... Твой монастырь за облаками,
Как в небе реющий ковчег
Парит, чуть видный, над горами.
Далекий, вожделенный брег!
Туда б, сказав прости ущелью,
Подняться к вольной вышине!
Туда б, в заоблачную келью,
В соседство Бога скрыться мне!..
А.С. Пушкин

4 декабря

В Карее я должен был пересесть на другой автобус, который шел в порт Дафни. На остановке опять встретил старых знакомых — томского игумена Силуана и его попутчика Евгения. Они тоже направлялись в порт, на противоположный берег Афона.

Когда мы приехали туда, до отхода парома оставалось еще много времени. Монах Паисий, с которым я познакомился в автобусе, предложил мне отдохнуть в его доме. Это было двухэтажное строение со множеством не отапливаемых комнат. Отец Паисий ушел, оставив меня одного. Тут я прочитал, наконец, все молитвы и каноны, положенные перед Святым Причастием, — то, что не успел сделать в монастыре Каракалл, когда иеромонах Иоанникий предложил мне причаститься. Потом побродил немного по дому. Холодина жуткая! Только когда пришел отец Паисий и мы с ним выпили по чашечке кофе, я немного согрелся.

Попрощавшись с гостеприимным монахом, зашел в портовый магазин и купил там ладан и несколько икон Божией Матери Троеручицы. Потом, по приезде домой, я подарил их своему брату Виктору, одному знакомому — Николаю Аркадьевичу Дровосекову и диакону Роману Кузнецову из Вознесенского кафедрального собора.

Здесь же, в порту, я повстречал и монаха Афанасия, паломника из Владивостока. Мы обменялись с ним иконами, и он посетовал на то, что никак не может найти себе пристанища, вот и бродит по Афону. Игумен Силуан, видно, тоже не имел особого желания принимать в свой монастырь отца Афанасия.

Тут подошел паром. О его размерах можно судить по тому, что на нем свободно разместились девять большегрузов, 14 малолитражек и более сотни человек. После двухчасового путешествия по Эгейскому морю впереди показалась широкая бухта, в глубине которой я разглядел знакомые по фотографиям очертания русской обители Святого Пантелеимона. С моря она смотрелась целым городом. Такое впечатление создавали большие каменные многоэтажные здания, расположенные на склонах горы вне стен монастыря.

Поднявшись на второй этаж архондарика (бывшего больничного корпуса), игумен Силуан и Евгений записываются в книге паломников. Я тоже подхожу к отцам-гостинникам Философу и Сергию. «А я контрабандист», — говорю им. Они удивились, что я путешествую без диамонитириона и без рясы. «Пороть тебя надо», — пошутили монахи. Но благодаря милости Божией и Заступнице — Игуменье Афонской меня записывают в книгу паломников и дают «напрокат» рясу. Поселяемся мы с томичами в одной комнате.

Я выхожу погулять по набережной. Вдоль нее тянется высокая стена, сложенная из камней, сквозь которую уже проросла трава и маленькие кустики. Своим удивлением по этому поводу я поделился с монахом огромного, под два метра, роста, который шел мне навстречу. «Эту стену строил я полтора года назад», — ответил он. В свою очередь он спросил меня, откуда я приехал на Афон. Услыхав, что из Новосибирска, монах очень обрадовался, подбежал ко мне, обнял. Оказалось, он родом из Бийска, то есть мы с ним почти земляки. Завязался обычный в таких случаях разговор. Виктор Бутин — так его звали — тоже был удивлен, что я паломничаю один. Он рассказал, что в Бийске у него остались жена Татьяна и сын Игорь. Весной 2004 года сын пережил клиническую смерть, но остался жив.

Мы вернулись в келью Виктора. Это узкая и длинная — около полутора на пять метров — комната, расположенная на втором этаже. Здесь много икон разной величины. Жесткая кровать, над которой свисает с потолка нить на тысячу четок, рядом с ней стул и небольшой столик.

Виктор еще не монах — послушник. За полтора года жизни в Пантелеимоновом монастыре, по его словам, он прозрел, понял, что в миру занимался не тем, чем надо. Как и многие из тех, с кем я беседовал, Виктор хотел бы остаться и умереть на Святой Горе. Он попросил меня отвезти подарок — афонские сухарики — в Бийск протоиерею Феодору Москалюку. (Два его сына служат в Новосибирске: иподиакон Петр — в Вознесенском кафедральном соборе и протодиакон Николай — в соборе во имя святого благоверного князя Александра Невского.) Конечно, я согласился.
Вечером была служба с акафистом Спасителю. После трапезы я прочитал вечернее правило в своей комнате, у керосиновой лампы.
5 декабря

В три часа ночи началось повечерие, утренняя литургия. Шестопсалмие здесь всегда читает игумен на греческом языке.

После трапезы два монаха, томичи и я прочитали акафист преподобному Силуану Афонскому перед его мощами.

