В чем истинный смыл воспитания и образования? Почему современная школа в принципе плоха? Чем полезно домашнее образование? В чем причины конфликтов детей и родителей, учителей и учеников? Как поступить, когда ребенка в школе начинают «травить»? Об этом и многом другом беседа с протоиереем Димитрием Смирновым.

 

«Воспитание» и «образование»: пагубные перемены смысла

– Отец Димитрий, вы однажды сказали, что воспитание и образование – это два определения, перевернутые с ног на голову. Что вы имели в виду?

– В современном русском языке происходит изменение многих смыслов. Например, словосочетание «Спаси Бог» преобразовалось в «спасибо», которое выражает просто благодарность человеку, – а ведь это по своему изначальному смыслу молитва за того, кому ты благодарен. Это своего рода действо, и очень важное. А сегодня и взрослые, и дети говорят «спасибо» механически, не задумываясь о смысле слова. Или вот в иностранных языках вместо «Санта Клаус» говорят просто «Санта» – оставляют одно прилагательное. Опять теряется изначальный смысл словосочетания.

Протоиерей Димитрий Смирнов

Нечто подобное произошло с этими двумя терминами: воспитание и образование. Они поменялись смыслами. Воспитанием у нас называют прививку хорошего поведения, умение правильно себя вести, а образование – это насыщение знаниями. А на самом деле всё наоборот. Привести человека к какому-то образу, который есть в нашем сердце, образовать его таким, чтобы он являл этот образ, – вот образование. А воспитание – это напитать его различными сведениями.

– И к чему привели эти подмены?

У сегодняшних людей перепутаны в голове смыслы. И слова "воспитание” и "образование” поменялись значениями

– Это одно из проявлений того, что у людей перепутаны в голове смыслы. Человек поход на стадион или в театр называет проявлением духовной жизни. Понятно, что ни то, ни другое к духовной жизни не имеет отношения. Душа-то давно вытеснила духовное. А что такое духовное? У нас даже возник такой термин, как «духовность», за которым ничего не стоит. Никто не объясняет, что это такое. Все разговоры о некоей духовности, а спрашиваешь, что это такое, никто не знает.

Это говорит о том, что люди очень далеки от источника духовности – от Бога и Его Церкви, которая создана для людей, для того, чтобы они черпали из нее свою духовную жизнь. А они используют какие-то суррогаты, часто диаметрально противоположные той духовности, которая лежала в основе нашей культуры. Вот такие трагические явления наблюдаю. Так что не перемена в понимании этих двух слов привела к каким-то результатам – нет, они сами есть симптом очень серьезной болезни, которая приводит к деградации человека.

– Батюшка, какие главные ошибки совершают родители при воспитании детей?

– Самое главное – и это не ошибка, а просто неправильное направление жизни, – родители не понимают, что дети – это дар Божий им. И тут как в притче о талантах: это нельзя закапывать в землю. Наоборот, нужно этот дар приумножать. Вот нет такого понимания! Поэтому даже возникло выражение: завести детей. Как будто завести хозяйство или вшей. Это мало кто понимает, хотя слово «ответственность» часто звучит. Но такая ответственность – безответственность. Ну не чувствует человек своей ответственности перед Богом! Кого он хочет воспитать? И для кого или для чего?

Обычно задача такая, весьма ошибочная: детей воспитывать и образовывать для них самих, то есть их воспитать так, чтобы им было хорошо в жизни. А у Бога совсем другая задача. Бог каждого человека вызывает к жизни из небытия с такой целью, чтобы он, этот человек, послужил Ему через своих ближних. Ибо, служа одному из малых сих, человек служит Самому Богу.

– Слово «талант» сегодня тоже употребляется в ином смысле – как синоним одаренности. Как быть родителям, если ребенок начинает увлекаться театром, спортом или каким-то искусством?

– Человек может увлекаться чем угодно. А задача образования, если говорить в правильной системе координат, заключается в том, что ребенок должен просто понимать. Как каждый взрослый человек понимает, что вот этот стакан стоит дешевле, чем этот стол. И что есть вещи важнее, чем его увлечения. И из двух увлечений одно более важное, а другое менее важное. Вот расставить такие ориентиры в душе ребенка – это и есть задача родителей.

– Говорить о том, что плохо, а что хорошо?

