О Ты, пространством бесконечный, 

Живый в движеньи вещества, 

Теченьем времени превечный, 

Без лиц, в Трех Лицах Божества! 

Дух, всюду сущий и единый, 

Кому нет места и причины, 

Кого никто постичь не мог, 

Кто все Собою наполняет, 

Объемлет, зиждет, сохраняет, 

Кого мы называем: БОГ.

 

Измерить океан глубокий,

Сочесть пески, лучи планет

Хотя и мог бы ум высокий, -

Тебе числа и меры нет!

Не могут духи просвещенны,

От света Твоего рожденны,

Исследовать судеб Твоих;

Лишь мысль к Тебе взнестись дерзает,

В Твоем величьи исчезает,

Как в вечности прошедший миг.

 

Хаоса бытность довременну

Из бездн Ты вечности воззвал, 

А вечность, прежде век рожденну, 

В Себе Самом Ты основал: 

Себя Собою составляя, 

Собою из Себя сияя, 

Ты свет, откуда свет истек. 

Создавый все единым словом, 

В твореньи простираясь новом, 

Ты был, Ты есть, Ты будешь в век!

 

Ты цепь существ в Себе вмещаешь, 

Ее содержишь и живишь; 

Конец с началом сопрягаешь 

И смертию живот даришь. 

Как искры сыплются, стремятся, 

Так солнцы от Тебя родятся; 

Как в мразный, ясный день зимой 

Пылинки инея сверкают, 

Вратятся, зыблются, сияют, 

Так звезды в безднах пред Тобой.

 

Светил возженных миллионы

В неизмеримости текут,

Твои они творят законы,

Лучи животворящи льют.

Но огненны сии лампады,

Иль рдяных кристалей громады,

Иль волн златых кипящий сонм,

Или горящие эфиры,

Иль вкупе все светящи миры—

Перед Тобой - как нощь пред днем.

 

Как капля в море опущеннна, 

Вся твердь перед Тобой сия. 

Но что мной зримая вселенна? 

И что перед Тобою я? 

В воздушном океане оном, 

Миры у множа миллионом

Стократ других миров, - и то, 

Когда дерзну сравнить с Тобою, 

Лишь будет точкою одною; 

А я перед Тобой - ничто.

 

Ничто! - Но Ты во мне сияешь 

Величеством Твоих доброт; 

Во мне Себя изображаешь, 

Как солнце в малой капле вод. 

Ничто! - Но жизнь я ощущаю, 

Несытым никаким летаю 

Всегда пареньем с высоты; 

Тебя душа моя быть чает, 

Вникает, мыслит, рассуждает: 

Я есмь - конечно, есть и Ты!

 

Ты есть! - природы чин вещает,

Гласит мое мне сердце то,

Меня мой разум уверяет,

Ты есть - и я уж не ничто!

Частица целой я вселенной,

Поставлен, мнится мне, в почтенной

Средине естества я той,

Где кончил тварей Ты телесных,

Где начал Ты духов небесных

И цепь существ связал всех мной.

 

Я связь миров, повсюду сущих, 

Я крайня степень вещества; 

Я средоточие живущих, 

Черта начальна Божества; 

Я телом в прахе истлеваю. 

Умом громам повелеваю, 

Я царь - я раб - я червь - я бог! 

Но, будучи я столь чудесен, 

Отколе происшел? - безвестен; 

А сам собой я быть не мог.

 

Твое созданье я, Создатель!

Твоей премудрости я тварь,

Источник жизни, благ податель,

Душа души моей и Царь!

Твоей то правде нужно было,

Чтоб смертну бездну преходило

Мое бессмертно бытие;

Чтоб дух мой в смертность облачился

И чтоб чрез смерть я возвратился,

Отец! - в бессмертие Твое.

 

Неизъяснимый, непостижный! 

Я знаю, что души моей 

Воображении бессильны 

И тени начертать Твоей; 

Но если славословить должно, 

То слабым смертным невозможно 

Тебя ничем иным почтить, 

Как им к Тебе лишь возвышаться, 

В безмерной разности теряться 

И благодарны слезы лить.

Гавриил Романович ДЕРЖАВИН

1784

Христос Воскресе! Люди-братья! 

Друг друга в теплые объятья 

Спешите радостно принять! 

Забудьте ссоры, оскорбленья, 

Да светлый праздник Воскресенья 

Ничто не будет омрачать. 

Христос Воскресе! Ад трепещет, 

И солнце вечной правды блещет 

Над обновленною землей: 

И вся вселенная согрета 

Лучом Божественного света. 

Вкушает радость и покой. 

Христос Воскресе! День священный!.. 

Греми во всех концах вселенной 

Творцу немолчная хвала! 

Минули скорби и печали, 

Греха оковы с них ниспали, 

Душа отпрянула от зла.

