Цикл «Защита веры». Вера и разум

Здравствуйте, дорогие друзья! Мы продолжаем наши беседы по православной апологетике. Сегодняшняя встреча посвящена одной из ключевых ее проблем – отношениям веры и разума.

Вопрос об отношении веры и разума кажется настолько очевидным, что современный атеист, во всем доверяющий науке, решает его сразу и однозначно – в пользу разума. Ведь наука, основанная на разуме, считает он, призывает нас все определять и доказывать, не принимая ничего на веру, поэтому с ее положениями невозможно не согласиться. Поэтому только наука доказательна и общепринята, и с ее положениями согласны во всем мире. Религия же опирается на веру. А поверить можно во что угодно, здесь не нужны доказательства. Следствие этого – множество различных религий, не согласных друг с другом, прежде всего, в основных положениях, которые как раз и принимаются на веру.

Современный человек скептически относится к вере потому, что привык все определять только доводами разума и требует этих доводов. Однако в действительности вопрос об отношении веры и разума не столь прост, он был понятен уже ранним христианам и ставился в самые первые века христианства. И ответы на него богословы и отцы Церкви давали разные.

Одними из первых к проблеме веры и разума обратились Климент Александрийский и такие великие отцы Церкви, как блаженный Августин и святитель Василий Великий. Они обратили внимание на то, что доказать всё вообще-то невозможно. Ведь мы принимаем многие положения на веру. Еще Аристотель указывал, что невозможно доказать основные аксиомы логики, например, закон непротиворечия. И все наше знание базируется, собственно, на вере. Ребенок, родившись, принимает на веру слова своих родителей. Ученик, обучаясь каким-то наукам, принимает на веру слова учителей, которые являются для него авторитетом. И вообще, в конце концов, мы принимаем на веру сам факт того, что истину можно познать, что истина существует, что истину нужно доказывать. Вот попробуйте доказать, что истина открывается путем доказательства! Это же получится какой-то круг доказательств.

Вера необходима для того, чтобы двигаться в познании, чтобы что-то понимать. Вспомним знаменитые слова, сказанные блаженным Августином: «Верую, чтобы понимать». Мы принимаем на веру многие положения, на которых затем строим свои доказательства. В аксиомы геометрии верит математик и на них основывает математические доказательства различных теорем. В постулаты нравственной жизни верит любой человек, и они являются основанием его жизни и деятельности.

Карфагенский богослов Тертуллиан сказал всем известный парадокс: «Верую, ибо абсурдно». Эти слова очень любят использовать наши оппоненты – люди неверующие: мол, как спорить с верующими, ведь они сами честно признаются, что их вера абсурдна, что они могут поверить во что угодно: в круглый квадрат, в шоколадного петуха[1], во вращающийся вокруг Солнца чайник[2] (знаменитый пример английского математика и философа Б. Рассела)… да мало ли еще во что! Но аргумент Тертуллиана никак не связан с тем, что верить можно во что угодно. Тертуллиан возмущался учением современных ему еретиков-гностиков, которые требовали понимать Евангелие аллегорически, которые не верили в истинность евангельских событий, начиная от непорочного зачатия Спасителя и заканчивая воскресением и вознесением Господа нашего Иисуса Христа. Они говорили: этого не может быть, это образы, аллегории, которые нужно истолковывать с помощью философии. Нет, – настаивает Тертуллиан, – это действительно было, это все реальные исторические факты. Они представляются абсурдными с точки зрения нашего мира, а с точки зрения Божественного мира все иначе: смерти нет. Богу все возможно. И когда мы читаем о воскресении и вознесении Христа – Богочеловека, в это мы должны действительно поверить. Но, безусловно, человек не может и не должен верить в любое абсурдное утверждение.

Между верой и разумом гораздо более сложные и тесные отношения, чем это кажется на первый взгляд. Об этом и писали богословы. Так, еще блаженный Августин, которого я выше вспоминал, говорил: «Не только верую, чтобы понимать, но и понимаю, чтобы верить». Ведь мы не поверим в любую глупость, мы не поверим, что квадрат круглый, мы не поверим в шоколадного петуха планеты X – тоже один из любимых аргументов современных атеистов. Мы верим только в то, что может пройти проверку нашим разумом. Мы верим в Бога, потому что вера в Бога в какой-то степени разумна. Поэтому и «понимаю, чтобы верить, и верую, чтобы понимать», как говорил блаженный Августин.

