой клеветы по адресу советской власти. Но я церковница, и мне по долгу своей работы, как члену церковного совета, приходится уделять внимание церкви.

- От вас следствие требует чистого признания в предъявленном вам обвинении, - потребовал следователь.

- Виновной себя в предъявленном мне обвинении не признаю и ничего больше показать не могу, - ответила Елисавета Александровна.

На этом следствие было завершено и дело передано на решение тройки НКВД. 27 февраля 1938 года тройка приговорила Елисавету Александровну к расстрелу. Елисавета Александровна Тимохина была расстреляна 7 марта 1938 года и погребена в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 385-388. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-elisaveta-timohina

Мученица Ири́на Смирнова

ДНИ ПАМЯТИ:

7 марта (переходящая) – 7 марта (22 февраля) в невисокосный год / 6 марта (22 февраля) в високосный год

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Мученица Ирина родилась 16 апреля 1891 года в селе Рамешки Волоколамского уезда Московской губернии в семье крестьян Алексея и Матроны Петровых.

Ирина Смирнова Ирина Смирнова была старостой Никольского храма села Черленково Волоколамского уезда. В справке, составленной на ее арест, сотрудник НКВД написал: «Поддерживает тесную связь со священником Виктором Ивановичем Моригеровским. Они концентрируют вокруг себя верующих, организовывают сборы в помощь церкви и духовенству[1].

В январе 1938 года Смирнова говорила: "По конституции советская власть Церковь от государства отделила, а сами к Церкви придираются и с религией ведут борьбу. Сейчас вот двух священников арестовали; жаль бедных, ни за что страдать пошли, но мы тоже не уступим, одних взяли, других призовем”.

В ноябре 1937 года в разговоре около церковного сарая на тему о жизни при советской власти Смирнова говорила: "Никогда хорошей жизни при советской власти не было и не будет, потому что все руководители советской власти и коммунисты - жулики. Всюду и везде все растаскивают. Вот, например, церковь нашу всю обобрали, задавили непосильными налогами. Несчастное железо и то сейчас украли. А кто? Всё вы, коммунисты, тащите. Все вам мало, и все равно у вас ничего не было и нет”»[2].

На допросе, как это часто бывало, следователь попросил Ирину Алексеевну рассказать о себе. Она рассказала, что с малолетства до 1912 года жила с родителями, которые имели в то время дом с надворными постройками, два сарая, ригу, молотилку, веялку, конную льнопрялку, имели земли на три души, помимо этого, арендовали землю от четырех до пяти десятин у помещика. Для уборки урожая нанимали рабочую силу. Имели лавку с мануфактурными и бакалейными товарами. В 1912 году она вышла замуж в деревню Сутоки за Николая Алексеевича Смирнова, с которым прожила полтора года. В хозяйстве у них был дом с надворными постройками, два сарая, амбар, рига, молотилка, две лошади, две коровы. В 1913 году муж выстроил лавку, в которой открыл бакалейную торговлю. Спустя четыре месяца он был арестован за убийство торговца-дегтярника и приговорен к пятнадцати годам каторги. Ирина осталась жить у свекра, в наследство от мужа ей досталась бакалейная лавка. Имея на иждивении двоих детей, она не смогла торговать, и торговала ее сестра. Впоследствии Ирина Алексеевна построила дом, ригу и сарай, имела лошадь, корову, три-четыре овцы. С 1931 по 1936 год она состояла в колхозе, откуда вышла по болезни. Хозяйство родителей подверглось при советской власти раскулачиванию, они были лишены избирательных прав, а затем за невыполнение твердого задания был выслан на три года отец. После отбытия срока он стал жить у нее. Прожил три года и в сентябре 1937 года скончался.

- Следствие располагает данными, что вы имеете дружескую связь с Моригеровским, организовывали массы верующих на сборы в помощь церкви и духовенству, часто посещали дом Моригеровского, вели контрреволюционную агитацию против проводимых мероприятий, дискредитировали руководителей советской власти, - сказал следователь.

- Я со священником Моригеровским поддерживала дружескую связь по службе, то есть взаимоотношения между нами были религиозные. Сборов в помощь духовенству я не организовывала. Я посещала его дом по служебным делам в воскресные дни. Контрреволюционной агитацией против советской власти не занималась, - ответила Ирина Алексеевна.

- Вам предъявляется обвинение в занятии контрреволюционной агитацией против проводимых на селе мероприятий советской власти. Признаете себя виновной?

- В предъявленном мне обвинении виновной я себя не признаю.

На этом допросы были закончены. 27 февраля тройка НКВД приговорила отца Виктора и Ирину Смирнову к расстрелу. Священник Виктор Моригеровский и староста храма Ирина Смирнова были расстреляны 7 марта 1938 года и погребены в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 360-366. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-irina-smirnova

Примечания

[1] 16 февраля 1938 года отец Виктор был арестован и заключен в волоколамскую тюрьму.

[2] ГАРФ. Ф. 10035, д. 23028, л. 24.