В.Бажанов

Тебе, Воскресшему, благодаренье! 

Минула ночь, и новая заря 

Да знаменует миру обновленье, 

В сердцах людей любовию горя.

 

Хвалите Господа с Небес 

И пойте непрестанно: 

Исполнен мир Его чудес 

И славы несказанной.

 

Хвалите сонм Бесплотных Сил 

И Ангельские лики: 

Из мрака скорбного могил 

Свет воссиял великий.

 

Хвалите Господа с Небес, 

Холмы, утесы, горы! Осанна! 

Смерти страх исчез, 

Светлеют наши взоры.

 

Хвалите Бога, моря даль 

И океан безбрежный! 

Да смолкнут всякая печаль 

И ропот безнадежный!

 

Хвалите Господа с Небес 

И славьте, человеки! 

Воскрес Христос! 

Христос Воскрес! 

И смерть попрал навеки!

К.Р.

Весть, что люди стали мучить Бога, 

К нам на север принесли грачи... 

Потемнели хвойные трущобы, 

Тихие заплакали ключи... 

На буграх каменья обнажили 

Лысины, покрытые в мороз... 

И на камни стали капать слезы 

Злой зимой очищенных берез.

 

И другие вести, горше первой, 

Принесли скворцы в лесную глушь: 

На кресте распятый, всех прощая, 

Умер Бог, Спаситель наших душ. 

От таких вестей сгустились тучи. 

Воздух бурным зашумел дождем... 

Поднялись, морями стали реки 

И в горах пронесся первый гром.

 

Третья весть была необычайна: 

Бог воскрес, и смерть побеждена! 

Эту весть победную примчала 

Богом воскрешенная весна... 

И кругом леса зазеленели, 

И теплом дохнула грудь земли, 

И, внимая трелям соловьиным, 

Ландыши и розы зацвели.

Я. Полонский

Перед Тобою, мой Бог,

Я свечу погасил,

Премудрую книгу 

Пред Тобою закрыл. 

 

Твой небесный огонь 

Негасимо горит;

Бесконечный Твой мир 

Пред очами раскрыт; 

Я с любовью к Тебе 

Погружаюся в нем;

Со слезами стою 

Перед светлым Лицом. 

И напрасно весь мир 

На Тебя восставал,

И напрасно на смерть 

Он Тебя осуждал: 

 

На кресте, под венцом,

И покоен, и тих, До конца 

Ты молил за злодеев Своих. 

А. Кольцов

В.А.Никифоров-Волгин

Борьба с пасхальной заутреней была задумана на широкую ногу. В течение всей Страстной, недели на видных и оживленных местах города красовались яркие саженные плакаты:

Комсомольская заутреня!

Ровно в 12 часов ночи. Новейшая комедия Антона Изюмова « Христос во фраке». В главной роли артист Московского театра Александр Ростовцев. Бездна хохота. Каскады остроумия.

До начала спектакля по всем улицам города прошел духовой оркестр для зазыва публики. Впереди оркестра ражий детина в священнической ризе и камилавке нес наподобие церковной хоругви плакат с изображением Христа в цилиндре. По бокам шли комсомольцы с факелами. Город вздрагивал. К театру шла толпа. Над входом горели красными огнями электрические буквы: «Христос во фраке». На всю широкую театральную площадь грохотало радио, из Москвы передавали лекцию «о гнусной роли христианства в истории народов».

По окончании лекции на ступеньках подъезда выстроился хор комсомольцев. Под звуки бубенчатых баянов хор грянул плясовую:

Мне в молитве мало Проку, Не горит моя свеча. Не хочу Ильи-пророка, Дайте лампу Ильича!

Толпа заурчала, взвизгнула, раскатилась хохотом, подбоченилась, оскалилась, хайнула бродяжным лесным рыком:

Три старушки-побирушки, Два трухлявых старика. Пусто-пусто в церковушке, Не сберешь и пятака.

-  Шибче! Прибавь ходу! Позабористее!

Ах, яичко мое, да не расколото, Много Божьей ерунды нам напорото!

-  Сла-а-бо! Го-о-рь-ко!

-  Про Богородицу спойте!.. Про Богородицу!!

В это время из маленькой церкви, стоявшей неподалеку от театра, вышел пасхальный крестный ход. Там было темно. Людей не видно, - одни лишь свечи, тихо идущие по воздуху, и поющие далеким родниковым всплеском:

«Воскресение Твое Христе Спасе, ангели поют на небеси».

Завидев крестный ход, хор комсомольцев еще пуще разошелся, пустив вприскочку, с гиканьем и свистом:

Эй ты, яблочко, катись, Ведь дорога скользкая. Подкузьмила всех святых Пасха комсомольская.

Пасхальные свечи остановились у церковных врат и запели:

- Христос Воскресе из мертвых...

Большой театральный зал был переполнен.

