"Если Меня гнали, будут гнать и вас если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше» (Ин. 15,20)"

Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий родился 27 апреля 1877 года в Керчи в семье провизора. Древний род Войно-Ясенецких известен с XVI века, его представители служили при дворе польских и литовских королей, но постепенно род обеднел, и уже дед Валентина Феликсовича хотя и имел мельницу, но ходил в лаптях и жил в курной избе. Его сын Феликс Станиславович, получив образование, трудился провизором, впоследствии – государственным служащим.

В 1898 году Валентин стал студентом Киевского университета имени святого князя Владимира и неожиданно для себя увлекся анатомией. В детстве и ранней юности он мечтал быть художником, и теперь любовь к форме перешла в любовь к анатомии. «Из неудавшегося художника я стал художником в анатомии и хирургии, – с иронией говорил о себе Валентин Феликсович». В 1903 году он окончил университет и, полный идей о служении ближнему, всерьез рассуждал о карьере «деревенского, мужицкого врача». Но грянула русско-японская война, и в составе медицинского отряда Красного Креста Войно-Ясенецкий отправился на Дальний Восток. Главный врач читинского госпиталя поручил недавнему выпускнику заведовать хирургическим отделением и, как оказалось, сделал правильный выбор: молодой врач проводил сложные операции безупречно.

Здесь же в Чите Валентин Феликсович женился на Анне Васильевне Ланской, дочери управляющего поместьем на Украине. Она дала обет безбрачия, но, решив выйти замуж, Анна нарушила данное Господу слово. В ночь перед венчанием она молилась перед образом Спасителя, и вдруг ей показалось, что Он отвернул Свой лик и образ Его исчез из киота – так Господь напомнил ей о нарушенном обете. В наказание Он наделил ее невыносимой, патологической ревностью.

Вскоре после свадьбы молодые переехали в небольшой городок Ардатов Симбирской губернии, спустя некоторое время – в село Верхний Любаж Фатежского района, а затем и в сам Фатеж. Слава о Войно-Ясенецком как замечательном хирурге расходилась далеко, и больные длинной очередью выстраивались перед дверью его кабинета.

Валентин Феликсович нередко сталкивался с осложнениями во время операций в результате недостаточной анестезии, и вот, приехав в Москву для подготовки диссертации, он увлекся книгой немецкого хирурга Генриха Брауна «Местная анестезия, ее научное обоснование и практическое применение». Высказанные в ней мысли стали для него толчком к собственным разработкам, и в 1915 году в Петрограде вышла книга Войно-Ясенецкого «Регионарная анестезия», прекрасно иллюстрированная самим автором. Здесь он обобщил и результаты проведенных во время работы над книгой исследований, и свой немалый опыт практического хирурга. За этот научный труд Варшавским университетом ему была присуждена премия имени Хойнацкого как автору сочинения, прокладывающего новые пути в медицине.

В 1916 году Валентин Феликсович защитил свою монографию «Регионарная анестезия» как диссертацию и получил степень доктора медицины.

Крушение Российской империи совпало для Войно-Ясенецкого с крушением семейной жизни. Анна Васильевна заразилась туберкулезом и начала медленно угасать. Семья переехала в Ташкент, и здесь случилось событие, окончательно ее подкосившее. По клеветническому доносу Валентин Феликсович был арестован и только чудом избежал расстрела. Это так потрясло его жену, что до самой смерти она уже не вставала с постели.

Анна умерла в возрасте тридцати восьми лет, оставив четверых детей. На вторую ночь, когда Валентин Феликсович, стоя в ногах усопшей, читал Псалтирь, он вдруг с совершенной ясностью и несомненностью воспринял последние слова 112 псалма как указание Божие, обращенное к нему: «И неплодную вселяет в дом матерью, радующеюся о детях». «Господу Богу было ведомо, какой тяжелый и тернистый путь ждет меня, и тотчас после смерти матери моих детей Он Сам позаботился о них и мое тяжелое положение облегчил, – пишет в своих воспоминаниях святитель Лука. – Почему-то без малейшего сомнения я принял потрясшие меня слова как указание Божие на мою операционную сестру Софию Сергеевну Велецкую, о которой я знал только, что она недавно похоронила мужа и была неплодной, то есть бездетной…» София Сергеевна с глубоким волнением выслушала пришедшего к ней хирурга и с радостью согласилась исполнить Божие повеление – стать матерью детям Валентина Феликсовича, избравшего отныне путь служения Богу.

