«Решения по управлению научными исследованиями оказываются ущербными»

Назначение Валерия Фалькова главой Минобрнауки оказалось для большинства «максимально неожиданным», несмотря на то что тот несколько лет считался кандидатом на позицию замминистра. Кроме того, он относится к единомышленникам нового премьера Михаила Мишустина, что, по мнению депутата Ларисы Тутовой, уже означает «половину успеха дальнейшей слаженной работы как внутри министерства, так и всего правительства». Но то, что участники управления наукой и образованием будут устраивать друг друга, увы, успеха еще не гарантирует.

Вузовский переполох

Несмотря на внезапный выбор Мишустина, в кругах управленцев недовольства не слышно: то ли кандидатура устраивает, то ли отношения с министром портить с самого начала не хочется. Президент РАН Александр Сергеев надеется «выстроить эффективное взаимодействие» (которого, по его словам, и с Михаилом Котюковым удалось достичь). «Валерий Фальков — юрист, прекрасно умеющий выстраивать взаимоотношения с различными компаниями. Я считаю, что такое назначение отвечает требованиям времени», — заявил Сергеев, хваля также преобразования в ТюмГУ, где он недавно побывал. Присоединился к нему и председатель Сибирского отделения РАН академик Валентин Пармон, который отметил известность Фалькова в Сибирском отделении, успехи Западно-Сибирского НОЦ и общность в понимании проблем. Депутат Эрнест Валеев также упомянул достижения НОЦ и добавил, что министр «очень рационально выстроил работу в вузе: и научную, и преподавательскую».

Руководители вузов встретили новость с облегчением: наконец-то министерство возглавил человек из их среды. Ректор МГИМО Анатолий Торкунов заявил, что «толк будет, потому что этот человек из поля», который «прошел все ступени в своем вузе, знает научную работу, административную работу». Повышенное внимание Минобрнауки к вузам (тренд на которое проявился на «Вузпромэкспо») может быть полезно потому, что научными результатами в большинстве из них хвастаться стыдно. Кроме того, новый министр явно знает, как усилить и развить региональный вуз, а не концентрировать лучших студентов, сотрудников и средства в столицах (но и не перетягивать у последних одеяло).

При этом первая проблема от неумелых изменений может лишь усугубиться. Если фокус в связке «наука — образование» (в том числе и в НОЦ) сместится на образование с ущербом для научных институтов, то вторые без денег и поддержки захиреют, а выправятся ли первые — еще вопрос. В ряде российских вузов науку делают лишь для пресловутых показателей, а во главе стоят люди с плагиатом в диссертациях, которые толком не занимались исследованиями. Тем временем под их началом дремучие, но авторитетные в своем кругу профессора не умеют даже читать по-английски и учат студентов по заветам далеких предков. О современных данных и методах там не слышали, в необходимость публиковаться в международных журналах не верят. Правда, позиция бывшего ректора ТюмГУ по этому вопросу вселяет надежду: он не раз подчеркивал интернациональность науки и считает нужным требовать от преподавателей не только чтения лекций, но и ведения исследований и знания профессионального английского. Фальков и сам активно привлекал в свой вуз зарубежных преподавателей, а в науке недавно запустил очередной проект международного сотрудничества (которое, к немалому прискорбию всея РАН, при Котюкове ограничивали и сокращали).

Председатель Профсоюза РАН Виктор Калинушкин тоже обеспокоен новым назначением, но по другому поводу: частые перетасовки в Минобрнауки порой парализуют его работу. «Сейчас сделаны большие наработки в министерстве — по тому, как оценивать результативность научных организаций, по новому положению о заработной плате, — и теперь все это, я боюсь, снова встанет или пойдет по новому пути», — сетует Калинушкин. И действительно, если это случится, вкупе с задержками в самой РАН принятие важных решений может занять целую вечность (в чем мы уже убедились на примере многострадального ФЗ «О науке»). Но на первой же встрече новоиспеченный министр постарался заверить, что этого не случится: «Первая основная задача — не потерять динамичного движения <…>, безо всяких революций заниматься развитием, обеспечить четкое взаимодействие с подведомственными учреждениями».

Ответ на главный вопрос

Какой же будет жизнь при новом министре? Гадать об этом по его карьерному пути не пытался только ленивый. До сих пор вся жизнь Фалькова была связана с ТюмГУ, где он учился, защищался, а затем и работал, пройдя путь от доцента (2007) до ректора (2013). На эту должность, кстати, он был избран, а не назначен. Тема диссертации — совершенствование правового регулирования предвыборной агитации в РФ. Дальше — заместитель председателя регионального отделения Ассоциации юристов России. Депутат Тюменской областной Думы. Выпускник «школы губернаторов» на базе ВШГУ при поддержке Корпоративного университета Сбербанка, Московской школы управления «Сколково», РАНХиГС и ВШЭ. Участник рабочей группы по внесению поправок в Конституцию (вместе с — почему-то — музыкантами и спортсменами, сам Фальков хотя бы юрист). С декабря 2018 входит в Совет по науке и образованию при президенте РФ. Но что мы знаем о Валерии Фалькове помимо «родился, учился, работал»? Что мы можем сказать о его позиции по важным для научно-образовательной политики вопросам?

