Александр Гезалов. Почему старшие сироты не хотят в семью и что с этим делать

Меня довольно часто спрашивают, почему старшие подростки детских домов не хотят идти в семью. Почему они хотят остаться в детском доме, хотя многие имеют опыт семейной жизни. На мой взгляд, детдом в полной мере реализует все пубертатные «хочу» ребенка-сироты, которые в нормальной семье были бы невозможны. Ведь главное, чего хочет ребенок во время пубертата – добиться независимости от своих родителей.

Пубертат — это опытка оборвать привязанность, выказать самостоятельность, наличие собственного мнения. Ну и самое главное – попробовать быть взрослым, в поступках, выражениях. Оставаясь по сути ребенком, имея лишь внешние признаки полового созревания.

Если ребёнок воспитывается в семье, у него в загашнике всегда есть то, что ему успели заложить родители. Он постоянно получает информацию — через тактильный контакт, постоянное общение в семье, по дороге, на даче и так далее. Даже если контакт с родителями неважный, то хотя бы эмпирическим путём ребёнок усваивает культуру поведения, принятую в обществе. Поэтому даже самый острый конфликт с родителями в пубертатном возрасте далеко не всегда заканчивается разрывом с семьёй. За пеленой гормональных перестроений внутри домашнего ребёнка проглядывают так или иначе оставленные следы семейного воспитания, которые корректируют его поведение, некоторые поступки. И уже когда пубертат преодолен, он опять начинает нуждаться в семейных связях.

У воспитанника детдома другая история. В закрытом государственном учреждении опыт семейной жизни очень быстро выветривается из головы ребёнка-сироты. Частично он впитывает нормы социальной жизни в учреждении (отсутствие собственной воли, иждивенчество, необходимость постоянно мимикрировать для выживания и др.), а частично сам изобретает правила и мотивы.

Сирота входит в тяжёлый пубертатный период без необходимого багажа, — без ценного опыта семейной жизни. Переживания есть, а возможности справиться с ними — практически нет. Ребёнок часто замещает недостающий опыт алкоголем и эпатажем.

И самое страшное, что когда пубертат завершается, он не знает, как ему вернутся к нормальной жизни. Кто может опять оказывать на него теперь влияние, когда былые авторитеты с грохотом обрушились? Как вернутся к сотрудничеству во взрослыми людьми, — проводниками информации, которая потом сработает в процессе адаптации?

Это опять станет для ребёнка-сироты проблемой, так как в самые важные моменты жизни, когда гормоны сильнее всего остального, он не получает ответы на вопросы о своих внутренних и внешних конфликтах. Некому оценить и поправить эти проблемы. В закрытой системе детдомов нет людей, способных отвечать на внутренние вызовы ребёнка. Психолог не может это сделать по определению, так как «слух» у ребенка в пубертатный период попросту отсутствует. Только кто-то очень знакомый и родной может пробиться через пелену переживаний и даже страданий. И это только родные родители. Только они имеют высокий потенциал влияния на ребенка в это время, даже если кажется, что никакого влияния нет. Есть память отношений.

И вдруг, в самый разгар битвы с самим собой и со всем миром, подростку предлагают пойти неизвестно куда — в новую семью. Как он должен и может реагировать на такое предложение, когда вокруг нет никого, кто поможет принять правильное решение? Если нет вообще никакой поддержки? Естественно, оно вызывает агрессию и даже ярость. Ребёнок не может оценить предложение, он не может понять, что семья для него — благо.

Если мы хотим, чтобы старшие сироты хотели пойти в семью, необходимо с ними индивидуально работать с того самого момента, как они попадают в систему детского дома. Должны быть постоянные супервизии его состояний и переходов, фиксирование получаемого опыта и недостатков в поддерживающих процессах. Нельзя оставлять подростка один на один с его переживаниями и страданиями. Нужно подтягивать ресурс родственников и друзей, которым ребёнок доверяет, если родители вне доступа. Потому что если произойдет обрыв этих связей, коммуникаций, ребёнок встанет в стойку и уже потом будет бороться с тем, что можно было бы предупредить. Только кто в детском доме это будет делать?