Первый съезд всецерковного православного молодежного движения

Съезд выбрал председателя Всецерковного православного молодежного движения. Им стал епископ Костромской и Галичский Александр, 1957 г.р., студент Московской Духовной академии. Ответственным секретарем движения был избран священник о.Сергий Безчасный, референт ОВИС. Съезд избрал также Совет представителей регионов, ревизионную комиссию и принял Устав, в котором были сформулированы задача и место православной молодежи в Церкви: «…движение ставит перед собой целью воспитание молодых людей верными чадами Православной Церкви, возрождение в современниках стремления следовать учению Евангелия, Православной Церкви и преданиям Святых Отцов. Движение объединяет и консолидирует усилия молодых христиан в деле духовного и нравственного воспитания молодежи, миссионерства, евангелизации и благотворительности…»

На съезде были также намечены направления деятельности движения: благотворительность, катехизация, редакционно-издательская деятельность, организация досуга и паломничество к святым местам, развитие отношений с аналогичными православными движениями за рубежом.

Следующий съезд Всецерковного православного молодежного движения решено провести через полгода в Киеве.

Своими впечатлениями о съезде и размышлениями, на которые наводят съездовские события, делится архиепископ Смоленский и Калининградский Кирилл (председатель Комиссии Священного Синода Русской православной церкви по возрождению религиозно-нравственного воспитания и благотворительности). По инициативе этой комиссии и был созван съезд.

– Владыко, что бы Вы могли сказать об итогах съезда?

– Проведение I Всецерковного съезда православной молодежи в нашей стране, по моему мнению, является событием большого исторического значения. И к этому есть несколько причин. Во-первых, в русской церкви ни до, ни после революции не было организованного молодежного христианского движения. И во-вторых, весь наш послереволюционный период был отмечен такой сложной для церкви ситуацией, что даже в годы просветления, в годы передышки трудно было себе представить, что настанет время, когда можно будет заняться организацией молодежного движения. И вот по этим причинам наш съезд — событие историческое, оно действительно свидетельствует о радикальном изменении ситуации в церкви и в стране. Я убежден в том, что Всецерковное православное молодежное движение призвано не только помочь молодежи организовать себя в церкви, способствовать развитию катехизации, благотворительности и многих других важных и полезных дел, которые необходимо в церкви совершать, но убежден еще и в том, что это молодежное движение обладает достаточной силой для духовного обновления наших приходов.

За последние трудные десятилетия в нашей церкви сложился определенный религиозный стереотип, который предполагал и предполагает главной и единственной обязанностью члена церкви посещение богослужений. К сожалению, в этом стереотипе отсутствуют очень важные измерения. Принадлежность к Церкви — это принадлежность и к молящейся общине, исповедающей Христа. А исповедовать Христа сегодня, как и вчера, как и всегда, означает не только интеллектуально разделять принципы христианской веры, но и осуществлять их в жизни. И я глубоко убежден в том, что молодежь сможет наполнить новым содержанием приходскую работу, развить ее таким образом, чтобы действительно все, чем приход должен заниматься в социальном плане, культурном, просветительском, чтобы это осуществлялось.

– Многие делегаты съезда выражали сомнение: зачем централизованно организовывать движение, у нас и так идет работа в приходах, образуются воскресные школы, печатаются ксероксы религиозных книг, проводятся вечера, посвященные православному искусству. Как Вы думаете, Владыко, зачем нужен обязательно центр, правление, ревизионная комиссия и прочее?

