«Национальный вопрос», или Конфликт XXI века и Средневековья?

— Сегодня сложился стереотип, что национальные проблемы в стране связаны именно с мигрантами. Но ведь Россия — многонациональна…
— В России разные субъекты федерации имеют разные статусы, и это самое главное. В государстве есть республики (государства в государстве), есть области, края, есть автономные округа, и каждый субъект имеет свои права. Эта асимметрия закреплена у нас и в Конституции, и в законах. Отражением ее стала экономическая, социальная, культурная политика. Асимметрия и проблемы, с ней связанные, углубляются. У нас республики, например, Татарстан, Чечня, бурно развиваются. А Кировская и Ульяновская области — на грани вымирания.
Кроме того титульные этносы (этнос, по которому названа республика) в республиках имеют больше возможностей для социально-экономического, культурного развития, чем, русское население этих регионов, несмотря на долю титульного этноса. Интересно, что та же Карелия — это республика, хотя карелов там всего 7%, или Хакасия — республика, но там 12% хакасов. То есть по этническому составу эти республики ничем не отличаются, например, от Ульяновской, Кировской областей. Но в то же время они имеют больше прав, и ее развитие более приоритетно по отношению к таким же русским областям.
Так что если говорить о проблемах национализма — это национализм и титульных этносов по отношению к русским, и национализм мигрантов по отношению к коренному населению России, и наоборот.
— Национальные противоречия в республиках и областях имеют место?
— Смотря, где. Например, в Чечне, в Ингушетии вообще уже русских не осталось. Та же самая Москва полиэтнична. Там мигрантов становится все больше, и возникают конфликты с местным населением.
В Татарстане все достаточно стабильно за счет именно социально-экономического развития. Масса средств вкладывается в республику, и за счет общего жизненного уровня здесь все межэтнические отношения сглаживаются.
— Обязательный для всех татарский язык в школах не ущемляет права русских школьников?
— Здесь должно быть все-таки право выбора родителей. Есть разные точки зрения на этот вопрос. В данном случае моя позиция такая: должно быть два часа в неделю русского, два часа татарского, как государственных языков. (У нас по Конституции Российской Федерации и по закону о языках республики имеют право вводить свои языки обучения). А остальные уже на выбор родителей. Кто-то хочет — углубленно изучает татарский, кто-то — углубленно русский изучает.
Но сейчас здесь просто идет перегиб, который вызывает очень большое недовольство, поскольку в таком объеме, как он дается, татарский язык не востребован.
— Действительно ли в советское время удавалось соблюдать баланс в межнациональных отношениях, или это просто миф?
— Нет, не миф. Там проблема была в другом. В советское время, поскольку был единый советский народ, единая историческая общность, очень мало внимания уделялось именно татарскому языку, татарской культуре, и так далее, относительно других народных культур. Это не было связано с какой-то злой волей государства, а в большей степени с тем, что формировалась единая общность — советский народ.
— Почему тогда, если все было в порядке, в 1990-е годы вдруг резко появился национализм, причем в не самых приятных его формах?
— Это было связано именно с татарским ренессансом. Когда был парад суверенитетов, когда Ельцин сказал: «Берите суверенитета, сколько проглотите», — появились возможности идентификации татар. Началось татарское этническое возрождение. Русские в этом смысле запоздали.
Бытовой национализм и исчезающие памятники
— Какие меры проводит правительство, чтобы бытовой национализм, который все равно существует между русскими и татарами с обеих сторон, не перерос в какие-то уродливые формы?
— В республике выработана стратегия межнациональных отношений. Я не думаю, что она достаточно эффективна. И, в основном, она касается развития культуры татарского, чувашского, марийского и других этносов, в меньшей степени — русского этноса.
— Еще совсем недавно в Казани была очевидной тенденция, когда словно вычеркивался из истории города XIX век — исчезали таблички с русскими деятелями, исчезали памятники культуры. С чем это связано?
— Когда Иван Грозный взял Казань, образовалось два города. Была татарская часть, и была часть русская. В одной части строили мечети, а в другой части — церкви. Были этнические, религиозные общины, которые существовали достаточно мирно, но они были разделены.
Татарское население в дореволюционной Казани было очень маленьким. В двадцатые годы прошлого века оно составляло чуть больше 20%.
Потом, с развитием индустриализации, крестьяне из деревень хлынули в города, этнический состав изменился. Но на бытовом уровне здесь всегда были достаточно хорошие отношения между русскими и татарами. Советская идеология гасила все противоречия, не давала им возможности развиваться.
