Протоиерей Алексий Уминский: Евангелие — непосильно для человека

— Масленичная неделя в церковном календаре имеет свои богослужебные особенности. На этой неделе в среду и в пятницу не совершается Божественная литургия, в эти дни уже читается покаянная молитва святого Ефрема Сирина. Есть еще одна особенность подготовки к посту: эта неделя, хоть и сплошная, но уже постная — мясо мы уже не вкушаем и не совершается таинство венчания. Масленичная неделя предваряет Великий пост таким вот мягким постепенным вступлением в подвиг. Традиционно христиане проводят эту неделю в неком гостевом режиме, все стараются до поста сходить друг к другу в гости, посидеть и пообщаться.

— Но эта неделя называется еще и Неделей о Страшном суде. В воскресенье в храмах читалась соответствующая притча. И вот опять становится неловко… Идешь на работу, у метро видишь нищих, бомжей, и проходишь мимо, потому что в жизни так много проблем, забот, обязанностей…

— Эти слова Христа не вчера сказаны, они звучат постоянно. Евангельские слова о Страшном суде предваряют Великий пост, наверное, для того, чтобы мы осознали его глубинный смысл. Знаете, есть икона Страшного суда, написанная в XVII веке: такая большая доска, на которой изображен суд, мир разделен на две части — на праведников и грешников, одни восходят в Царствие Небесное, другие — ниспадают в ад. И прямо по рангам написано, кто за кем отправляется на страшный суд: убийцы, прелюбодеи, еретики, агаряне, воры, мздоимцы и так далее.

Страшый Суд

А вот Евангелие прошлого воскресного дня дает нам совсем другую икону Страшного суда, там вообще ничего не говорится об уголовно-религиозной ответственности. Понятно, что Страшный суд гораздо более страшный, чем просто суд по категориям греха. Ведь можно, оказывается, исполнить все заповеди и быть совершенно чужим Христу.

Недавно мы слышали рассказ о юноше, который от юности своей исполнил все заповеди, он не был ни прелюбодеем, ни грешником, почитал отца и мать, был совершенно правоверным человеком, а остался без Христа. Вот тут на самом деле становится не по себе, становится страшно… Ты вроде бы живешь благочестивой жизнью, исполняешь заповеди, ходишь в храм, хранишь пост, молишься Богу, милостыню творишь, а оказывается, этого недостаточно, чтобы быть со Христом, для этого нужно что-то еще, особенно важное. И вот этот евангельский отрывок о Страшном суде показывает, каким должен быть путь человека ко Христу.

Услышав в прошлое воскресенье притчу о Страшном суде, на буднях выходим на улицу и как будто вдруг видим: ах, нищий! ой, бездомный! ой, несчастный! Что же делать? Все бросить, схватить за руку этого нищего, срочно отвести в ресторан и вкусно покормить? Или этого бездомного привести переночевать в свою квартиру? Понятно, что в притче речь идет не об этом, нельзя воспринимать эти слова в таком, я бы сказал, буквальном, прикладном смысле. Конечно же, те люди, которые способны по-настоящему, серьезно, глубоко, не на один день, не на пятнадцать минут заниматься судьбами бомжей, которые способны странника впустить в свой дом — это великие люди. Люди, которые готовы своим теплом согреть замерзающего, — это великие люди. Но путь к такому делу очень непрост.

Нам надо хотя бы просто начать смотреть на мир другими глазами, — вот о чем идет речь, прежде всего. Вдруг понять, что ты не имеешь права никого считать чужим. Даже когда мы приходим в храм на литургию, многие из нас, многие из христиан смотрят друг на друга с чувством отчуждения. А когда мы встречаемся в социальных сетях, христианин христианину может такое сказать, такое написать, так оскорбить, что об исполнении заповедей тут вообще речи нет…

Страшный суд оказывается страшным, потому что мы не имеем любви. Можно совершать сколько угодно благотворительных акций по отношению к бедным и несчастным людям, но при этом с совершенным ужасом и неприязнью отворачиваться от конкретного человека, которого ты встречаешь на своем пути. Нам важно наконец-то научиться любить, научиться себя преодолевать. Преодолевать, когда тебе неприятно смотреть на кого то, когда тебе неприятно просто находиться рядом с кем то, когда тебе неприятно осознавать, что близ тебя есть люди, которых надо замечать.