– Сейчас вообще наблюдается синдром неприятия центра. Я думаю, что пафос таких выступлений получил стимул не в церковной ограде, а навеян ситуацией, в которой страна оказалась. В чем я вижу смысл централизованной структуры? Во-первых, она ни в коем случае не должна отменять свободу и автономность на местах, то есть на приходском и межприходском, на епархиальном и региональном уровне. Центр должен осуществлять координацию всех программ. Потому что у нас не так много ресурсов — человеческих, материальных, с тем, чтобы мы могли дружно заниматься одним и тем же делом. Координация должна быть и на епархиальном уровне, и на региональном, и, конечно, на общецерковном. Во-вторых, для осуществления внешних связей молодежного движения с аналогичными движениями за границей. Для организации общецерковных молодежных программ. Ну, допустим, общецерковный молодежный фестиваль, общецерковные лагеря, школы. Кто это будет организовывать? У меня сейчас нет готовой программы, хотя мысли кое-какие есть. Но убежден, что в целом ряде случаев мы не можем обойтись без такого молодежного центра, находящегося в столице. Как центр для Москвы, так и для всей церкви. Было бы замечательно, если бы здесь была гостиница — очень много нашей православной молодежи приезжает по делам в Москву, и возникает вопрос: где остановиться? Я думаю, что вопрос проживания в таком большом городе для человека, не имеющего угла, где главу преклонить, это не только материальный, но и нравственный вопрос. И церковь все-таки должна заботиться о своих чадах. И центр мог бы стать местом встреч молодых людей, местом проведения досуга, конференций, различного рода собраний, встреч со своими сверстниками из-за рубежа. У этого центра могла бы быть интересная культурная программа.

– А есть уже какие-то конкретные планы?

– Святейший Патриарх подписал письмо с просьбой о передаче Крутицкого подворья для такого центра. Рядом с Крутицким подворьем, которое является замечательным памятником архитектуры, находится здание гауптвахты, которое довольно просто можно было бы переделать в дом для молодежи. Убежище такое, пристанище типа гостиницы. К этому подворью примыкает достаточно земли, и я думаю, что можно было бы построить свой конференц-центр с залом, с комнатами для групповых занятий, может, в последующем какой-то небольшой спортивный комплекс.

– На съезде высказывались и такие опасения: не будет ли использовано движение в политических, коммерческих целях?

– И у меня есть такое опасение. Что касается политических целей, то они во многом будут зависеть от руководства движения, от правления и совета, которые нам предстоит избрать. Будет огромным разочарованием для церкви и для людей церкви тот факт, если наше молодежное движение политизируется или превратится в подобие политической партии. Это будет полным поражением. Что касается коммерческих моментов — тоже есть опасения. Примером этому могут послужить некоторые братства. Сейчас в их деятельности совершенно ясно прослеживается коммерческий интерес. Возникает вопрос: для чего они создавались? Для того, чтобы делу Божьему послужить или чтобы иметь респектабельную вывеску в коммерческой деятельности? Раньше это называлось спекуляцией, а теперь благотворительностью в пользу церкви. А в результате та же самая коммерция и получение сверхприбылей. Особенно меня волнует издательская деятельность братств и распространение литературы по коммерческим ценам. Если наше молодежное движение будет преследовать такого рода цели, то это тоже будет нашим поражением. Но, думаю, что, во-первых, факт возглавления этого движения молодым епископом, то есть человеком, несущим большую ответственность в церкви, является каким-то гарантом предохранения движения от такого развития. И еще раз хотел бы сказать — от совета многое будет зависеть. Потому что деятельность штаб-квартиры будет находиться под полным контролем совета.

– Владыко, а как Вы думаете, хватит ли у молодежи жизненного опыта, умения, чтобы участвовать в редакционно-издательской деятельности, благотворительности? Ведь и на съезде активность в основном проявляли люди средних лет — тридцати-сорока.

– Да, от тридцати до сорока. То есть это не классическая молодежь. Все-таки редко люди до тридцати лет обладают каким-то жизненным опытом, который помогал бы им осуществлять разумное руководство большой системой. Но в течение какого-то времени нам придется смириться с тем, что у нас не будет молодых лидеров. Через это придется пройти. Однако по мере развития молодежного движения, молодежной работы ситуация должна меняться. Такой опыт уже существует в некоторых экуменических молодежных организациях. 10–15–20 лет тому назад у них были те же проблемы. Сейчас удалось понизить возраст до 27 лет. То есть привлечение все большего числа молодежи и создание некоторой традиции молодежной работы помогает находить и воспитывать молодежных лидеров. И я скажу, что опыт, например, Финской православной церкви свидетельствует, что этот процесс может развиваться весьма успешно.

