В пасхальные дни в воскресных школах, в приходских библиотеках пройдут детские праздники. Дома, в гостях у близких дети прочитают стихи, рассказы об этом празднике. Предлагаем небольшую подборку литературных произведений к Пасхе. Они могут быть использованы при подготовке детских праздников, для домашнего чтения и бесед в семье.
 
Воскрес!

Земля и солнце,
Поля и лес –
Все славят Бога:
Христос воскрес!

В улыбке синих
Живых небес
Все та же радость:
Христос воскрес!

Вражда исчезла,
И страх исчез –
Нет больше злобы
Христос воскрес!

Как дивны звуки
Святых словес,
В которых слышно:
Христос воскрес!

Земля и солнце,
Поля и лес –
Все славят Бога:
Христос воскрес!

Лидия Чарская

Пасхальный благовест

День наступил, зажглась денница,
Лик мертвой степи заалел;
Заснул шакал, проснулась птица...
Пришли взглянуть –гроб опустел!...

И мироносицы бежали
Поведать чудо из чудес:
Что нет Его, чтобы искали!
Сказал: «Воскресну!» –и воскрес!

Бегут... молчат... признать не смеют,
Что смерти нет, что будет час –
Их гробы тоже опустеют,
Пожаром неба осветясь!

Константин Случевский


Христос Воскрес!



Колокол дремавший
Разбудил поля,
Улыбнулась солнцу
Сонная земля.

Понеслись удары
К синим небесам,
Звонко раздается
Голос по лесам.

Скрылась за рекою
Белая луна,
Звонко побежала
Резвая волна.

Тихая долина
Отгоняет сон,
Где-то за дорогой
Замирает звон.

Сергей Есенин

Пасха

Повсюду благовест гудит,
Из всех церквей народ валит.
Заря глядит уже с небес...
Христос воскрес! Христос воскрес!

С полей уж снят покров снегов,
И реки рвутся из оков,
И зеленеет ближний лес...
Христос воскрес! Христос воскрес!

Вот просыпается земля,
И одеваются поля,
Весна идет, полна чудес!
Христос воскрес! Христос воскрес!

Аполлон Майков


На полях черно и плоско,
Вновь я Божий и ничей!
Завтра Пасха, запах воска,
Запах теплых куличей.

Прежде жизнь моя текла так
Светлой сменой точных дней,
А теперь один остаток
Как-то радостно больней.

Ведь зима, весна и лето,
Пасха, пост и Рождество,
Если сможешь вникнуть в это,
В капле малой - Божество.

Пусть и мелко, пусть и глупо,
Пусть мы волею горды,
Но в глотке грибного супа –
Радость той же череды.

Что запомнил сердцем милым,
То забвеньем не позорь.
Слаще нам постом унылым
Сладкий яд весенних зорь.

Будут трепетны и зорки
Бегать пары по росе
И на Красной, Красной горке
Обвенчаются, как все.

Пироги на именины,
Дети, солнце... мирно жить,
Чтобы в доски домовины
Тело милое сложить.

В этой жизни Божья ласка
Словно вышивка видна,
А теперь ты, Пасха, Пасха,
Нам осталася одна.

Уж ее не позабудешь,
Как умом ты ни мудри.
Сердце теплое остудишь –
Разогреют звонари.

И поют, светлы, не строги:
Дили-бом, дили-бом-бом!
Ты запутался в дороге,
Так вернись в родимый дом.

Михаил Кузмин


Протоиерей Сергий Толгский

Солнышко играло


Мне было лет шесть. Этот случай я помню хорошо. Он остался памятным мне на всю жизнь. Приближалась Пасха, шла Страстная неделя. Отец-священник все дни во храме: служба долгая. Я находился всегда с ним, в алтаре. Иногда он посылал меня на клирос подпевать псаломщику. Голос у меня был хороший, высокий альт, и слух прекрасный. Дома соблюдался строгий пост. Всю неделю ели одни овощи без масла, а в великую пятницу до выноса плащаницы ничего не полагалось, и только вечером разрешался варёный картофель и чай с сухарями.