Притча о Страшном суде говорит нам о тех, кто обычно не входит в контекст нашей жизни. Современный церковные люди, в основном, живут благополучно. Среди наших друзей и родственников нет нищих, нет убогих, нет бездомных, нет — за некоторым исключением — заключенных, нет преступников. Люди, о которых говорит Евангелие, находятся за пределами нашей действительности. А Христос призывает христианина раскрыть свою жизнь так, чтобы включить в нее всех, чтобы никакой человек на земле не оказался тебе чужим.

Во-первых, нам надо научиться видеть человека в каждом человеке, и только потом мы сможем увидеть в человеке Христа. И никак по-другому не бывает. Иначе вся жизнь человека будет состоять из маленьких благотворительных акций, направленных на абстрактное существование некоторых нищих, некоторых бездомных, некоторых заключенных, а сердце человека может оставаться совершенно для них закрытым. И когда он однажды встретит настоящего нищего, настоящего заключенного, настоящего бомжа, то с ужасом и негодованием от него отвернется…

Поэтому и страшно. Ничего более тяжелого, чем говорится в Евангелии, на свете нет. И когда мы говорим о том, что Бог не дает человеку понести что-то сверх сил, — это неправда. Слова притчи о суде — они сверх сил, они абсолютно непосильны для человека. Вообще, Евангелие — непосильно для человека. Потому что, если бы все было просто, то не было бы никакого подвига. И любовь — непосильная вещь.

Все ищут удобства, комфорта, нормального, посильного существования. А Христос предлагает любовь непосильную, от такой любви становится страшно. И суд страшный не потому, что там изображены жуткие, устрашающие муки… Икона Страшного суда — другая. 25 глава Евангелия от Матфея — это и есть икона Страшного суда. То, о чем говорит в притче Христос, — вещи непосильные. Но если человек их не делает, он остается без Христа.

Десять заповедей — вполне посильная вещь, доступная абсолютно любому порядочному гражданину. Кто не исполняет эти заповеди, тот просто неприличный человек. Что трудного в десяти заповедях? Исполнить их можно просто живя нормальной жизнью, а Евангелие непосильно. Но мы только тогда можем называться христианами, если берем на себя непосильное. Если человек не идет по этому пути, он никогда не станет христианином.

— Но как сделать то, чего ты сделать не можешь? Как полюбить, когда в сердце нет любви?

— Любовь — это дар Божий, но он всегда связан с желанием человека этот дар получить и понести. Если человек боится, как тот самый юноша, от юности исполнявший все правила, то он никуда не идет. А если он не побоится, пойдет за Христом, то потом этот дар он получит. Апостол Петр спрашивал Учителя: кто же может спастись? кому это по силам? А Христос отвечал, честно и откровенно, что человеку это невозможно, но — продолжал, — все возможно Богу. Тот, кто может безумно довериться Евангелию, не испугаться, тот встает на путь к Богу. Кто-то идет более удачно, кто-то менее удачно, кто-то страдает, что путь этот пройти не может, но все равно идет. Но по-другому не бывает. К этому пути нас призывает Христос в притче о Страшном суде.

Собственно говоря, если ты во время поста берешь на себя посильные вещи, решаешься мяса не есть, вина не пить, не курить, в храм ходить по воскресеньям, причащаться регулярно,-то в этом посте нет особого смысла. Ну и что? Прошел пост, разговелись, дождались следующего… Во время поста надо с собой совершить что-то непосильное, чтобы заставить сердце свое раскрыться, почувствовать что-то важное, что ты не понимал и не чувствовал до этого. И потом, надо понять, что ты сам вообще ничего не можешь делать. С горечью и глубочайшим пониманием своей никчемности, осознать, что ты ничего не можешь — это еще одна из целей поста.

— И все же, чаще всего говорится об аскетических сторонах поста. Как связаны аскеза, воздержание и путь любви?

— Если ты не выполняешь десять заповедей, то вообще не о чем говорить. Понятно, что это основа, на которую все опирается. Внешний, уставной пост — это опора, но она не исчерпывает смысл поста. Евангелие нам говорит о большем подвиге, прежде всего, о любви. А любовь не достигается аскетическими упражнениями. Если человек постится строго, молится много, то не факт, что он через это достигнет любви. Это помогает человеку бороться, управлять самим собой. Но потом надо сделать что-то еще.

Надо обратить свое внимание на других, надо обратить свое внимание на отношение к тому или иному человеку, на то, как я реагирую на обиду, на то, как я переживаю недобрый взгляд, заметить, как сильно я переживаю, когда меня, вместо того, чтобы похвалить, не отблагодарили, а еще и унизили. Как я на все это реагирую? Как я реагирую на людей, которые мне кажутся чужими? Я стремлюсь эту отчужденность оправдать «благочестивым» взглядом на мир или я стремлюсь преодолеть это отчуждение, несмотря на проблемы, которые реально существуют?