– Самое грубое – это разговор о том, что вот это – хорошо, а вот это плохо. А на самом деле таких градаций может быть сто. Потому что десять вещей можно разложить в таком порядке: самая плохая и самая хорошая из плохих. Ну все же понимают, что табак – это очень плохая вещь. А наркотики – еще более плохая. И так далее. Без конца.

Неестественная школа

– Какова роль школы в воспитании ребенка?

– Исключительно отрицательная.

– Не справляется?

Сама школьная система противоположна естественному воспитанию и образованию человека

– Нет. И это еще полбеды. Школа всё делает противоположно правильному воспитанию ребенка – от начала до конца. Сама система школьная противоположна естественному воспитанию и образованию человека. Это такая, можно сказать, тюремная система, где всё происходит по звонку. Позвонили – ты включаешься в математику. Позвонили – ты идешь беситься на перемену. Позвонили – ты должен включить мозг в биологию. Это что, нормально? Для нас привычно, но не всё, что привычно, нормально. Вот, например, дышать тем, что мы именуем выхлопными газами, это нормально? Нужно дышать запахами, которые выделяют растения: сосны, цветы; нужно дышать морским воздухом. Человек не создан дышать выхлопными газами. Если мы ими дышим, это не значит, что это прекрасно и хорошо. А в некоторых странах люди вообще в масках ходят, чтобы хоть от крупных взвесей в воздухе себя оградить: в Китае, в Японии, например, – и никто не обращает внимания на это: привыкли. Так что очень многое из того, что и как человечеством устроено, и в частности школа, устроено противоположно тому, как Бог устроил человека. Человек сам создает такую среду, которая его расчеловечивает и чрезвычайно вредна для него как существа биологического, душевного и духовного.

– В городе Борисоглебске Ярославской области есть православная школа на 200 человек. В ней прекрасно поставлено и учебное дело, и досуг. Даже балы организовываются. В школу эту может поступить любой ребенок. Но вот проблема: очень много препон со стороны районной администрации.

– Это обычная история. Дело в том, что для государственного служащего государственная система – то, где он работает и с чего кормится, – представляется правильной. Потом – привычной. А потом уже кажется и идеальной. И существование чего-то другого его просто раздражает. Ну вот как другой человек может раздражать. Как, например, раздражают современные прически, когда остается на голове, как у пони, такой кусок гривы, а над ушами всё выбривается. Меня это раздражает, потому что я привык к другим прическам. Но я терплю. И это естественно, что меня такая прическа раздражает. Потому что эта прическа неестественная. Потому что волосы по-другому у человека растут. Всякая неестественность меня раздражает как некая неправильность. Но молодежная среда, которая это уже восприняла как красоту, к этому и относится как к красоте.

Так и каждый государственный служащий то, чему он служит, воспринимает как некую красоту. Ну, как фельдфебелю тот строй военной службы, в котором он служил, казался идеальным. Человек превращается в бездумную механическую куклу. Он стоит с ружьем прямо, кругом ядра летят, он не шелохнется, пока ядро не попадет в грудь или в плечо, тогда он падает, и его относят в медсанбат. Потому что редко бывает, что попадает прямо в голову и убивает насмерть. И вот солдаты стоят в красивых мундирах, в киверах, по ним стреляет пушка, а они ровно стоят. Это считалось хорошей смертью за Родину. Хотя можно было бы догадаться надеть камуфляж и хотя бы рассредоточиться. Потому что по рассредоточенному войску палить из пушек, особенно заряженных ядрами, вообще нелепо. Но до этого нужно додуматься.

Эта прусская система, которая, кстати, и в школе у нас применяется, совершенно бесчеловечна, но люди покорены той красотой, которую имеют оловянные солдатики, и совершенно не чувствуют душевную и духовную составляющую человека. Их это вообще не волнует. Людей надрессировывают на другое. И каждый человек, который такую дрессуру прошел, говорит, что вот, это идеальная система. Она называется так: не умеешь – научим, не хочешь – заставим. И так как его через это прогнали, то он хочет того же и всем.

– Каждый урок начинается с вызовов к доске. Это всегда было маленьким испытанием.

Охоту учиться отбивают уже у малыша, когда он принимается исследовать этот мир: "Не лезь!”, "Не смей!”, "Не трогай!”