А вот уже в конце 80-х, в 90-е годы прошлого века, когда марксистской идеологии не стало, на смену вылезли достаточно большие пласты националистической идеологии, прежде всего татарской. Плюс татарский ренессанс. Он, конечно, имел положительную роль в развитии татарской культуры, но начиналась этнизация кадров, то есть преимущественно выходцы из татарских сел стали занимать руководящие посты, и так далее. Это, конечно, отразилось на облике всего — республики и Казани.
К 1000-летию города старая русская часть была фактически уничтожена. Сейчас ситуация стала выравниваться. Устанавливаются памятники в русской части, в татарской части, постепенно проявляется бережное отношение к общей истории.
— Но вот татарин, приезжающий из Татарстана в Москву, может тоже восприниматься на бытовом уровне как чуждый, понаехавший, вроде нелегальных мигрантов. Что вы скажите по этому поводу?
— Если говорить о тех, кто приезжает из Татарстана, в основном, это молодежь, которая достаточно хорошо адаптируется, получает неплохое образование, это часть современной цивилизационной жизни. Поэтому здесь все-таки больших проблем нет. У нас проблема не между русскими и татарами, а между представителями разных групп, разных цивилизаций, разных культурных слоев.
— Есть силы, которые провоцируют обострение проблем в межнациональных отношениях?
— Во-первых, конечно, это различные религиозные секты, те же ваххабиты, далее — различные ультрарадикальные группировки, в том числе, русские, которые видят причины непростой межнациональной ситуации не в миграционной политике государства, не в коррумпированной деятельности правоохранительных органов, которые должны соблюдать законы и миграционное законодательство (правила регистрации, получение разрешения на работу, и так далее), а в самих мигрантах, что их много стало, понаехали, и так далее.
— Какие, на ваш взгляд, факторы в межнациональных внутрироссийских отношениях нужно учитывать, чтобы межнациональная ситуация не взорвалась?
— Прежде всего, разный социокультурный состав населения. И это даже не зависит от национальностей. Если образно говорить, у нас есть люди, которые живут в XXI веке, они работают в передовых отраслях, IT, программировании, и так далее. Есть люди, как бы из XX века, которые занимаются традиционными профессиями, нишевыми производствами. А есть люди, целые группы населения из раннефеодального общества.
Здесь налицо культурный конфликт между этими разными группами. Допустим, одно дело какой-то специалист по IT — для него этнические вопросы вообще не существуют. Он живет в XXI веке, для него это просто дико.
Есть люди XX века, которые живут под влиянием советской идеологии, большинство из них дорожит хорошими межэтническими отношениями. Но есть люди из раннего средневековья, которые несут традиции кровной мести, традиции экстремистских течений радикального ислама.
И вот когда такой средневековый гражданин сталкивается с нашим условным айтишником из XXI века, для которого национальный вопрос не существует, рождается очень серьезный конфликт. Не межэтнический, а межкультурный.
Или вот маленький пример межрелигиозных и межнациональных отношений. Сидят, допустим, две бабушки, русская и татарка, на скамеечке, беседуют, обсуждают детей, цены в магазинах. Потом одна бабушка пошла в церковь, вторая пошла в мечеть. У них нормальные соседские отношения. А вот ваххабиты не могут строить отношения ни с русской бабушкой, ни с татарской, которая исповедует традиционный ислам.
Нужно понимать и осознавать все эти межкультурные конфликты и, чтобы нормализовать ситуацию, создавать разные меры для включения в современное общество представителей разных этих групп. Прежде всего, здесь задача образовательная, просветительская.
Если ничего не предпринимать, то в итоге будут страдать люди, которые все-таки хотят жить в цивилизованном государстве, в цивилизованном обществе и строить нормальные межэтнические отношения.
— Ситуация, которая когда-то случилась в Чечне, может повториться?
— Может, наверное, если довести до абсурда. Но все-таки в республиках люди понимают, что если развязать межэтнические конфликты, то пострадает все население республики, пострадает экономика.
В Татарстане, мне кажется, чтобы избежать взрывоопасной ситуации, правительству стоит обратить внимание на ваххабитское подполье.
— Как вы относитесь к мнению, что национальные проблемы и в том, что русские не покаялись — в том, что например, когда-то Казань была взята очень жестко, и так далее, вплоть до недавней истории?
— Так можно дойти до абсурда. Тогда татар надо призывать к покаянию за то, почему все-таки было необходимо брать Казань, за бесконечные набеги, а современных граждан Европы — к покаянию за разрушение древнего Рима.
По-моему, просто бессмысленные вещи Такое самобичевание, саморазрушение ни к чему хорошему не приведет. Надо жить современной реальностью, решать те проблемы, которые возникают, которые стоят на повестке дня.