Мученица Варва́ра Лосева

ДНИ ПАМЯТИ:

7 марта (переходящая) – 7 марта (22 февраля) в невисокосный год / 6 марта (22 февраля) в високосный год

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Сергий и мученица Варвара Лосевы

Священномученик Сергий[1] родился 20 сентября 1893 года в селе Ванилово Ашитковской волости Бронницкого уезда Московской губернии в семье псаломщика Александра Дмитриевича Лосева. В 1908 году Сергей окончил Коломенское духовное училище, в 1915 году - Московскую Духовную семинарию и в течение двух с половиной месяцев служил в храме псаломщиком. В это время он женился на девице Варваре, которая работала учительницей и впоследствии стала верной ему помощницей. В том же году Сергей Александрович был рукоположен во диакона, а через полтора года во священника. С 1926 года и до своего ареста он служил в храме Рождества Пресвятой Богородицы в селе Капотня, вошедшем теперь в черту Москвы.

Отец Сергий во все время гонений от безбожных властей делал все от него зависящее, чтобы храм не был закрыт, для чего ему не раз приходилось обращаться за помощью к прихожанам, чтобы они помогли выплатить налоги, налагавшиеся на храм местной властью.

27 ноября 1937 года отец Сергий был арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве и на следующий день допрошен.

- Следствию известно, что вы организовывали сбор средств среди колхозников села Капотня и рабочих крекинг-завода на содержание себя, - заявил следователь.

- Да, действительно, сбор средств я организовывал, - ответил священник, - только я отрицаю, что средства я собирал для себя, все деньги пошли на нужды церкви.

- Следствию известно, что вы умышленно устраивали богослужения во время уборочной кампании, чтобы сорвать работы в колхозе.

- Да, богослужения устраивались во время уборочной кампании, и тем колхозники отвлекались от работы в колхозе, а рабочие на производстве. Но это делалось без цели, умышленности в таком назначении времени богослужений не было. Служба совершалась в церковные праздники и воскресные дни.

- Следствию известно, что вы среди колхозников и рабочих вели контрреволюционную агитацию. Дайте ответ.

- Это я отрицаю, - ответил священник, и на этом допросы были закончены.

2 декабря председатель местного сельсовета по требованию сотрудников НКВД составил характеристику на отца Сергия, в которой писал, что священник на протяжении всего времени своего служения в храме в Капотне умышленно систематически совершал богослужения в церкви и тем отрывал колхозников от полевых работ, а рабочих от производства, часто устраивал денежные поборы среди населения для своей личной пользы, организовывал в своем доме сборища кулаков, на которых вел антисоветские разговоры, осуждая мероприятия советской власти. Все время он вращался среди кулаков-лишенцев, имея с ними крепкую связь. «Все это, - заключал председатель, - говорит о том, что капотневский поп опасный элемент для советской власти»[2]. К этой характеристике были присоединены показания дежурных свидетелей - заведующего избой-читальней, председателя и секретаря сельсовета.

7 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Сергия к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере, и он был отправлен в лагерь, находившийся на территории Азербайджанской республики.

Вскоре после ареста отца Сергия те же самые лжесвидетели направили в НКВД доносы на его супругу Варвару Ивановну, будто она говорила им, что они посадили ее мужа, и угрожала им карами, если и не в настоящем времени, то в будущем, и если не им, то их детям.

Мученица Варвара родилась в 1894 году в крестьянской семье, ко времени рождения дочери родители перебрались в Москву, где ее отец работал сапожником. Родители дали Варваре хорошее образование, получив которое она стала работать учительницей.

В 1915 году она вышла замуж за Сергея Александровича Лосева; в скором времени он был рукоположен во диакона и затем во священника. Варвара Ивановна была арестована 16 февраля 1938 года и заключена в егорьевскую тюрьму.

- Следствие имеет данные, что вы после ареста вашего мужа среди населения вели контрреволюционную деятельность. Дайте ответ, - потребовал следователь.

- Это я отрицаю, - ответила Варвара Ивановна.

- Следствию известно, что вы после ареста вашего мужа наносили угрозы членам ВКП(б) и активистам, угрожая с ними рассчитаться.

- Это я отрицаю.

- Скажите, Лосева, как было настроено к власти духовенство в момент совершения Октябрьской революции?

- Духовенство встретило Октябрьскую революцию враждебно.

- А как встретили Октябрьскую революцию вы?

- Так же, как и все граждане.

- Скажите, Лосева, за что арестован ваш муж?

- Мне это неизвестно, но я считаю, что муж никому не приносил вреда.

- Признаете ли вы себя виновной в контрреволюционной агитации среди населения, что вы выражали недовольство ВКП(б) и руководителями власти?

- Виновной себя в контрреволюционной агитации не признаю, ничего я не говорила.

25 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила Варвару Ивановну к расстрелу. Варвара Ивановна Лосева была расстреляна 7 марта 1938 года и погребена в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой. Священник Сергий Лосев скончался в заключении 29 сентября 1942 года и был погребен в безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 391-394. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-varvara-loseva

Примечания

[1] Память священномученика Сергия празднуется 16/29 сентября.