Ташкентские прихожане свидетельствовали о том, что профессор Войно-Ясенецкий регулярно посещал воскресные и праздничные богослужения, часто бывал на богословских собраниях верующих, организованных настоятелем вокзальной церкви протоиереем Михаилом Андреевым, и сам выступал с беседами на темы Священного Писания.

Однажды в конце 1920 года Валентин Феликсович присутствовал на Епархиальном собрании, где произнес речь о положении дел в Ташкентской епархии. Это выступление произвело большое впечатление на cлyшателей. После собрания правящий архиерей – епископ Ташкентский и Туркестанский Иннокентий (Пустынский), отвел профессора в сторону и, восторгаясь глубиной и искренностью его веры, сказал: «Доктор, вам надо быть священником!» Святитель Лука так вспоминает в своих мемуарах: «У меня никогда и мысли не было о священстве, но слова Преосвященного Иннокентия я принял как Божий призыв архиерейскими устами и, минуты не размышляя, сказал: «Хорошо, Владыко! Буду священником, если это угодно Богу!»

Вопрос о рукоположении был решен так быстро, что ему даже не успели сшить подрясник. «Уже в ближайшее воскресенье, при чтении часов, я, провожаемый двумя диаконами, вышел в чужом подряснике к стоящему на кафедре архиерею и был посвящен им в чтеца, певца и иподиакона, а во время Литургии и в сан диакона». Через неделю после посвящения во диакона, в праздник Сретения Господня 1921 года, он рукоположен во иерея епископом Иннокентием. Отцу Валентину пришлось совмещать священство с чтением лекций на медицинском факультете. «Преосвященный Иннокентий, редко сам проповедовавший, назначил меня четвертым священником собора и поручил мне все дело проповеди, – говорит далее святитель Лука. – При этом он сказал мне словами апостола Павла: «Ваше дело не крестити, а благовести».

В те тяжелые годы, когда Церковь стонала не только от натиска воинствующего безбожия, но и от ран, нанесенных ей ересью обновленцев, отец Валентин вместе с настоятелем вокзальной церкви протоиереем Михаилом Андреевым объединил всех оставшихся верными Патриарху Тихону священников и церковных старост, созвал съезд духовенства и мирян для обсуждения вопросов об упорядочении церковной жизни в епархии, оставшейся без архипастыря. На этом же съезде туркестанское духовенство, зная высоту духовной жизни отца Валентина и его ревность в защите Православия, избрало его на Ташкентскую кафедру. Так в экстремальных условиях народ Божий и духовенство, как в первые века христианства, поставил над собой архиерея. Приехавший в это время на жительство в Ташкент ссыльный епископ Уфимский Андрей (в миру князь Ухтомский) тайно постриг отца Валентина в монахи с именем Луки. Сначала он хотел дать ему имя целителя Пантелеимона, но, узнав немного о его жизни, решил, что ему более подходит имя евангелиста и апостола Луки, который, по преданию, был художником (иконописцем) и врачом. Но так как, по апостольским правилам, «епископа да поставляют два или три епископа», а в то время, кроме Владыки Андрея, в Ташкенте никого не было, решено было для хиротонии отправить отца Валентина в город Пенджикент, недалеко от Самарканда, где отбывали ссылку два архиерея – епископ Болховский Даниил (Троицкий) и епископ Суздальский Василий (Зуммер). Сам Святитель Лука так вспоминает об этом: «Преосвященные Даниил и Василий встретили нас с любовью. Прочитав письмо епископа Андрея Ухтомского, решили назначить на завтра Литургию для совершения хиротонии и немедленно отслужить вечерню и утреню в маленькой церкви святителя Николая Мирликийского, без звона и при закрытых дверях. С епископом жил ссыльный московский священник протоиерей Свенцицкий, известный церковный писатель, который тоже присутствовал при моем посвящении. На вечерне и Литургии читали и пели мои спутники и протоиерей Свенцицкий... На следующее утро все мы отправились в церковь. Заперли за собой дверь и не звонили, а сразу начали службу и в начале Литургии совершили хиротонию».

Архиереем святитель Лука стал 31 мая 1923 года. Когда сообщили о хиротонии Патриарху Тихону, то он сразу утвердил и признал ее законной.

