Страшные годы войны никогда не забудут те, кто ее прошел. Всегда в них будет жить память об этом времени постоянного напряжения и неизвестности. Никто не знал, жив ли он будет завтра, умрет ли героически за Родину, или погибнет как-нибудь нелепо и досадно, неизвестно зачем расстанется с молодой, полной надежд жизнью… Может быть, сгоришь где-нибудь в танке или умрешь в больнице от загнившей раны, или получишь шальную пулю где-нибудь "у незнакомого поселка, на безымянной высоте". А может быть, как Василий Теркин, подобьешь вражеский самолет из окопа, получишь медаль и будешь хвастать ею на деревенской вечерке. Все может быть, но вдруг ты останешься жив и попадешь в плен, и тогда ты навсегда - враг народа, изменивший Отечеству, предатель. Твоя семья будет носить позорное имя семьи "бывшего военнопленного", а сам ты будешь каждый месяц ходить в участок, отмечаться - ты, участник войны! Нет, только бы не сдаться в плен живым! Служить немцам - это измена. Так считали многие солдаты и, под угрозой плена, подрывали гранатой себя и немцев.

Был один человек, познавший жестокость войны и плена своим мягким и добрым сердцем. Всю жизнь он носил с собой металлический кусочек войны. Только это была не медаль на груди, а осколки снаряда прямо под сердцем. Когда делали операцию, доставать их было опасно, и они остались в груди. Тихо и скромно жил он после победы, получив от советской Родины лишь укор за то, что вернулся из плена живым.
Это - мой прадед, украинец Иван Ефимович Борщ. Он родился в деревне Абышево Кемеровской области 15 октября 1917 года. Его отец, Ефим Борщ, был в сельской церкви дьяконом, имел свою пашню, небольшое хозяйство, четверых сыновей, лошадь. Эту лошадь мальчики любили какой-то особой, трогательной любовью. Они кормили и чистили ее, пасли и водили купаться. Впитав сибирский степной воздух, сердца их тогда еще наполнились тихой, кроткой русской добротой, нежным чувством к родным просторам, к родным стадам, к родным могилам. Прекрасные абышевские места - далекие голубые холмы, извилистая Иня, убогие избы, березовые перелески - крепко запали в их души. Можно добавить, что дети в этой крестьянской семье прекрасно умели играть на балалайке, на гармони и даже на гитаре.

В 1929 году до Абышева добралась коллективизация. У Борщей отобрали корову, все хозяйство, оставив без куска хлеба. Самой большой потерей для детей была любимая лошадь, попавшая в грубые чужие руки. За нежелание вступать в колхоз с семьей обращались особенно сурово. Взрослые сыновья уехали на стройку Транссибирской магистрали от Новокузнецка до Новосибирска, а родители, Ефим и Домна, поселились в настоящей землянке, на отшибе.

Иван женился на деревенской девушке Ульяне, и вскоре у них родилась дочь. В следующем же 1938 году его забрали на финскую войну. После финской началась Великая Отечественная война…

Иван Ефимович поступил в Сибирскую добровольческую дивизию, которая формировалась в Новосибирске. К началу декабря эшелон прибыл в Москву, и добровольцы сразу же вступили в бой. Москва была в критическом положении. Силы западного фронта были окружены, и защищать столицу было практически некому. Враг находился уже в 30 километрах от города; на рытье окопов вокруг Москвы были собраны скудные силы и даже простые жители. С прибытием сибиряков положение изменилось. Пятого декабря русские войска перешли в контрнаступление, и враг был отброшен от столицы. После этой битвы Сибирская дивизия стала участвовать во многих крупных сражениях.

Однажды Иван случайно встретил другого Ивана - брата своей жены. Стояли холода, конца войне не предвиделось, и этот Иван почему-то сильно мерз и был так слаб духом, что, казалось, вот-вот умрет. Иван Ефимович подбадривал и тормошил его как мог, но после сражения больше никогда не видел, как и миллионы людей тогда больше не увидели своих близких.