Первое действие изображало алтарь. На декоративном престоле - бутылки с вином, графины с настойками, закуска. У престола, на высоких ресторанных табуретах сидели священники в полном облачении и чокались церковными чашами. Артист, облаченный в дьяконский стихарь, играл на гармонии. На полу сидели монашки, перекидываясь в карты. Зал раздирался от хохота. Кому-то из зрителей стало дурно. Его выводили из зала, а он урчал по-звериному и, подхихикивая, кивал на сцену, с лицом, искаженным и белым. Это еще больше рассмешило публику.

В антракте говорили:

-   Это цветочки... ягодки впереди! Вот погодите... во втором действии выйдет Ростовцев, так все помешаемся от хохота!

Во втором действии, под вихри исступленных оваций, на сцену вышел знаменитый Александр Ростовцев.

Он был в длинном белом хитоне, мастерски загримированный под Христа. Он нес в руках золотое Евангелие.

По ходу пьесы артист должен был прочесть из этой книги два евангельских стиха из заповедей блаженства. Медлительно и священнодейственно он подошел к аналою, положил Евангелие и густым волновым голосом произнес:

- Вонмем!

В зале стало тихо. Ростовцев начал читать:

- «Блаженны нищие духом; ибо их есть Царство Небесное... Блаженны плачущие, ибо они утешатся»...

Здесь нужно было остановиться. Здесь нужно было произнести обличительный и страшный по своему кощунству монолог, заключив его словами:

-  Подайте мне фрак и цилиндр .

Но этого не последовало. Ростовцев неожиданно замолчал. Молчание становится до того продолжительным, что артисту начинают шикать из-за кулис, махать руками, подсказывая слова, но он стоит, словно в лунном оцепенении, и ничего не слышит.

Наконец, он вздрагивает и с каким-то испугом смотрит на раскрытое Евангелие. Руки его нервно теребят хитон. По лицу проходят судороги. Он опускает глаза в книгу и вначале шепотом, а потом все громче и громче начинает читать дальше:

-  «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут...»

Власть ли его чудесного голоса, обаяние ли артистического его имени, ночная ли тоска по этим гонимым и оплеванным словам Нагорной проповеди, образ ли живого Христа встал перед глазами, вызванный кощунственным перевоплощением артиста, - но в театре стояла такая тишина, что слышно было, как звенела она комариным жужжанием.

И в эту тишину шли, как пасхальные свечи вокруг церкви, слова Христа:

-  «Вы свет мира... любите врагов ваших... и молитесь за обижающих вас и гонящих вас...»

Ростовцев прочитал всю главу, и никто в зале не пошевельнулся. За кулисами топали взволнованные быстрые шаги и раздавался громкий шепот. Там уверяли друг друга, что артист шутит, это его излюбленный трюк, и сейчас, мол, ударит в темя публики таким «коленцем», что все превратится в веселый и пляшущий дым!

Но на сцене произошло еще более неожиданное, заставившее впоследствии говорить почти всю Советскую страну.

Ростовцев перекрестился четким медленным крестом и произнес:

-  Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствие Твое!..

Он еще чего-то хотел сказать, но в это время опустили занавес.

Через несколько минут публике объявили:

-  По причине неожиданной болезни товарища Ростовцева сегодняшний наш спектакль не состоится.

Станем пред Царицею Небесною 

В скорби неутешные своей. 

Радуйся, Невесто Неневестная, 

Радуйтесь, молящиеся Ей. 

Радуйся, нам радость Подающая, 

Верных благодатью осияй. 

Никого еше к Тебе грядущего 

Не отвергла, Радосте моя. 

Радуйся, Земле обетования, 

Слышишь, как Тебе народ поет. 

Радуйся, погибшим всем Взыскание, 

Радуйся, Взыскание мое. 

Радуйся, Владычице Державная, 

Церковь Православная, взыграй, 

Радуйся, Надеждо православная, 

Не остави мой погибший край. 

Слушая акафистное пение, 

Вспомнил, чем дышал и как я жил, 

Радуйся, души моей Спасение, 

Да не получу, что заслужил. 

Чем Тебя я, Госпоже, порадую, 

Видишь, как изъязвлена душа? 

Странно ли, что я отвержен Правдою, 

Коль всю жизнь неправдою дышал! 

Гибельные тропы поздно понял я. 

Кайся ж, о, душе, себя виня! 

Ждет меня утроба преисподняя, 

Если Ты не вымолишь меня. 

Бьется, осужденное в груди моей. 

Вот я пред Тобою весь стою. 

Радуйся, Звездо Незаходимая, 

Просветиши Сыном тьму мою. 

Будь благословенна, Милосердная, 

Даже если мне гореть в огне. 

Радуйся, Заступнице Усердная, 

За Свои молитвы обо мне.

Иеромонах Роман 1987 г.