«Кирилова свiта»

 Тогдашний маршрут Патриарха Кирилла по украинским епархиям, как мы понимаем сейчас, был единственным в своем роде. Сегодня повторить его в точности, досконально, уже невозможно. Тогда, переезжая за Предстоятелем Русской Православной Церкви из города в город, пересекая незаметные на тот момент границы административных районов и областей Украины, мы не могли себе вообразить, в какой хаос погрузится эта страна спустя несколько лет. Какие трещины проступят между различными краями Украины. Высаживаясь из «журналистского» автобуса на площади у очередного кафедрального собора, мы везде – в Киеве, Севастополе, Луцке - видели одно и то же – людское море. Тысячи верующих, хоругви-иконы, громогласные приветствия Патриарха. Эта картина была типичной для всех областей Украины, которые охватывал Предстоятельский визит.

Нет, разумеется, «западенский» фактор себя проявлял – в западных областях учащались протестные акции раскольников, «филаретовцев», там чаще можно было услышать скандирования про «геть московского попа». Но вот это «геть» воспринималось как что-то эпизодическое, случайное. Словно клейкая бумажка, прилипающая к подошве. Общим фоном была массовая радость верующих Украины – западных, центральных, восточных, крымских – от встречи со своим Патриархом. Радость заливала собой всю кафедральную площадь. «Геть» вилось над ней, как назойливая оса над тарелкой с абрикосами.
Тогда Святейший Патриарх Кирилл ездил по всей Украине на протяжении целых десяти дней. Ездил в сопровождении своей новообразованной команды ближайших помощников: нескольких архиереев, руководителей синодальных отделов, иподиаконов – и журналистов ряда российских СМИ. Последние были очень горды своей причастностью к событию. Примерно с той самой поры вошло в обиход настораживающее некоторых благочестивых верующих словосочетание «патриарший пул» - калька с «кремлевского пула» (в свою очередь, тоже кальки с White House Press Pool - списка журналистов, аккредитованных при Белом доме в Вашингтоне и на регулярной основе освещающих деятельность президента США). Мы с коллегами сознавали себя хоть и очень косвенными, однако, соучастниками дела, которое делает Патриарх, и, еще не до конца понимая открывающихся перспектив, догадывались, что ценность во всем этом, конечно, есть.
Сегодня звенья той «десятидневки» стоят перед глазами, как череда красочных знаковых кадров кинопленки. Это был фильм с нашим общим участием про нынешнюю православную Украину во всех ее прекрасных, поэтичных, разнообразных ипостасях, про Киевскую Русь на современный лад. Фильм про теплое, наполненное солнцем украинское лето, про немеряную щедрость епархиальных хозяев, соревновавшихся друг с другом в гостеприимстве по отношению к прибывшим гостям. Каждая серия этого фильма была отдельной драмой, но с маленьким счастливым финалом. Память словно намеренно хранит лишь мажорные краски и оттенки той патриаршей поездки по Украине. Может быть, на контрасте со злободневными украинскими этюдами в багровых тонах, с сегодняшним доминантным цветом Майдана – цветом сгоревшей автомобильной покрышки?
А тогдашний июльский Майдан был цвета летнего южного неба, огней вечернего Киева и закатов над Днепром. «Москальску» делегацию на киевский период патриаршего путешествия расселили в гостиницах вокруг Майдана – оттуда было очень удобно пешком доходить до Владимирской горки, чтоб продраться сквозь полицейские кордоны и плотные толпы верующих и добраться до памятника святому князю Владимиру, где Патриарх Кирилл совершал богослужения вместе с Блаженнейшим митрополитом Владимиром. В окружении бесконечных групп московско-киевского духовенства, черных и белых клобуков архиереев, семинарских подрясников и белых платков певчих из хора.
Владимирская горка усыпана народом, по склонам, в обход кордонов, карабкаются почтенные православные матроны, чающие поближе посмотреть на Патриарха. Ветер разносит над Днепром обрывки фраз Блаженнейшего митрополита Киевского и всей Украины Владимира, негромкий голос которого шелестит из динамиков. Мы с трудом, но при этом и с уверенностью разбираем голос на цитаты для новостей: ну, понятно, что поблагодарил, выразил братскую любовь и сердечную признательность… а что еще? Да а что, собственно, еще? Это же Блаженнейший. Что он Патриарху, что Патриарх − ему, но они говорят очевидные, понятные и единственно возможные слова: что едины, что вместе, что вышли все из общей купели. Но это же само собой разумеется. Вон она, эта купель, − плещется внизу. И, поскольку погода располагает, не пойти ли журналистам окунуться в днепровскую купель после вечерней порции работы?..