[2] ГАРФ. Ф. 10035, д. 16888, л. 7 об.

Сщмчч. Симео́на Кульгавца, Андре́я Добрынина, Се́ргия Любомудрова и Петра́ Маркова, пресвитеров (1938)

Священномученик Симео́н Кульгавец, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

21 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Симеон родился 2 февраля 1882 года в посаде Ломазы Бельского уезда Седлецкой губернии в семье крестьянина Демьяна Кульгавца. Отец умер, когда Семену было три года. Семья была бедная, средств после отца не осталось, и мать стала работать по найму. Семен окончил школу псаломщиков и служил псаломщиком в церкви в Бельском уезде.

В 1915 году, при занятии немцами Холмской губернии, Семен Демьянович выехал в Центральную Россию и был принят как беженец в Николо-Пешношском монастыре Дмитровского уезда Московской губернии и прожил здесь год. С 1917 по 1922 год он служил в Москве милиционером.

В 1922 году он подал прошение архиерею и был определен псаломщиком к храму в селе Дулово Корчевского района Тверской области, а в 1925 году переведен в церковь села Орудьево Дмитровского района Московской области. В 1930 году он был рукоположен во диакона и в том же году во священника ко храму Рождества Пресвятой Богородицы в селе Якоть Дмитровского района[1].

18 января 1938 года власти арестовали отца Симеона по обвинению в антисоветской агитации и он был заключен в Бутырскую тюрьму в Москве. Свидетели показали, будто священник говорил: «Вышла новая конституция, а на Церковь гонения не прекратились, опять закрывают церкви и ни за что забирают попов; говорят, Церковь отделена от государства, а налоги советская власть с попов берет»[2].

- Какую цель вы преследовали, выезжая из Польши в Россию в 1915 году? - спросил следователь отца Симеона.

- У меня никакой цели не было, пришлось выехать по необходимости, так как наша местность была оккупирована немцами, и я оттуда выехал как беженец.

- Признаете вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

- Виновным в предъявленном мне обвинении я себя не признаю, - ответил священник, и на этом допросы были закончены.

11 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила его к расстрелу. Священник Симеон Кульгавец был расстрелян 21 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 174–176. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-simeon-kulgavec

Примечания

[1] АМП. Послужной список.

[2] ГАРФ. Ф. 10035, д. 19856, л. 11.

Священномученик Андре́й Добрынин, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

21 февраля

ЖИТИЕ

Священномученик Андрей родился 10 августа 1874 года в селе Рождествено-Прозорово Мологского уезда Ярославской губернии в семье священнослужителя Николая Добрынина. По окончании Ярославской Духовной семинарии он был рукоположен во священника и впоследствии служил в храме в селе Пречистое-Наумово Даниловского района Ярославской области. Возведен в сан протоиерея и назначен благочинным Даниловского округа.

В ноябре 1937 года священники Даниловского округа были арестованы; во время следствия некоторые из них подписали протоколы, в которых говорилось, что протоиерей Андрей Добрынин был вдохновителем и возглавителем контрреволюционной повстанческой группы.

21 января 1938 года находившийся под следствием в тюрьме священник, служивший в Даниловском районе, Всеволод Державин написал следователям заявление, что 12 марта 1937 года он был завербован в контрреволюционную группу благочинным протоиереем Андреем Добрыниным, который кроме него завербовал в ту же группу еще шестерых человек. Он показал, что протоиерей Андрей противодействовал мероприятиям советской власти при снятии колоколов с церковной колокольни, «организовал для этого группу верующих, которые оказали сопротивление в момент снятия колоколов в 1936 году, а одна фанатичка из деревни Радово по его указанию взяла у него ключи, заперлась на колокольне, где подняла крик, а сам Добрынин в этот момент скрылся у этой же фанатички в деревне Радово. В вечернее время Добрынин устраивал всенощные, где среди собравшихся верующих вел агитацию в том смысле, что лозунг сделать колхозы большевистскими, а колхозников зажиточными неосуществим»[1].

28 января 1938 года протоиерей Андрей был арестован и заключен в тюрьму в городе Данилове. 10 февраля тройка НКВД приговорила его к расстрелу. Уже после приговора тройки, 17 февраля, протоиерей Андрей в первый раз был допрошен.

- Вы арестованы как участник и вдохновитель контрреволюционной повстанческой группы, существовавшей в Даниловском районе. Вы признаете себя в этом виновным? - спросил его следователь.

- Нет, участником контрреволюционной группы я не был и о существовании такой не слыхал, - ответил священник.

- Вам зачитывается показание Державина. Вы подтверждаете это?

- Показание Державина я отрицаю.

- Факт попытки устроить политический эксцесс во время снятия колоколов с колокольни наумовской церкви, использовав для этого религиозную фанатичку, запершуюся в церкви, вы тоже отрицаете?

- Никакой попытки противодействовать снятию колоколов с моей стороны не было, и на оказание сопротивления снятию колоколов я никого не подбивал. Как оказалась гражданка из деревни Радово запертою в церкви, я не знаю. Лично меня во время снятия колоколов в селе Наумово не было.

