| |
Апробационная статья соискателя ученой степени кандидата богословия протоиерея Александра Васильева посвящена исследованию попыток сохранения православных монастырей в первые годы советской власти (1917 – 1920-е гг.) Публикуется в авторской редакции.
В соответствии с декретом СНК об отделении Церкви от государства монастыри и церковные общины лишались права владеть собственностью, права юридического лица. Всё церковное имущество объявлялось народным достоянием[i]. Площади монастырских земельных владений достигали до 1083 271 десятин земли[ii]. Помимо земли составной частью хозяйственной жизни монастырей была благотворительная деятельность, которая в начале ХХ века значительно возросла. До революционных событий 1917 г. при монастырях состояло 234 больницы на 2 698 мест и 169 богаделен на 2 252 места. При этом высоким уровнем благотворительности отличались женские монастыри, содержавшие наряду с богадельнями и больницами, лазареты для раненых, сиротские приюты, школы для крестьянских детей[iii].
После того, как был издан декрет о национализации всей собственности, местные советы приступили к конфискации церковного и монастырского имущества. За первые годы советской власти, к 1921 г. было национализировано 722 монастыря. В монастырских ансамблях разместили больницы, лазареты, воинские части, концентрационные лагеря, детские колонии, школы, общежития и т.д.[iv] Так, в период 1918 – 1919 гг. здания Иосифо-Волоколамского монастыря использовались под детский городок и овощехранилище[v].
Вскоре после 1917 г. была закрыта Давидово-Вознесенская пустынь, основанная в XVI в. преподобным Давидом Серпуховским, большая часть монахов обители арестована. На территории монастыря новая власть организовала поселок «Новый быт». В настоятельском корпусе разместился сельскохозяйственный техникум, в братских корпусах — общежитие. Помещения храмов тоже использовались утилитарно. В Никольском храме устроили поселковый клуб, в Успенском —спортивный зал, в храме Всех святых — столовую. Другие- храмы заняли под гаражи и склады. В середине 1950 г. было уничтожено монастырское кладбище[vi].
Не удалось сохранить и Крестовоздвиженский Иерусалимский женский монастырь, при котором действовали церковноприходская школа, иконописная мастерская, больница с аптекой, богадельня для престарелых монахинь и приют для девочек-сирот. Монастырь был закрыт уже в 1918 г. С начала 1920-х гг. здесь размещалась табачная фабрика и общежитие, позже – санаторий «Горки Ленинские»[vii].
В 1919 г. был закрыт Владычный Введенский Серпуховский женский монастырь, основанный в XIV в. На его территории размещалась Школа красных военлетов (военных летчиков), затем — среднее военное училище[viii]. В 1920 г. прекратил свое существование Успенский Брусенский женский монастырь в Коломне. Большинство монахинь выслали в Сибирь. Оставшиеся в Коломне сестры молились в Воскресенском храме до его закрытия в 1929 г. В Успенском храме бывшего монастыря по решению органов советской власти разместили складские помещения, а в лишенном куполов Крестовоздвиженском храме с 1934 г. – овощехранилище[ix].
Немного дольше просуществовали Николо-Угрешский монастырь и Свято-Троицкий Новоголутвинский монастырь в Коломне. В зданиях Николо-Угрешского монастыря после уничтожения обители размещались: детская колония, фабрика-кухня,гостиница, медицинские и спортивно-оздоровительные учреждения. Часть зданий была отдана под жилье. Архитектурный ансамбль монастыря очень сильно пострадал, было уничтожено четыре храма и четыре часовни[x].
До 1926 г. не прекращались службы в Ферапонтовом Лужецком Можайском монастыре. Почти сразу после закрытия началось разрушение храма преподобного Ферапонта с приделом Усекновения главы св. Иоанна Предтечи, где почивали мощи основателя монастыря. В бывшей православной обители находились фурнитурная фабрика, цех завода медицинского оборудовании, братские кельи были заняты под жилье[xi].
Таким образом, можно в целом согласиться с исследователями в том, что массовый характер закрытие монастырей в России приняло в 1919 – 1921 гг. в ходе национализации их имуществ. Оно сопровождалось глумлением над мощами св. угодников, а также репрессиями[xii].
Настоятели и настоятельницы монастырей предпринимали различные попытки сохранить монастырский уклад. Необходимость налаживания церковной жизни в новых условиях заставила Русскую Православную Церковь искать новые формы существования своих институтов. Создавались профсоюзы из клира, преподавателей духовных заведений, служащих епархиальных ведомств, союзы диаконов и псаломщиков. Положение священнослужителей было крайне бедственным. По воспоминаниям монахини Вероники (Котляровской), община монахинь Иоанновского монастыря Петрограда во главе с матушкой-настоятельницей были вынуждены ютиться «в маленькой квартирке полуразрушенной деревянной лачуги на Стеклянном, подле церкви и часовни, где находилась чудотворная икона Божией матери ² Всех скорбящих Радосте ² »[xiii].