– Будет ли Священный Синод помогать движению?

– Через комиссию по вопросам возрождения религиозно-нравственного воспитания и благотворительности Священный Синод будет, естественно, и как-то наблюдать за этой деятельностью, и поддерживать. Причем я считаю, что на первых порах движение должно получить и материальную поддержку. В течение какого-то времени нам придется нести приятную, но весьма обширную нагрузку до того момента, когда мы с радостью сможем сказать, что «ныне отпущаеши», и дитя заработает самостоятельно.

– Я учусь в МГУ. И когда я говорю нашим ребятам о церкви, они меня не понимают. Они отвечают: мы верующие, христиане, читаем христианские книги, а зачем нам ходить в церковь?..

– Это интеллектуальный снобизм. Это грех, гордыня. Такого человека немножко жизнь должна потрепать. Обязательно, к сожалению. Самые страшные уроки — это уроки жизни. И если человек — интеллигент, то из этих уроков он сделает самокритические выводы. И это очень важно. В такие моменты происходит рост человеческой личности. Даже если ему приходится наступить на горло своей собственной песне и укротить гордыню. Но многим образованным людям очень мешает их самоуверенность, апломб, повышенная чувствительность к своему достоинству. Принятие христианства прежде всего требует бросить вызов самому себе, своей гордыне, чрезмерному чувству собственного достоинства. Став христианином, ты должен в первую очередь стараться подражать Христу. То есть идти этой сложной, но действительно спасительной дорогой. А понятие самоуничижения для современного человека — совершенно непонятно. Даже смирение люди понимают с трудом. Какой идеал десятилетиями формировался нашим обществом? Человек должен быть сильным, гордым, принципиальным. Что же такое принципиальность? Это не поступаться никакими своими принципами. А почему я не могу поступиться, если принципы мои оказались ложными? Поступиться во имя спасения человека?

Многие молодые люди готовы изучать богословие, историю церкви, но это еще не означает подлинного воцерковления, потому что воцерковление — это, в первую очередь, духовный опыт, попытка не только принять то, что заповедал нам Христос, но и попытка следовать этим заповедям в своей жизни. Воцерковление — это обязательная реальность, не теория, это жизнь. Когда я был ректором Духовной академии, ко мне нередко приходили интеллектуальные молодые люди и говорили: «Вот мы хотели бы стать священниками, хотели бы поступить в академию, но в церковь мы не ходим». Я всегда говорил следующее: «Начните жить церковной жизнью. Понравится вам или нет. А церковная жизнь — это посещение храма, это молитва, это церковный устав, это посты. Даже иногда долгие службы, обязательное общение со своими единомышленниками, служение другому человеку, многое, с чем современные люди расстаются с большим трудом. Это попытка поставить другого человека и христианскую общину, которой ты принадлежишь, в центр своей жизни. Вот это реальное воцерковление. И через такой искус не все проходят. Однако им трудно было принять мои слова, они говорили, что и так делают хорошие дела, помогают кому-то, не находясь в церкви. Как Вы думаете, что можно им на это сказать? А сказать им следует вот что. Чтобы быть хорошим человеком с точки зрения бытующих в данном обществе правил поведения и приличия, можно жить и вне Церкви. Но проблема заключается в том, что желающий жить по нравственным нормам Евангелия, по заповедям Христа, должен постоянно бороться с реальностью, которая его окружает. В эту реальность включено такое понятие, как грех, зло. В данном случае я говорю о персонифицированном зле. Нам нужно бороться с темной силой, с дьяволом, который влияет на нас. И, кроме того, с проявлениями этого зла в любых обстоятельствах нашей жизни. Вот для этого нужна помощь свыше. И опыт нашей многострадальной страны должен всех убедить, что упование на разум и на силу ни к чему доброму не приводит. Опираясь на разум и на силу зла, не победить. Справедливого и счастливого общества не построить. Тем более не построить счастливой личной жизни. Нужно прислушиваться к голосу сердца. А что такое голос сердца? Это Божий голос, это голос нашей совести. Чем ближе мы к Богу, тем сильнее в нас этот голос. Чем меньше мы завязли в грехах, тем ярче он звучит в нас, тем легче нам ориентироваться в жизни. Потому так нужна помощь свыше, — благодатная помощь присутствия Господа в нашем сердце. Без этого нам не победить зла и не решить этих проблем.