– Конечно. Потому что никто не хочет к доске идти. И учиться никто не хочет. Главный лозунг – по крайней мере, когда я учился, – был: «Ура, не учимся!» Если по какой-то причине мы не учились, то это было «ура». Но должно быть наоборот. Потому что человек страшно любопытен. И нужно очень сильно отбить у него эту охоту к учебе. И отбивают. Как? А вот как: на маленького ребенка уже с 2-х лет начинают орать, шлепать его, наказывать, когда он принимается исследовать этот мир. «В сервант не лезь, это не трогай, то не бери, в лужу не наступай». А ему интересно: он наступил – и брызги летят. Он – еще раз, сильнее. Он изучает, ставит некие опыты по механике, по гидравлике, у него мозг в это время работает. А ему: «Нельзя!» А ребенок не понимает, почему нельзя. Он дошел до такого возраста, когда он должен это делать по естеству. А то, что мы именуем воспитанием, прямо противоположно его естеству.

– Выходит, охоту учиться отбивают уже в дошкольном возрасте?

– Да. И всё время. То, что у нас именуется воспитанием, – просто уроки. А нужно направлять. Это как если мы хотим вырастить растение определенной формы: мы направляем, подвязываем, ненужное обрезаем – и ему хорошо. Яблоня начинает лучше плодоносить после обрезки, окучивания и прочего. Так же и дитя. Но этим нужно заниматься, причем заниматься всё время. А родители этого делать не хотят. Когда человек трудится над воспитанием и образованием своего ребенка, у нас называют: «сидеть дома». С ребенком можно сидеть? С ребенком – это постоянно в движении. В движении сердца, в движении ума, в движении глаз. Многое нужно знать. И о многом прочитать – лучше до замужества.

Ребенок, особенно маленький, каждые три месяца становится другим. Это по фотографиям очень хорошо видно: он заметным образом совершенно меняется. И правильно с ним заниматься, вдумчиво заниматься у каждого взрослого, если нет каких-то органических повреждений, получится не хуже, чем у тигрицы, медведицы, которая обучает свое дитя охотиться, хорошее и плохое различать, до какой степени можно бороться с собратьями… Очень всё хорошо получается у млекопитающих. А человек всё стремится другого загнать в клетку, лишить всякой инициативы. Сделать так, чтобы он болел.

– Болел?

– Наши дети всё время сидят за партой – выходит, что родители и учителя хотят, чтобы у ребенка был сколиоз.

И чем дальше мы идем по пути прогресса, тем это отупение больше. Сейчас, при практически полном отсутствии чтения, мозг вообще в состоянии покоя. Потому что раньше дети читали, из букв надо было составить слова, из слов – предложения, из предложений – некие такие абзацы. А в них – некий образ. А образ должен сложиться в мозгу. Там целая череда процедур для работы мозга. А теперь нажимаешь на кнопку – и этот образ перед тобой, причем в искаженном виде. В виде каких-то мультиков, рисунков, каких-то головастиков, которые уродуют родной язык. Специально артиста нанимают, который кривляется в своей речи. Поэтому получаем, как мне видится, просто антивоспитание.

– Отец Димитрий, а какая может быть альтернатива школьному образованию? Его же никак не отменить, миллионы детей ходят в школы…

– Если родителя не хотят, чтобы их детей уродовали в школе, они занимаются самообразованием и затем воспитанием своих детей – сами.

– Родители опасаются, что если они сами будут учить детей, то те не поступят в вуз.

– Нет, такой ребенок в любой вуз поступит, и гораздо успешнее, потому что он просто будет знать предмет. Если он получит домашнее образование, он будет знать всё вдвое лучше, чем человек из школы, и может быть, даже не придется нанимать репетиторов. Если родители достаточно изучат школьную программу. Она рассчитана на детей, а папа и мама – взрослые. Что, они не смогут освоить учебник для 10-го класса? Странно. Но родители этим не хотят заниматься. Поэтому школа для них – это некий отстойник. Ребеночка, как в манеж, помещают, а что там происходит – они не думают об этом. Лишь бы их не вызывали в школу из-за его поведения. А девиантное поведение ребенка – это реакция на школу, на этот сумасшедший домик. Чему ребенок учится в школе? Во-первых, всяким гадостям. Пить, курить, материться, блудить, высмеивать нравственность, не уважать родителей. И потом в 15 лет детки шлют родителей гораздо дальше Африки.

Все против всех?

– Говорят: «Это переходный возраст».