Принадлежность к канонической Церкви осложняла жизнь монастырских общин и их сохранение. Большевики поддерживали обновленческое направление, вступив в конфликт с патриархом и, в его лице, всеми традиционными институтами Церкви. Патриарх Тихон выступил с резким посланием в октябре 1918 г. по отношению к политике, проводимой большевиками[xiv]. После этого, 24 ноября 1918 г. он был посажен под домашний арест и против него началось следствие[xv]. 6 января 1919 г. Святейший патриарх Тихон был освобожден из-под домашнего ареста[xvi]. Но 23 декабря того же 1919 г. вновь был арестован[xvii].
Всё это осложняло жизнь монастырских общин в новых условиях.
В первые годы советской власти верующим удавалось зарегистрировать монастырские храмы как приходские. Это позволило продлить фактическое существование ряда обителей[xviii].
Таким примером может служить Высоцкий Богородицкий Серпуховский мужской монастырь, основанный в XIV в. серпуховским князем Владимиром Андреевичем. После революционного кризиса 1917 г. братия монастыря подверглась гонениям со стороны властей. В это время в Высоцкий монастырь переселились монахини соседнего закрытого Владычного монастыря, а братии Высоцкого монастыря предложили покинуть обитель в связи с тем, что в Братском корпусе расположились латышские стрелки. Таким образом, монастырь прекратил своё существование практически сразу после прихода к власти большевиков. Однако, вплоть до 1931 г. последний настоятель обители архимандрит Пантелеймон совершал богослужения в Покровском храме, который был закрыт сразу после ареста архимандрита. В монастыре некоторое время располагалась тюрьма[xix].
Покровско-Васильевский монастырь закрыли уже в 1920 г. После закрытия обители была снесена кирпичная ограда, в жилых корпусах разместили рабочее общежитие. Однако Покровско-Васильевский храм продолжал действовать как кладбищенский вплоть до 1931 г.[xx] и, таким образом, являлся духовным центром всех близлежащих селений.
Лишь немногим православным обителям удалось избежать конфискаций имущества и полного закрытия в годы революционного кризиса и гражданской войны. Известен один подобный пример среди монастырей Московской губернии – Серафимо-Знаменский скит, основанный игуменией Ювеналией (Марджановой), известной впоследствии как схиигумения Фамарь. Монастырь смог просуществовать до 1924 г. После закрытия на его территории устроили больницу, затем – базу отдыха завода «Криптон»[xxi]. Сохранить монастырский уклад дольше 1924 г. не удалось.
До начала 1930-х гг. просуществовал Спасо-Преображенский Гуслицкий монастырь, основанный в 1859 г. по повелению императора Александра II как миссионерский центр противодействия старообрядческому расколу[xxii]. Однако этой православной обители не удалось избежать разграбления и конфискации имущества. Казначей монастыря иеромонах Сергий так описал действия советской власти в обращении к патриарху Тихону: «18 января, в 6 часов вечера, агент Богородской земской управы по страхованию имуществ Егоров, начальник местной милиции и с ним двое неизвестных нам лиц явились к упомянутому настоятелю и заявили ему, что они реквизируют монастырскую гостиницу, и предъявили бумагу от Гуслицкого районного совета рабочих депутатов, в которой означенный Совет уполномочивает их на реквизицию гостиницы. Эти лица заявили, что в скором времени они реквизируют также конный и скотный двор и монастырскую землю. От настоятеля они пошли в гостиницу и вступили во владение ею. Архимандрит и вся братия отказались уступить гостиницу и возразили против захвата гостиницы и прочего имущества монастыря. Кроме того, они заявили, что в монастырской гостинице поместят управление Гуслицкого района, а во второклассной Гуслицкой школе, которую захватили еще 7 января с.г., устроят сельскохозяйственную школу и к ней присоединят конный и скотный дворы вместе с землей монастыря»[xxiii]. Церковь пыталась остановить захват имущества монастыря. Уже 22 января московская духовная консистория отправила письмо в Президиум Московского областного совета с просьбой прекратить незаконный захват владений Гуслицкого монастыря[xxiv]. Однако это обращение не возымело действия. В феврале того же 1918 г. комиссариат земледелия Московской области полностью одобрил действия Богородского совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов в отношении владений Спасо-Преображенского Гуслицкого монастыря[xxv].