- А факт устройства вечерних богослужений на квартире у этой же гражданки из деревни Радово, на которых среди собравшихся верующих вы вели антисоветскую агитацию, вы тоже отрицаете?

- Устройство вечерних богослужений я не отрицаю, но антисоветской агитации среди собравшихся верующих я не вел.

- Вам зачитываются показания Софийского. Что вы можете сказать теперь?

- Я не отрицаю того, что я Софийскому высказывал недовольство существующим положением, что жить стало тяжело, доходов в церкви не стало, но антисоветской агитации я не вел и в контрреволюционную группу Софийского не вербовал.

- Вам зачитываются показания Расторгуева. Что вы можете сказать на это?

- Расторгуев показывает на меня ложно.

В тот же день следователи устроили очную ставку между протоиереем Андреем и священником Софийским, который подтвердил данные им на следствии лжесвидетельства. Выслушав их, отец Андрей сказал: «Я подтверждаю, что при встрече с Софийским я действительно высказывал недовольство существующим строем и жаловался на свое плохое материальное положение. Остальные факты, показанные Софийским, я отрицаю».

Протоиерей Андрей Добрынин был расстрелян 21 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 169-171. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-andrej-dobrynin

Примечания

[1] ГАЯО. Ф. Р-3698, оп. 2, д. С-7531, л. 4.

Священномученик Се́ргий Любомудров, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

28 ноября (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Луховицких

21 февраля

29 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

ЖИТИЕ

Священномученик Сергий родился 4 июля 1878 года в селе Мышцы Касимовского уезда Рязанской губернии в семье священника Иоанна Любомудрова. В 1899 году, окончив три класса Рязанской Духовной семинарии, он стал служить псаломщиком в соборе в городе Пронске. В 1906 году Сергей Иванович был рукоположен во диакона ко храму в честь Казанской иконы Божией Матери в селе Сушково Луховицкого уезда Рязанской губернии, а в 1916 году - во священника к этому храму. Здесь он прослужил до ареста. Последний раз отец Сергий служил в храме 3 февраля 1938 года, а 6 февраля был арестован и заключен в тюрьму в городе Коломне.

Председатель Сушковского сельсовета дал по требованию сотрудников НКВД справку, в которой написал, что священник ведет в селе контрреволюционную агитацию о том, что коммунисты закрывают церкви; верующим колхозникам священник говорил, чтобы они сходили в сельсовет и попросили для него разрешение на хождения по домам крестьян с молебнами. Кроме того, отца Сергия обвиняли в том, что, когда в 1937 году умер живший в селе Сушково на покое епископ Феодосий (Ганицкий), он пригласил других священников и народ на погребение архипастыря.

Следователь, допрашивая отца Сергия в течение двух дней после ареста, вдруг заявил:

- В августе 1937 года вы устраивали в селе Сушково похороны умершему архиерею Ганицкому. Расскажите об этом.

- Архиерей Иван Федорович Ганицкий, которому было около восьмидесяти лет, служил раньше в городе Коломне, а года три назад, прибыв из ссылки, поселился в селе Сушково. Он умер в первых числах мая, хоронил его я, как приходской священник; о его смерти я никого не извещал и населению не говорил... Всего из духовенства было на похоронах пять человек. Повторяю, духовенство я не собирал и народ не оповещал.

- Сколько примерно было людей во время обедни и на похоронах?

- На похоронах архиерея и во время обедни было примерно сто пятьдесят человек.

- По материалам следствия, вы распространяли слухи, что покойный архиерей был святой, - верно это?

- Нет, таких слухов я не распространял.

- Сколько всего панихид вы отслужили на могиле архиерея Ганицкого?

- Я отслужил на могиле архиерея Ганицкого примерно пятьдесят панихид. Служил и в церкви, и на могиле.

- Вы верующих агитировали за то, чтобы они требовали разрешения сельсовета производить вам подворный обход с молебнами?

- В 1936 году я сам пошел в сельсовет в Сушкове с просьбой разрешить мне служить по приходу, но мне ответили, что нельзя. Когда я сослался на статью конституции, то мне подтвердили, что нельзя. Я пошел в соседний сельсовет с этим же вопросом, но и там мне сказали то же самое. Не удовлетворенный этим, я пошел к прокурору с этим же вопросом, но тот мне ответил, что без разрешения ходить нельзя, - я и не ходил. А перед маем 1937 года церковный староста спросил меня, пойду ли я по приходу. Я ему ответил, что если сельсовет разрешит, то пойду. Староста пошел в сельсовет, но ему разрешения не дали. Больше никто не ходил и я никого не посылал.

- Вы всю свою жизнь посвятили служению в церквях по убеждению или из материальных выгод? - спросил священника следователь.

- Я служу в церкви в соответствии со своими убеждениями, - ответил отец Сергий.

- Вам известно, что религия, которую вы проповедовали, есть дурман для народа?

- Религию я дурманом для народа не считаю.