Кафедральный собор в Ташкенте в то время был занят обновленцами. Узнав, что Владыка Лука собирается служить в соборе всенощную и Литургию, они в страхе разбежались. В том году воскресный день совпадал с памятью святых равноапостольных Константина и Елены. Служил Владыка только с одним оставшимся верным Патриарху Тихону священником. Служба прошла спокойно. В следующее воскресенье святитель отслужил всенощное бдение, вернулся домой и стал читать правило ко Святому Причащению. И вдруг в одиннадцать часов вечера раздался стук в дверь. На пороге стояли люди в кожаных тужурках. Обыск завершился арестом.

Владыку как политического преступника отправили в Москву. Здесь он неделю жил на част-
ной квартире, дважды встречался со Святейшим Патриархом Тихоном и один раз служил с ним Божественную литургию. Святейший Патриарх еще раз подтвердил право епископа Луки заниматься медициной. Вскоре Владыка был заключен в Бутырскую тюрьму, где просидел около двух месяцев. Через некоторое время его перевели в Таганскую тюрьму. Наконец в декабре сформировали этап, и святитель был отправлен в ссылку в Енисейск. Вместе с ним ехал и ташкентский протоиерей Михаил Андреев. Позже к ним присоединился еще один арестант – протоиерей Илларион Голубятников. В самый разгар зимы ссыльные прибыли в Енисейск. Разместившись в доме на Ручейной улице вместе с сопровождавшими его священниками, Владыка Лука стал здесь же проводить богослужения. В храмы Енисейска он не ходил, потому что местные священники уклонились в живоцерковный раскол. «В один из праздничных дней, – вспоминает Владыка, – я вошел в гостиную, чтобы начать Литургию, и неожиданно увидел у противоположной двери незнакомого старика-монаха. Он точно остолбенел, увидев меня, и даже не поклонился. Придя в себя, он, отвечая на мой вопрос, сказал, что в Красноярске народ не хочет иметь общение с неверными священниками и решил послать его в город Минусинск, верст за двести к югу от Красноярска, где жил православный епископ. Но к нему не поехал монах Христофор, ибо какая-то сила влекла в Енисейск, ко мне. «Почему же ты так остолбенел, увидев меня?» – спросил я у него. «Как же было не остолбенеть! – ответил он. – Десять лет тому назад я видел сон, который как сейчас помню. Мне снилось, что я в Божьем храме и неведомый мне архиерей рукополагает меня в иеромонаха. Сейчас, когда вы вошли, я увидел этого архиерея…» Десять лет тому назад, когда он видел меня, я был земским хирургом в Переяславле-Залесском и никогда не помышлял ни о священстве, ни об архиерействе. А у Бога в то время я был уже епископом… Так неисповедимы пути Господни».

Спустя некоторое время городское начальство решает отправить Владыку дальше, в деревню Хая Богучанского района, а затем – в Туруханск. Несмотря на самоотверженное служение профессора-архиерея и его бескорыстную помощь ближним, он, всей своей деятельностью безмерно раздражавший атеистические власти, был сослан еще дальше на Север, в расположенную между Игаркой и Дудинкой деревню Плахино. Но вскоре его были вынуждены вернуть сначала в Туруханск, а затем и в Красноярск. В январе 1926 года первая ссылка святителя Луки закончилась. Но впереди была вторая, после которой врач-епископ почувствовал себя на перепутье: его неудержимо тянуло к научной работе, и он готов был на необдуманные поступки, вплоть до отказа от церковного служения. В 1934 году вышло первое издание его «Очерков гнойной хирургии», которые до сих пор являются настольной книгой многих врачей.

В 1937 году усилились репрессии против духовенства, и святитель Лука был вновь арестован. Большим ударом для него явилось лжесвидетельство близких ему некогда людей: протоиерея Михаила Андреева, под чьим духовным руководством он воцерковлялся, архиепископа Бориса (Шипулина), архимандрита Валентина (Ляхоцкого), протодиакона кладбищенской церкви Иоанна Середы. Позже Преосвященный Борис и протодиакон Иоанн передали записки, в которых объясняли, что показания против Владыки были выбиты силой и на суде они скажут правду. Но суда не последовало. Особое совещание осудило епископа Луку на пять лет ссылки в Красноярский край, архиепископ же Борис вместе с протодиаконом Иоанном и протоиереем Михаилом Андреевым были приговорены к расстрелу, архимандрит Валентин – к 10 годам лагерей.