Ключевым пунктом ответа будут три буквы: НОЦ. Это ясно дал понять сам министр: «Теперь весь мой опыт по созданию Западно-Сибирского межрегионального научно-образовательного центра (НОЦ) будет направлен на то, чтобы запустить деятельность первых пяти НОЦ в рамках нацпроекта "Наука" и организовать создание последующих НОЦ — не менее 15. <…> Нацпроекты полностью вписываются в мою картину мира, того, как должны развиваться образование и наука».

Напомним, что Фальков приложил руку к созданию одного из пяти пилотных НОЦ. «Когда мы говорим о научно-образовательных центрах, это означает, что там соответствующим образом выстроены отношения не только в треугольнике "образование — наука — промышленность", а в четырехугольнике "образование — наука — промышленность — власть". И это как раз такой современный тренд», — отозвался о работе теперь уже бывшего ректора ТюмГУ Александр Сергеев. Фальков признавался, что конструктивный диалог между этими сторонами «базируется на сугубо прагматичных вещах, на понимании, с одной стороны, что без университета не может быть динамичного развития региона, по крайней мере, оно будет существенно затруднено. И на понимании, с другой стороны, что без поддержки региональных властей университет не сможет ни в федеральных программах активно участвовать, ни получать дополнительный ресурс».

«Сам он (Фальков — прим. Indicator.Ru) — правовед-конституционалист из школы Геннадия Чеботарева, который писал первую российскую Конституцию. При этом показал, что может решать и сложные управленческие задачи. <…> На его энергию, драйв во время формирования НОЦ невозможно было не обратить внимание», — рассказал о бывшем начальнике проректор ТюмГУ Андрей Толстиков.

Еще на первой защите НОЦ нам запомнились краткие и ясные формулировки отчетов с четырьмя, но зато явно сильными, направлениями, четкое взаимодействие трех регионов, привлечение партнерских денег и мегагранты на 150 миллионов (по секрету — вскоре мы смогли оценить научный задел своими глазами). На обсуждении на «Вузпромэкспо» лишь от Западной Сибири прозвучали трезвые оценки происходящего: как можно не с точки зрения диванного критика судить, мировой ли у нас уровень, если никто толком не знает, что это такое? А ведь от Минобрнауки ждали критериев и определений еще летом, так как Постановление Правительства РФ № 537 от 30 апреля 2019 года ответило далеко не на все возникшие у участников пяти пилотных проектов вопросы.

Региональная самооценка

Тем временем Валерий Фальков эти критерии сформулировал (вместе с соавторами Андреем Толстиковым, Андреем Латышевым и Алексеем Барабашевым, тоже имеющими аффилиации в ТюмГУ) и даже опубликовал в журнале «Управление наукой». «Без проведения регулярной оценки принимаемые решения по управлению научными исследованиями оказываются ущербными, исследователи теряют ориентиры востребованности своей работы, а граждане перестают понимать, зачем и для чего нужно поддерживать науку, если польза от вложения средств в нее сомнительна», — говорится в тексте работы.

Авторы предлагают три компонента оценки НОЦ:

1) научная значимость исследований;

2) качество образовательных программ, их соответствие целям и задачам НОЦ;

3) эффективность использования результатов научных исследований и человеческого потенциала НОЦ в реальном секторе экономики.

Первый пункт сегодня более-менее перекрыт библиометрией — пресловутым измерением цитирований. Этот подход, конечно, не без греха, но проработан он лучше остальных. Проблема в том, что альтернатив особенно нет, да и закрыть бреши вторым и третьим пунктами не удается. Образовательные программы оцениваются в вакууме, а не по их результатам: востребованности студентов у работодателей, от компаний до научных лабораторий. В отличие от нас, в Великобритании, к примеру, среди критериев оценки — количество кейсов, когда программа повлияла на экономику и общество, а в Италии от исследований в университетах напрямую зависит аккредитация. Однако и здесь есть минусы: доходы от научных исследований рассматриваются как часть общих доходов университета, тогда как, по мнению авторов, их стоит выделять в особую категорию, так как ценность их для общества выше. Кроме того, они добавляют, что «в России экономическая эффективность инноваций недостаточно высока, в том числе по причинам централизованной иерархической системы управления наукой».