О миссии в современной России

– Какую роль должна играть Церковь в современной России?

– В наше время главной задачей Русской Церкви становится духовное просвещение русского народа. Это понимают все: и Патриарх, и епископы, и миряне. Но это понимают и враги Церкви, в том числе и те, кто разрушают основы жизни народа – физические, душевные и духовные. Те, в чьих руках в значительной мере находятся средства массовой информации и влияние на власть.

Сегодня духовное просвещение – это не такой простой процесс, каким он был когда-то в православной России, когда весь народ знал основы православной веры. По крайней мере, сердцем знал, хотя бы не умом, но сердцем. Сейчас – другое… Сейчас ум в поиске, а сердце – засорено самыми разными, сектантскими, а то и антихристианскими, семенами, вплоть до сатанинских.

В этой ситуации духовное просвещение требует от проповедника очень серьезного уровня: духовного, сердечного, и умственного – образовательного. Миссионерам сегодня приходится общаться со всеми людьми и отвечать на разные, серьезные, важные вопросы о жизни и о православной вере.

Но, конечно, Церковь есть Церковь святых. Это было во все века. Также как во все века уровень духовной жизни народа определялся духовным уровнем его духовенства. И не только духовным, но и образовательным. Церковь всегда следила за высоким уровнем кандидатов в священники, потому что так важен нравственный авторитет духовенства, и так больно бьет по Церкви, если какой-то клирик совершает проступок или преступление.

Во все века знали, что жизнь ребенка, юноши, взрослого человека, и жизнь любого народа на планете, невозможна без священника. И сегодня все это прекрасно знают, в том числе и наши противники. Именно поэтому противники Церкви любыми средствами стремятся не допустить священника в школу, не допустить православное христианство в систему образования, не допустить факультативного преподавания Основ православной культуры детям, желающим этого.

– Как влияет советское прошлое на современную духовную ситуацию в России?

– За годы советской власти наш одичавший народ совсем потерял жизненные ориентиры, и очень медленно обретает их. Происходит очень быстрая деградация – духовная, душевная, интеллектуальная и научная. Когда дискредитируются все основные жизненные принципы, заповеди, по которым веками жили наши предки, тогда постепенно, или драматически быстро, уходит почва из-под ног народа. Это происходит потому, что человек хочет строить свою жизнь сам – без Бога. Та часть народа, (в том числе, очень хорошей молодежи), которая готова отдать себя целиком Богу и своему народу, в значительной мере попадает к сектантам, которые принимают эту жертву – душу – и калечат ее. Огромное количество молодежи выходит из сект искалеченными. Многих молодых людей сектанты доводят до самоубийства, до физического самоуничтожения. Сегодня наша молодежь гибнет от алкоголизма, наркомании, сект и даже от разврата. Это плоды духовного невежества нашего народа.

Одновременно с этими процессами самоуничтожения народа, действуют и созидательные силы. Вот уже более 20-ти лет в России не прекращается невиданный духовный подъем. Русский народ, начиная с 1988 года, ежегодно восстанавливает тысячу новых или возвращенных храмов. То есть, каждый день в течении 20-ти лет в России встает три новых храма, каждые две недели встает новый монастырь!

Но успокаиваться рано: на сегодня восстановлено более 30 000 храмов, но до коммунистической революции в России было почти 90 000 храмов. Тысячи храмов еще лежат в руинах. Только в одной Ярославской области до сих пор остаются сотни разрушенных храмов. Все они требуют восстановления.

Эти разнонаправленные процессы говорят о колоссальной духовной жажде русского народа. В этом мы видим способность хотя бы части народа отдать себя на служение Богу и людям и залог будущего духовного ренессанса.

– Имеет ли Церковь стратегию миссии?

– Сегодня главная задача Церкви – помочь русскому народу вернуться к Богу и к Церкви. Эта задача стояла с начала Перестройки, как только Церкви была дана свобода. (Конечно, эта задача была и при советской власти, но Церковь была связана по руками и ногам). Получив свободу, Церковь сначала занималась храмостроительством, и это было естественно и правильно. Многие из тех, кто тогда восстанавливали храмы, потом стали священниками. Это был добрый порыв, который многим помог. Но подготовленных людей, которые могли бы привлекать людей в Церковь, тогда было недостаточно, их мало даже сейчас.

– Есть ли у Русской Церкви концепция миссии в виде официального документа?

– Во-первых, существует «Концепция миссионерской деятельности Русской Православной Церкви». В концепции излагается сущность и природа миссия, которая заключается в провозглашении Благой вести всему миру: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк. 16, 15). Апостольство является сущностной характеристикой христианской Церкви не только потому, что члены Церкви «утверждены на основании Апостолов» (Ефес. 2, 20), но и потому, что через неё «проповедь апостолов Иисуса Христа продолжается до сего дня».

В нем так же говорится, что «миссия, как апостольство», всегда составляла «главнейшую из обязанностей церковных людей как исполнение заповеди Господа Своим ученикам: «Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча соблюдать их все, что Я повелел Вам» (Мф. 28, 19-20)».