Со временем – в эпоху Возрождения, но особенно в Новое время – начинает развиваться концепция двух истин – истины веры и истины разума. Одним из ее сторонников был, например, наш знаменитый соотечественник Михаил Васильевич Ломоносов. Он писал: «Не здраво рассудителен математик, ежели он хочет Божескую волю вымерять циркулем. Таков же и богословия учитель, если он думает, что по Псалтири научиться можно астрономии или химии».

Мысль о том, что есть два метода познания: для природы – наука как результат работы разума, для Бога – вера, религия, Церковь, – сейчас является одной из самых распространенных. Но богословы и отцы Церкви не согласны с ней, они утверждают: нельзя говорить о двух истинах, истина – одна. Истина – это Христос, Который Сам о Себе сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14: 6). И эта истина таинственно явлена в Нем в виде соединения Божественной и человеческой Его природ. И мы не просто должны, но обязаны говорить об одной истине. И действительно, как мы увидим из последующих наших бесед, многие проблемы требуют как богословского, так и естественнонаучного познания, как, например, толкование Шестоднева – шести дней творения, о которых говорится в Священном Писании, но которые касаются и научного познания мира.

Но какой же способ познания, точнее – какой способ объяснения проблемы соотношения веры и разума является более правильным: блаженного Августина, то есть «верую, чтобы понимать, и понимаю, чтобы верить», или же утверждение атеистов, что вера абсурдна; или же, что разум и вера – это две разные способности? Восточные отцы Церкви неоднократно также ставили эту проблему, но они ставили ее скорее в другой плоскости – в виде вопроса: «а что такое вера?»

Чтобы разобраться в отношениях между верой и разумом, нужно, действительно, сначала понять, что такое вера. Как правило, толкования восточных отцов опирались на знаменитую фразу апостола Павла из послания к Евреям: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11: 1).

Святитель Иоанн Златоуст особо обращает внимание на то, что апостол Павел говорит о вере как об «уверенности в невидимом». Златоуст пишет: «Вера есть созерцание неявного и ведет к такому же полному убеждению в невидимом, как в видимом. Как невозможно не верить видимому, так невозможно быть вере, когда кто не убежден в невидимом вполне так же, как в видимом». Это удивительные слова: «Невозможно быть вере, когда кто не убежден в невидимом вполне так же, как в видимом», они настраивают нас на совершенно другой лад, чем тот, который мы замечали в вопросах, развивавшихся, прежде всего, западным богословием. Блаженный Августин, Тертуллиан или более поздние средневековые богословы, такие как Петр Абеляр или Ансельм Кентерберийский, как бы уговаривают нас, что вера – это не абсурд, вера – это вполне нормально; что необходимо поверить прежде, чем мы начнем заниматься наукой; да и, веря, мы все-таки поверим не в любую глупость, не в любую парадоксальную истину, а только в ту, которая проходит через сито разума. Знаменитый русский философ и богослов Александр Иванович Бриллиантов назвал такое западное понимание веры психологическим и отличал его от более онтологического понимания, которое мы находим у восточных отцов Церкви.

Вот именно это онтологическое понимание веры мы и встречаем, читая творения святителя Иоанна Златоуста, преподобного Иоанна Дамаскина, святых отцов-каппадокийцев, преподобного Максима Исповедника и других отцов Церкви. Они говорят о вере как о естественной способности человека, как о его естественном состоянии.

Эта естественная вера была утеряна вследствие грехопадения. И мы сейчас находимся в состоянии неполноты, в состоянии поврежденном, а эта поврежденность приводит нас к тому, что мы не можем видеть Бога, не можем поверить в Него так же, как мы верим в существование вещей вокруг нас. Святитель Иоанн Златоуст, говоря об этом, как бы намекает на аргумент философов-скептиков, которые приводят множество доказательств того, что вообще-то внешнего мира нет, что внешний мир на самом деле является некоей иллюзией, вызванной, как сказали бы современные ученые, возбуждением нервных клеток в коре головного мозга. Эти аргументы опровергнуть практически невозможно. Тем не менее любой нормальный человек, познакомившись с ними, все-таки скажет: да, любопытная точка зрения, но внешний мир все равно существует, об этом говорит нам практика, наш непосредственный жизненный опыт, ведь невозможно не верить видимому.

