О том, когда без психологии обойтись невозможно

 

В православной среде к психологии относятся настороженно. Есть даже мнение, что это такая псевдонаука, которая стремится заменить собой религию. Опасения эти совершенно бессмысленны — академическая психология не занимается духовными вопросами. Да, психическая и духовная области тесно взаимосвязаны, но граница между ними все-таки есть. И профессиональный психолог (о самозванцах мы сейчас не говорим) никогда не будет вторгаться в религиозную жизнь человека. У него другая цель — он работает с травмами, с неврозами, с тем, что, кстати говоря, часто мешает людям полноценно жить духовной жизнью. Ведь у человека с серьезными психологическими проблемами и религиозность будет иметь искаженный, болезненный характер.

Любой священник в своей практике сталкивался с такими прихожанами. В их религиозных переживаниях, в их исповеди всегда сквозит какой-то надрыв, боль, неестественность. Это значит, что духовная жизнь человека стала продолжением его душевной травмы. И до тех пор, пока он не получит профессиональную психологическую помощь, духовная составляющая его жизни будет иметь карикатурные формы.

Опыт показывает, что самые непримиримые противники психологии — это как раз те, кто наиболее остро нуждается в помощи. Есть такой закон, многократно проверенный на практике: если человек утверждает, что у него нет никаких психологических проблем, это симптом серьезного психологического неблагополучия. Люди боятся открывать свои душевные раны. Почему? Только ли потому, что не доверяют психологам? Не думаю. Скорее всего, основная причина — это страх разбередить то, что как будто уже забылось и не тревожит. А может быть, это наивная детская на­дежда на то, что все как-нибудь само устроится.

Мне это напоминает страх, который люди испытывают перед анализом на онкомаркеры. Онкологи давно говорят о том, что на ранних стадиях рак излечим! То есть у человека есть все шансы справиться с болезнью, но для этого ее необходимо вовремя обнаружить. Но почему-то никто, зная это, не спешит в поликлинику и не выстраивается в очередь, чтобы сдать анализ на злокачественные клетки. Более того, даже получив направление на обследование, многие так до него и не доходят. Вот что-то похожее происходит и с психологией. Человек отрицает психологические проблемы, пытается спрятать их за религиозной терминологией. Да, действительно «чревоугодие» звучит гораздо благороднее, чем «обжорство» или «булимия». Но каяться в страсти чревоугодия, страдая булимией, абсолютно бесполезно. Это психологическая (а подчас и психиатрическая) проблема. Сколько ни исповедуйся — ничего не изменится. Человек хватается за духовный инструментарий, он не срабатывает, и духовная жизнь принимает извращенные формы. Вот для того, чтобы этого не происходило, и нужна психология.

Когда человек утрачивает интерес к жизни, когда у него заметно снижается активность, в том числе и религиозная, если он верующий, это может быть и феноменом духовной жизни, и состоянием, болезненным в медицинском смысле. Первое состояние святые отцы определили как уныние, второе в медицине называется депрессией, хотя неспециалисты как в церковной среде, так и в нецерковной, употребляют слова «уныние» и «депрессия» достаточно расплывчато. Например, многие депрессией называют любое подавленное состояние, а на самом деле далеко не всегда это состояние болезненное, то есть требующее помощи врача. Более точно определить эти понятия и разграничить их могут и должны специалисты.

На мой взгляд, наиболее успешно и содержательно это можно сделать на основе трихотомического видения человека — дух, душа и тело. Тело — это органы и системы органов в их взаимосвязи и взаимодействии. Нарушением их функционирования занимаются специалисты по внутренним болезням. Как органы и системы представляют основу нашего телесного существования, так душевные процессы — восприятие, мышление, эмоции, память, воля, моторика — являются инструментами психической деятельности. Они существуют не сами по себе, а всегда наполнены тем или иным содержанием — религиозным, познавательным, эстетическим, нравственным. Это и есть сфера духовного — смыслы, ценности, то, что человек ставит выше себя, ради чего он живет (это медицинское, клиническое понимание духа, оно отличается от богословского). Уныние при таком подходе располагается в сфере духовного, а депрессия (в медицинском понимании) — душевного. Если человек приходит к врачу и жалуется на потерю смысла, интереса к жизни, надо посмотреть, не стои́т ли за этой утратой набор клинических признаков депрессии. Они хорошо изучены, их можно выявить, но это требует от врача знаний, времени и душевных усилий.