– В чем этот возраст переходный? А в том, что влияние детского коллектива, отбившегося от своих родителей и находящегося к ним, к родителям, и ко всему взрослому миру в оппозиции, – так вот, влияние это становится для ребенка более важным. Он более от него зависим, чем от мнения своих родителей, которых он просто перестает слышать. Они что-то говорят, а ребенок относится к их словам, будто это музыка играет в соседнем подъезде этажом ниже – фон такой. Пока ты маленький, подождешь, потерпишь. А когда подрастешь – а многие в 15 лет уже выше папы, – то можно уже и зубы показать или стукнуть чем-нибудь тяжелым. Это же обычное дело.

Трудно в атмосфере школы сохранить любовь к родителям. Детский коллектив настраивает против

Трудно в атмосфере школы сохранить любовь к родителям. Детский коллектив настраивает против, и он очень эффективно действует, потому что он очень сплочен, когда детям от 12 до 16 лет. По возрастной психологии в этом возрасте дети очень нуждаются в глубоком общении со сверстниками. Вот и выступает на первое место детский коллектив, который маленькое – по 8 минут в день, как подсчитали ученые, – общение с родителями, конечно, вытесняет. И в этом возрасте дети перестают уже учиться, потому что это вообще не интересно. Что там химичка бормочет? Они презирают это всё. Вот путь школы. Она этому обучает.

– И обучает этому, минуточку, 11 лет…

– Да. И не минуточку, к сожалению. А ведь это совершенно уникальный период жизни человека – но тут его и уродуют. Мы получаем в итоге продукт… Вот сейчас наше государство начало заниматься проблемами детских домов. Мы наконец увидели, что миллиарды тратятся, а в сухом остатке – уголовный элемент. Миллиарды тратят, а в итоге – тюрьма. И думают: да как же так!

– Одна из таких конфликтных проблем: дети не хотят помогать, не хотят трудиться. Как приучить их к труду?

– Только один способ: вовлекать детей в собственный труд. Раньше, 100 лет назад, так и было. Все дети вовлекались в труд родителей. Другого пути нет, потому что только видя, что мама, папа это делают, маленькие дети тоже хотят это делать. Завязывать шнурки на ботинках я хочу сам. А ему говорят: «Нет, мы опаздываем в детский сад, давай не сам». И всё делают за него. А дети, начиная с трех лет, всё хотят сами. Сам одеваться, сам кормить кота, он всё сам хочет освоить. И нужно идти за этим желанием. Только таким образом. Поэтому всякая семья, которая родила детей, должна свою жизнь посвятить детям. Не откупаться от них игрушками и не чтобы бабушка проводила с ними время. Хотя хорошая бабушка, просвещенная, очень много может дать ребенку. Как в той же школе хороший педагог. Если хороший педагог, не формальный, он очень многое может постараться для детей сделать. Такое бывает, но это же редкий феномен! Обычно у педагогов, а это женщины в основном, с детьми конфликт. На почве различия полов. Потому что в классе много парней, а она женщина – со своими представлениями, привязанностями, вкусами. Лет с 13 начинается такой конфликт.

– Конфликт детей и взрослых?

– Нет, я имею в виду иной конфликт. Конфликт детей и взрослых – это одно, конфликт будущих мужчин и женщины – это другое. Конфликт между женщинами – это третье: тут и ревность, и зависть, и несовпадение вкусов. Женщины же очень эмоциональны. И наши педагоги совершают массу педагогических ошибок. Они позволяют себе высказывать детям свое мнение о них: «Что ты, как дура, такую прическу себе сделала?». Ну и что? А это уже конфликт, это уже стали врагами. Она, учитель, опозорила перед всем классом, а дети в этом возрасте ранимы, у них очень нежная кожа на душе. А ранят без конца… И унижают, и злословят… Очень часто с мамой ребенка у учительницы конфликт, и она мстит ребенку. У нее же в голове ничто не «тормозит», потому что она же не знает, в чем состоит христианская аскетика. И не хватает широты души. Молодая учительница, нет еще 30 лет. Она сама ребенок, у нее полный духовный инфантилизм.