Вот такая вера должна быть, когда мы говорим о вере в Бога: «невозможно не верить». Но разве есть такая вера у человека? Да, у некоторых людей она есть: она есть у святых, она есть у пророков, которые имели непосредственный опыт общения с Богом. Но неужели мы скажем, что у простого человека, не имевшего такой встречи с Богом, такого сверхъестественного мистического опыта, нет веры? Безусловно, не скажем!

И тут надо вспомнить, что многие восточные отцы Церкви говорят о двух видах веры. Такое понимание мы находим, например, у преподобного Анастасия Синаита. «Правая вера, – пишет он, – понимается в двух смыслах: вера есть от слышания, от проповеди, а есть еще более прочная вера – как осуществление ожидаемых благ. Верой от слушания могут обладать все люди, а вторую веру стяжают только праведники».

А святитель Кирилл Иерусалимский учит: «Вера – одна, но разделяется на два рода. К первому роду принадлежит вера научающая, когда душа соглашается на что-либо, и эта вера полезна для души. Другой род веры есть тот, который по благодати даруется Христом».

У преподобного Иоанна Дамаскина в его «Точном изложении православной веры» мы также находим подобную мысль. «Вера между тем двояка, – пишет он, – есть вера от слышания (Рим. 10: 17)… Вера же есть, опять-таки, осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом (Евр. 11: 1) или несомненная и нерассуждающая надежда на то, что обещано нам Богом, и на успех наших прошений. Поэтому первая вера относится к нашему намерению, а вторая – к дарам Духа». Это очень важная мысль – о двух уровнях веры. Ведь вера – это не просто согласие или несогласие с какими-то положениями, а ведь именно так понимают веру в современном мире. И именно так понимается вера в обычном сознании: мол, я могу поверить, а могу не поверить, мне для этого не нужны никакие доказательства. Да, такая вера тоже может быть – такую веру отцы и называют «верой от слышания». Допустим, я услышал от некоего человека, что Бог есть, и решил: «А почему бы мне и не поверить ему? Вроде бы человек приличный, никогда меня раньше не обманывал». Но такая вера лишь начальный этап, первый шаг к тому, чтобы убедиться на своем непосредственном опыте в том, что Бог есть. Так бывает и в нашей обыденной жизни. Например, мне сказали, что есть очень красивое место в Подмосковье, я поверил этому человеку: да, наверное, есть красивые места, куда бы не помешало съездить отдохнуть. Я съездил, посмотрел и убедился на своем опыте: действительно, это место необычайно красиво, оно поразило меня до глубины души, так что мне теперь не нужны никакие аргументы, никакие свидетельства об этом от моих друзей и других людей.

Вера в Бога – это, как утверждают отцы Церкви, не только «я поверил», не только уровень «верю/не верю», она динамична, это есть некоторый труд, некоторое подвижничество: нужно себя заставить жить по-христиански. И такая вера, как учат святые отцы, приобретается только по благодати, только в Церкви. Но для того, чтобы пойти в Церковь, для того, чтобы получить благодать, необходим, безусловно, начальный этап – нужно поверить «на слово», принять хотя бы как гипотезу, что Бог существует. Иначе никакого знания о Боге быть не может.

Как людям приобрести настоящую веру? Это можно понять, зная, почему и как люди веру потеряли. Преподобный Максим Исповедник объясняет: мы потеряли веру, так как после грехопадения изменилась наша природа – исказилась наша душа. Душа, целостная и единая по своей природе, после грехопадения потеряла эту целостность. Если первозданные души совершенных Адама и Евы были направлены к Богу и разумное начало их душ главенствовало над всеми остальными ее силами, над ее чувственным началом и свободной волей, то в первородном грехе душа перевернулась. «И увидела жена, что дерево [познания добра и зла] хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз» (Быт. 3: 6) – чувства взяли верх, разум подчинился им, и вот это изменение души, изменение ее природы, как бы распад ее на различные силы привел к потере веры. И потому вера, подчеркивает преподобный Максим Исповедник, есть некоторая целостность нашей души, когда все силы ее соединены воедино в одной способности. Поэтому вера не может быть противопоставлена разуму. Разум – это лишь одна из способностей нашей души, которая отлична от нашей свободной воли и от наших чувственных восприятий и эмоций. А вера – это способность всей души.