С марта 1940 года хирург-епископ Лука живет и работает в районной больнице Большой Мурты. Когда началась Великая Отечественная война, он сам обратился к местной власти с предложением помощи, и в октябре 1941 года был назначен консультантом всех госпиталей Красноярского края и главным хирургом эвакогоспиталя. Приезжавший с инспекторской проверкой профессор Приоров отмечал, что ни в одном из госпиталей он не видел таких блестящих результатов лечения инфекционных ранений суставов. Это было официальное признание беззаветного служения Преосвященного Луки на благо ближним. Его деятельность была также отмечена грамотой и благодарностью Военного совета Сибирского военного округа.

Когда в середине 1942 года закончился срок ссылки, Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий возвел епископа Луку в сан архиепископа и назначил его на Красноярскую кафедру. Но, как и раньше, святитель Лука продолжал хирургическую практику, продолжал консультации больных и раненых.

По отзывам сибирских священников и собственным наблюдениям архипастыря, народ в Сибири, особенно в Восточной, был мало церковным. К концу 1943 года во всей епархии действовала лишь одна небольшая кладбищенская церковь в пригороде Красноярска – Николаевке. Она находилась на расстоянии 5—6 километров от госпиталя, и очевидцы рассказывают, как после тяжелого операционного дня Владыка добирался туда пешком. В полном смысле слова не имея сил стоять на ногах, нередко до Николаевского храма он полз на коленях… Только спустя год за ним стали присылать лошадь.

Восьмого сентября 1943 года в Москве состоялся Поместный Собор, на котором Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий был избран Патриархом. На этом же Соборе красноярского архиерея избрали постоянным членом Священного Синода, но напряженная врачебная деятельность и удаленность от столицы не дали возможность святителю Луке долго участвовать в его работе. Патриарх Сергий, принимая во внимание исключительную занятость архиепископа, освободил его от присутствия на заседаниях.

В конце 1943 года было опубликовано второе, переработанное и значительно дополненное издание «Очерков гнойной хирургии», а спустя год вышла в свет новая работа – «Поздние резекции инфицированных огнестрельных ранений суставов». За эти два труда архиепископу Луке была присуждена Сталинская премия первой степени. Из двухсот тысяч рублей сто тридцать Владыка перечислил для оказания помощи детям, пострадавшим в войне.

В это время растет его слава, о нем уже знают в Америке, специальный корреспондент ТАСС приезжает из Москвы, чтобы взять у него интервью. Скульптор лепит бюст архиепископа-хирурга, художники пишут его портреты.

В 1944 году эвакогоспиталь переезжает в Тамбов, и Владыку назначают хирургом-консультантом. Шестидесятисемилетний профессор-архиепископ работает по восемь-девять часов в сутки и делает по 4-5 операций ежедневно.

В это время его назначают на Тамбовскую кафедру. Из 147 церквей, официально указанных в данных тамбовского облисполкома, действующими оставались лишь те, что были в самом Тамбове и Мичуринске. Остальные использовались как складские и подсобные помещения. В Покровской церкви Тамбова и продолжил свое архипастырское служение святитель Лука. Двадцать шестого февраля 1944 года Владыка произнес здесь свою первую проповедь: «Пятнадцать лет были закрыты и связаны мои уста, но теперь они вновь раскрылись, чтобы благовествовать вам слова Божии. Примите мои утешения, мои бедные, голодные люди. Вы голодны отсутствием проповеди слова Божия.

Храмы наши разрушены, они в пепле, угле и развалинах. Вы счастливы, что имеете хоть небольшой, но все же храм. Он грязен, загажен, темен, но зато в сердцах наших горит свет Христов. Давайте сюда живописцев, художников.

Пусть они пишут иконы, нам нужен ваш труд для восстановления уничтоженного, и вера засияет новым пламенем».

 В  Покровском храме Тамбова впервые прозвучали слова покаяния священнослужителей, примкнувших к обновленческому движению. Чин покаяния для тех, кто «В малодушии своем убоялся страданий за Христа и избрал путь лукавства и неправды», составленный самим архиепископом-исповедником, был достаточно строгим, но необходимым для очищения совести согрешившего.