В боях под Москвой Иван Борщ был тяжело ранен, и после операции в алма-атинском госпитале снова прибыл на фронт. Перелом в ходе войны к тому времени уже совершился, и русские войска освобождали Белоруссию, Украину и Польшу. В Польше, вероятно, догоняя своих, Иван был вынужден перебираться через реку. С ним был один товарищ и медсестра, которая совсем не умела плавать. Пытаясь найти брод, они нарвались на немцев. Эти несколько фактов - все, что известно о той истории. Иван Ефимович попал в плен и затем в немецкий концлагерь. О страшных издевательствах можно лишь догадываться - всего мы не знаем.

Прошедшие войну обычно не любят вспоминать зверства фашистов и не рассказывают о них внукам. Известно только, что пленных морили голодом и заставляли чистить картошку для немцев. Каждый, кто подносил руку ко рту (чтобы съесть горсть очисток), получал пулеметную очередь. Так чистил картошку и пленный рядовой Борщ. За время плена он страшно похудел, все его тело отекло и опухло от голода. Изредка русским, как свиньям, бросали кочан капусты или брюкву - одну на всех - и больше ничего.

Но война близилась к концу, и русские наступали. По концлагерю пронесся слух, что в связи с этим военнопленных собираются сжечь заживо. Иван, как все, готовился к смерти. Этот человек, рожденный в год Октябрьской революции, через всю жизнь пронес веру в Бога, несмотря на все тогдашние гонения. Почему она не угасла в то неспокойное время, когда доверчивые русские сердца покоряли идеи коммунизма - одному Богу известно. Можно лишь догадываться, что Иван, возможно, сдался в плен живым не из-за трусости, а от того, что самоубийство считал грехом и в руки Божии предавал свою жизнь. Хотя, кто знает, о чем думает человек перед лицом смерти?..

Видимо, Господь и спас его от страшной участи. Начальство лагеря разрешило местным жителям брать русских пленных для работы на своих фермах. Одна немка выбрала Ивана. Он был высоким, сильным деревенским работягой и привлек ее внимание крепким сложением. Так он был спасен и стал работать на ферме, ходить за скотиной, трудиться в поле. Впоследствии он вспоминал, что хозяева не обижали его и даже угощали сладким супом.

В 1945 году русских пленных освободили американцы. Солдаты из США безжалостно расстреливали тех фермеров, которые плохо обращались с нашими. Но Иван, по-видимому, отличал простых немцев от фашистов и не жаждал отомстить им только за то, что их соотечественники были так безумно жестоки. Он заступился за своих хозяев, и американцы их не тронули.

До 1946 года Иван Ефимович работал на восстановлении Германии. Его пытались завербовать в органы КГБ, предлагая следить и доносить на своих взамен на "чистые" документы. Это означало, что в документах уничтожатся записи о его пребывании в концлагере, он сможет получить приличную работу и считаться полноправным участником войны. Но, конечно же, Иван не согласился.

Возвращаясь в родные края, он уже недалеко от своей деревни по дороге встретил двух своих братьев. Моя бабушка до сих пор помнит ту встречу. Три красивых, высоких солдата - братья Семен, Василий и Иван - шли по залитому солнцем двору и плакали, обнимались и радовались. Семен служил разведчиком в дивизии генерала Доватора. Он был смелым и самоотверженным, получил ранение и был награжден орденом Красного Знамени. Василий заработал себе на войне туберкулез. Четвертый же брат, Федор, был пограничником на Дальнем востоке, где и погиб. В семье помнят, что, провожая его, мать дала зарок: по средам и пятницам она до позднего вечера ничего не позволяла себе есть; так она провела всю жизнь.

Из всего небольшого селения на фронт было призвано около десяти человек; вернулся только Иван. Он получил работу путевого обходчика. На большее бывший военнопленный рассчитывать не мог, но простому, мечтательному Ивану лучшего и не надо было. С женой и тремя детьми он поселился у железнодорожного разъезда. С путями связана вся его жизнь: железнодорожником стал его сын, внук, братья, племянники и другая родня, так что в газете даже появилась статья о "династии Борщей-железнодорожников". 