–Погоди, Серёжа, –говорила мать, –придёт Пасха, всё будет можно кушать, а теперь надо потерпеть ради Христа.

Я молча, хотя и скрепя сердце, соглашался.

–Ты бы лучше повторил историю страданий Христа?
–Да я всё и без повторений знаю!
–А ну-ка расскажи?

И я начну рассказывать со всеми подробностями со Входа Господа в Иерусалим. Говорю про Тайную вечерю, омовение ног, прощальную беседу Христа с учениками, Его молитву в саду Гефсиманском, про предательство Иуды и арест Христа, про суд у первосвященников и Пилата, про Его мучения, распятие на Голгофе, про смерть, погребение и воскресение. Ни одна подробность мною не пропускается.
Мать в это время шьёт обыкновенно обновы сёстрам к празднику и мне новую рубашку и штаны.
На дворе тепло, солнечно. Снег уже стаял, кое-где показалась травка. Но мне бегать и играть запрещается. Игры и забавы не подходят к настроению переживаемых дней.

–Мама, смотри, зацветают одуванчики, а сегодня я видел первую бабочку!
–Да, да вся природа оживёт к такому великому празднику. Все ведь рады ему: и птичка, и бабочка, и цветочек. Само солнышко радо этому дню и при восходе играет.
–А как оно играет?
–Как только покажется из-за леса, так и начнёт переливаться разными огнями: то красными, то голубыми, то жёлтыми, то зелёными.
–И весь день будет играть?
–Нет, только при восходе, после пасхальной обедни. Поиграет, поиграет и кончит.
–Мама, а все это увидят?
–Нет, не все, а кто постился да хорошо молился, тому оно и открывается.

Мне очень хотелось посмотреть, как оно играет в Пасхальное утро, и к моим обычным, очень не малым, молитвам прибавилась новая: «Господи, удостой меня увидеть, как играет Твоё солнышко!».
Но вот прошла и Страстная неделя. В Великую субботу после постного и скудного обеда мать уложила нас с сёстрами спать.

–Если сейчас не уснёте, будете спать за службой, а это грех.

В 11 часов вечера я с отцом отправился в церковь. В ней, как и вокруг неё, было уже много народа. В сторонке около коновязи стояло много лошадей с повозками, – это приехали дальние. Народ всё прибывал и прибывал. На дорогах, ближе к храму, горели бочки из-под дёгтя и керосина. Дым и копоть стояли облаками над ними.

Но вдруг ночную тишину прорезал первый удар большого колокола, ещё и ещё... Начали крестный ход под трезвон всех колоколов. Не описать этой радостной минуты! Сердце учащённо билось, и радостно захватывало дыхание. Масса народа с зажжёнными свечами. Вверху заливаются колокола, внизу весь народ поёт: «Христос воскресе!» У всех весёлые глаза, радостные лица.

Торжественно и чинно идёт богослужение. Мой звонкий альт слышится то в алтаре, подпевающий священникам, то на левом клиросе, где собралось много любителей пения. Мне положительно не до сна, я весь поглощён службой. В руках у меня догорает уже вторая свечка.

Незаметно окончилась и обедня. Целуясь друг с другом, народ расходится по домам.
На дворе уже светает, скоро взойдёт и солнце. Я очень беспокоюсь, как бы мне не пропустить восхода. Бегу из церкви домой и христосуюсь с матерью и со всеми.

Я обдумал заранее, что, не сказав никому, залезу на чердак и буду смотреть на восход чрез слуховое окно.
Признаюсь, чердака я боялся. Меня пугали чердаком мать и кухарка Анна. Делали они это с умыслом. Я был очень бойкий мальчик. Везде я поспевал и всюду совал свой нос. Не было ни одного дерева в саду, на которое я не влезал бы. Громадный дуб и две старые липы изучены были мною в совершенстве от корней до макушек. У меня на них были излюбленные суки, на которых можно было сидеть, не держась руками. Когда, бывало, искали меня обедать или пить чай, то искали не только понизу, но и поверху. Также и крыша над двором была тоже притягательным местом. Она была тесовая, крутая, но этим она ещё больше заинтересовывала меня. Забраться на конёк да обойти по нему весь двор, растопырив ноги и руки, и ни разу не поскользнуться – это в моём сознании было верхом удали. А забираться на крышу было очень легко. Садовая изгородь начиналась от угла двора и служила мне как бы лесенкой.