– Владыко, у многих существует мнение, что развитие богословских исследований — это не в православных традициях, это ближе католицизму. Поэтому у нас нет православных учебных заведений, о которых рассказывал, например, на съезде Кирилл Александрович Ельчанинов. Он учился в православном университете, где читал лекции о. Сергий Булгаков. Скажите, пожалуйста, почему у нас нет таких университетов или богословских факультетов, и действительно ли православная церковь не поддерживает развития богословской науки?

– Это не связано с востоком и западом, это связано с нашим историческим прошлым. Если возьмете Грецию или Америку православную, то там существует широкая сеть научно-просветительского богословия. Просто у нас все было запрещено, невозможно было иметь богословских факультетов.

А сейчас намечается создание школ для мирян. Во-первых, училище катехизаторов в Москве. Кроме того, мы считаем, что в каждой епархии при духовных училищах должны быть такие отделения для катехизаторов, дьяконов и диаконисс. Что касается богословских факультетов, то, я думаю, что сейчас церковь просто не обладает достаточными интеллектуальными ресурсами, чтобы создать такой факультет, потому что все силы уходят на организацию церковных богословских школ, которые нужны в первую очередь для воспроизводства духовенства. Но в будущем, я считаю, это вполне допустимо и возможно.

– Владыко, я благодарю Вас за беседу.

(Беседу провела журналистка Н.Рябчун.)

Рассказать о своих впечатлениях от съезда мы попросили Председателя православного просветительского благотворительного братства «Сретение» А.М.Копировского:

– Молодежь в Русском православии? Совсем недавно это было исключением, подтверждавшим общее правило: наша церковь — церковь батюшек и бабушек. Вся церковная молодежь в основном концентрировалась в трех местах: в Загорске, Ленинграде и Одессе, то есть в духовных семинариях и академиях. Не случайно членами «Синдесмоса» (Всемирного союза православной молодежи) от Русской церкви всегда были именно духовные школы коллективно. Самого понятия «молодежь» в нашей церкви как бы не существовало — были молодые прихожане или молодые священники и т.д., составлявшие, так сказать, «нижнюю ступеньку» единой лестницы. С точки зрения экклезиологической это верно: как нет в Церкви «ни эллина, ни иудея», так же нет ни молодого, ни старого — если таковой сознательно, с верой и полной ответственностью участвует в таинствах и в служении Богу и ближнему. Но в бытии «здесь и теперь», в повседневной жизни, в том числе и богослужении, учении, устроении каких-то церковных (или непротивоцерковных) дел — есть ли специфика участия молодежи? Есть ли необходимость и возможность молодежного ДВИЖЕНИЯ в Русской православной церкви? Не будет ли оно запоздалой и неуклюжей копией «мирских» молодежных движений. Ответы на них призван был дать I съезд православной молодежи нашей церкви, проходивший в Москве, у стен Кремля, в старом здании Университета с 25 по 27 января.

Замысел организаторов съезда состоял прежде всего в восстановлении традиций, ведь до 1917 года молодежь была не только «околохрамовой». Одной из значительных ветвей православной молодежи было студенчество, и особенно — учащиеся Университета, имевшие свой «домовой» университетский храм в честь св. мученицы Татьяны (поскольку указ о создании Московского Университета был подписан императрицей Елизаветой Петровной 12(25) января, в день св. мученицы Татьяны, так эта святая несколько неожиданно оказалась покровительницей православного студенчества). Поэтому изображение и житие св. мученицы были напечатаны на пригласительных билетах, а съезд начался с молебна св. Татьяне, служение которого возглавил Святейший Патриарх Алексий.