Поэтому вера не противоразумна, а сверхразумна. Как пишет, например, святитель Григорий Палама: «А я и святую нашу веру полагал бы неким превосходящим любое чувство и любое разумение созерцанием нашего сердца, поскольку она превосходит все умственные способности нашей души». А преподобный Максим Исповедник идет еще дальше в таинственном, мистическом толковании многих фраз Священного Писания; он говорит: «Христос же есть, как мы полагаем, воипостасная вера»; «вера в Бога есть то же самое, что и Царствие Божие, и они только мысленно отличаются друг от друга. Ибо вера есть безвидное Царствие Божие, а Царствие [Божие] есть вера, божественным образом обретающая [свои] формы».

Отцы Церкви приводят нас к одному выводу: вера – это не просто свободный выбор человека, это не просто согласие с любым положением; вера – это естественное состояние человека, утерянное вследствие грехопадения. Вера может быть сравнена, как напишут русские философы Иван Васильевич Киреевский, Алексей Степанович Хомяков, со зрением: вера – это способность видеть мир, а неверие – это слепота. Мы сейчас находимся как слепые по отношению к Богу. И чтобы вылечить нас от этой слепоты, необходим хороший врач. Как слепота физическая исцеляется только вследствие хирургической операции, сделанной опытным врачом, так и слепота духовная – неверие – может быть исцелена лишь Врачом с большой буквы – Богом, Который дает нам благодать и соединяет все силы нашей души в некое единое целостное состояние. И в таком состоянии – повторю замечательные слова святителя Иоанна Златоуста – невозможно не верить невидимому. Вот это и есть настоящая, истинная вера.

Поэтому вера не может быть противопоставлена разуму. Это две разные способности, два разных уровня. И, сравнивая веру и разум, мы можем сказать так: противоречий здесь нет. Противоречие возникает оттого, что смешиваются два понятия – вера и свободная воля. Действительно, обладая свободой, я могу не соглашаться с тем, что не может быть доказано абсолютно достоверно. Есть проявление моей свободной воли как нежелание соглашаться с какими-то аргументами и доводами. Но разум может меня все же убеждать, что некая вероятность истинности этого положения все же существует, и с ним вполне можно свободно согласиться.

Понятно, почему в таком случае возникает кажущееся противоречие между разумом и волей, с одной стороны, и верой – с другой: я, скажем, хочу заставить себя поверить, но не могу доказать. Или наоборот: доказываю, но не могу себя заставить поверить. Дело в том, что вера принадлежит к другой реальности, чем разум и воля, вера объединяет их, дает им существование и способность действовать, является их основой и средой их существования. Именно поэтому противоречия между верой и разумом не может существовать в принципе, поскольку они – явления разных порядков. Противоречие возникает лишь тогда, когда вера отождествляется только с волей, и в разделенной душе появляется некая несогласованность ее начал. Если же понимать веру онтологически и богословски, а не только личностно-психологически, то понятно, что отношения между разумом и верой выглядят более глубоко: с одной стороны, разум, как свойство души, может приводить человека к вере, но, с другой – насильственно сделать это (доказать существование объекта веры так, как доказывается математическая теорема) не может, ибо разум – это еще не вся душа. Так же выстраиваются и отношения свободной воли с верой: поскольку вера включает в себя волю, то вера всегда свободна, но, поскольку вера не сводится только к воле, нельзя поверить во все, что угодно. Можно сказать, таким образом, что вера – это свободное умозрение истины, осуществляющееся целостным человеком по благодати Божией. Именно такую веру имеет в виду преподобный Исаак Сирин: «веру, воссиявающую в душе от света благодати, свидетельством ума подкрепляющей сердце, чтобы не колебалось оно в несомненности надежды».

Следование за доводами мы тоже можем назвать верой – верой от слышания, но истинная вера включает в себя не только свободную волю, но и разум. И, как мы увидим из дальнейших наших встреч и бесед, это подтверждается многими научными и философскими аргументами. Человек действительно не может все проверять разумом, необходимо во многое поверить. Но и аргументы, которые мы находим со стороны разума, со стороны науки, со стороны философии, также могут убедить нас в том, что вера в Бога вполне разумна и не является неким абсурдом и какой-то глупостью.