В том летнем Киеве 2009 года, да и в целом в Украине 2009 года - во всяком случае, той Украине, какую тогда увидели мы, − это пресловутое «духовное единство наших народов», о котором часто говорят в проповедях иерархи, было таким естественным и неоспоримым, что его никто не замечал специально – как не замечают воздух. Вместе молимся, вместе служим молебен, трапезничаем, шутим, опять поем «Отче наш» на общий, всем знакомый распев. И говорим на одном языке, и понимаем друг друга прекрасно; а если кто-то на твой русский вопрос отвечает украинскими словами, так и мысли нет увидеть в этом какую-либо принципиальную позицию: просто человек честно отвечает тебе на том языке, на котором способен ответить.
В том летнем Киеве в Киево-Печерской лавре проходил Синод Русской Православной Церкви, во время заседания которого российские и украинские журналисты слонялись кто где, спасаясь от жары. Кто-то сидел в розовых кустах, прячась от солнца (мы говорили тогда, что такие пышные розы способны вырасти только здесь, на этой земле), и строчил на нетбуках (айпады в моду еще не вошли) статьи про духовное наследие князя Владимира. Кто-то выходил к воротам Лавры смотреть, не наблюдается ли где раскольнических пикетов с задиристыми лозунгами на плакатах, и, ничего не обнаруживая, разочарованно оседал в ближайшем летнем кафе с парой пива. Эти филаретовские пикеты воспринимались тогда всеми нами как шарж на настоящий протест, раскол, виделись как пародия – и, разумеется, никому и в голову не могло прийти, что Лавре может что-то всерьез угрожать. Что к ее стенам посреди ночи могут подойти отряды непонятных людей, пришедших со стороны Майдана, − они назовут себя «защитниками Лавры», но отчего-то их появление заставит братию ударить в монастырский набат…
В ту же летнюю ночь единственной угрозой для московских журналистов, покидавших Лавру после напряженного рабочего дня, было поведение местных таксистов. Остановится машина или нет? Довезет ли до отеля с видом на залитый ночными огнями мирный и уже такой привычный Майдан?
Патриарх в тот вечер выступал в прямом эфире украинского телеканала «Интер». Отвечал на вопросы российских и украинских экранных звезд, говорил с украинской аудиторией на те же темы, на которые обычно говорит с российской, − в режиме побуждения к интеллектуальному диалогу, к дискуссии. «Пульщики» смотрели эфир в помещении Пресс-службы Украинской Православной Церкви, разместившейся в одном из лаврских корпусов. Вместе с хозяевами долго смотрели, обсуждали, комментировали, «отрабатывали» (новости-новости-новости на ленты информагентств), «заливались» кофе, отгоняя сон, и снова «отрабатывали». А за темным окном засыпала колыбель русского монашества. Нашего общего монашества.
Утро дня памяти святого равноапостольного князя Владимира. Тогда безусловным эпицентром всего Киева, всей Украины была центральная лаврская площадь, где на больших подмостках служилась под открытым небом литургия. Под ногами на главной дорожке – сплошной цветочно-травяной ковер. Лаврские торжественно устлали цветами каменную кладку, по которой должен будет пройти Святейший. Эти пестрые цветочные ковры потом будут встречать Патриарха перед входом во все украинские соборы и храмы – местные приходы будут негласно соревноваться друг с другом по части изысканности таких растительных дорожек.
Народ, народ, народ, сестры милосердия, семинаристы, народ, казаки, сироты, народ, народ, нищие и попрошайки, инвалидные коляски и костыли. Разноцветная толпа под ярким солнцем – и перекрывающий всё монастырский хор. Календарные датчики как будто стерты – ну кто с уверенностью может сказать, в каком именно году разворачивается действие? В начале какого века многие тысячи людей собрались к лаврским соборам на общее дело?
Сотни людей причащаются из нескольких чаш. Патриарх и Блаженнейший опять говорят друг другу о единстве – но после этих чаш слова их тем более воспринимаются как само собой разумеющееся. Разве может быть иначе?! Это же Лавра. После литургии вся она наполняется оживленной суетой – от ворот к пещерам, от ближних − к дальним, а вот в том храме еще не были, взять воды из источника, получить иконку с Патриаршим благословением, ну, и слава Богу за всё. Наш Патриарх приехал, наш Блаженнейший его принимает и приветствует, це так.
Мы покидаем Лавру и Киев с ощущением, будто за спиной – источник, который не засохнет никогда. Сейчас мы отправимся посмотреть, куда, какими маршрутами и в каких направлениях он разлился. Но сам этот источник – он не может перестать. И не может помутнеть.

Продолжение следует.