После 1917 г. на попечении братии Гуслицкого монастыря оказалась младшая группа одного из детских домов Орехово-Зуевского уезда. В 1923 г. в монастырь из г. Орехово-Зуева перевели Дом инвалидов. В дальнейшем здесь размещался психоневрологический диспансер[xxvi].
Одной из форм сохранения монастырей как комплексов зданий от уничтожения была музеефикация. По подсчетам историка и краеведа В.Ф. Козлова накануне октября 1917 г. на территории России находилось более 1200 монастырей, скитов, подворий, многие из которых имели большое историко-художественное значение[xxvii].
История музеев-храмов и музеев-монастырей в России начинается с 1918 г.[xxviii] Процесс музеефикации активно проходил в первой половине 1920-х гг.[xxix] Музеефикации были подвергнуты крупнейшие монастыри России. Так, Новодевичий монастырь после закрытия был превращен в «Музей эпохи правления царевны Софьи», затем переименован в «Музей раскрепощения женщины», а в 1934 г. передан Государственному историческому музею как «Филиал Государственного исторического музея – Новодевичий монастырь». Бывшие монастырские помещения были заселены многочисленными семьями, была снесена часовня над могилой первой настоятельницы обители схиигуменьи Елены (Девочкиной), храмы были закрыты[xxx]. Лишь недавно монастырь был полностью возвращен Русской Православной Церкви.
В феврале 1918 г. официально закрыли Свято–Троицкий Белопесоцкий монастырь, после чего его подвергли разорению[xxxi]. В нем разместили роту красноармейцев для охраны железнодорожного моста через Оку. В 1922 г. красноармейцев из монастыря вывели и приняли решение передать этот памятник культуры Российскому Историческому музею, как и в случае с Новодевичьим монастырем он стал музейным филиалом. На территории монастыря обустроили дом отдыха для сотрудников музея. Службы в монастыре, несмотря на реорганизацию, продолжались вплоть до закрытия последнего действующего храма в 1933 г.[xxxii] В 1924 г. в монашеские кельи вселилось 50 семей рабочих железнодорожной станции Кашира. Судьбы насельников монастыря не известны[xxxiii]. В 1928 г. здания монастыря переданы под клуб[xxxiv]. В начале 1930-х гг. были уничтожены монастырские колокола[xxxv]. Монастырь был окончательно уничтожен. В 1934 г. в Иоанновском храме монастыря разместилась стекольная фабрика. Впоследствии на территории монастыря находился пионерский лагерь[xxxvi].
Самым ярким примером такой попытки сохранения монастыря является музеефикация Троице-Сергиевской Лавры – знаменитейшего в России и далеко за её пределами мужского монастыря Дмитровского уезда, основанного преподобным Сергием Радонежским в XIV в.[xxxvii] Троицкая Лавра на протяжении всего своего существования была «любопытнейшей в историческом отношении обителью», в ней совершалось много памятных событий, великих переворотов, важных по своим последствиям[xxxviii]. «Все Российские государи оказывали особое благоговение к Троицкому монастырю: посещали его каждый год, а также при необыкновенных случаях, радостных или печальных, не предпринимая ничего без благословения преп. Сергия; обогатили многими драгоценными вкладами и вотчинами, воздвигли великолепные церкви и другие здания»[xxxix].
К началу ХХ в. в лавре находилось 10 храмов. Древнейший из них - Троицкий собор XV в., воздвигнут на могиле преподобного Сергия, расписанный иконописцами Даниилом Черным и преп. Андреем Рублевым. Внутренне убранство собора удивляло своей ценностью[xl]. Колокольня близ Успенского собора славилась своей высотой: она имела 5 этажей высотой «с куполом 41 сажень 1 аршин». Во втором ярусе этой колокольни помещался огромный колокол в 4000 пуд, в нижнем – библиотека[xli]. Ризница Троице-Сергиевской Лавры считалась самой богатой в России, она хранила дары, которые в течение пяти столетий приносились в обитель Великими князьями, царями, императорами и другими лицами[xlii]. Лавру посещали не только российские царственные и знатные особы, но и иностранцы: австрийский император и прусский король, принц Оранский, король Нидерландский и др. Троице-Сергиевская Лавра и её окрестности участвовали во многих важных исторических событиях истории Российского государства. Среди них борьба с польской интервенцией во время Смуты[xliii].
Таким образом, Лавра на протяжении многих столетий являлась духовным центром русских земель и православия в целом. Кроме того, нельзя преувеличить исторического значения Троице-Сергиевской лавры, а также того культурного наследия, как материального так и духовного, которое она в себе несла многие столетия.
Большевики, придя к власти, проявили особое внимание к Троице-Сергиевой лавре, но отнюдь не в положительном смысле, а в контексте их резко отрицательного отношения к религии и ко всем церковным институтам. 14 апреля 1920 г. вышел декрет Совнаркома о национализации Троице-Сергиевой лавры[xliv].
