В этот день поминаются все – известные и незнаемые угодники Божии.

За пять лет наша газета рассказала о многих и многих святых Христовой Церкви. Но, кажется, только еще подступили к их синодику... Велик сонм угодников. Велико и необъяснимо словами само понятие святости. Можно сказать, что Святость – личное спасение одного из чад Церкви, угодивших Богу. Что это спасение всех нас, по слову: спасется один – и вокруг спасутся многие. Что святые – обетование Царства Небесного, помощь верным, ободрение сомневающимся, зримое свидетельство о Боге для неверующих. Но и это лишь слова, само значение святости намного шире. И, может быть, не стоит рассуждать об этом, а лишь радоваться и удивляться...

Жития и описания чудотворений святых многие неверующие воспринимают как вымысел. Николу Чудотворца, например, вообще считают сказочным персонажем. Но это был реальный человек – епископ в Ликийском городе Миры, служивший там в третьем веке, так же реальны и его деяния. Удивительно, но в памяти церковной сохранилось не только его жизнеописание, но даже точный портрет. Сравнительно недавно, в 1953 году, в базилике г.Бар, где покоятся мощи угодника, проводился ремонт. Саркофаг, запечатанный еще в 1089 году при Папе Урбане II, был вскрыт. По сохранившейся голове угодника антропологи восстановили портрет его, и – удивительно – он совпал с тем, как изображают Николу Чудотворца на наших иконах. Причем, ученые эти прежде не были знакомы с нашей иконописной традицией.

Неверующие считают чудотворения святых выдумкой. Атеисты негодуют, а “сочувствующие” пытаются, так сказать, войти в положение: “Ну и пусть выдумывают. Ведь во благо же людям! Красивые мифы приподнимают нас над обыденностью...” Отрицатели и “сочувствующие” не ведают простой вещи: чудо нет надобности выдумывать, его на самом деле столько, что не вместит никакая фантазия. И не фантазии “приподнимают” нас к Непознанному, а само оно нисходит до нас, чтобы как-то проявиться в ограниченной земной действительности и показать славу Божью.

Господу все возможно. Не только в душах людей, но даже в обыкновенной земле, по которой мы ходим ногами, может пребывать Его благодать. В древности, судя по летописям, с могилы наших святителей Герасима, Питирима и Ионы в Усть-Выми паломники черпали песок, так что образовалась огромная яма. И этот песок исцелял! А вот недавний пример. В селе Ижеславль около Рязани жил когда-то старец Иван Михайлович, всем он Божьей милостью помогал. А перед смертью сказал: “Вы ко мне на могилку ходите и земельку-то берите, она вам помогать будет”. По сей день местные жители берут песок с могилы и в детскую одежду зашивают. Становятся дети спокойными, учиться начинают лучше, внимания у них прибавляется. Приезжие увозят с собой землю, за весну и лето от могилки ничего не остается. Тогда вновь землю насыпают. И все повторяется сначала.

Есть и противоположные примеры. Ведь природа восприимчива не только к святости, но и ко греху человека. Старец Варсонофий Оптинский любил рассказывать случай из жизни святого Спиридона, епископа Тримифунтского. Когда тот ехал на Вселенский Собор, довелось ему остановиться на ночлег в одной гостинице. Сопровождавший святого юноша вошел к нему в комнатушку, где он остановился, и пожаловался: “Ничего не могу понять, отче. Наша лошадь взбунтовалась и не ест капусты, которую я купил у хозяина. А капуста-то хорошая, свежая, впору человеку есть, а лошадь упрямится и не ест”. – “Оттого и не ест, – отвечал святой Спиридон, – что чует нестерпимый смрад, исходящий от этой капусты, хоть она и свежая. А причина смрада – страсть скупости, которой заражен хозяин”.

Господу подчинена вся природа, и эта власть иногда даруется человеку. Известно множество случаев, когда слову угодников Божиих внимали не только люди, но и звери лесные. Так, в Печенгском монастыре, у холодного моря (на Кольском полуострове) жил преподобный Тихон. Однажды, вернувшись в свою келью, он застал там медведя. Преподобный повелел зверю: “Уйди из кельи и стань кротко”. Медведь повиновался. Пользуясь нечаянной встречей, угодник напутствовал его: “И не трогайте вы монастырских оленей”. С тех пор медведи обходили стороной обитель и к оленьему стаду не приближались.

Широко известны случаи, когда отшельники, напротив, водили дружбу с медведями, кормили их из рук (св. Сергий Радонежский, св.Серафим Саровский). Интересно, что некоторые такие случаи имеют подтверждение.

Когда в XIV веке преп.Сергий Радонежский поселился в глухом лесу, положив начало сегодняшней Троице-Сергиевой Лавре, те места изобиловали змеями. По прошествии времени другие отшельники стали селиться рядом, появились богомольцы, тоже страдавшие от обилия змей. Тогда-то, гласит предание, Сергий Радонежский и повелел змеям удалиться от тех мест. С тех пор район вокруг Лавры радиусом километров в двадцать обведен как бы незримой чертой, которую не переходит ни одна змея. Местные рассказывают:

– По эту сторону луга нет их, змей, и в лесу нашем тоже их нет. А чуть дальше, за лугом, такой же вроде лес, только там они уже водятся. И дальше, до самого Владимира, по всем лесам. А здесь, по эту сторону луга и до самой лавры, – чисто. Это отец Сергий приказал им уйти. Они послушались и до сих пор помнят преподобного Сергия.