В документе осмысляется богословские и целеполагающие аспекты миссии, ее тринитарное, христологическое и экслессиологическое измерение. Так целью миссии является не только «научение просвещаемых народов вероучительным истинам», главным образом она нацелена на «передачу опыта Богообщения посредством личного участия человека в таинственной жизни евхаристической общины».

Кроме того, целью миссии всегда остается «преображение всего космоса — человечества и природы», по слову апостола Павла, «да будет Бог все во всем» (1 Кор. 15, 28). Поэтому христианская миссия состоит в том, чтобы «приближаться к миру, освящать и обновлять его», «вкладывать новое содержание в привычный образ жизни», «принимать местные культуры и способы их выражения, не противоречащие христианской вере, преобразуя их в средства спасения».

В этом главном документе Русской Православной Церкви, посещенным вопросу миссии, упоминаются и другие общецерковные и епархиальные концептуальные и программные документы, в частности «Концепция возрождения миссионерской деятельности Русской Православной Церкви», документы и материалы Поместного Собора 1917-1918 годов, Архиерейских Соборов Русской Православной Церкви 1994, 1997, 2000 и 2004 годов, и «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви» (2000 г.) по вопросам современного миссионерского служения, и итоговые документы Всецерковных миссионерских съездов, прошедших до 1917 года и наше время.

Во всех этих документах говорится о том, что миссия сегодня – первейшая задача всей Церкви, каждого прихода и каждого монастыря. Как ее развивать, есть разные мнения. Ведется миссия в школах, воинских частях, тюрьмах, миссия в СМИ. Создаются миссионерские станы, в регионах, где только начинают принимать христианство. Такой храм есть в Тикси на берегу Ледовитого океана, и Белгородская семинария отправляет туда студентов.

Наш факультет отправляет миссионеров к ненцам, которые кочуют на берегу Ледовитого океана. Когда студенты приезжают к ним, то оказывается, во всех этих племенах уже побывали сектанты и приходится с большим трудом возвращать их в Православную Церковь.

– Сколько миссионеров не хватает сегодня всей Церкви и сколько вакансий миссионеров создано в структурах Русской Церкви?

– По распоряжению Патриарха Кирилла, в каждом благочинии должно быть несколько храмов, которые имеют штатных миссионеров. Это сотни, если не тысячи вакансий по всей Русской Церкви во всех странах, в которых у нас есть храмы. Но точных цифр у меня нет.

– Вы говорите, что просвещение народа зависит от Церкви. В России за девяностые годы почти 90% населения побывало в храмах, но мало кто из них остался в Церкви. Почему остальные ушли? Может быть, просвещать надо сначала Церковь?

– Да, конечно, сначала надо просвещать Церковь. Русская Церковь сегодня в целом не готова к миссии, к тому, чтобы отвечать людям на их вопросы о христианстве и о смысле жизни.

Конечно, есть приходы, пастыри, общины, которые готовятся, трудятся, просвещают людей, принимают каждого приходящего к ним с радостью, радушно, как дар Божий, оказывают должное внимание, и предоставляют материальную, психологическую поддержку, готовы ими заниматься, отвечать на их вопросы, готовить их к тому, чтобы первые шаги в Церкви были успешные.

Православные христиане должны научиться так относиться к людям, чтобы каждый приходящий в Церковь, особенно молодой человек, был желанен, видел, что его ждут, готовы его привечать, встречать, заниматься с ним. Если же этого отношения к людям в Церкви нет, то … люди уходят из Церкви. В целом, в Церкви у нас такого отношения к людям почти нет.

– Вторая причина, почему рано говорить о миссии в России это то, что пока Церковь не готова принимать людей с любовью?

– Миссия – это функция Церкви. Нельзя отделять от Церкви людей, которые профессионально занимаются делом духовного просвещения. Каждый член Церкви свидетельствует о своей вере и о своей Церкви, прежде всего, своей жизнью, своим обликом, своей молитвой, своей семьей, своей жизнью вне Церкви и, наконец, своей жизнью в своем храме, на приходе. Потому что, «по причине умножения беззакония» вера словам иссякла. Если бы каждый соответствовал своему призванию – быть членом Единой, Святой, Соборной, Апостольской Церкви, то, может быть, и слов не нужно было бы.

Уже, во вторую очередь, действительно, нужны правильные слова. Чтобы найти слова для самых разных людей, иногда очень сложной судьбы, иногда имеющих огромные знания из всех существующих областей науки, культуры, других религий, миссионеру также нужно иметь большие знания.

– Если люди уходят из Церкви потому, что сегодня Церковь не готова оказывать должное внимание приходящему, то что делать?

– У каждого прихода свой лик, свое лицо, свой стиль. Каждому сильному священнику Господь дает помощников, которые ему помогают налаживать жизнь, в том числе, просветительскую, в самом приходе и вокруг него. В результате – сильный приход растет. Непременно растет! И находятся самые различные формы просветительской, образовательной, научной, информационной, социальной, экономической деятельности Церкви. Существуют самые разные формы, как организовать жизнь прихода так, чтобы каждый вновь приходящий был встречен. Но никто не изучает этих форм.

– Вы говорите о современных приходах или тех, которые были до революции?

– О современных, конечно же! Сегодня есть десятки, чтобы не сказать сотни, типов приходов. Но анализом того, как живет приход с миссионерской точки зрения, никто не занимается.