Вообще, сам собор святого великомученика Пантелеимона надо видеть. В многоярусном иконостасе — большие иконы в позолоченных рамах. Огромное паникадило с двенадцатью свечами зажигают так же, как в Великой Лавре, перед тем как раскрутить в один из моментов литургии.

Площадь храма разделена пополам ста-сидиями, таким образом, в левой половине проходят службы святому великомученику Пантелеимону, а правая половина посвящена Покрову Пресвятой Богородицы. В то время, когда я был в монастыре, службы проходили в его левой половине, их возглавлял бодрый девяностолетний старец, игумен монастыря священноархимандрит Иеремия.

По просьбе протоиерея Александра Реморова, ректора Свято-Макарьевского Новосибирского Богословского института, и игумена Владимира Соколова, настоятеля прихода во имя святого Архангела Михаила, я подошел к иконостасу и сделал положенное число поклонов перед иконой святого благоверного князя Александра Невского, расположенной справа от Царских врат. Это небольшая, размером с печатный лист, икона с монограммой царя Александра Третьего в левом нижнем углу. Она была принесена им в дар монастырю в память о гибели своего отца, Александра Второго, 1 марта 1881 года. Я был доволен, что смог не только выполнить просьбы отца Александра и отца Владимира, но и приложиться к святой иконе. Немного отдохнув, сходил и на вечернюю службу.

6 декабря

Утром зашел к Виктору за сухарями и к отцам-гостинникам Сергию и Философу, отдал рясу. Отец Сергий подарил мне на прощанье две пачки кофе. После этого решил прогуляться по территории монастыря. Больница, где лечился преподобный Силуан Афонский, сгорела в 1968 году, и этот длинный корпус до сих пор не восстановлен — вместо окон и дверей лишь пустые проемы, крыши тоже нет.

Но настало время отправляться в обратный путь. Обещают шторм, паром может и не ходить, а моя виза заканчивается 8 декабря. Мы — я и томичи — отец Силуан с Евгением садимся на паром. И здесь я встречаю того «немца», который был моим спутником на пути в Великую Лавру. Мы оба рады этой встрече. Игумен Силуан служит нам переводчиком, и тут-то я и узнал, что мой «немец» на самом деле грек! По профессии он повар, работает вместе со своей женой на острове Родос. Паром направляется в Уранополис, а «немец»-грек - в монастырь Дохиар.

Мы благополучно миновали таможню, проверки почти не было. Выйдя в город, сразу окунулись в другую атмосферу — шум машин, разговоры, суета прохожих… Эх, где вы, так быстро пролетевшие десять дней? Десять дней, да еще без женщин, — это надо запомнить!

Я со своими попутчиками сажусь в двухэтажный автобус, который везет нас в Фессалоники, или, как чаще говорят, Салоники. Мое место — на втором этаже автобуса, перед ветровым стеклом, и с такой высоты я вижу весь наш маршрут. Удивляет, с какой точностью огромная машина лавирует по узким улочкам между припаркованными с обеих сторон дороги автомобилями.

Вот и Салоники. Находим такси и едем в гостиницу. Мне выделяют двухместный номер с видом во двор. Наконец-то можно вымыться!

Позднее мы втроем выходим в город и ищем рекомендованный нам ресторан. После длительного блуждания по улицам центральной части Салоник находим нужное заведение и устраиваемся за одним из столиков на улице. Он отгорожен от прохожих прозрачной пленкой, рядом стоит титан для обогрева, как в наших ванных комнатах с газовыми колонками.

Отец Силуан и Евгений выбирают пищу, соответствующую посту. А я прошу принести еще и немного вина ради юбилея — ровно 55 лет тому назад в старом одноэтажном здании железнодорожной больницы я сделал свою первую операцию. Ассистировала мне Маргарита Францевна Терентьева.

7 декабря

Утром мы, трое сибиряков, пошли в базилику, расположенную в ста метрах от гостиницы. Это большое строение с плоской крышей, и, глядя на него, трудно подумать, что здесь могут проходить богослужения.

Внутренность базилики напоминает концертный зал нашего оперного театра в миниатюре. Ее размеры составляют приблизительно 80 на 40 метров. Собственно, само здание сгорело в третьем или четвертом веке. С конца XIX века его начали восстанавливать, но кое-где на уцелевших после пожара стенах еще видна старая роспись. В базилике, которая служит храмом святого великомученика Димитрия Солунского, удивляют не только ее размеры, но и поддерживающие потолок круглые колонны, нефы, роспись стен, ряды обитых красным велюром кресел. Причем расстояние от иконостаса и большого амвона до первого ряда кресел не менее 12 метров. Этот храм оставляет ощущение простора и обилия света.

В левом нефе под круглой мраморной сенью — рака с мощами святого великомученика Димитрия Солунского. Сверху, на самой раке, под стеклянным колпаком находится похожий на архиерейскую митру ковчег с главой святого. Под крышкой раки —узкие щели, через которые опускают записки о здравии и упокоении.