Впервые после революции тамбовский архипастырь излагал перед Священным Синодом план возрождения духовной жизни в епархии: религиозное просвещение интеллигенции, знакомство ее с миром духовным, церковное воспитание детей, открытие воскресных школ для взрослых. Получив запрет на созыв общеепархиального собрания духовенства и мирян, он обратился к верующим с призывом: «Примемся все, сильные и слабые, бедные и богатые, ученые и неученые, за великое и трудное дело восстановления Церкви Тамбовской и жизни ее», и действительно, общенародный духовный подъем привел к тому, что к первому января 1946 года было открыто двадцать четыре прихода.

Святитель Лука, находясь на высоте своего архиерейского достоинства, никогда не угодничал перед властями, и это раздражало светских начальников всех рангов. Но, тем не менее, они не могли не отметить его огромный вклад в медицинскую науку и практическую хирургию. В Тамбове он был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов».

После смерти Патриарха Сергия перед выборами нового Патриарха в Москве состоялось Предсоборное совещание, на котором Владыка Лука выступил с предложением вернуться к традиции Поместного Собора 1917-1918 годов и избирать Патриарха голосованием из нескольких предложенных кандидатур. Однако по не зависящим от него причинам на самом Соборе, где выбирали Патриарха, архиепископ Лука не присутствовал.

В феврале 1945 года Патриарх Алексий I наградил Владыку правом ношения на клобуке бриллиантового креста.

Указ о переводе на Крымскую епархию в начале 1946 года он воспринял как волю Божию и ревностно приступил к новому служению.

Сохранилась небольшая часть указов и посланий, с которыми обращался Владыка к своей пастве. В 1948 году, учитывая тяжелейшее состояние сельских приходов епархии, святитель обратился с рапортом к Патриарху, где сообщал, что храмы по воскресным и праздничным дням пустуют, народ отвык от богослужений. Кое-как сохраняется обрядоверие; о венчании, об отпевании умерших народ забыл, очень много некрещеных детей. По мнению архиепископа Луки, причина отчуждения народа от Церкви лежит в том, что верующие лишены возможности посещать богослужения, так как местные сельские власти в воскресные и праздничные дни принуждают исполнять колхозные работы, или устраивают «воскресники», или производят ветеринарный осмотр скота. Владыка просит Святейшего Патриарха ходатайствовать перед правительством о предоставлении верующим права свободно посещать церковь в праздничные дни.

Святитель также внимательно следил за церковным благочинием: «Некоторые священники крестят подростков, юношей, девушек и взрослых без всякого оглашения, при полном незнании крещаемыми даже самых элементарных начатков христианского учения. Вменяю в обязанность священникам научать желающих принять Таинство крещения Символу веры с объяснением его, Десяти заповедям и Заповедям блаженств и важнейшим молитвам. Без такого оглашения не крестить достигших сознательного возраста. В восприемники и восприемницы при крещении ни в коем случае не принимать неверующих и имеющих некрещеных детей».

Архиепископ Лука, сам истово совершавший богослужения, требовал того же и от духовенства. Он внушал священникам, что они не имеют права сокращать богослужения, собирал съезды благочинных, чтобы обсудить положение на приходах и решить важные церковные проблемы.

При правлении Н. С. Хрущева был объявлен очередной поход против Церкви, последовал новый виток антирелигиозной пропаганды. После выхода в свет печально известного Постановления ЦК КПСС и выступления Хрущева святитель Лука обратился с проповедью к растерянной и напуганной пастве. «Не бойся, малое стадо» – так называется его проповедь, произнесенная в праздник Покрова Пресвятой Богородицы в 1954 году. «Везде и повсюду, несмотря на успех пропаганды атеизма, сохранилось малое стадо Христово, сохраняется оно и поныне. Вы, вы, все вы, слушающие меня, это малое стадо. И знайте и верьте, что малое стадо Христово непобедимо, с ним ничего нельзя поделать, оно ничего не боится, потому что знает и всегда хранит великие слова Христовы: Созuжду Церковь Мою и врата адова ие одолеют ей (Мф. 16, 18). Так что же, если даже врата адовы не одолеют Церкви Его, то чего нам смущаться, чего тревожиться, чего скорбеть?! Незачем, незачем! Малое стадо Христово, подлинное стадо Христово неуязвимо ни для какой пропаганды».

После приезда в Симферополь в 1946 году Владыка рассчитывал на то, что его знание и  опыт в хирургии будут востребованы. Однако прошло полтора месяца, прежде чем было получено разрешение на медицинскую деятельность. С 1946 года профессор Войно-Ясенецкий был консультантом госпиталя в Симферополе, помогал госпиталю инвалидов Великой Отечественной войны.