– Даже на миссионерском факультете?

– Даже у нас на факультете. Одно дело – знать десятки и сотни приходов и их опыт, а другое дело – анализировать информацию. Анализировать этот опыт – очень непростое дело, потому что это явления духовного порядка. А как можно анализировать явления духовного порядка? Как мы знаем, – «духовный судит обо всем, а о нем судить никто не может» (1 Коринфянам 2:15). Явления духовной природы, жизнь прихода, его достижения, его трудности, болезни, слабости, требуют очень осторожного квалифицированного изучения.

В Русской Церкви сегодня нет серьезной структуры, которая занималась бы этим изучением систематически и профессионально.

В этом направлении было много разговоров, и даже действий, но они все настолько неуклюжи, настолько непрофессиональны, или даже недуховны, что подлинного здесь очень мало.

Сегодня требуется хотя бы один научный Миссионерский центр в России. Мы мечтаем о таком центре уже много лет, с момента создания нашего Миссионерского факультета. Только сейчас появились первые выпускники нашего факультета, которые способны на такого рода работу. Это те, кто прошли наше обучение, те, кто были с нами в миссионерских поездках, те, кто вместе с нами ходил в школы, в дома престарелых, в училища, в вузы, те, кто приобрел опыт духовного просвещения. Без собственного опыта духовного просвещения здесь анализировать вообще ничего невозможно.

Но даже сейчас мы не имеем возможности накапливать знания о современной миссии. Люди, которые трудятся у нас на факультете, несут педагогическую нагрузку, решают массу вопросов чисто административно-учебного характера. Это забирает время от того, чтобы заниматься научной деятельностью.

– Проповедовать людям, которые сами идут в храмы легче, потому что они готовы к проповеди, а апостолы шли сами к людям, это гораздо труднее. Есть ли сегодня такая активная, апостольская миссия? Есть ли кто-то, кто проповедует не только в школе или армии, а как в древности – на улицах и площадях с целью создания церковных общин?

– Сегодня каждый храм непременно обращен к народу, и этот народ начинает создание новых приходов. Три новых прихода, возникающие каждый день в Русской Церкви, возникают не «из воздуха», а создаются нашими священниками и прихожанами. Поэтому, каждый активный приход обращен к восстановлению храмов и созданию приходов. Народ, живущий вокруг разрушенного храма, включается в церковную жизнь и постепенно просвещается. Каждая здоровая община делится, и из нее возникают новые общины.

Так происходит не только в России. К нам приезжал православный священник из Бельгии и рассказывал, как за 15 лет на основе его прихода было создано 16 новых приходов. Сильные приходы рождают новые приходы там, где это необходимо.

– Как обстоит дело с взаимодействием со школами и другими государственными структурами?

– Когда в школах идет образование учителей, в детских культурных центрах идет объединение позиций Церкви и государства – это активная позиция Церкви, и она очень эффективна.

По статистике, половина учителей готова бороться за своих учеников, и согласны с введением преподавания ОПК в школах. Но они ничего не знают о православии, им трудно получать поддержку в своем деле. Поэтому мы организуем курсы православных учителей, не только в Москве и Области, но и в Якутии и других епархиях.

Важную работу представляет взаимодействие с государством. Например, в Якутии ведется политика навязывания языческой религии коренным народам. А ведь ненцы и якуты, живущие на огромной территории, размером больше всей Европы, до революции приняли христианство, на их родной язык были переведены Святое Писание, богослужение, литургия.

Там, где удается установить хорошие отношения с властью, как скажем, в Белгородской области, происходят положительные сдвиги в целом регионе. Там налаживается взаимодействие усилий образовательных, государственных и церковных институтов. Тогда в этих регионах изменятся общая ситуация, отступает сектантство, наркомания, алкоголизм, падает преступность. Там создается больше семей, и они меньше распадаются, повышается рождаемость. В таких регионах преодолен страшный русский крест, когда смертность превышает рождаемость. Важная задача в Церкви в деле воспитания народа – объединить усилия Церкви и государства. Это – миссионерская задача.

То же самое можно сказать о СМИ. По существу, Белоруссия это также Россия. Там есть города, в которых в каждую газету вкладывается православный листок, и эта газета разносится по всем жителям региона. Серьезная работа ведется на телевидении и в интернете. Этот опыт важен и его надо распространять.

– У нас 2 % населения ходят в Церковь, но как они верят? Церковных людей кто-то просвещает?

– Образование прихожан велось даже в советское время, тем более оно ведется сейчас. Если люди хотят его получить, они его получат. В начале перестройки только в один Николо-Кузнецкий храм пришли 650 человек с просьбой дать им хотя бы начальное православное образование. Тогда были организованы курсы Церковно-приходской школы, где взрослые и дети учились каждый в своих группах, и получали полноценное богословское образование.

Сегодня каждый сильный приход ведет обучение своих прихожан. В некоторых активных общинах при больших храмах возникают богословские курсы. Например, в Кемеровской епархии организованы двухгодичные богословские курсы, где постоянно учится около 600 человек. Значит, каждый год в течении 10 лет эти курсы выпускают более 300 человек, то есть, всего было выпущено около 3000 человек, которые имеют богословское образование. В более сильных епархиях дела обстоят еще лучше.