Справа на возвышении в микрофон пели в микрофон двое певчих. Они же читали Апостол, а службу проводил один священник, без диакона. По окончании богослужения полтора десятка человек получили большие куски освященного хлеба, а мы подошли к раке со святыми мощами, написали записки и тоже опустили их в щель под крышкой.

После трапезы в том же ресторане, что и вчера, мы отправились в музей византийской культуры. За осмотром одиннадцати залов прошло не менее четырех часов. Потом еще зашли в книжный магазин, где я купил Литургию Иоанна Златоуста на греческом языке. Затем отправились в другой храм, приложились к раке святителя Григория Паламы, великого учителя исихазма XIV века. Исихазм, от греческого «исихия» (покой), — движение монашествующих, основателями которого считаются египетские подвижники Макарий Великий и Евагрий. Его сторонники считают своим главным делом очищение сердца от страстей посредством «трезвения» и умно-сердечной Иисусовой молитвы.

…Вечером мы снова поужинали в облюбованном нами месте.

8 декабря

Рано утром я побродил по улицам, расположенным рядом с гостиницей. Когда вернулся, дежурные Коста и Драга подарили мне карту Салоник, где я отметил (на будущее!) место расположения гостиницы. Затем мы с отцом Силуаном и Евгением сообща накрыли стол, поели, вызвали такси и поехали в аэропорт.

ПОСЛЕСЛОВИЕ:

В Москве я провел два дня. Хотел поблагодарить протоиерея Ярослава из храма во имя Архистратига Михаила, за его совет, но не удалось — он был в отпуске.

Отдохнув неделю дома, поехал в Бийск, чтобы выполнить просьбу послушника Виктора — передать протоиерею Феодору Москалюку афонские сухарики. Бийчане мне подсказали, как проехать к Успенскому храму. Я подошел к архимандриту Гермогену и спросил, как мне найти протоиерея Феодора. Он показал, и я, не спросив фамилию, вручил отцу Феодору афонский гостинец и поехал к Татьяне, жене Виктора, в пригород Бийска Сорокино.

Во время нашего разговора с Татьяной выяснилось, что протоиерей Феодор, которому я отдал сухари, не Москалюк, стало быть, гостинец я передал не по назначению. Пришлось возвращаться в город. Проехав 22 остановки, прихожу в храм. Но уже шесть часов вечера, служба закончилась, и я никого не нашел. Что делать, пришлось узнавать номер домашнего телефона отца Феодора, звонить и объяснять, что сухари ему я отдал по ошибке. Он выслушал меня и пообещал передать подарок по назначению. С легкой душой этим же вечером я вернулся в Новосибирск.

Позднее я узнал, что отец Феодор Москалюк получил афонские сухарики, подарок послушника Виктора, а вскоре отошел ко Господу. Но даже сейчас, по прошествии времени, я досадую на себя за то, что тогда у архимандрита Гермогена не спросил фамилию протоиерея Феодора, из-за чего и произошла эта ошибка.

РУССКИЙ НА АФОНЕ СВЯТО-ПАНТЕЛЕИМОНОВ МОНАСТЫРЬ

Первоначально, с X века, обитель Святого Пантелеимона Целителя, основанная фессалоникийским монахом, находилась высоко в горах, там, где теперь полузаброшенный скит Старый (Нагорный) Руссик. Издавна здесь селилось много выходцев из Руси, особенно после свержения татаро-монгольского ига. Сегодняшний монастырь Святого Пантелеимона был построен после 1760 года на побережье между Дафни и монастырем Ксенофонт. Деньги на строительство предоставил фанариотский воевод молдавский Скарлат Каллимах. Обитель получила название «Господское общежитие Каллимахов». Туда и переселились монахи из монастыря Святого Пантелеимона Целителя.

В 1875 году здесь был избран русский настоятель, иеромонах Макарий, и с тех пор монастырь стал оплотом российского монашества на Афоне. В пик расцвета, в 1912 году (до подавления имяславческого движения), братия насчитывала две тысячи человек.

Монастырю принадлежат Скит Богородицы (Ксилургу), Старый Монастырь (Нагорный Руссик), Хромица и Новая Фиваида.

Достопримечательностью монастыря является самый большой колокол на Святой Горе весом 13 тонн и диаметром 2,7 метра.

Главный храм обители — собор в византийском стиле в честь святого великомученика Пантелеимона — заложен в 1812 году. Освящен в 1815 году Вселенским Патриархом Григорием V, в 1821 году принявшим мученическую кончину. В кафоликоне собора хранится глава свмч. Пантелеимона, частицы мощей святых Иоанна Предтечи, Иосифа Обручника, Стефана Нового, Параскевы, Марины, апостола Фомы, Иоанна Златоуста и других угодников Божиих.

Второй соборный храм — в честь Покрова Божией Матери — устроен на верхнем этаже основного братского корпуса. Слева от Покровского храма — храм во имя святых великих князей — равноапостольного Владимира и благоверного Александра Невского. Здесь помимо нескольких чтимых икон находится также честная глава преподобного Силуана Афонского.