Жизнь их была простой, такой, что романов о ней не напишешь. Были и ссоры, и деревенские сплетни, и все на свете. Но об одном случае в семье вспоминают до сих пор.

Волна гонений на религию докатилась и до деревни. Какие-то высокие чины потребовали иконы для сожжения, и многие тогда покорно понесли свои образа на уничтожение. Однажды Иван Ефимович вернулся с работы, и с ним вошли люди, проверявшие исполнение приказа. Увидев на стене икону, потребовали ее снять и, видимо, уже сами собирались это сделать. Но вдруг перед ними возникла крепкая и суровая крестьянка и, заслонив собой образ, приняла такой строгий и угрожающий вид, что непрошенные гости смутились. Заявив, что не даст снять икону, она встала перед ними и казалось, была готова на все. Больше Борщей не трогали.
Это была моя прабабушка, Ульяна Семеновна, о которой стоит сказать особо. Я хорошо ее помню. Она родилась в 1910 году и умерла в 2001-м. Характер был очень строгий, но бесконечно добрый, примерно как у той бабушки Катерины из рассказов Виктора Астафьева. Она во всем любила порядок, дом содержала в безупречной чистоте и так же воспитывала детей. Почти до самой смерти она каждый день тихонько читала молитвенное правило утром и вечером, всю жизнь, всегда и везде. Читала вслух, по памяти, от себя добавляя прошения обо всех нас - крещеных и некрещеных. Кроме нее в семье почти никто не молился, и она никогда никого не принуждала к этому, не выставляла это напоказ, оставаясь одна в своей комнате. Ее отличали строгость, спокойствие, простота и мудрость. В своей деревне она была единственной и очень хорошей акушеркой, хотя не имела никакого образования вообще. В войну работала в больнице и терпеливо ждала мужа, больше пяти лет не зная, жив ли он.

Иван Ефимович вернулся из лагеря с подорванным здоровьем и больным от перенесенного голода желудком. Боли мучили его до самой смерти, но внуки вспоминают, что дед был веселым и задорным. Характер имел мягкий, добрый и терпеливый. Он всегда сам чинил одежду, ставил заплатки и также уважал порядок. В стайке все у него висело на своих гвоздиках, стояло на своих местах и все выходило из его золотых рук на славу.

Он любил мечтать. Бывало, выйдет в поле, посмотрит вдаль и говорит: "Давай мечтать". Он тоже молился и тоже незаметно, тайком, стараясь, чтобы никто не знал. Внуков он всегда учил что-то мастерить, ловить в поле сусликов, играл на балалайке и здорово пел. В их памяти он остался кротким, светлым и добрым человеком. Но лагерь не прошел бесследно. В январе 1980 года, мучаясь болью в желудке, Иван Ефимович умер.

О, как я люблю вечера, когда все собираются вместе и начинают вспоминать прадеда, прабабушку, многочисленную родню, друзей и их деревенскую жизнь. Они слушают старые магнитофонные ленты, где записано их пение. Все село собиралось за столом, и начинались бесконечные русские песни на много-много голосов. Все же было и в советской деревне много хорошего и веселого: была увлеченная советская молодежь, были вечерки, патриотические советские фильмы. Но когда слышишь такие многоголосные песни, как "Степь широкая"… Что-то до боли родное слышится в них, так что сердце замирает, и думаешь: что-то в них, в наших русских предках было такое, чего ни фашистам, ни кому другому не понять и не победить. Они не понимали и не поймут, почему мы бросались так самоотверженно на амбразуры, пробирались по минам при взятии Берлина, шли по трупам, и почему нас погибло более двадцати миллионов. 

Наталья Ильиных, ученица 11 класса православной Гимназии во имя Преподобного Сергия Радонежского