- Вы признаете себя виновным в том, что в мае 1937 года вели агитацию, что архиерей Ганицкий святой, организовали массовые похороны и панихиды по покойному святому архиерею, уговаривали народ, чтобы тот брал в сельсовете разрешение на обход по приходу с молебнами, что вы ругали руководителей партии и правительства, восхваляли врагов народа и агитировали против советской власти население?

- Виновным себя не признаю. Агитации против советской власти среди населения не вел, руководителей партии и правительства не ругал, врагов народа не восхвалял и население за разрешением на обход прихода в сельсовет не направлял.

8 февраля следствие было закончено, и 16 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Сергия к расстрелу. Священник Сергий Любомудров был расстрелян 21 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль». Тверь. 2005. С. 171–174. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-sergij-ljubomudrov

Священномученик Петр Марков, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

21 февраля

ЖИТИЕ

Петр Иванович Марков родился 15 октября (по другим данным 14 августа) 1881 года в селе Сеченки Бронницкого уезда Московской губернии в многодетной семье псаломщика. Образование будущий священномученик получил в Донском духовном училище (год окончания 1897) и Московской Духовной Семинарии, которую он окончил в 1904 году. Уже в следующем, 1905 году, Петр Иванович был рукоположен в сан иерея и начал служить в церкви села Малаховка Ухтомского района Московской области. В этой церкви отец Петр прослужил всю свою жизнь, будучи всегда окружен любящими детьми - родными и духовными (у о. Петра и матушки было 9 человек детей, а паства очень любила своего наставника). В 1930 году священника арестовали и обвинили в «невыполнении твердого задания по хлебозаготовкам». На этот раз власти ограничились относительно легким приговором: 3 недели исправительных работ и штраф 2000 рублей. Выйдя на свободу, отец Петр продолжил служить в Малаховке. 22 января 1938 года последовал второй и последний арест. Обвинение в «контрреволюционной агитации повстанческого характера» судилось по статье 58-10 ч. 1 УК РСФСР.

Приведем выписку из обвинительного заключения: «Марков П.И., близкий приятель священника о. Сергия Цветкова, арестованного за к/р деятельность, будучи крайне враждебно настроен к ВКП(б) и Советской власти, среди населения с. Коренево проводит к/р деятельность, граничащую с террористическими намерениями по отношению к руководителям ВКП(б) и Советской власти, направленную на подрыв и свержение Советской власти. Марков высказывал клевету на Советскую власть перед крестьянами: «Я вам говорил, православные, еще в 1918 г., что варвары-большевики заставят нас, православных, жить по-скотски, в одном сарае,... давайте дружно бороться против коммунистов...» Марков высказывал настроения пораженческого характера: «Конец Советской власти недалек, власть тиранов-мучителей русского народа будет скоро разгромлена, Священное Писание также об этом говорит... Большевики сами себя истребляют».

Отец Петр виновным себя в контрреволюционной деятельности и антисоветской агитации не признал. Последовал немилостивый приговор: высшая мера наказания. Отец Петр Марков был расстрелян 21 февраля 1938 года на Бутовском полигоне. Жалоба о пересмотре дела, поданная дочерью о. Петра Верой Петровной, была рассмотрена и отклонена 26 ноября 1939 года, когда приговор о расстреле уже давно был приведен в исполнение.

Источник: http://pstgu.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-petr-markov

Сщмчч. Фео́дора Смирнова и Гаврии́ла Архангельского, диаконов (1938)

Священномученик Фео́дор Смирнов, диакон

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

5 июля

ЖИТИЕ

Священномученик Феодор родился 5 апреля 1890 года в селе Раменье Волоколамского уезда Московской губернии[a] в семье псаломщика Владимира Смирнова. В 1913 году Федор окончил три курса Вифанской Духовной семинарии. Он женился на дочери священника Василия Ивановича Орлова Анне, брат которой, священник Сергий Орлов[b], впоследствии мученически пострадал во время безбожных гонений. 5 апреля 1913 года Федор был определен диаконом к Воскресенской церкви села Раменье и вскоре после этого рукоположен[1]; до 1917 года он был законоучителем в Михалевской и Воскресенской земских школах.

16 ноября 1917 года диакон Феодор был переведен в Духосошественский храм на Лазаревском кладбище в Москве. 28 октября 1920 года он был награжден двойным орарем. В 1932 году храм на Лазаревском кладбище был властями закрыт, и диакона Феодора перевели в храм в честь иконы Божией Матери «Нечаянная Радость» в Марьиной Роще[2], где он прослужил до своего ареста. Много лет спустя, сын диакона Феодора с большой любовью вспоминал об отце, которому он был много обязан приобщением к дому Божьему. Несмотря на то, что воцерковление и своих детей было в то время небезопасным даже и для священнослужителей, отец Феодор в семь лет ввел его в алтарь, где он продолжал прислуживать и тогда, когда отец был арестован. Он вспоминал, что, благодаря именно отцу, он пронес через всю тогдашнюю тяжелую жизнь радость познания Божией истины и очищающей душу благодати.