Есть три основные группы депрессивных расстройств: психогенные, соматогенные и эндогенные. Психогенные — это, как в старину говорили, психозы от ударов судьбы. Соматогенные — телесно обусловленные депрессии, возникающие вследствие различных внутренних заболеваний: терапевтических, хирургических, неврологических, мозговых. Эндогенные депрессии не обусловлены ни физическим состоянием, ни жизненными обстоятельствами, во многих случаях так и не удается найти четких причин, поэтому они называются эндогенными — возникающими изнутри. Может, даже лучше сказать, ниоткуда — есть в эндогенной депрессии, в самом определении, некоторый привкус фатальности.

Но я думаю, что при разграничении с унынием как духовным феноменом важно учитывать и другой подход к депрессии — как к сложному психопатологическому образованию. При клинической депрессии обычно отмечают пониженное настроение, заторможенность. Некоторых пациентов тяготит особое содержание мыслей — иногда самообвинение, а иногда переживание бессмысленности жизни, ее бессодержательности. Психологи такую депрессию называют экзистенциальной или депрессией духа. В психиатрии иногда выделяют депрессию с так называемой моральной анестезией, когда пациент (здесь мы говорим именно о больном) считает себя неспособным к жизни, не соответствующим тем нравственным, моральным требованиям, которые предъявляют человеку общество, окружающие, вера (для людей религиозных).

Ищем причины, изучаем душевный склад пациента, пытаемся понять, была ли в этом складе изначальная предрасположенность к болезни. Все эти подходы, параметры позволяют определить, стоит ли за внутренним опустошением болезненное снижение интереса к жизни или это какой-то поворот, зигзаг на духовном пути, потому что для человека, ответственного по отношению к себе и к своей жизни, неизбежны и моменты сомнений, тревог, какого-то побледнения идеалов. Не всякое субъективно тягостное негативное переживание есть болезнь в психиатрическом смысле. Значит, в одном случае будет лечить врач, в другом желательна помощь психолога, священника.

Борис Воскресенский,

кандидат медицинских наук,

доцент кафедры психиатрии и медицинской психологии

Российского государственного медицинского университета.

***

Когда основным мотивом становится зарабатывание денег, все остальное уходит на второй план. Соответственно рушатся отношения с другими людьми, не только с ближайшими родственниками. Потом, если дело доходит до развода и раздела имущества, такой человек судится за каждую мелочь, лишь бы оставить себе как можно больше. И это с женщиной, которую когда-то любил и прожил с ней не один год, имеет общих детей! Страсть сребролюбия поглотила его настолько, что он уже не способен к нормальным человеческим взаимоотношениям. И как бы он ни был внешне успешен, признан, постепенно он оказывается в экзистенциальном вакууме.

Второй очень важный момент — за личностный рост, за духовное развитие человеку, как правило, не платят. Поэтому всегда есть выбор: либо тратить все время и силы на то, чтобы получать больше денег, либо развиваться. Конечно, если ты развиваешься, со временем это, скорее всего, принесет и материальные плоды — личностный рост включает в себя и профессиональный, соответственно, рано или поздно тебя оценят, и ты сможешь более или менее прилично зарабатывать. Но это ж надо пускаться в «дальнее плавание», и еще не известно, чем оно закончится, а есть возможность заняться тем, что принесет деньги сразу. Многие выбирают второй вариант, действительно начинают получать хорошие деньги, но очень часто именно в этой точке останавливается рост не только личностный, но и профессиональный.

Потом возникает самая большая проблема — человек умеет зарабатывать деньги, зарабатывает много, но уже не понимает, зачем, не помнит, ради чего делал это раньше. Он теряет смысл жизни, впадает в депрессию — Виктор Франкл называл такую депрессию ноогенной. Деньги много чего дают, но только не смысл. Если я делаю что-то для другого, он меня благодарит, появляется некий энергообмен. Или на природе: я посадил дерево и, когда оно вырастает, чувствую отдачу. А если моя единственная цель — заработать, энергообмена нет, потому что сами деньги никакой энергии не несут. В результате человек эмоционально и психологически истощается, причем довольно быстро.

От сребролюбия личность разрушается так же, как от других страстей, просто не так быстро, как от того же алкоголизма. Ты не валяешься под забором, зарабатываешь большие деньги, ездишь на дорогих машинах на всякие важные встречи, тобой восхищаются, но по каким-то признакам — либо по депрессии, либо по все более частому желанию напиться, либо по проблемам в семье, либо еще по чему-то — ты поймешь: что-то в твоей жизни не так.

Денис Новиков,

психолог, доцент Высшей школы психологи