– Моя знакомая, закончив истфак МГУ, пошла преподавать в школе – и не смогла. А ведь пыталась к детям со всей душой…

– Если она предметник, то найти контакт с детьми практически уже невозможно. Потому что они уже изуродованы. Известно, что одичавшие, брошенные хозяевами собаки тут же соединяются в стаи и становятся опасны для людей, хотя были другом человека. Но после того, что люди с ними сделали, они звереют. Люди оставили их без еды, а они привыкли получать ее из их рук, а стали получать только камни в ответ на просьбу еды. Они возвращаются к своему прапрапрошлому, хотя сто поколений до этого служили человеку – и у них это в генах. Но произошел слом. И тут тоже слом. Любовь детей к родителям естественна, это же бесконечное доверие: ребенка подбрасываешь к потолку – он смеется: он доверяет папе бесконечно, знает, что тот поймает его. А школьники? Они уже знают, что взрослые – вруны и враги. И они всё делают в противовес взрослым. Сбиваются в какие-то субкультуры. Которые часто «умными людьми» и придуманы: они наживаются на этом – получают какие-то дивиденды либо в виде власти над подростками, которая греет душу, либо элементарно просто обирают их.

– Отец Димитрий, а что бы вы могли посоветовать ребятам, школьникам, которых в школе, что называется, затюкивают, а родители не могут им оказать поддержку, потому что занимаются своими делами?

Родители должны сражаться за своих детей – и с отпетыми учениками, и со школой

– Они не «не могут» – они не хотят. Или хотят, чтобы ребенок от них ушел, сначала во внутреннюю эмиграцию: он перестает им жаловаться, потому что они его не выручают. А родители должны защищать своих детей – это знает любая львица и любая жирафиха. Это знала моя мать: она всегда нас защищала. И это очень правильно. Родители должны сражаться за своих детей со всякими отпетыми учениками. Ну, и, конечно, со школой. Школа – это такая зубодробилка, хоть и в меньшей степени, чем другие государственные структуры, но всё-таки надо же понимать, наследниками какой эпохи мы являемся. Родом мы из СССР, как в песне поется. А эта система довольно жестковатая, без всяких таких щадящих мотивов, и душит детей.

Есть детки очень брутальные, целеустремленные, волевые, а есть тихенькие такие, интровертивные. Конечно, им нужна помощь, чувство защиты папы и мамы. А любой папа, даже если он червячок, его сверстникам, 8–9-летним разбойникам, представляется огромной силой. В этом смысле прекрасно, когда дети идут в школу, где уже учатся два-три старших брата. Любая задача тогда вполне решается. Если что – появляется старший брат: «В чем дело?» И на долгие годы тишина, никто не пристает – ни к мальчику, ни к девочке.

Под крылом любящих

– И все же как нам, нынешним родителям, воспитывать наших детей?

Отец Иоанн (Крестьянкин) сказал: как можно больше изолировать дитя от мира

– Когда я был молодой и у меня родился ребенок, мы с женой поехали к отцу Иоанну (Крестьянкину). Он сказал: как можно больше изолировать дитя от мира.

– В каком возрасте?

– С самого раннего возраста. Мы так и делали, по возможности, как нам позволял бюджет нашей семьи. И в общем тот результат, которого мы достигли, меня удовлетворяет на 95%. Хотя это была не полная изоляция, ребеночек ходил в детский сад. Правда, там моя мама работала. Вот вы сказали о женщине, которая закончила МГУ и не смогла в школе работать. Моя мама смогла проработать в школе 1 год и ушла в детский сад. И в детском саду работала всю жизнь. Это ей дало возможность выкормить троих сыновей в буквальном, физическом плане. Потому что всегда в детском саду кто-то из детей заболевал. И нам доставалась эта еда. И семья на нас, оглоедах, очень здорово экономила. Мы съедали эту прекрасную пищу. В детских садах всегда кормили очень хорошо. И всегда что-то оставалось. Это было полноценное сбалансированное питание. Маму очень ценили, она разумный человек. И дочка наша была у нее в группе, находилась, так сказать, при бабушке. И никаких инфекций: чистота, стерильность. И сейчас это пока поставлено в стране очень хорошо, требования санинспекции соблюдаются.

Позднее жена ушла с работы, чтобы быть при ребенке. Поэтому мы не заметили никакого переходного возраста. Дочери было, конечно, несколько трудновато в классе, но мы ее успешно защищали: и от педагогов, и от отдельных агрессивных представителей класса. И школу выбрали, где было много верующих православных людей, где была атмосфера не такая убойная, а несколько разбавлена. И очень хороший, очень коммуникабельный человек из нее вырос, чрезвычайно открытый, замечательно социализированный, понимающий, что люди все разные. Умеющий терпеливо относиться к немощам других.