– Вы создали и преподаете историю миссии. Что дает нам изучение этого предмета?

– Решая сегодняшние задачи, мы должны учитывать опыт истории Церкви, потому что такие задачи уже вставали перед Матерью-Церковью в прошлом. Мы должны учесть, что до революции были только поставлены многие важные богословские вопросы, но ответы на них не были получены. Когда стали искать ответы, то оказалось, что свидетельство о вере и Церкви требует очень серьезной подготовки, иначе мы скатываемся на те или иные упрощения и оказываемся почти что на одном уровне с атеистами.

В истории миссии для нас крайне интересен XIX – начало XX века, потому что ее изучение может дать нам ответы на наши вопросы. В то время было такое же брожение в обществе, как сегодня. Тогда были самые разнообразные секты, и в простом народе, и в образованных классах, велась та же борьба православия и различных течений, вплоть до сатанинских.

Церковь тоже боролась. Мы видим, как она вела борьбу. Нам интересно изучать, как она боролась, не там, где она была слаба, а прежде всего, там где она была сильна, там, где были интересные, сильные, глубоко образованные священники, архиереи, где были миссионерские структуры.

Мы видим, как тогда строилась жизнь, как преодолевались трудности в обществе, где царила «ненавистная рознь мира сего», как в обществе эту рознь духовно преодолевали; и, наконец, как, несмотря на все усилия (в том числе наших великих святых, таких как, прежде всего, святитель Тихон, покровитель Свято-Тихоновского университета, Владимир Богоявленский, Иоанн Восторгов, Иоанн Кронштадтский), народ отказался от веры в трудную минуту, в годы искушений, – и Россия рухнула. И вот сейчас, хотя, казалось бы, в России ситуация гораздо более безнадежная…

– Сейчас ситуация в России безнадежная?

– Конечно! Сейчас нет тех опытных людей, тех структур, тех монастырей – Оптина пустынь, Глинская пустынь, Валаамский монастырь и многих других. Это были цитадели, где на все вопросы можно было получить ответ. Любой священник, епископ или мирянин, приходя туда, получал должный ответ на все вопросы. В том числе на вопрос «как вести духовное просвещение»? Потому что ответы были не от себя, а от Бога. Это были оазисы, через которые шел поток благодати, поток воли Божией. И все равно это все не устояло, и Россия пала. Сейчас ничего этого нет.

Сегодня нам дается шанс. Более того – было дано предсказание наших святых о том, что начнется возрождение, что народ обратится, сделает этот решительный шаг к Богу! Если русский народ в значительной своей части, не обратится к Богу, то всё рухнет окончательно.

Чтобы народ обратился к Богу, надо трудиться над его просвещением. Нужно, чтобы каждый приход был тем «праведником, без которого не стоит село», ни город, ни государство. Каждый приход и каждый прихожанин должен стремиться быть этим праведником. Вот это и есть зачатки будущей святой Руси.

– Какая ситуация с изучением истории миссии сегодня?

– Чем больше мы изучаем эту область, тем больше мы видим, как же она актуальна сегодня! Колоссальный опыт истории русского миссионерства, прежде всего, у себя в государстве, а также и за пределами государства, сегодня очень важен для нас.

Сегодня история миссии развивается. Защищены десятки дипломных работ и диссертаций. В будущем будут защищаться новые диссертации. Главное – создана научная среда, в которой возможно обсуждение богословских проблем, связанных с миссией, появились молодые ученые, с которыми отрадно общаться. В Академии наук, в разных институтах, в разных городах и странах нашлись коллеги, которые интересуются историей миссии. Мы сотрудничаем со священниками, которые интересуются миссией в разных странах: в Америке, Англии, Франции и так далее.

Все дает Господь. Он дает и экономике процветание, и стране – нужных политических деятелей в нужную минуту, и политические структуры, которые налаживают жизнь и способствуют процветанию народа. И средств Господь даст сколько угодно. Только бы мы были готовы это принять. А когда мы начинаем надеяться на себя, надеяться на свою силу, надеется на благодетелей в материальном плане, то ничего из этого не получается. Если нам удастся в наших студентах, а Церкви – в приходах, воспитать (прежде всего, своим примером), что надо надеяться на Бога, а не на свои силы, то Господь все даст. Итак, первейшая задача Церкви сейчас – это создать хотя бы один духовно-просветительский миссионерский центр. А затем и много других.

– Вы говорите, что задача Церкви – создать миссионерский центр. В здании ПСТГУ в Лиховом переулке при святом Владимире Богоявленском было Православное миссионерское общество. Идет ли речь о возрождении этого общества?

– Вы знаете, по идее это близко, но не то. Дело в том, что Православное миссионерское общество было задумано преподобным Макарием Глухаревым, а потом воплощено святителем Иннокентием Московским как церковно-общественное объединение для того, чтобы собрать средства в помощь государству и Церкви по просвещению русского народа внутри и вне России.

Стояла простая задача – собрать средства и направить их… но вот куда направить? На самом деле и тогда не все было ясно, куда и как их направить? Тогда шли споры о миссии, и совершенно не очевидно было, что те формы, которые возникали, есть подлинно те формы миссии, которых от нас ждет Сам Господь.