В 1920 - х гг. монастырь был преобразован в Сергиевский историко-художественный музей. 22 октября 1918 г. Московская коллегия по делам музеев и охране памятников искусства и старины Народного комиссариата по просвещению поручила комиссару отдела народного образования при военно – революционном комитете Сергиево – Посадского Совета Д.М. Гуревичу образовать Комиссию по охране памятников старины и искусства Троице – Сергиевой Лавры в составе: Д.М. Гуревича, П.А. Флоренского, Ю.А. Олсуфьева, И.Е. Бондаренко, И.Д Протасова, М.В. Боскина, и П.Н. Каптерева. Председателем был выбран комиссар по народному образованию Д. М. Гуревич, товарищем председателя (заместителем) - Ю. А. Олсуфьев, ученым секретарем - П. А. Флоренский. В общих чертах была определена будущая деятельность Троице-Сергиевой комиссии: охрана памятников старины, организация музея, создание музейного фонда, регистрация и описание памятников. В "Проект музея Троице-Сергиевой Лавры, составленном членами Комиссии по охране Троице-Сергиевой Лавры профессорами П.А. Флоренским и П.Н. Каптеревым по поручению Комиссии" написано: «Комиссия рассматривает Лавру, как единый живой Музей. Целостность организма Лавры и ее исключительное значение для русской культуры, заставляет дорожить не только отдельными сторонами ее исторического бытия, но и в особенности их взаимной связанностью, вне которой каждая из сторон теряет значительную долю присущей ей значительности. Поэтому руководящим принципом при обсуждении устройства Музея Лавры является сохранение каждого по возможности предмета в его конкретной связи с обстановкой его возникновения и жизни. Выделение вещей из этой их жизненной обстановки обрывает им корни и мертвит их, так что наименование "Музей Лавры", в собственном смысле слова может быть приурочено только ко всей Лавре, в ее органически целом, а не к одному какому-либо зданию, где были бы собраны, как в банке со спиртом, все редкости, достопримечательности и художественные сокровища Лавры»[xlv].
Филиалом этого музея был Гефсиманский скит[xlvi]. Комиссия по охране Лавры также приняла на учет и под охрану памятники Спасо-Вифанского скита, имений Абрамцево, Мураново, Царь-Дар, сел Благовещенье, Воздвиженье, Подсосенки, Тимофеевское, Шеметовское, деревни Рязанцево, городов Александрова, Переславля-3алесского, Пушкино, Сергиева Посада, Софрино, Хотьково. Необходимо отметить, что ряд музеев (Абрамцево, Александров, Мураново, Переславль-3алесский) действовали в дальнейшем вполне самостоятельно; Комиссия принимала меры к охране этих памятников до образования в них музеев. Это диктовалось и усилением деятельности Комиссии по организации собственного музея[xlvii].
Зная на деле, в каком опасном положении оказались коллекции и рукописные собрания монастырей, церкви и частных лиц, отец Павел Флоренский старался организовать их учет и сбор не только из близлежащих усадеб и монастырей, имевших непосредственные связи с Лаврой, но и из некоторых дальних, находившихся вне района действия Комиссии по охране Лавры, но имевших огромное духовное значение. Так, по его инициативе были совершены командировки для описания и вывоза рукописей епископа Игнатия (Брянчининова) из Николо-Бабаевского монастыря, А. Бухорева из Переяславля-Залесского, в Оптину пустынь.
Но главной задачей Комиссии по охране Лавры была организация собственного музея. В обзоре деятельности Комиссии к сентябрю 1919 г. Ю.А. Олсуфьев отмечал, что главная задача всякого музея - научное описание - была решена, что позволило приступить к развертыванию группы музеев Лавры. Однако у Комиссии не хватало зачастую средств и сил к организации музея. Кроме того, имея в виду создание "живого музея - Лавры", или хотя бы музея государственного, но при действующем монастыре и способствующем его жизни, Комиссия по охране Лавры встречала в этом постоянное противодействие со стороны Наркомата юстиции и местной власти. Пытаясь дать Комиссии по охране Лавры большие полномочия, Отдел по делам музеев и охраны памятников подчинил отделу провинциальной охраны (вместо реставрационного) и назначил ее председателем Ю.А. Олсуфьева. Но планомерная научно - музейная деятельность Комиссии по охране Лавры вскоре была прервана[xlviii].
Полная инвентаризация Троице-Сергиевской Лавры была проведена в течение 1920-1923 гг. Благодаря огромной предварительной работе, проведенной еще в 1918 – 1919 гг.. удалось провести грамотный отбор: главные святыни были спасены[xlix].