До конца 1947 года он как хирург и профессор читал доклады, лекции врачам, оперировал больных и раненых, аккуратно посещал собрания Хирургического общества, куда приходили гражданские и военные врачи, внимательно слушал их доклады, выступления, обязательно вносил необходимые поправки.

Но сам вид профессора, читающего лекции неизменно в рясе и с панагией, до того раздражал медиков, что в Алуште однажды его доклад был сорван. Руководство работой хирургических амбулаторий и чтение лекций по гнойной хирургии также отменили и рекомендовали Владыке читать доклады и лекции на медицинские темы не в архиерейской, а в светской одежде. Святитель Лука категорически отказался. Сохранилось письмо, в котором Владыка отвечает на вопросы студентов мединститута, изложенные профессором П П. Царенко:

«Многоуважаемый

Петр  Петрович!

В ответ на недоумение ваших студентов по поводу моего архиерейского служения им следовало бы сказать, что очень странно отрицать то, чего не знают и не понимают, и судить о религии только по антирелигиозной пропаганде. Ибо, конечно, среди них вряд ли найдется кто-нибудь, читавший Священное Писание. Наш великий физиолог Павлов, академик Владимир Петрович Филатов, каноник (т.е. священник) Коперник, преобразовавший всю астрономию, Луи Пастер умели же совмещать научную деятельность с глубокой верой в Бога.

Глубоко религиозным я был с самого детства, и вера моя не только не уменьшалась, как они думают, по мере приближения глубокой старости (мне скоро будет 82 года), а все более усугублялась. За 38 лет своего священства и архиерейского служения я произнес около 1250-ти проповедей, из которых 750 записаны и составляют 12 толстых томов машинопечати. Советом Московской Духовной Академии они названы «исключительным явлением в современной церковно-богословской жизни» и «сокровищницей изъяснения Священного Писания», и я избран почетным членом Академии. Как видите, это очень далеко от примитивных суждений вашей студенческой молодежи. Свои «Очерки гнойной хирургии» я написал, уже будучи епископом.

С почтением,

архиепископ Лука.

1959 г.»

Но шло время, и жизнь святителя клонилась к закату. Последнюю свою Литургию он отслужил на Рождество 1961 года, последнюю проповедь сказал в Прощеное воскресенье. Его секретарь Евгения Павловна Лейкфельд пишет о последних днях архиепископа: «Не роптал, не жаловался. Распоряжений не давал. Ушел от нас утром, без четверти семь. Подышал немного напряженно, потом вздохнул два раза и еще едва заметно – и все….».

Преставился святитель Лука 11 июня 1961 года. В этот день Церковь праздновала память всех святых, в земле Российской просиявших.

И как при жизни он всячески помогал болящим, никому не отказывая, так и после смерти всякий, кто приходил на могилу святителя и с верой и любовью просил помощи у него, получал исцеление.

Чудеса исцелений душевных и телесных недугов, во множестве происходившие на могиле святителя Луки, всенародное почитание приснопамятного крымского архиепископа подвигло священноначалие Православной Церкви к внимательному изучению его жизни и творений. В результате деятельности епархиальной Комиссии по канонизации святых было составлено житие святителя, а также служба и акафист, написана икона.

Определением Синода Украинской Православной Церкви от 22 ноября 1995 года архиепископ Симферопольский и Крымский Лука причислен к лику местночтимых святых, и 20 марта 1996 года состоялось перенесение честных останков святителя в кафедральный Свято-Троицкий собор Симферополя. Собрались все духовенство Крымской епархии и священнослужители из других областей Украины. Процессию сопровождали офицеры и матросы Черноморского флота, студенты Крымского медицинского института, жители города, многочисленные гости. За гробом шли те, кто был свидетелем его святительского подвига и родственники архиепископа Луки.

Жизнь Владыки была всецело посвящена служению Богу и ближнему. Церковная история знает совсем немного примеров такого сугубого подвига: святой великомученик и целитель Пантелеимон, святые бессребреники и чудотворцы Косма и Дамиан... Но святитель Лука жил и подвизался на нашей земле, в наше время. И потому именно сейчас, когда очевидно духовное оскудение общества, когда в глазах многих обесценено самое сокровенное – вера, надежда, любовь, мы особенно пристально всматриваемся в житие новопрославленного святителя. Как он жил? Как боролся с неверием, косностью, ханжеством? Как побеждал грех? Как протестовал против насилия и жестокости? Каким образом благодать Божия вела его по тернистой дороге целожизненного подвига и, наконец, ввела тесными вратами в Царство Oтца светов?