Если удавалось находить формы миссии, угодные Богу, то происходили невероятные вещи. Подвиг Алтайской миссии сравним с апостольским подвигом Кирилла и Мефодия. Было просвещено много народов; из этих, уже просвещенных народов, возник тот народ, который сейчас называется алтайским народом. От миссионеров этот народ получил письменность, грамоту, школы и храмы. Но начиналось все это подвигом преподобного Макария Глухарева, создавшего алтайскую письменность, а затем других подвижников, в том числе Макария Невского. Только подвиг может быть началом такого великого дела.

– Вы видите миссионерское значение богослужения на русском языке?

– Это действительно остроактуальный вопрос для церковной жизни в русской Православной Церкви сегодня. Только это отдельная, большая тема, на которую я бы сейчас не хотел говорить. Он был решен на Поместном Соборе 1917 г., но его решения не были воплощены в жизнь.

– Сколько миссионеров было подготовлено миссионерским факультетом за все годы его существования?

– Только миссионерский факультет ПСТГУ подготовил более 1000 человек. Из них почти 70 человек – это священники и монахи. Некоторые выпускники стали епископами.

На нашем факультете обучалось порядка 70-ти человек, защитивших докторские и кандидатские диссертации по истории, этнологии, культурологии. Важно, чтобы в отечественной науке работали высококвалифицированные специалисты, которые понимают проблематику православного взгляда на историю и культуру.

Остальные шли работать в разные места – преподавателями в университетах, семинариях, и православных гимназиях. За последние годы в России открыто более сорока факультетов теологии в государственных вузах и во всех них есть наши выпускники. Только в Москве и в Московской области более сорока православных школ.

Паломничество также имеет миссионерский характер. Православные паломнические службы помогают осознать глубину православной веры. Здесь не хватает людей с богословском образованием. Достаточно сказать, что только через Владимиро-Суздальский музей ежегодно проходит 1.5 млн. человек.

До недавнего времени в приходах Русской Церкви не было штатных должностей миссионеров, сейчас они появились. Синодальный миссионерский отдел ставит задачу срочной подготовки достойных людей для штатных должностей миссионеров. Не только мы готовим миссионеров, этим также занимаются Белгородская семинария и Екатеринбургский университет. И конечно, каждый священник сегодня и всегда является миссионером. Миссия – это свидетельство о нашей вере и Церкви.

– У вас есть те, кто работают на должностях штатных миссионеров? Какая у них зарплата?

– У меня нет таких знакомых, и нет сведений, какая зарплаты у штатного миссионера. Многие наши студенты, даже еще не закончившие учебы, работают штанными миссионерами и катехизаторами, например в храме Христа Спасителя, в Богоявленском соборе и других храмах.

– Расскажите, как возник Миссионерский факультет?

– В 1991 году, когда в России появились первые религиозные свободы, стал вопрос о создании православного института. В начале покойный ныне протоиерей Глеб Каледа организовал первую структуру – богословские курсы, прообраз института. В 1992 году из богословских курсов был создан Православный Свято-Тихоновский институт.

С самого начала мне пришлось участвовать в создании этого института. Я чуть-чуть преподавал в институте. Через несколько лет Ректор института, протоиерей Владимир Воробьев, предложил мне преподавать историю миссий и все вопросы, связанные с миссией. За это я ему очень благодарен. Мне самому не приходила в голову такая мысль. Тем более, что я никогда не считал себя способным стать профессиональным историком.

– Как создавался курс истории миссии?

– Знакомство с миссией и с историей миссии у меня было довольно трудным. На эту тему до сих пор нет обобщающих монографий. Все нужно было собирать по крупицам из разных источников: светских и церковных, дореволюционных и современных. Приходилось работать в библиотеках, в архивах. Современных источников практически не было. Почти не с кем было советоваться. Это была совершенно новая работа, поэтому все необходимо было переосмысливать с самого начала: что такое миссия, ее методы, формы, в чем наша миссия отличается от протестантской или католической и так далее. Эти муки позволили через несколько лет фактически заново создать предметы православная миссиология и история миссий.

– Святые Иннокентий Московский, Макарий Глухарев говорили, что сначала должен состояться хороший человек, а потом уже можно заниматься образованием. В ПСТГУ хорошее образование, но ведется ли воспитательная работа?

– Преподобный Макарий Глухарев писал, что для того, чтобы давать одновременно хорошее образование и воспитание, нужно создать закрытое учебное заведение – особый монастырь, поставить над ним игуменом старца, как в Глинской пустыни, где он так много прожил и где так много получил митрополит Филарет Московский. Ученик преподобного Паисия Величковского, митрополит Филарет, был примером у него перед глазами. Это все были ученые монахи. Монастырь ученых монахов – это и есть идеальная среда для воспитания юношества. Туда можно помещать ребятишек с раннего детства, с шести – семи лет, прямо из семьи, еще не испорченных миром. И там, под руководством специальных наставников и старцев, в атмосфере духовного подвига монастыря, в атмосфере ежедневного богослужения, в простоте, чистоте, будут воспитываться настоящие кадры священников и миссионеров.