Так что, если заниматься ребенком, то можно и в классе выживать, и в школе. Но лучше дольше от школы устраняться. Например, программу начальной школы пройти дома, потому что сломать душу ребенка в начальной школе проще. И обычно после третьего класса дети учиться не хотят, всё убито. А если пройти начальную программу дома, то, когда детская психика окрепнет, можно уже и в школу – сражаться за свою жизнь. Я имею в виду жизнь духовную.

– Батюшка, сейчас стали популярными частные детские сады, особенно в больших городах.

Хорошо бы, чтобы в группах были разновозрастные дети – как в семье. Чтобы учить, как старшим заботиться о младших

– Я знаю, как такие детские сады устроены. Это форма, альтернативная тому, что происходит во дворе или в государственном детском саду. И это, конечно, прекрасно. Дети получают общение под контролем человека, который не дает бить ребром металлической лопатки в висок друг другу. А там можно и в развивающие игры играть, и гимнастикой заниматься, можно детям делать массаж, можно им читать, можно рисовать гуашью, всякие конструкции из клея, бумаги, ножниц делать. Один воспитатель на 4–5 малышек. Хорошо бы, чтобы еще и разновозрастные – было бы как в семье. Это чрезвычайно развивает всех детей. Можно учить, как старшим заботиться о младших. Очень эффективно. Можно даже играть в семью: ты папа, я мама, а это – наши дети. Эти игры в дочки-матери чрезвычайно полезны. Они готовят к будущей семейной жизни. Идеально, когда такая игровая семья из минимум пяти человек детей, тогда у них необходимые объемы игр.

И в игре можно плавно перейти на домашнее образование. «Мама» заявляет: «Я пошла на работу». А она «работает» сегодня биологом. И другие идут к ней заниматься биологией. Если чувствуется, что дети устали, отдыхаем. Можно и перекусить, если проголодались. Ведь можно завтракать не сразу, а делать то и тогда, что и когда удобно. Потом переходим к математике и так далее. Всё очень мягко, органично. Так, «мама» пришла с работы. А где «папа»? А «папа» еще на работе. Он повел старшего заниматься в секцию бокса, или на гимнастику, или на плаванье. «Папа» пришел с работы. Что он делал? Он плавал. И так далее. Такие замечательные игры можно проводить ежедневно. И дети, играя в них, будут вырастать.

– Батюшка, не все родители знают, что можно дома получить образование. Многие боятся, что дети останутся без аттестата, не сдадут экзаменов: ЕГЭ и других.

– Почему останутся без аттестата? Если есть компьютер, можно узнать, как и что. Можно просто прийти в школу и сказать: так и так, у нас образование домашнее. Дети будут прикреплены к школе, но заниматься будут дома. И у всех будут пятерки, потому что тут не будет никакой халтуры. Родители всё контролируют. Родители всегда знают, где ребенок успевает, а где нет, что с ним, что у него в голове, что у него получается, что не получается. Всё как раз наоборот: эффективность учения возрастает кратно.

Если в семье раздоры

– Отец Димитрий, такой вопрос: это, увы, тоже наша реальность – ругань, скандалы в семье, выяснение отношений. Когда ребенок это видит, кем он вырастет?

– Неврастеником. Когда я был еще школьником, я видел в журнале «Огонек» такую карикатуру: был изображен домашний скандал и подпись: «Если папа говорит "да”, а мама говорит "нет”, то дети будут нервными». Я запомнил это на всю жизнь. Потому что скандал чрезвычайно трагично переживается детьми. Это как будто мир рушится. Как будто камни вместо того, чтобы лежать на земле, начинают летать. Это землетрясение! Папа с мамой ссорятся! Семья с чего начинается? Она начинается с любви. Он полюбил ее, или она полюбила его. И они начинают оказывать друг другу некие знаки внимания. Они начинают проявлять интерес друг к другу. Всё больше и больше, сильнее и сильнее. И вот они решают создать семью, жить вместе, рожать друг другу детей. Они создают то, что у нас в Церкви называется «домашняя Церковь». Они этому посвящают всю свою жизнь. Они же не дикие звери, их соединила любовь. Они же не какие-то кровные родственники: дядя и племянница. Их главная связующая сила – любовь друг к другу. Скандал как-то просто невозможен.