“Отец Сергий приказал” – но приказал не по прихоти своей, а именем Божиим. Сам по себе человек не способен чудотворить. И непременная черта наших чудотворцев – великое смирение, полное отсечение своей воли. Митроп. Антоний Сурожский вспоминал замечательный пример из жизни св.Амвросия Оптинского: “К нему приходили люди, прося совета, он их заставлял два-три дня ждать; и в одном случае купец пришел, говорит: мне надо возвращаться, у меня лавка закрыта, а ты мне ответа не даешь... И Амвросий ему: не могу тебе ничего сказать! Я спрашивал ответа у Божией Матери, и Она молчит...”

С чистой доверчивой душой, как ребенок, обращался к Божией Матери св.Амвросий – “как она скажет...” Поистине святые – дети Божии. И даже в быту часто их отличала детская непосредственность. “Когда в начале 20-х годов безбожники ввалились с обыском в келью старца Нектария Оптинского, – вспоминал В.Л.Шленов,– они были поражены, что старец встретил их совершенно спокойный с детскими игрушками и электрическим фонарем в руках. Он то зажигал фонарик, то выключал его. Ожидавшие отпора, они опешили: “Да ты что? Ребенок что ли?” – “Ребенок и есть”,– отвечал старец, невольно заражая гонителей веры своим простодушием и весельем.

Всех людей, общавшихся в той или иной степени со старцами, всегда изумляла удивительная простота их отношения к самим себе. “Ведь так и бывает,– рассказывал о себе старец Варсонофий Оптинский,– что стоишь, стоишь в Церкви, будто внутри не сердце, а так, деревяшка, да и деревяшка-то неструганная. Ну что ж, и неструганную деревяшку, спаси Господи”.

Святость – всегда сознание своей немощи. Примечательно, что угодники Божии в мирской жизни редко выделялись какими-нибудь талантами. “Почему святые часто имели весьма средние способности (до своей святости, если можно так сказать)? – спрашивает священник Александр Ельчанинов. – Потому что наши выдающиеся, но плотские способности, может быть, мешают отчасти развитию способностей благодатных. Возьмем, например, память. Можно иметь слабую человеческую память, но в минуты вдохновения вспоминать что надо. Я часто испытываю это во время исповеди, беседы или проповеди: нужные цитаты, примеры, точные слова являются сами собой. Вот почему может быть верно то, что всякое записывание и прочее крохоборство есть проявление неверия в силу Божию: “Сила наша в немощи совершается, когда я немощен, тогда я силен”.

Отсекая свою волю, смиряясь, человек освобождает место в душе для высшей Воли, выше которой нет ничего. И в смирении этом не только сознание своей греховности... Митроп. Антоний Сурожский отмечал: “Одна из ошибок проповедников и учебников ложноаскетической установки в том, чтобы внушить человеку смирение, затоптав его хорошенько в грязь. Смирения этим не добудешь, потому что как тебя ни топчи в грязь, если даже ты на самом деле червь, ты стараешься выбиться из-под каблука и только начинаешь злиться на того, кто топчет. И это факт; это просто факт не только из моей червячьей жизни, но и из вашей червячьей жизни; никому из нас не прибавляется смирения от того, что мы затоптаны. Смирение появляется тогда, когда мы действительно поражаемся несоизмеримостью между собой и чем-то, на что мы только можем смотреть в молчании и изумлении. И у святых смирение рождается от видения Божия, а вовсе не от бесконечного глядения на себя”.

Видение Божие дано лишь избранным угодникам. Но через них, святых нашей Церкви, мы можем приобщаться неизреченных тайн. И в этом – еще одна грань спасительного дара святости. “Я убедился, что ежедневное чтение святых отцов и житий, – пишет свящ.Александр Ельчанинов, – в наших условиях главнейшее и действительнейшее средство для поддержки нашей веры и любви; это чтение конкретно рисует нам области, куда мы стремимся, дает нашей вере образы, идеи, чувства, указывает пути, обнадеживает описанием ступеней, этапов внутреннего движения, согревает сердце влечением к блаженной жизни святых подвижников. Как можно любить то, чего не видишь, от чего не имеешь постоянных впечатлений? Первые христиане оттого и горели такой верой – любовью, “что слышали, видели своими очами, осязали руками” (1 Ин. 1). Эту возможность иметь прямые впечатления от Божественного света дает нам или общение с живыми святыми, или общение с ними же через проникновение, путем чтения, в их внутреннюю жизнь. Естественней, казалось бы, путь к тому же через чтение Евангелия. Конечно, да, – для тех, кто способен читать его с пользой. Но есть множество людей, которым Евангелие ничего не говорит – или оттого, что оно с детства “зачитано”, или свет евангельский слишком силен для слабых глаз. Не все способны воспринять его и нуждаются в смягчающей среде жизни святых, в которых тот же свет евангельский, но в более доступном нам виде”.

Доступность эта – в том, что святые угодники такие же, как и мы, обыкновенные, люди. По сути, все люди изначально святые. И пример угодников Божиих, сумевших отказаться от поврежденности грехом, зримое тому подтверждение и ободрение всем нам.