Святитель Филарет Московский, взяв этот проект, немного его перекроил (он оставил все основное, даже многие выражения Макария), и тут же срочно направил его в Синод. Там ответили: «Да это то, что нужно. Хорошо, чтобы появился хотя бы один такой образовательный монастырский комплекс, чтобы он был как камертон. На это не жалко никаких средств».

Но возможно ли это у нас на факультете? У нас нет ни монастыря, ни ученых монахов, ни среды ученых образованных людей. Многие ребята, которые у нас учатся, должны ездить два часа в один конец, два часа – в другой. Те, кто жил так, знают, как это трудно. Но все равно Господь воспитывает. Тем, кто пришел к нам с добрым желанием учиться, трудиться, воспитаться, Господь очень много дает.

– Какие основные задачи ставит Миссионерский факультет в образовании и воспитании студентов?

– Наши основные задачи такие же, какие стоят перед каждой высшей школой – помочь человеку приобрести достаточный объем знаний для решения вопросов, которые поставит перед ним жизнь. Но главное – помочь усвоить истины, которые лежат в основе всякого знания: о том, что такое хорошо и что такое плохо, что такое совершенство, к чему мы должны стремиться, кто для нас идеал, как пойти по этому пути, и что для нас нет иного пути, кроме сохранения православного христианства.

Вот это, самое простое, что святитель Иннокентий Московский назвал «указание пути в Царство Небесное», но это то, что должен усвоить каждый христианин и, прежде всего, наш студент. Если он этого не усвоил, то все знания будут ему только во вред, доброго плода не будет.

Мы знаем, что перед революцией, и после нее, из семинарий иногда выходили не просто атеисты, а безбожные борцы с Богом и с Церковью. Такая же беда, может случиться с нашими студентами.

– А что делается, чтобы этой беды со студентами не было?

– Для этого мы с ними общаемся. Мы стремимся, чтобы наши преподаватели были примером студентам во всем: примером доброго христианина, служащего на поле университетского образования. Мы ездим со студентами в миссионерские поездки. Между поездками, зимой, мы ходим с ними на миссионерскую практику в школы, в училища, в дома престарелых. В общении с другими людьми они видят – насколько важно то, к чему они приобщены, что настоящие знание о Христе и христианстве – это крайне важно людям. Они на опыте убеждаются, что жизнь людей сейчас не строится, калечится, идет под откос, потому что они или не понимают, или не хотят идти по пути следования за Христом, и что спасение единственно на этом пути.

Когда молодой человек начинает серьезный разговор о Боге с другим человеком – учителем, школьником – он сам растет. Ребята понимают, что миссионерская поездка в две недели – дает больше, чем год обучения в университете. Когда они, поняв это, снова начинают учебу, зимой идут на практику в школу, то они уже делают это осознанно. Одновременно мы им даем понятие иерархии ценностей, то есть, что самое главное в жизни, что второстепенное. Вот главное, что мы можем и должны им дать.

У нас есть принцип поддерживать наиболее сильных студентов, всем, чем можем: и направить в следующие экспедиции, и дать им интересную литературу, и следить за тем, какими темами в науке они интересуются, что у них получается, что не получается, получают ли они все, что нужно, от научного руководителя, и так далее. За сильными студентами будут тянуться более слабые. В результате – у нас на факультете сравнительно не такой уж большой отсев. Остаются те, кто хочет учиться.

– Это бытовые, а не учебные вопросы.

– Когда приехавшие издалека и обучающиеся у нас студенты, приходят в трудное материальное состояние, когда им через некоторое время приходится где-то подрабатывать, чтобы получить деньги, они приходят к нам и говорят: «Мы очень хотим у вас учиться, но мы уходим от вас, потому что для нас учиться – это непозволительная роскошь», то мы понимаем, что учеба зависит от бытовых вопросов. Что делать, мы им помогаем, как можем.

Главная наша задача в том, чтобы на факультете жил хоть в какой-то мере Дух Христов! И тогда, с помощью Божьей, все будет устраиваться.

Дух Христов – это духовная жизнь. Мы организуем факультетские литургии. Но это не только духовная жизнь, это и дух порядочности, дух товарищества, дух не сплетен и осуждения, но дух взаимной поддержки. Чем можем, мы стараемся этот дух поддерживать, в духовном и в душевном плане. Мы считаем, что если бы на факультет приносилась, казалось бы, духовность, но в пренебрежении находились бы правда, порядочность, просто Десять заповедей Моисея, то факультет не будет иметь прочной основы. Поэтому я сказал о порядочности, и обо всех этих, казалось бы, недуховных понятиях.

– Да, нравственность есть концентрированная духовность. В таком упрощенно-концентрированном виде, почти материализованном. Поэтому мы пресекали, пресекаем и будем пресекать стукачество!

– Какие кафедры действуют факультете? 

– Факультет – это большая структура, которая готовит бакалавров по направлениям православное религиоведение, культурология, туризм и социальная работа. Мы им даем христианский взгляд на все основные вопросы человека и общества – на отношения к разным культурам. Для тех, кто хочет послужить Богу и Церкви, мы даем базу, чтобы они могли это сделать. Хотелось бы сказать, что все наши кафедры немножко обращены в будущее.

