Второй закон термодинамики отца Андрея

Вырвавшись на волю через прокуренный тамбур, попадаешь в заснеженное пространство вечернего города. Переход через пути, на котором приходится решать извечный вопрос: направо или же все-таки налево. Вопрос решается просто: справа кружком стоят таксисты. Издалека видно, как беседуют огоньки сигарет. Вот одна из них полетела, прочертив на прощанье светлую полоску в наступающей темноте - диспетчер продиктовал очередной адрес.

Такси здесь составляет конкуренцию общественному транспорту - в машину садятся несколько пассажиров, скидываются и едут в нужном направлении.

На вопрос, где проводят бесплатные концерты два клирика Троицкого храма, отец Андрей и отец Александр, водитель пожимает плечами. Значит, будем искать, выбор небольшой - в городе только два ДК.

Озябший клуб, кажется, позабытый ушедшим политическим режимом, ждет посетителей. Культработники уже успели привыкнуть к потоку незнакомых людей, которые приезжают сюда по приглашению батюшек.

В прошлом году неофолк-группа с берегов Белого моря выступала в Лейпциге перед тремя тысячами слушателей, сегодня в зале будет сто пятьдесят человек. В основном прихожане - старшее поколение, ребятишки, воспитанники воскресной школы, и много молодежи. Они - слушатели подготовленные: здесь уже играли "Балканские струны" из Сербии, этно-джаз группа The Shin, состоящая из грузин, живущих в Штутгарте, белорусская "Троица", наши - "Мегаполис", "Черный Лукич", Сергей Старостин. На Пасху приедут известные в фолковом мире сербы "Бело Платно".

- Сейчас музыка для меня больше развлечение, но когда-то она была неким катализатором, - рассказывает отец Андрей, в свое время создавший панк-группу "Кузькина мать", которая была частью Московской рок-лаборатории.

Мы стоим у  гримерки, где распеваются  MFA. Комнату с высоким облупившимся потолком заполняет звук.

- Мы провели несколько фестивалей под названием "Выход есть". Хотели двух зайцев поймать сразу: дать послушать тех, кого нигде не крутят, и немножечко народ двигать к цивилизованному, интересному и умному. Потом появились люди известные, старшее поколение музыкантов. Первым выступил Сергей Старостин. А потом всем понравилось, и сюда начали направлять и сами приезжать.

Отец Александр с показной строгостью, которая ему никак не удается, отправляет детей и молодежь в зал.

- У нас тут Бермудский треугольник - выбраться невозможно.

У отца Александра удивительно светлое лицо.

- Раньше мы просто проводили службу и ничего лишнего не говорили. А потом начали разговаривать с народом, и получилось сотворчество, взаимопроникновение.

В зале с постсоветским интерьером темно и тихо.

Пока музыканты готовятся, на сцене появляются  высокий серьезный отец Андрей и улыбающийся отец Александр. Видно, что они оба, как сообщники, еле сдерживаются перед тем, как произнести заранее приготовленную речь.

- Музыканты не приехали, поэтому выступать будем мы,  - объявляют они и дружно затягивают канон.

На сцену выходит лидер MFA Алексей Шептунов. Для него, выступающего всегда в маске (для группы ритуальная составляющая важна - они предлагают зрителям только музыку, оставляя личное за пределами концерта) такое случается впервые.

Он говорит о поморах, фольклоре 21 века, песнях, которые могли бы играть наши прабабушки, если бы обладали техническими возможностями, вдруг сбивается и, прижав руку к сердцу, просит прощения у зала.

И тут же в ответ раздается многоголосное "Бог простит": сегодняшний вечер последний перед Великим постом - Прощеное воскресенье.

И зал заливает северное: "цветики цветоцки лозоревы мои..."

Стылый противень моря,  лабиринты Соловков,  мхи, камни, спелые колосья - глядя на видеоряд, нестерпимо хочется рвануть по трассе М8.

Песни разных лет, нашептанные на разных языках - вехи в геополитике MFA. Этапы пути, замкнутые в кольцо. Как вечное течение вод, уходящих в небо и проливающихся во поле, питающих сердце леса, как горящие поленья, согревающие наши ладони. Всеединство мира и человека. Капли и океана. Все движется, даже тишина здесь подвижна.

Дорога от клуба к храму занимает несколько минут. Мы идем под соснами, уносящими мысли куда-то вверх, к зыбким очертаниям облаков.

Рядом с храмом построен приходской дом. Под ногами хрустит свежевыпавший снег, и он почему-то кажется теплым.

- Народ был очень дикий, с ним невозможно было разговаривать, в силу его неразвитости. Они приходят первый раз на исповедь, обычно после столкновения не с Богом, а с горем, и говорят цитатами, услышанными когда-то по телевизору.  Мы начали с молодежи, с фестивалей. Хотели сказать им - выход всегда есть.

Альтернативу батюшки действительно предлагают - при храме работает воскресная школа, военно-спортивный и фотоклубы.

- Неожиданно ребята стали брать на соревнованиях по самбо и рукопашному бою много медалей, - отец Андрей, задумавшись,  гладит белое тело храма, срывает  прозрачные холодные сосульки.

- Проще закрыть комнату и ничего там не делать, но в ней не станет лучше через 10 лет, станет только хуже. Поэтому нужно вмешательство, какие-то резкие движения, и революция тоже нужна.

Услышав о революции, я сбиваюсь и останавливаюсь.

- Культурная революция, революция в головах?

- Везде.

Мы молчим, снег осторожно покрывает все вокруг. Чтобы завтра люди начали писать день с чистого листа.

-  Есть же второй закон термодинамики - любая система стремится к энтропии. Нужны вмешательства в систему, чтобы было развитие.

Отец Андрей на мгновение представляется мне учителем физики. И я вспоминаю скорее не второй, а первый закон - реализованный здесь в Электроуглях - система может совершать работу только за счёт своей внутренней энергии или внешних источников.  Источником  движения, нравственной революции в отдельно взятом приходе является он сам - отец Андрей.

- Попытаться бороться с системой, которая нас тоже давит, можно. Я лично пытаюсь, - батюшка  вглядывается в темноту, где в наспех одетой куртке бежит к нам навстречу девочка Ева, - пытаюсь, да. Маленькие очажки добра мало что меняют. Есть мирок вокруг нас, но этого мало, - почти неслышно говорит отец Андрей.  

Ева зовет нас в дом, где все уже заждались батюшку. На ходу он говорит, что ведет статистику, сколько причастников приобщается к таинствам каждый год. 2012 принес Троицкому храму еще сто человек.

Двери приходского дома захлопываются за нами, отрезая, как ломоть черного хлеба, внешний мир. И того, что видится впереди, не так уж и мало.