Диакон Феодор был арестован 10 декабря 1937 года и заключен в Таганскую тюрьму. 15 декабря следователь допросил его.

– Ваше отношение к советской власти?

– Мое отношение к советской власти лояльное, – ответил он.

– Вы говорите неправду, следствие располагает материалами, что вы антисоветски настроенный человек. Дайте правдивые показания.

– Я говорю правду.

– Вы говорите неправду, – продолжал настаивать следователь, – следствие располагает материалами, что вы среди окружающих распространяли контрреволюционные слухи о гонении на религию и духовенство в Советском Союзе, о насильственном закрытии церквей, а также вели контрреволюционную деятельность, направленную на срыв выборной кампании в Верховный Совет. Дайте правдивые показания.

– Вышеуказанной деятельностью я не занимался, – ответил диакон.

В качестве штатного свидетеля был вызван настоятель храма, где служил диакон Феодор, священник Аркадий Янковский[3], который дополнил своими показаниями следственный материал. Он показал, что диакон Феодор «среди окружающих вел антисоветскую агитацию, направленную на срыв выборов в Верховный Совет. В моем присутствии он заявлял: "Коммунисты хвалятся, что у них в стране самые демократичные выборы, – это неправда, в стране нет никаких демократичных выборов. Кандидатов в Верховный Совет выставила сама партия, а не народ. За этих кандидатов она будет насильно заставлять голосовать. Но я хорошо знаю, что на это многие не пойдут, они будут голосовать против этих кандидатур, а некоторые и совсем не пойдут на выборы”... Как-то меня на улице встретил Смирнов и спросил: "Вы ничего не знаете?” Я удивленно спросил: "А что?” Тогда он мне рассказал такую вещь: "Вы посмотрите, что делается в Советском Союзе, – церкви все закрываются без согласия верующих. Верующие и духовенство подвергаются гонению. За то, что они верующие, их арестовывают и высылают в отдаленные места Советского Союза, где пытают и морят голодом”»[4].

Словно в подтверждение правоты всего того, что говорил свидетель, 20 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила диакона Феодора к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере, и он был отправлен в город Лесозаводск Приморского края в 19-е отделение Бамлага, где встретился с голодом, непосильным каторжным трудом и нечеловеческими условиями содержания. Но мучителям и того было мало – в феврале 1938 года против духовенства и верующих, собранных в 145-й колонне концлагеря, было начато новое дело. Диакон Феодор только и успел послать из лагеря родным в Москву одно письмо и получить от них посылку, после чего всякая связь с ним прервалась. На допросах он виновным себя не признал.

31 марта 1938 года тройка НКВД приговорила тридцать одного заключенного лагеря к расстрелу и среди них диакона Феодора, но о приговоре им не сообщили. Еще три месяца приговоренные к смерти продолжали работать. Диакон Феодор Смирнов был расстрелян 5 июля 1938 года и погребен в общей безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Июнь». Тверь. 2008. С. 409-412. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-feodor-smirnov-diakon

Примечания

[a] Ныне Шаховской район Московской области.

[b] Священномученик Сергий (Орлов); память 8/21 декабря.

[1] ЦИАМ. Ф. 2094, оп. 1, д. 1, 1916 г., л. 20 об-21.

[2] АМП. Послужной список.

[3] Янковский Аркадий Иосифович родился в 1888 году в г. Перми. Окончил юридический факультет Казанского университета. В 1913 году епископ Пермский и Соликамский Палладий (Добронравов) рукоположил его во священника к одному из храмов Пермской епархии. «В 1915 году в связи со сложившимися обстоятельствами, – как впоследствии написал Янковский, – не был авторитетен у епископа Андроника [Никольского], по своему личному желанию переехал на постоянную службу в Николаевск... где принял священство старообрядческой ориентации» // ГАРФ. Ф. 10035, д. П-56981, л. 40.

С 1922 года служил в старообрядческом храме в Самаре, с апреля 1922 года стал служить в Патриаршей Православной Церкви. В 1923 году поступил на службу в ОГПУ в качестве секретного сотрудника и в том же году по заданию ОГПУ перешел к обновленцам. В 1923 году по заданию ОГПУ Янковский стал посещать собрания адвентистов и баптистов и в конце концов получил приглашение от адвентистов, как пользующийся авторитетом у православного населения священник, возглавить их секту. Но в ОГПУ распорядились иначе и в 1924 году его снова направили служить в Патриаршую Церковь, и в этом же году он переехал в Москву, поселившись на территории закрытого к тому времени Новодевичьего монастыря, помещения которого были превращены в квартиры; служил в различных храмах Москвы; был возведен в сан протоиерея. Неоднократно совершал дисциплинарные проступки, за что был периодически запрещаем в священнослужении. В 1937 году он в очередной раз женился. В 1940 году он перешел в григорианский раскол и стал служить в храме на Даниловском кладбище, за что в том же году распоряжением митрополита Сергия (Страгородского) был извержен из священного сана. В 1941 году он ушел от григорианцев и в феврале 1942 года обратился к митрополиту Сергию, прося восстановить в священстве, на что получил ответ: «К сожалению, не в моей власти восстановить в сане» // ГАРФ. Ф. 10035, д. П-56981, л. 106.