Кафедра миссиологии основная кафедра, существующая со дня основания миссионерского факультета. В ней объединяются направления богословия миссии, апологетики и сектоведения.

Богословие миссии призвано рассматривать вопросы апостольства, то есть благовестия Евангелия еще не просвещенному миру.

Апологетика изучает способы защиты христианской веры от ее неверного понимания и обвинений в ее адрес. В частности, изучаются вопросы отношения науки и христианской веры. Но она касается самых разных вопросов веры и жизни, например, биоэтики, вопросы творения мира и человека. Тут на новом, серьезном уровне, рождаются ответы, которые могут быть интересны для всей Церкви. Это одна из самых передовых линий фронта в нашей борьбе за веру и за Церковь. Здесь, например, читается спецкурс по современным богословским, философским и естественнонаучным подходам к пониманию Шестоднева. У нас преподают разные интересные люди, такие как известный протодиакон Андрей Кураев.

Одно из занятий, который я веду почти с начала моего пребывания в университете, это семинары «Наука и вера». Начинали проводить эти семинары три человека: академик Т.М. Энеев, профессор В.И Гоманьков и ваш покорный слуга. Сейчас я один продолжаю организовывать семинары. Профессор В.И. Гоманьков – знаменитый физик, но он уволился из Академии наук и вышел на пенсию.

Академик Энеев – это очень крупный академик, который занимался многими вопросами, в том числе расчетом траекторий космических аппаратов, ближайший друг академика Келдыша, покойного президента Академии наук. Он был на запуске почти всех спутников вместе с Королевым и Келдышем. Это очень хороший ученый, очень чистый человек и добрый христианин. На семинарах «Наука и вера» докладывают разные люди: физики, математики, геологи, биологи, психологи, филологи, богословы, историки, археологи – люди самых разных специальностей, для того, чтобы пояснить те смежные вопросы, где соприкасаются наша христианская вера и науки – естественные и гуманитарные.

Сектоведение, как ясно из названия, изучает различные ложные религиозные учения, и тоталитарные течения, которые создают их адепты.

Среди преподавателей кафедры трудятся замечательные и известные церковные деятели и ученые, такие как священник Александр Ильяшенко, профессор Александр Леонидович Дворкин, профессор священник Александр Щелкачев, доцент священник Лев Семенов, священник Дмитрий Лин, диакон Сергий Парфенов, доцент Павел Георгиевич Носачев, и другие.

Религиоведение – это сравнительное изучение различных религий. В нашем университете это конфессиональное направление: изучение других религий ведется с христианской точки зрения, это всегда сравнение с православием, с нашей верой.

Кафедра основана для изучения христианской культуры, для того, что учить высоко-квалифицированных работников в этой области. Это та самая православная культура, за введение изучения которой в школах мы так боремся. Надеюсь, что работа с нашими выпускниками, сотрудниками, работа в школах, приведет к созданию учебных пособий по ОПК хорошего уровня.

Кафедра готовит специалистов в сфере туризма, в том числе для паломнических служб Русской Православной Церкви. Специалисты для паломнических служб находят себе работу на разных интересных направлениях, еще учась на факультете.

Я хотел сказать еще насколько слов о такой, казалось бы, простой специальности, как социальная работа. За социальную работу в религиозных организациях почти никто не берется. А следовало бы, потому что если мы верим, что Господь даст возрождение нашей Церкви и нашему народу, то мы должны к этому готовиться.

Одно из таких направлений – это молодежь группы риска, инвалиды, больные пенсионеры, большие семьи, беспризорные дети и масса самых разных тяжелейших проблем, которые оказываются не под силу никаким государственным структурам. Все чаще умные государственные деятели отказываются заниматься этими, действительно сложными, вопросами.

Сегодня в европейских странах: в Германии, во Франции и в других, с одной стороны идет ущемление Церкви – католической, и протестантских деноминаций, а с другой стороны, им доверяется значительная часть социальной сферы жизни. Потому что другому никому доверить эти проблемы нельзя.

Мы изучаем историю социальной работы в России, то, как в этой работе объединялись общественные, государственные и церковные силы. Интересен опыт преподобномученицы Елизаветы Федоровны, которая делала огромную работу по объединению всех сил для решения самых трудных социальных вопросов. Об этом опыте практически никто не знает. Есть несколько диссертаций на эту тему, в которых эти проблемы ставятся, но они рассматриваются не в церковном плане. А если точка зрения не церковная, то к удовлетворительному для нас решению она привести не может, так как может быть пропущено самое главное – религиозный мотив.

В Москве уже созданы сотни пунктов социальной помощи, множество социальных и благотворительных организаций. Они просят нас о помощи в подготовке специалистов. А специалистов нет, которые сегодня очень нужны. Для того, чтобы подготовить высококвалифицированных специалистов у нас нет тех, кто будет этим заниматься, нет сил, нет выпускников, нет аспирантов. Но думать надо о будущем.

Потому что грядущая Россия, о которой говорил Иван Ильин, та Россия, которую Господь даст нам, возрождающаяся Россия – в ней вся социальная сфера будет под контролем Церкви.