— Но как можно прощать, если в тебе еще нет любви?

— В том-то все и дело: пока ты не научишься прощать, ты не научишься любить. Как мы можем стать похожими на Бога? Как мы можем уподобиться Христу? В чем? В посте и молитве? В Евангелии не написано, что Христос много постился. Редкий случай молитвы, которую Господь дает своим ученикам, — это не утреннее и не вечернее правило, не акафист, не канон, а коротенькая молитва «Отче наш». Но мы видим, как Христос прощает, как Он прощает даже на кресте, как Христос молится за тех, кто Его распинал. И мне кажется, Церковь предлагает такой удивительный способ быть похожим на Бога, когда даже от Его имени мы говорим друг другу: «Бог тебя простит».

Все дело в нашем сердце. А если не получается простить, то пусть оно болит. Пускай оно не будет спокойным, пускай ищет этого прощения, пускай оно будет постоянно тревожиться тем, что оно не может простить, — это уже путь, это уже знак того, что сердце оживает…

— Все ли, всех ли можно прощать и простить? Известны слова митрополита Филарета Московского «Прощай врагов своих, сокрушай врагов Отечества, гнушайся врагов Божиих»…

— Мне кажется, это личная позиция святителя Филарета. Евангелие нам не дает оснований так разделять людей. Если мы посмотрим, кем был Христос распят, то мы увидим, что Он был распят врагами отечества, а за них Он молился. Он был распят и личными Его врагами, и за них Он молился. Он был распят врагами Христа, врагами Бога — и за них Он молился.

Слова святителя Филарета сказаны в определенном контексте. С ними можно согласиться, если правильно понять их. Врагов отечества надо бить, когда они на тебя нападают? Да, без сомнения, свою родину надо защищать, но это не значит, что их не надо любить, прощать и за них молиться. Когда враг повержен, побежден, его не надо добивать. История не раз показывала нам настоящее милостивое отношение к врагам, которые были повержены. Вспомните хотя бы события Второй мировой войны, когда наши русские женщины кормили пленных немцев, отдавая им последний кусок хлеба. Вот это по-христиански.

Ненавидь врага Божия, врага Христа… А кто враг Христа? Если мы поймем, что у Христа один враг — дьявол, то, конечно, его надо ненавидеть. Если во враги Христа мы запишем кого-то из людей, я не думаю, что Сам Христос мог бы с этим согласиться. Никакой человек не может быть для Христа врагом, Он ради каждого человека распялся на кресте. Да, человек может жить ужасным образом, он может внутренне враждовать против Христа, но Христос никогда не может смотреть на человека, как на врага…

— Сейчас мы входим в пост в окружении сложных общественно-политических событий, в которые вплетаются и религиозные отношения. Смотришь репортажи из Украины, невольно сердце распаляется негодованием. Как в таких обстоятельствах войти в тишину поста, или сердце должно болеть?

— Мы не можем выключить звук боли. Тишина поста должна быть другой, внутренней, когда мы выключаем звук суеты, излишних попечений, переживаний из-за ерунды, когда мы понимаем, что ценность нашей повседневности не так уж велика.

А когда мы отключаем звук страданий — это не тишина, а равнодушие, холодность сердца, с которой мы должны бороться во время поста. Мне кажется, Великий пост должен настроить человека так, чтобы его слух к чужой боли, чужому страданию обострился, чтобы он все время замечал, кто сейчас нуждается в молитве, кто сейчас страдает, кто сейчас неспокоен, кто не может примириться. Ради этого и существуют аскетические труды, чтобы утончить наше духовное чувство.

Мы говорим, что пост, аскетика должны умерщвлять плоть, страсти, но они не должны умерщвлять в нас человека. Поэтому, когда перед постом на Масленице мы встречаемся друг с другом, мы переживаем эту человеческую радость общения. И еще и еще раз со своими друзьями смеемся, улыбаемся, с любимыми и ближними людьми чувствуем очень себя хорошо.

Это состояние очень важно. Но во время поста оно должно стать еще более глубоким, еще более целостным. Пост должен нас так настроить тонко, чтобы человек, прежде всего, чувствовал чужую боль, чтобы человек был быстр на сострадание, был быстр на любовь, чтобы он мог исполнить то, о чем говорит Христос в притче о Страшном суде.