Летом 1942 года во время семейной ссоры его супруга угрожающе заявила, что она когда-то сотрудничала с НКВД, на что Янковский ответил, что и он давний сотрудник органов и посему ничего не боится. В октябре 1942 года он сообщил супруге, что сотрудники НКВД собираются направить его священником в храм, расположенный вблизи города Щелкова, однако это не состоялось. 9 февраля 1943 года Янковский пришел в домоуправление на Арбате, не относящееся к месту его прописки, с заявлением, что желает прописаться в комнате будто бы его родственницы Татьяны Степановны Кедровой, скончавшейся несколько дней назад (имущество которой они с женой успели присвоить). В своем заявлении, для придания ему большего веса, он сделал приписку, что является сотрудником НКВД и начальство в НКВД поставлено в известность о его претензиях на комнату. Председатель домоуправления переправил это заявление в НКВД с припиской, что, по его мнению, Янковский – «самозванец, а не секретный сотрудник. Если бы он был таковым, то во всяком случае открывать себя не имел права, а тем более козырять этим в виде угрозы» // ГАРФ. Ф. 10035, д. П-56981, л. 103 об.

Потеряв работу в храме после ухода от григорианцев и получив отказ в восстановлении в сане от митрополита Сергия, Янковский, имея по службе в НКВД связь с Берией, попросил у него помощи относительно своего трудоустройства, и тот посоветовал ему обратиться к Белышеву [о нем см.: Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ столетия, составленные игуменом Дамаскиным (Орловским). Апрель. М., 2006. С. 124; или в электронном виде: житие преподобномученицы Евдокии (Павловой), с. 2]. 22 декабря 1943 года Янковский встретился с Белышевым, и в июне 1944 года глава обновленцев Введенский принял Янковского в состав обновленческой группы. Янковский подал заявление в Моссовет о своей регистрации как обновленческого священника, но зарегистрирован не был, так как дни обновленчества к тому времени были уже сочтены.

Оставшись без работы, Янковский стал ходить на Ваганьковское кладбище служить за определенную мзду по приглашению посетителей кладбища панихиды на могилах их родственников и на могиле почитаемого верующими протоиерея Валентина Амфитеатрова. Туда же ходили и сотрудники НКВД, один из которых, старший лейтенант госбезопасности Балакин, летом 1944 года отобрал у Янковского собранные тем деньги и вещи. Янковский написал Берии жалобу на Балакина, прося вернуть отобранное, и 27 июня того же года был вызван в управление НКВД по Московской области к некоему Андрееву, где был и Балакин. Андреев встретил его с порога упреком: «Вы не могли взять телефонную трубку и позвонить, пишете жалобы, пошли в защиту старух». Однако все взятые вещи были тут же возвращены.

Янковский после этого случая продолжал ходить на кладбище и зарабатывать панихидами, и 30 сентября снова встретил на Ваганьковском кладбище Балакина, который подошел к нему и с угрозой в голосе сказал: «Жалобы на нас пишете, совесть потеряли! Ну, подождите!..» И разразился длинным нецензурным ругательством.

Вскоре угроза была приведена в действие. Сотрудники НКВД, воспользовавшись заявлением в домоуправление, где Янковский назвал себя секретным сотрудником, и тем, что он говорил о том же и своей жене, 29 октября 1944 года постановили арестовать его и все его имущество, где бы оно ни находилось. 2 ноября 1944 года Янковский был арестован на Ваганьковском кладбище тем же сотрудником госбезопасности Балакиным.

28 апреля 1945 года Особое Совещание при НКВД СССР приговорило Янковского к трем годам заключения в исправительно-трудовом лагере «за разглашение сведений, не подлежащих оглашению, и нелегальную религиозную деятельность» // ГАРФ. Ф. 10035, д. П-56981, л. 113.

[4] ГАРФ. Ф. 10035, д. 21637, л. 10.

Священномученик Гаврии́л Архангельский, диакон

ДНИ ПАМЯТИ:

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

5 июля

ЖИТИЕ

Священномученик Гавриил родился в 1885 году в селе Архангельское Волоколамского уезда Московской губернии в семье псаломщика Николая Архангельского. В 1906 году по увольнении из 4-го класса Волоколамского духовного училища он был назначен псаломщиком к Петропавловскому храму, что при реке Клязьме в селе Петропавловское Богородского уезда, в 1909 году – переведен псаломщиком к Михаило-Архангельскому храму в селе Архангельском Волоколамского уезда, в 1911 году – к Петропавловскому храму при Мариинской больнице в Москве. С 1907 года он был учителем пения в Старо-Псарьковской церковно-приходской школе в Богородском уезде, с 1910 года – в Михаило-Архангельской церковно-приходской школе. 28 сентября 1915 года он был рукоположен во диакона к Петропавловской церкви при Мариинской больнице[1] в Москве. С 1934 года диакон Гавриил стал служить в Преображенском храме на Преображенской площади. Здесь его и застали гонения конца 1930-х годов.