Другое дело – крыша над домом. Та была гораздо выше дворовой. Дом был двухэтажный, большой, построенный глаголем. Крыша тоже была тесовая, высокая, крутая. На неё никак не заберёшься, разве только чрез слуховое окно, которых было два, и оба на восток. Чтобы я не лазил на чердак к слуховым окнам, меня и пугали всякими страшными рассказами. Говорили, например, что на чердаке много летучих мышей, которые, как увидят человека, стараются вцепиться ему в голову, и что Анна, когда вешает сушить бельё, покрывает голову мешком. Говорили, далее, что туда забегают чужие кошки и особенно одичавшие коты из леса, сердитые, с огненными глазами, готовые броситься на человека; что там много совершенно тёмных углов, где удобно прятаться ворам, и многое другое. И я не лазил на чердак, боялся его. Всего был лишь один раз, и то у края, где кончалась лестница. Туда однажды полезли мать и Анна, ну, и меня потянуло за ними. Они-то за делом: оборвалась, вишь, верёвка, и всё сырое бельё упало в пыль и сор, а я... из любопытства. Не понравился он мне тогда. Какой-то тёмный, глухой, везде протянуты верёвки, а внизу лежат какие-то брёвна, да балки, того и гляди, зацепишь ногой впотьмах и угодишь, куда не следует. Только два маленьких окошка давали тусклый свет, который рассеивался и тонул во мраке.

Вот на этот-то чердак и решил я забраться один, чтобы увидеть пасхальную игру солнца. С замиранием сердца лезу я по тёмной, крутой лестнице из сеней второго этажа. Руками и ногами ощупываю каждую ступеньку. А как глянул вверх, так и обмер... Весь чердак был залит золотым светом, и сама крыша блестит желтизной. Что это такое? –думаю я. Потом догадываюсь. Косые лучи восходящего солнца освещают чрез слуховое окно внутренность чердака и крышу, которая изнутри не окрашена, как снаружи. Снаружи она красная. Мысленно прочитав «Христос воскресе», лезу выше. Вот уже голова моя на чердаке, но слуховое окно в боку от лестницы, к нему надо подойти несколько шагов. Осторожно, боясь своих ног, продвигаюсь вперёд. Оглядываюсь по сторонам — и чердак, ярко освещённый изнутри, кажется мне уже не таким страшным.

Я глянул в окно. Из-за леса выкатилась только половина солнца. «Значит, я не опоздал!» –думаю про себя. Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг солнце залилось ярко-красным цветом, и всё вокруг стало красно, и сам чердак; потом вдруг всё зазеленело, потом покрылось жёлтым цветом, потом опять красным, голубым, синим... фиолетовым. Цвета сменялись всё быстрее и быстрее. Я не отводил глаз. Не знаю, дышал ли я в эти минуты. Кажется, я застыл в каком-то экстазе... Наконец, тоны начали бледнеть, как-то сливаться, и полился на землю ровный, однообразный, яркий солнечный свет. Игра кончилась... Ошеломлённый видением, медленно спускаюсь с чердака. На душе столько радости, что она распирает грудь...

–Где ты был? –встречает мать. – Тебя ждём, папа пришёл, иди разговляться...
–Ты где пропадал? – спрашивает ласково отец, – и лицо у тебя радостное, и глаза горят, ты что-нибудь успел напроказить?
–Я был на чердаке!
–Ты... был... на чердаке?.. –в один голос спросили папа и мама. –Зачем?
–Да. Я наблюдал игру солнца...
–И что же ты видел?
–Я видел то, чего не могу передать моими словами.

Солнце играло всеми цветами, переливалось из одного тона в другой... Нет, это не рассказать!..
Отец обнял меня и поцеловал. Целый день я был в восторге от этого зрелища.

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.