Впервые за 70 с лишним лет эти стены огласились пением молитв. Увы, только стены… Не говоря уже о том, что молебен проходил около храма (в самом храме до сих пор — актовый зал), присутствовали на нем почти исключительно участники съезда. Студенты к этому дню в основном закончили сессию. Впрочем, сетовать на их отсутствие вряд ли корректно, а надеяться на мгновенное, без всякой подготовки, без направленной проповеди студенчеству, возвращение этого «блудного сына», конечно, не приходится. Поэтому проведение съезда в МГУ было лишь символичным.

Итак, есть ли у нас православное молодежное движение? Вопрос этот даже не ставился, ибо подразумевалось — нет. Да и откуда? Теперь, когда внешние преграды, кажется, отодвинуты, возник вопрос — нужно ли оно? С него после приветственных речей Святейшего Патриарха и ректора МГУ академика А.Логунова, собственно, и начался съезд. Вопрос этот вполне мог «похоронить» всю инициативу, ведь состоял съезд не из делегатов, избранных на местах, а из приехавших по приглашению отдела внешних церковных сношений представителей епархий, направленных своим архиереем (как правило, 3 человека: священник, мирянин, мирянка), и поэтому занимавших выжидательную позицию. Практически не присутствовали представители духовных школ. Однако слова «нет» не прозвучало. Выжидание сменилось ожиданием, а затем и совместной работой — прежде всего над проектом Устава Движения. Правда, инициатива вначале принадлежала президиуму. Зажигательная речь Владыки Кирилла, призвавшего церковную молодежь помочь церкви, находящейся в беде, вызвала отклик во многих душах, но с конкретными формами работы, а главное — с созданием каких-то самостоятельных молодежных структур, связанных с ответственностью, дело шло туго. Под общий смех зала было констатировано, что самые крайние «либералы», требующие новых форм деятельности, самостоятельности молодежи, и более всего мирян — иерархи, сидящие в президиуме, тогда как выступавшие молодые миряне возлагали всю организацию движения только на иерархию. К этому же «комплексу духовной неполноценности» можно отнести отказ большинства ограничить верхний предел возраста членов Движения, зато нижний с первоначальных 16 лет сдвинулся до 14. Впрочем, ряд предложенных поправок к проекту, дополнения, выступления с мест показали, что первоначальная скованность не отражает действительного состояния церковной молодежи, и с течением времени (будем надеяться, недолго), православное молодежное движение обретет свое лицо в нашей стране и станет достойным членом Всемирного православного движения.

Какими же были «труды и дни» прошедшего съезда? Если говорить кратко, то нужно выделить специфику его «повествовательной» части, то есть докладов. Практически все они были сделаны гостями из-за рубежа. При всей важности многолетнего опыта работы в церкви молодежи и с молодежью, который имели докладчики, его «иностранный акцент» был очевиден. Между тем, вполне было чем поделиться и ленинградцам, и барнаульцам (от них почему-то даже не прислали никого), и уж тем более москвичам (а от столичного града — безусловно, центра духовной жизни страны, в частности и молодежной, — были делегированы все те же 3 человека. Слава Богу, один из них, диакон Олег Стеняев, оказался едва ли не самой яркой фигурой на съезде). Очень не хватало и обзорного доклада по истории церковных молодежных движений в нашей стране и в мировом православии, информации о таких движениях в западном христианстве. 

Но как бы то ни было — первый шаг сделан. А чтобы не стать «христианским комсомолом», нашему движению нужно не спешить размежевываться внутри себя, но прежде всего ощутить реальную ответственность за судьбу церкви, необходимость ее охранения (но не консервирования) и обновления (но не обновленчества) и, значит, необходимость «двигаться», ибо под лежачий камень не потечет даже Вода Живая.
Куда двигаться конкретно? И как? Это уже следующая группа вопросов. Ответы на них будут далеко не столь однозначными, как на прежние. Но сама их постановка говорит о «повзрослении».