Музеефикации был подвергнут Новоиерусалимский Воскресенский мужской Ставропигиальный монастырь, располагавшийся в Звенигородском уезде в заштатном городе Воскресенске на берегу реки Истра в 40 верстах от Москвы. Этот монастырь был основан в XVII в. патриархом Никоном, который часто останавливался в Воскресенском селе, проезжая в Иверский Валдайский монастырь[l]. Главный храм монастыря в честь Воскресения Христова представлял огромную ценность как памятник культуры. Он являлся близким подобием древнего Иерусалимского храма и был одним из огромнейших в России.[li] В 1918 г. его закрыли[lii] и в 1920 г. по постановлению Совнаркома преобразован в Воскресенский историко-художественный и краеведческий музей, находящийся в ведении Акцентра Главнауки НКП. Все здания при этом принадлежали Наркомпросу, «часть занята музеем, часть ̶ д[етским] д[омом] имен[и] Коллонтай, часть – под жилье ответственных работников»[liii]. Затем здесь разместился Московский областной краеведческий музей[liv]. При этом сохранить монастырский уклад не удалось. В донесении Воскресенского уездного управления милиции от 8 июля 1924 г. было написано: «Богослужений не справляется, монахи и монахини не проживают»[lv].
С 1921 г. музеями стали Саввино-Сторожевский Звенигородский монастырь, Иосифо-Волоколамский монастырь[lvi]. Саввино-Сторожевский мужской монастырь находится недалеко от Звенигорода. Он был основан около 1377 г. преп. Саввой, учеником преп. Сергия Радонежского[lvii]. Царственные особы любили эту обитель и щедро жертвовали ей[lviii]. Музеефикация Саввино-Сторожевского монастыря проходила очень сложно. В мае 1918 г. в Звенигороде в результате действий местных властей, реквизировавших часть собственности монастыря, произошел вооруженный конфликт, повлекший за собой человеческие жертвы. Хозяйстыо монастыря перешло в ведение Ягунинского волостного совета[lix]. Во время передачи хозяйства монах, заведовавший гостиницей, «много предметов скрыл от описи, которые впоследствии были обнаружены только по указанию служащих»; кроме того, братия монастыря настраивала население против указаний советской власти по отношению к священным предметам монастыря[lx].
По «звенигородскому делу» были осуждены наместник Саввино-Сторожевского монастыря игумен Макарий (Попов), священнослужители и миряне. В марте 1919 г. в рамках политики советской власти началось кощунственное вскрытие мощей преподобного Саввы, что вызвало протесты братии и простых жителей города. Последовали новые аресты. Монастырь окончательно закрыли, превратив его в музей. Помимо музея, в бывшем монастыре размещали воинские части и санаторий[lxi].
Иосифо-Волоколамский мужской монастырь (или Иосифов – как его называли до революции) находился в 18 верстах от Волоколамска. Считается, что он был основан в 1479 г. по желанию Волоколамского князя Бориса Васильевича. До революции Иосифов монастырь был одной из известнейших обителей России. Он был известен как огромностью и великолепностью своих зданий, так и библиотекой, вмещавшей наиредчайшие харатейные и старопечатные книги[lxii]. Монастырь был закрыт в 1920 г. На его территории был организован Историко-бытовой и краеведческий музей (сначала филиал Волоколамского, затем Московского областного). Рукописная библиотека музея была передана Библиотеке им. В. И. Ленина и Государственному историческому музею в Москве, архив – Архиву древних актов. В 1929 – 30 гг. были переплавлены все колокола[lxiii].
Однако в основном помещения монастыря использовались под краеведческие местные музеи, экспозиция которых не имела никакого отношения к церковному искусству. Так, каширский краевой музей был образован в здании одного из соборов города.
Были и другие примеры.
Сразу после событий 1917 г. Гефсиманский скит предпринял попытку реорганизоваться в трудовой коллектив. Однако, Дмитриевский уездный земельный отдел не разрешил регистрацию Гефсиманской трудовой коммуны[lxiv].
Имущество Спасо-Вифанского мужского монастыря было реквизировано и стало основой для образования сельскохозяйственной земледельческой артели «независимо от братии монастыря». «Живой и мертвый инвентарь» бывшей православной обители передавался новому трудовому коллективу «рабочей бедноты»[lxv]. В 1918 г. был составлен устав этой организации. Решение о создании сельскохозяйственной артели в Спасо-Вифанском монастыре не было одобрено Дмитровским уездным земельным отделом. Основанием для отказа в регистрации было «отсутствие обязательных пунктов, содержащих социалистические начала», в том числе «отказа от наемного труда и помощи на религиозных началах»[lxvi].