11 декабря 1937 года были арестованы некоторые члены причтов Преображенского и Богоявленского, что в Елохове храмов и среди них диакон Гавриил Архангельский и заключены в Таганскую тюрьму. На следующий день диакон Гавриил был допрошен. Узнав, кто еще служил с ним в храме, часто ли собирались вместе служившие и по какому поводу, следователь спросил, не велось ли между ними разговоров на политические темы, когда они собирались у архиепископа Дмитровского, викария Московской епархии Сергия (Воскресенского).

– При посещении нашим причтом архиепископа Сергия никаких разговоров на общественно-политические темы мы не вели. Помню только, что, когда была опубликована новая конституция, архиепископ поздравил нас с получением гражданских прав, – сказал диакон.

– Следствие располагает данными, что вы лично среди окружающих вас лиц духовного звания и верующих вели контрреволюционную пропаганду, распространяя провокационные слухи о гонении на религию и духовенство в СССР, о предстоящей войне фашистских стран с СССР и поражении последнего в этой войне. Признаете ли вы это?

– Нет, я этого не признаю.

16 декабря следователи допросили диакона Михаила Толузакова, привлекавшегося ими в качестве свидетеля во всех тех случаях, когда у них не было достаточных данных, чтобы оформить обвинение. О диаконе Гаврииле он показал: «Архангельский враждебно настроен против советской власти. Проводил работу по привлечению верующих к церкви, во время закрытия церкви на Красной Пресне подстрекал верующих к массовым выступлениям и сбору подписей под протестом против закрытия церкви»[2].

20 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила диакона Гавриила к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере, и 5 февраля 1938 года он с этапом заключенных прибыл в город Лесозаводск, в 19-е отделение Бамлага НКВД.

Почти сразу же после прибытия в лагерь против него и духовенства, находившегося в лагере и собранного в 145-й колонне, было начато новое дело. В начале марта 1938 года осведомители донесли в оперчасть НКВД, что собравшиеся в лагере священники поют вслух молитвы и обсуждают грядущие церковные праздники. 12 марта в качестве обвиняемого был допрошен один из священников Московской епархии, протоиерей Леонид Харьюзов, признавший себя виновным в том, что участвовал в контрреволюционных разговорах, которые велись среди заключенных. Был допрошен священник из Москвы Иоанн Соколов, который также признал себя виновным и что контрреволюционные разговоры духовенством велись, затем стали допрашиваться свидетели. Всего по делу привлекли тридцать одного человека, из них четверо признали себя виновными, остальные виновными себя не признали, среди них и диакон Гавриил Архангельский; 31 марта 1938 года тройка НКВД на основании показаний свидетелей и некоторых обвиняемых приговорила их всех к расстрелу. Однако они не были сразу убиты, продолжали ходить на общие работы, иные же страдальчески скончались до исполнения приговора, как священник Алексий Протопопов[3].

5 июля 1938 года все арестованные, кто дожил до этого последнего для них дня на земле, были расстреляны и среди них – диакон Гавриил Архангельский.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Июнь». Тверь. 2008. С. 412-414. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-gavriil-arhangelskij

Примечания

[1] ЦИАМ. Ф. 2126, оп. 1, д. 1135, л. 226-228; Ф. 2127, оп. 1, д. 469, л. 37 об-38.

[2] ГАРФ. Ф. 10035, д. 38944, л. 50.

[3] Священномученик Алексий (Протопопов); память 21 апреля/4 мая.

	*Образование и Православие*

Всего голосов: 0 Версия для печати Просмотров: 426

Рекомендуем к прочтению:

- ЖИТИЯ СВЯТЫХ, ПОДВИЗАВШИХСЯ В VIII ВЕКЕ
- ЖИТИЯ СВЯТЫХ, ПОДВИЗАВШИХСЯ В VII ВЕКЕ
- Мамы святых: какие они?
- Православный святой из племени Мухаммеда
- Памяти священномученика Амфилохия (Скворцова)

html-cсылка на публикацию
Прямая ссылка на публикацию

Обретение мощей преподобного Сергия Радонежского

Оптинский Старец Амвросий
Житие и избранные наставления преподобного старца Амвросия Оптинского.
Тропарь, кондак и молитва преподобному Старцу.
Святейший Патриах Тихон. Ангел Русской Церкви
ДОЛГИЕ ГОДЫ мы не знали о нем ничего. Даже имя его не упоминалось. Лишь память многих русских людей хранила его. Нам еще предстоит осмыслить значение всего сделанного им для того, чтобы наш народ мог сохранить душу живу, когда именно на душу-то эту и ополчилась самая яростная брань, какую только знала мировая история.
Житие и страдания св. священномученика Киприана и св. мученицы Иустины
- Акафист священномученику Киприану
- Тропарь и кондак (pdf)

Жития Святых:

Дни памяти святых в алфавитном порядке

Праздники – память апостолов, святых

Областной центр информационных технологий управления образования администрации Новосибирской области при участии отдела образования Новосибирской Епархии

Добавление комментария