Образовательная модель для людей с аутизмом в России

Полные света коридоры, залитый солнцем двухэтажный актовый зал под стеклянной крышей, деревянные окна неправильных форм и мансарды, как в швейцарском шале. Здесь светло в любое время года, хотя из-за большой площади остекления в переходах между корпусами в зимой бывает прохладно, а летом душно. Зато в игровых комнатах и учебных классах хорошо и удобно в любую погоду.

Это учебное заведение называется Центр психолого-медико-социального сопровождения детей и подростков (ЦПМССДиП), структурное подразделением Московского городского психолого-педагогического университета (МГППУ); однако специалисты и родители детей с РАС (расстройствами аутистического спектра) называют это место по имени улицы, на которой он находится: Кашенкин Луг.

– Отпустите нас, ведьма!

– Никуда я вас не отпущу, ха-ха-ха! Вы теперь мои навеки!

В актовом зале молодая черноволосая учительница, опираясь на клюку, изображает колдунью. Дымится нарисованный на листе ватмана котел, но у ребят имеются рапиры и длинная веревка. Им удастся вырваться.

Выпускной вечер репетируют ученики четвертого класса. Кому-то здесь 11, а кому-то 14, но главное – они не имеют проблем с речью и социально более или менее адаптированы. Окончив «началку» на Кашенкином, они пойдут в другие школы, где будут учиться по образовательному стандарту, разработанному специально для тех, у кого есть нарушения в развитии. Но есть здесь и совсем другие дети: многие из них даже не разговаривают. Чтобы обратить на себя внимание, они кричат и дерутся, им непросто научиться себя обслуживать, трудно одеваться, самостоятельно есть и ходить в туалет, и уж чего они совсем не могут, так это находиться в коллективе сверстников.

Этим ребятам уже по семь лет, и, если не заниматься с ними много, долго, упорно, с использованием научных методов коррекции поведения, то шансов со временем обучаться со своими ровесниками в школе у них нет. Для таких ребят и существует «АВА-класс» (АВА – разновидность поведенческой терапии, наиболее эффективный на сегодняшний день подход для работы с детьми с РАС), в котором занимаются 10 человек – пятеро до обеда и пятеро после.

Учитель продумывает для ребенка индивидуальную программу, а сопровождающий по ней работает. Итого получается, что на десятерых детей нужно два специалиста и пятеро тьюторов. Эта пропорция кажется государству избыточной, а введение подушевого финансирования сделало ее и вовсе невозможной. Вместо семи ставок «АВА-класс» получает две с половиной, остальное финансирование идет из частных источников, главный из которых – Фонд «Выход», который занимается содействием решению проблем аутизма. Получает индивидуальный сопровождающий порядка 35 тыс. в месяц.

Класс представляет собой небольшое и очень светлое помещение со стульчиками, детскими партами и круглым столом для преподавателей. Сразу на выходе есть санузел – в туалете на липучках вдоль стен приклеена подробная инструкция в картинках, как управляться с унитазом, – а неподалеку от класса игровая. Дети отправляются туда в сопровождении учителя и тьюторов, чтобы карабкаться на горки и валяться на матах.

Но худенького большеглазого Армана, например, это совсем не интересует, а интересует его только айфон. И попробуй не дай! Тогда тьютор Марина придумывает игру: они с Арманом по очереди всех фотографируют, а потом садятся, начинают разбирать, где кто, и Арман пытается назвать всех по именам. На фотографиях узнавать людей ему гораздо легче. Затем наступает момент отчета, ведь каждый день сопровождающий не только работает с ребенком, но и подробно фиксирует его результаты: «Что Марк сегодня делал хорошо? Прекрасно фиксировался в пространстве, цепочки действий 80%», – загадочно отчитывается Елизавета, но все ее прекрасно понимают. И она, и две ее коллеги почему-то располагают к себе с первого взгляда. Они спокойные, веселые и очень доброжелательные. И, наверное, не могут быть другими.

На мой вопрос, привязываются ли тьюторы к детям, юный преподаватель Анна Калабухова отвечает строго: «Я против того, чтобы говорить в таких категориях, когда речь идет о педагогах. Тьютор не должен привязываться к ребенку, это помешает объективно оценивать результаты и помешает в его работе с другими детьми в классе. Лично меня мотивирует не любовь, а развитие ребенка, когда видишь, что он меняется». Елизавета, проходя мимо, слышит наш разговор и улыбается: «Анна опять рассказывает, что любовь – это лишнее?»

Все эти ребята проведут в «АВА-классе» не больше года, слишком много желающих и слишком дорогое это дело для бюджета. Но, если родителям удастся найти школу, их дети пойдут учиться. Необходимое условие для этого одно: в школе должен быть ресурсный класс, т.е. отдельное школьное помещение, где ученики с РАС и другими ментальными нарушениями смогут заниматься по индивидуальным программам. Часть времени они будут проводить в ресурсном классе, часть – в обычном. В идеале количество часов в ресурсном классе должно постепенно сокращаться, а в регулярном — становиться больше. Не исключено, что в итоге ребенок с РАС будет готов постоянно заниматься вместе с другими детьми. Однако в ресурсном классе без индивидуального сопровождающего – тоже никак. Он работает по учебной схеме, составленной учителем, ведет записи об успехах и поведении, помогает ребенку обслуживать себя там, где он еще не справляется сам.

В этом сочетании функций тоже заключается «двусмысленность» положения тьютора. Кто он — педагог или соцработник? И что логичнее — добавить в функционал педагога задачи по социальному сопровождению, или расширить с помощью дополнительного обучения сферу компетенции социального работника? К какому ведомству его «приписать» и кто ему будет в итоге платить зарплату? Где и как их систематически готовить (пока что это люди с базовым педагогическим образованием, дополнительно овладевшие поведенческим подходом)? Пока на эти вопросы нет ответов.

Ясно одно: уже сегодня тьюторов катастрофически не хватает, и дальше будет только сложнее, потому что и школы, и детские сады начинают хоть и со скрипом, но все же открывать свои двери перед детьми с аутизмом. Конечно, когда ребенок сможет большую часть времени заниматься в обычном классе, тьютор освободится для нового ребенка. Но на первых порах индивидуальные сопровождающие – главный кадровый дефицит, они нужны каждому.  «Наши дети кажутся государству слишком «дорогими», – говорит преподаватель «АВА-класса» Анна Калабухова. – Но зато, если сейчас в них вложиться, то потом, когда они вырастут, им понадобится минимальная поддержка, они смогут жить самостоятельно, а не существовать в психо-неврологических интернатах, в чудовищных, как правило, условиях, которые все равно дорого обходятся государству».

Надеемся, информация на нашем сайте окажется полезной или интересной для вас. Вы можете поддержать людей с аутизмом в России и внести свой вклад в работу Фонда «Выход», нажав на кнопку «Помочь».