Церковь в Вифанском мужском монастыре обращала на себя особое внимание. Она была двухэтажная, в ней была сконструирована искусственная гора, изображающая Фаворскую, на вершине которой находился престол Преображения Господня с хорами вокруг, а под горой пещера. В глубине которой располагался престол Лазарева Воскресения[lxvii].
В этих двух храмах располагались музеи с «сохранением церковного интерьера»[lxviii].
В период 1929 – 1933 гг. стали массово закрываться музеи в монастырях. Масштаб изъятия церковных ценностей в это время был катастрофическим[lxix].
Одной из самых распространенных новых форм сохранения православных монастырских общин стали трудовые кооперативы, создаваемые на базе их хозяйств – коммуны или артели[lxx]. По мнению О.Ю. Редькиной, только объявляя себя трудовыми коммунами и артелями монахи и монахини могли остановить разграбление монастыря крестьянами и неконтролируемые реквизиции различными ведомствами и военными[lxxi].
Конституция РСФСР 1918 г. лишала монашествующих избирательного права и запрещала им являться членами трудовых коммун и артелей[lxxii]. С этого момента местные советы должны были взять на учет все монастырские хозяйства. Составной частью политики становится запрет на благотворительность религиозных организаций, т.к. это, по мнению правительства, способствовало переходу денежных средств и имущества граждан к служителям культа, минуя государственную систему распределения[lxxiii].
Однако, аграрное законодательство того времени допускало сохранение земельных угодий за монастырскими колхозами до 1920 г. Состав формирующихся артелей для обработки национализированной земли не ограничивался вероисповеданием, полом или национальностью, что сделало возможным организацию религиозных хозяйств на базе бывших монастырей[lxxiv]. Следует отметить, что существование монастырей в виде «трудовых коммун» стало возможным только в удаленных от городов местностях[lxxv].
В таких условиях единственной возможностью для православных монастырей сохраниться было получение статуса кооператива, артели и т.п. Наибольшее число монастырских коммун и артелей было организовано в Московской губернии за период 1917–1921 гг.: 12. При этом членам артелей удавалось сохранить монастырский уклад жизни и заниматься благотворительностью[lxxvi].
К монастырям Московской губернии, которые удалось преобразовать в трудовые сельскохозяйственные артели относится Николо-Пешношский мужской монастырь, располагавшийся в Дмитровском уезде на берегу реки Яхромы и Пешношки. Он был основан в 1361 году учеником преподобного Сергия Радонежского, преподобным Мефодием, который и был здесь первым игуменом. Впоследствии эта обитель была очень многочисленной и вмещала в себя такое количество иноков, что называлась Лаврой[lxxvii]. К началу ХХ века в Николо-Пешношском монастыре было 5 храмов: 1) собор 5 церквей: 1) собор Николая Чудотворца; 2) небольшая церковь Сергия Радонежского; 3) Сретенская (теплая) XVI в.; 4) Преображенская; 5) Димитрия Ростовского с двухэтажными больничными кельями. В ризнице монастыря хранилось немало древних вещей, в том числе серебряное позлащенное кадило с надписью, переданное вкладом от сына Василия Темного князя Юрия Васильевича Дмитровского в XV в.[lxxviii]. Однако всё это оказалось не убедительным и недостаточным, чтобы провести музеефикацию и передать церковные здания и имущество под охрану государства.
Религиозная трудовая артель была образована и в бывший мужской Екатерининской пустыни Подольского уезда, располагавшейся за Царицынским дворцом. Пустынь на этом месте была основана в середине XVII в. царем Алексеем Михайловичем. Монастырь был небольшим, перед революцией здесь находилось две церкви XVII в.[lxxix] Во время Первой мировой войны 1914 г. на территории монастыря поселились 104 монахини, эвакуированные из г. Гродно Красностокского Богородице-Рождественского монастыря, когда в 1918 г. обитель была закрыта[lxxx].
Такой же путь для сохранения монастыря выбрали монахини общежительного Аносино-Борисоглебского монастыря, находившегося в 5 верстах от уездного Звенигорода в селе Аносино. Обитель основала в 1831 г. княгиня Е.Н. Мещерская (урожденная Тютчева)[lxxxi].
Сельскохозяйственную артель организовали и на базе Александро-Невского женского монастыря Клинского уезда. Женская община здесь существовала с 1895 г., монастырь – с 1906 г. Здания монастыря построены на средства купца Бачурина. Помимо женской общины до 1917 г в стенах монастыря располагались церковно-приходская школа и богадельня[lxxxii].
Троице-Одигитриева Зосимова пустынь, основанная в 1820 г. старцем схимонахом Зосимой была официально закрыта в 1922 г. и смогла сохранить своё имущество только благодаря регистрации в качестве сельскохозяйственной трудовой коммуны[lxxxiii].