Будем же, по слову апостола Павла, всегда помнить наставников наших и, взирая на кончину их жизни, подражать вере их (Евр. 13, 7).

Протодиакон Василий МАРУЩАК

Диакон Николай Николаевич ТЕТЮЦКИЙ, в прошлом кандидат медицинских наук, кардиохирург, 30 лет отработавший в клинике профессора Мешалкина, – постоянный автор «Епархиального вестника». В №4 за 2005 год  и в №№1—3 за этот год  были опубликованы его заметки о пешем путешествии по Святой Горе Афон. Сегодня мы знакомим наших читателей с новым рассказом отца диакона – о его поездке в Симферополь, за святыми мощами святителя Луки.

Был октябрь 2003 года. Месяц назад по болезни я уволился из Вознесенского кафедрального собора Новосибирска, перенес операцию, которая, слава Богу, прошла благополучно. Несмотря на то, что оказался за штатом, по благословению архиепископа Тихона я мог служить в любом храме нашей епархии.

Иерей Димитрий Николаев рассказал мне, что послушник прихода в честь Покрова Пресвятой Богородицы Вадим Каяцкий вскоре должен отправиться в Симферополь и привезти для своего храма частицу мощей святителя Луки (Войно-Ясенецкого). Мне тоже захотелось поехать с ним, тем более что архиепископ Симферопольский и Крымский Лука многие годы был хирургом. Он написал книгу «Очерки гнойной хирургии» – единственную в мире по значимости и содержанию, которая была моей настольной книгой во время работы в отделении общей хирургии бывшей 23-й больницы (теперь это детская больница №2). Вместе с Вадимом мы купили билеты на самолет Новосибирск-Москва-Краснодар; до самого же Симферополя нам предстояло добираться автобусом через Керченский пролив, знаменитую Тузлу.

В аэропорту Краснодара нас встречал отец Вадима. Он отвез к себе домой и познакомил меня со своей женой Валентиной и дочерьми Светланой и Татьяной. После взаимных приветствий все сели за стол, и, как обычно, начались разговоры, распросы про жизнь. Вскоре Валентина вышла из комнаты и вернулась, держа в руках обыкновенную белую рукавицу.

– Это рукавичка святителя Луки, – сказала она, и мне стало как-то не по себе, я почувствовал невольную дрожь. Я и сейчас, спустя три года, вспоминая этот момент, ощущаю то же состояние душевного трепета.

Помолившись «Святой исповедник Лука, моли Бога о мне», я приложился к рукавичке и все никак не мог поверить, что ее носил на своей руке святитель-хирург. Валентина рассказала, как случилось, что эта святая реликвия оказалась у них в доме.

Когда вскрывали гробницу святителя, среди присутствующих оказался протоиерей Василий (к сожалению, я не запомнил его фамилию), служивший тогда в Благовещенском храме поселка Агроном, что под Краснодаром. Он получил святыню в дар и стал хранить ее у себя дома. Прошло какое-то время, и у послушника его храма Александра, недавно похоронившего сына, в автокатастрофу попала жена. Травмы были сложнейшие, и медицина, как говорят в таких случаях, оказалась бессильна. Александру предстояло пережить вторую тяжелую утрату. Движимый состраданием и надеждой на помощь святого, отец Василий отдал рукавицу послушнику, и тот положил ее в постель к больной. Спустя краткий срок ее выписали домой в удовлетворительном состоянии.

У сестры Вадима Татьяны были трудные роды, она не могла самостоятельно разрешиться от бремени, и младенца пришлось в полном смысле слова выдавливать из родовых путей. Но из-за того, что он был довольно крупный – 4 килограмма, и головка оказалась большая, кости черепа надвинулись друг на друга и сдавили мозг. Врачи констатировали патологию в результате родовой травмы и предсказали в дальнейшем мозговые изменения. Но и тут помогла чудотворная рукавичка! Послушник Александр, у которого она тогда хранилась, знаком с Вадимом и его родными, поэтому он передал рукавицу Татьяне для младенца.

Святыню клали под голову малышу, и вот результат: в те дни, когда я гостил в доме старшего Каяцкого, Максимке шел уже четвертый месяц, никаких отклонений от нормы в его развитии не наблюдалось. Он правильно реагировал на окружающих, хорошо спал и кушал.