Не дикари же, в самом деле. И не в коммунизме живем. Коммунизм – это концентрационный лагерь: «Я сказал! Я решил!», а что другой человек думает или чувствует, в расчет не принимается. Так же не может быть, должно быть совершенно по-другому. Ведь он ее любит, а потом, когда сам проявил свою деятельную любовь, Господь дает детей, и он эту любовь переносит и на детей. Скандал-то зачем? Скандал – это всегда слабая позиция. Если участники семейной жизни психи, им нужно успокаивающее или спиртное. И у них потом абстиненция, алкогольная агрессия, тогда и дом превращается в дом сумасшедших. И дети, конечно, очень страдают. Шизофрения не бывает благоприобретенной, она врожденная. Это либо зачатый в пьяном виде ребенок и его психика уже тогда повреждена, либо наследственность. Если два-три поколения пьют, тогда чего ожидать? Тогда, если острый момент, – изъять из этой семьи, отдать в семью других родителей. Если скандал, то это, собственно, смерть.

Хотя воспитание, образование, всё хорошее и очень плохое зависит и от личности человека. Есть очень такие твердые, которые вообще вопреки всему вырастают. Так бывает. Мы одну девочку нашли заваленной железобетонными плитами, она несколько дней провела без пищи и воды. Но живая. Все умерли, все погибли, а она жива вопреки всему. Как без воды выжить? Но, с другой стороны, конечно, на ней отразится эта травма. Тот ужас, который младенец пережил, в душе останется. Это скажется, начиная, может быть, с 10 лет, как-то проявится. А чудеса бывают и всякие исключения.

Семье нужно жертвовать: и временем, и своими силами

– Распространенная сегодня ситуация: родители вынуждены много работать ради куска хлеба, не могут следить за своим чадом. Как им оградить ребенка от негатива?

На работу убегают, чтобы отдохнуть от ребенка, чтобы не заниматься воспитанием собственного отпрыска

– Во-первых, я с этим категорически не согласен: что значит «много работать ради куска хлеба»? Если посмотреть, какой гардероб у мамы, если посмотреть, что у нее в коробочке с украшениями, какими гаджетами она пользуется, то мы увидим, что резерв есть. Вот очень часто бывает, что в доме по два дня не моется посуда. Это что, бедность не позволяет? Или усталость? Да нет. А как люди работают? Чаек пьют, сплетничают… Всякие дни рожденьица… Человек идет на работу отдыхать. Тешат себя. А ребенок требует постоянной работы. На работу убегают, чтобы отдохнуть от ребенка, чтобы не заниматься воспитанием собственного отпрыска.

Надо к этим проблемам по-честному подойти, оценить бюджет и расходы. А потом, почему отец не может устроиться на две работы? Я работаю 14 часов каждый день без выходных. И у меня нет семейной мотивации: мы с женой живем вдвоем. Я утром уезжаю и в 10–11 вечера возвращаюсь. Мотивация исключительно религиозная. Третий и главный член нашей семьи – это Господь Бог. И я не могу сказать, что это мне не нравится. Я это делаю с радостью, у меня с Ним хорошие отношения, я их очень ценю. Надеюсь¸ Он ко мне будет милостив. И это тоже фактор, тоже играет для меня роль очень серьезную. Но я уже пенсионер. Когда мне было 20, я работал на трех работах. Потому что мне нужно было еще за квартиру платить: мы снимали квартиру. Я работал сначала на двух, а потом трех работах. Долгое время. Пока не оказался в семинарии. Ах, какое блаженное состояние: читаешь книжки, четырехразовое бесплатное питание и раз в неделю ездишь навестить жену и дочку. Был период такой, но длился недолго. Уже на следующий год я ездил каждый день из Сергиева Посада в Москву – туда и обратно, – чтобы помогать своей семье. Легко ли это было? Я не помню. К Мытищам засыпаешь, в Хотькове просыпаешься. Можно было поспать, а можно читать то, что требуется по учебе. Люди приспосабливались.

Семье нужно жертвовать. И что тут такого-то?

– Как же много человеку нужно преодолеть с самого уже детства! Не только такому вот оказавшемуся под завалом – любому, с самого детства, в детском саду, в школе, в семье даже…

– Да, и поэтому Господь, по милости Своей, сделал человека чрезвычайно устойчивым существом. И чрезвычайно умным. Очень много существует защитных реакций. И, кстати, то, что дети перестают слышать родителей, – тоже защитная реакция.

 

 

Никита Филатов

pravoslavie.ru

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.