Такая же судьба постигла и Спасо-Бородинский женский монастырь, созданный на Бородинском поле на месте гибели Тучкова его женой Маргаритой Михайловной Тучковой в 1833 г. Этот монастырь не был древним, но имел большое значение для народа, символизируя объединение всех православных христиан перед лицом опасности. До революции ежегодно в день Бородинского сражения 26 августа в нем совершался крестный ход и «панихида по Русским воинам, на Бородинском сражении убиенных»[lxxxiv]. Однако, несмотря на такую уникальную религиозную и историческую ценность, в советское время обитель, преобразованная в коммуну, пережила тяжелые времена.
Среди монастырей Московской губернии был пример преобразования в кустарную артель. Покровско-Хотьковский монастырь, располагавшийся недалеко от Троице-Сергиевской Лавры разграбили еще в сентябре 1918 г., а в декабре 1919 г. часть его зданий и помещений была передана детской колонии. В 1921 г. Покровско-Хотьковский монастырь официально закрыли, но он фактически продолжал существовать как трудовая артель кустарных изделий, которые были востребованы, в том числе за границей. Трудовая артель просуществовала вплоть до 1928 г., после чего оставшиеся здания были реконструированы под фабричные общежития. В 1931 г. была арестована последняя игуменья монастыря Варсанофия и сослана в Казахстан, где и умерла. Здания монастыря перестраивались и разрушались. Позже, на территории монастыря был открыт городской музей[lxxxv].
Неудачной оказалась попытка преобразовать Спасо-Влахернский женский монастырь Дмитровского уезда в сельскохозяйственную артель. Православная обитель стала называть себя сельскохозяйственной трудовой артелью еще в мае 1918 г., до принятия советской конституции[lxxxvi]. Однако местные власти не признали этот статус и отказали в официальной регистрации[lxxxvii]. В 1929 г. была закрыта кладбищенская церковь бывшего Спасо-Влахернского монастыря.
Некоторым религиозным трудовым коллективам (основанным на хозяйстве бывших монастырей) удалось сохранить уклад жизни только благодаря тому, что государство рассматривало их исключительно как производственные единицы. Кризис сельского хозяйства в начале 1920-х гг. заставил правительство поддержать православные коммуны, которые традиционно вели успешную хозяйственную деятельность[lxxxviii].
Таким нелегким способом некоторым монастырским общинам удалось сохранить свои обители от окончательного разгрома на протяжении 1920-х годов.
[i] СУ. М. 1918. № 18. Ст. 263.
[ii] Редькина О.Ю. Сельскохозяйственные религиозные трудовые коллективы в 1917-1930-е гг.: на материалах европейской части РСФСР. Волгоград, 2004. С. 55.
[iii] Там же. С. 58.
[iv] Козлов В.Ф. Музеи-монастыри в советской России (1917 – начало 1930х гг.) // Мир источниковедения: Сб. в честь С.О. Шмидта. М.; Пенза, 1994. С. 340.
[v] Там же. С. 341.
[vi] Русская Православная Церковь. Монастыри: Энциклопедический справочник / Под общ. Ред. Архиепископа Бронницкого Тихона; Сост. А.В. Никольский. М.: Изд-во Моск. Патриархии: республика, 2001. С. 59.
[vii] Там же. С. 47.
[viii] Там же. С. 56.
[ix] Там же. С. 65.
[x] Там же. С. 48.
[xi] Там же. С. 68.
[xii] Там же. С. 417.
[xiii] Монахиня Вероника (Котляровская) Указ. соч. С. 54.
[xiv] Русская Православная Церковь. ХХ век / А.Л. Беглов, О.Ю. Васильева, А.В. Журавский и др. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2008. С. 116.
[xv] Там же. С. 119.
[xvi] Там же. С. 121.
[xvii] Там же. С. 131.
[xviii] Козлов В.Ф. Указ. соч. С. 340.
[xix] Русская Православная Церковь. Монастыри... С. 58.
[xx] Там же. С. 61.
[xxi] Там же. С. 62.
[xxii] Там же. С. 62.
[xxiii] ЦГАМО. Ф. 814. Оп. 1. Д. 3. Л. 70.
[xxiv] Там же. Л. 69.
[xxv] Там же. Л. 67.
[xxvi] Русская Православная Церковь. Монастыри... С. 62.
[xxvii] Козлов В.Ф. Указ. соч. С. 340.
[xxviii] Каулен М.Е. Музеи-храмы и музеи-монастыри в первое десятилетие Советской власти. М., 2001. С. 8.
[xxix] Козлов В.Ф. Указ. соч. С. 341.