Утром следующего дня мы с Вадимом съездили в храм одного из близлежащих сел на литургию, а затем на автобусе отправились в Симферополь через Керченский пролив. Прошли осмотр на двух таможнях – российской и украинской, и в шесть утра прибыли в Симферополь. Автобусы еще не ходили, и, не теряя времени даром, прямо на автовокзале мы прочитали акафист святителю Луке.

Прежде чем ехать в Свято-Троицкий кафедральный собор Симферополя за мощами, мы, естественно, должны были сперва побывать в Епархиальном управлении, чтобы получить благословение правящего митрополита Симферопольского и Крымского Лазаря на прошение Владыки Тихона. Но так уж получилось, что дорога сама привела нас в храм, где находилась рака с мощами святителя. Литургия уже подходила к концу, клирос пел «Отче наш». Мы подошли к раке, расположенной в левой части храма, помолившись, приложились к ней.

Служители объяснили нам, что Епархиальное управление находится в четырех кварталах от храма, но сегодня – в понедельник, – не приемный день. То есть предстояло ждать завтрашнего утра. Тут одна из женщин, работающих в храме, сама позвонила в управление и рассказала о том, с какой целью и откуда мы приехали. В результате было получено разрешение прийти сегодня.

Высокая красивая ограда окружала старинное двухэтажное здание управления Симферопольской и Крымской епархии. Пройдя по длинному коридору, мы попали в просторную приемную. Секретарь в монашеской рясе взял прошение архиепископа Тихона о передаче Новосибирской епархии частицы мощей святителя Луки и через пять минут вернулся с резолюцией митрополита Лазаря: «выдать». Возвращаемся обратно в храм уже знакомой дорогой.

В это время по давно заведенному порядку после литургии здесь читался акафист святителю Луке. Но оказалось, что сегодня в храм из Греции приехали пятьдесят греческих монахов из мужского ставропигиального монастыря Святителя Николая Мирликийского в Горах, и после чтения по-церковнославянски они будут читать акафист на греческом языке. Как выяснилось, в этом монастыре очень почитают архиепископа Луку (Войно-Ясенецкого).

Мы с Вадимом подошли к убеленному сединами греку в облачении архимандрита за благословением, и завязался разговор: откуда и с какой целью прибыли в Симферополь, кто я по профессии и так далее. Благодаря молодому русскому священнику, служившему переводчиком, наша беседа длилась минут десять. На прощание архимандрит подарил нам по небольшой копии чудотворной иконы Пресвятой Богородицы «Корень Иессея» с ваткой, пропитанной миром.

После окончания чтения акафиста мы обратились к нескольким священникам с просьбой выдать частицу мощей, но ни у одного из них не оказалось ключей от алтаря, где они хранятся. Опять перед нами возникла перспектива ждать завтрашнего утра. Что делать? Решаем еще раз прочитать акафист святителю Луке перед его ракой, на этот раз самостоятельно. К тому времени почти все прихожане уже разошлись, остальные, человек двадцать, подошли поближе и стали слушать наше с Вадимом попеременное чтение. Помолившись и приложившись к раке, мы вновь обратились с нашей просьбой к оказавшемуся поблизости священнослужителю. И тут выяснилось, что он – старший священник, и у него-то и находятся ключи от алтаря.

После того, как мы поклонились и поцеловали Престол, священник пригласил нас подойти к довольно большому ящику, в котором стояли белые конверты размером примерно 20x30 см, запечатанные сургучной печатью. Беру один из них, вскрываю и вижу в нем небольшую частицу святых мощей меньше копеечной монеты. Мы бережно положили ее в мощевик, выйдя из алтаря, еще раз с благодарностью приложились к раке святителя Луки и отправились в обратный путь. Вот такой подарок я получил в день своего Ангела.

Спустя день в четыре утра самолет Краснодар-Москва-Новосибирск приземлился в аэропорту Толмачево. Святые мощи мы положили на Престол тогда еще не отреставрированного храма в честь Покрова Пресвятой Богородицы. На том и закончилось наше путешествие.

 P.S. В этом году Максимке исполнилось уже три года, и, хотя последствия тяжелейшей родовой травмы сказываются – передвигается малыш с трудом, в остальном он чувствует себя хорошо, по молитвам святителя Луки исповедника, архиепископа Симферопольского и Крымского.