– Такие специалисты выпускаются только последние два – три года, и их очень не хватает. Милостью Божией, кафедры культурологии, религиоведения уже состоялись. Если будет минимальная поддержка ректората, то все с Божьей помощью должно получиться.

– Есть ли планы создать на МФ кафедру журналистики?

– Когда-то у нас были такие планы, но трудно «объять необъятное». Нам нужно справится с теми курсами, которые мы уже создали. Тем более, расширять деятельность факультета очень трудно чисто из-за материальных трудностей. Весь университет живет только на пожертвования благодетелей и так жить трудно.

– Андрей Борисович, расскажите о себе, своей семье.

– Я родился в 1940 году. Мои родители, по профессии научные работники, вырастили меня в духе православия. Мы жили в Москве и только на время войны переехали в Подмосковье. Жизнь была очень трудной: отец работал один и кормил детей, жену, своих стареньких родителей. Всего нас было 10 человек. После школы я поступил на механико-математический факультет МГУ, окончил его в 1963-м, и в следующем году защитил диссертацию на степень кандидата физико-математических наук, а уже через девять лет мы с моим товарищем защитили в МГУ докторские диссертации.

– Каким проблемам посвящены Ваши диссертации?

– Я физик-теоретик. Моя узкая специальность – механика твердого деформируемого тела. То, что в строительстве фигурирует, как прочность, деформируемость, сопротивление материала. Мы изучаем те вопросы, которые не изучают обычные инженеры, которые не доступны решениям стандартными методами.

Сегодня существуют огромные программные комплексы, которые рекламируются, как решающие все проблемы, а на самом деле они эти проблемы не решают. Это следующие проблемы: математическое моделирование явлений и процессов, которые происходят в твердом деформируемом теле, в приложении к космическому машиностроению, приборостроению, авиационному машиностроению, общему машиностроению, в строительстве вообще и в строительстве таких уникальных объектов, как газопровод по дну Черного моря. Или глобальные проблемы, например, проникновение в тайну возникновения крупнейших землетрясений, извержений вулканов. Все это можно назвать глобальной и локальной геодинамикой. Это изучение движения пластов земли, движения масс земли, движения открытой магмы к поверхности, извержения вулканов. Также занимаемся инженерно-геологическими проблемами и многими другими. Это все проблемы, связанные с этими вопросами, например, как извлекать тепло из вулканов или как предохранять строительные сооружения от землетрясений и как предвидеть их?

– Андрей Борисович, а Вы сейчас тоже успеваете заниматься этим?

– Почти не успеваю. Чуть-чуть я занимаюсь проблемами расчетов, математическим моделированием и так далее.

– Почему Вы выбрали эту специальность?

– Выбора особого не было – так получилось. После окончания университета я десять лет работал в научно-исследовательском институте. После защиты докторской я стал работать в Академии наук, занялся новой для меня сферой – геофизикой. Преподавал в разных вузах, по крайней мере, в четырех. Но все главное происходило не в рамках университета…

– Что для Вас главное в жизни?

– Главное – это личные отношения с Богом. Главный вопрос, который стоял передо мной еще со школьной скамьи – это «все ли Евангелие относится к нам, ко мне? Или нет? И если всё, то, что это значит?»

– И что это значит?

– Это значит, что надо стремиться к личному общению человека с личным Богом. Эта цель достижима! Вот и все. Отношения с Богом у меня преломлялось сквозь общение со святыми людьми. Я могу сказать, что самое интересное в жизни – это общение со святыми.

Это протоиерей Всеволод Шпиллер, иеромонах Павел Троицкий, и епископ Стефан Никитин, а затем архимандрит Иоанн Крестьянкин, архимандрит Таврион Батозский Глинский старец, архимандрит Серафим Глинский, старец, митрополит Зиновий, потом он уже стал схиархимандритом Серафимом, это в Тифлисе, в Тбилиси. Вот это самое интересное.

– С какими людьми было связано ваше становление в вере?

– Мой путь в православии в значительной мере определился встречей с епископом Стефаном Никитиным – он отошел ко Господу в 1960 году. Это был совершенно святой человек. Он оказал на меня большое влияние.

После его кончины я около года общался с отцом Константином Карчевским – это был очень опытный и хороший священник. К сожалению, он трагически погиб – сгорел в сторожке при храме. После этого я попал к отцу Роману Ольдекопу. Философ по образованию, он был тайным священником и одним из ближайших учеников отца Алексея Мечева. В 1930 году, когда массово закрывали храмы и ссылали священников, отец Роман оказался в лагерях. По окончании срока он вышел на свободу, но так и не дожил до возможности выйти на открытое служение.

Затем через некоторое время произошло мое заочное знакомство с отцом Павлом Троицким – мы переписывались – и через него – с отцом Всеволодом Шпиллером, с которым я достаточно близко общался. Отец Всеволод был человек необыкновенного масштаба: и духовного, и пастырского, и культурного, и богословско–философского. Есть мои лекции, которые вышли в виде книги «Очерки по истории миссии», там много личных воспоминаний.

Справка

Андрей Борисович Ефимов, заместитель декана Миссионерского факультета ПСТГУ, доктор физико-математических наук, профессор.