[xxx] Московский Новодевичий монастырь. М.: Изд–во «Аванти», 1999. С. 54.
[xxxi] Русская Православная Церковь. Монастыри... С. 64.
[xxxii] Там же. С. 64.
[xxxiii] Свято–Троицкий Белопесоцкий монастырь. 1498 – 1998./ Сост. Игуменья Мария (Баранова). 1998. С. 87.
[xxxiv] Каширская районная газета «Наша жизнь», 7 сент. 1928 г., № 36.
[xxxv] Свято–Троицкий Белопесоцкий монастырь… С. 94.
[xxxvi] Русская Православная Церковь. Монастыри... С. 64.
[xxxvii] Полное собрание исторических сведений о всех бывших в древности и ныне существующих монастырях... С. 171.
[xxxviii] Там же. С. 173.
[xxxix] Там же. С. 174.
[xl] Там же. С. 175.
[xli] Там же. С. 179.
[xlii] Там же. С. 180.
[xliii] Там же. С. 182.
[xliv] Русская Православная Церковь. ХХ век…С. 135.
[xlv] Трубачева М.С. Научно-музейная деятельность свящ. Павла Флоренского в Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице – Сергиевой Лавры: 1918 – 1920 // Музей 5. Художественные собрания СССР. М., 1984. С.152-164.
[xlvi] Каулен М.Е. Указ. Соч. С. 154-155.
[xlvii] Трубачева М.С. Указ. соч. С.152-164.
[xlviii] Трубачева М.С. Указ. соч. С.152-164.
[xlix] Андроник (Трубачев), игумен. Закрытие Троице-Сергиевской лавры и судьба мощей преподобного Сергия Радонежского в 1918 – 1946 гг. М., 2008. С. 102 – 103.
[l] Полное собрание исторических сведений в всех бывших в древности и ныне существующих монастырях… С. 201.
[li] Там же. С. 203.
[lii] Русская Православная Церковь. Монастыри... С. 42 – 43.
[liii] ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 18. Д. 315. Л. 117.
[liv] Русская Православная Церковь. Монастыри... С. 44.
[lv] ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 18. Д. 315. Л. 117.
[lvi] Каулен М.Е. Указ. Соч. С. 154-155.
[lvii] Полное собрание исторических сведений в всех бывших в древности и ныне существующих монастырях... С. 205.
[lviii] Там же. С. 206.
[lix] ЦГАМО. Ф. 718. Оп. 1. Д. 3. Л. 12 об.
[lx] Там же. Л. 13.
[lxi] Русская Православная Церковь. Монастыри... С. 51.
[lxii] Полное собрание исторических сведений в всех бывших в древности и ныне существующих монастырях... С. 214.
[lxiii] Русская Православная Церковь. Монастыри... С. 46.
[lxiv] ЦГАМО. Ф. 5638. Оп. 1. Д. 67. Л. 1.
[lxv] Там же. Л. 3.
[lxvi] Там же. Л. 7; Д. 64. Л. 11.
[lxvii] Полное собрание исторических сведений о всех бывших в древности и ныне существующих монастырях… С. 215.
[lxviii] Каулен М.Е. Указ. Соч. С. 154-155.
[lxix] Козлов В.Ф. Указ. соч. С. 343.
[lxx] Редькина О.Ю. Указ. соч. С. 114–115, 132–133.
[lxxi] Там же. С. 134.
[lxxii] СУ. М. 1918. № 51. Ст. 607.
[lxxiii] Редькина О.И. Указ. соч. С. 109.
[lxxiv] Там же. С. 106.
[lxxv] История России. ХХ век / Под ред. А.Б, Зубова. М., 2009. Т. 1. С. 810.
[lxxvi] Там же. С. 161.
[lxxvii] Полное собрание исторических сведений в всех бывших в древности и ныне существующих монастырях... С. 225.
[lxxviii] Там же. С. 226-227.
[lxxix] Там же. С. 228.
[lxxx] Русская Православная Церковь. Монастыри... С. 60.
[lxxxi] Полное собрание исторических сведений в всех бывших в древности и ныне существующих монастырях... С. 244.
[lxxxii] Русская Православная Церковь. Монастыри... С. 52.
[lxxxiii] Там же. С. 63.
[lxxxiv] Полное собрание исторических сведений в всех бывших в древности и ныне существующих монастырях и примечательных церквах в России. М., 2000. С. 241.
[lxxxv] Русская Православная Церковь. Монастыри... С. 49.
[lxxxvi] ЦГАМО. Ф. 5638. Оп. 1. Д. 70. Л. 80.
[lxxxvii] Там же. Л. 85.
[lxxxviii] Редькина О.Ю. Указ. соч. С. 153.
|
