Закон о внесудебной блокировке интернет-сайтов. Мнения экспертов

— Когда не так давно звучало предложение о том, чтобы наделить спецслужбы дополнительными полномочиями для работы, я выступал в его поддержку. Речь тогда шла о том, чтобы сохранять данные  на серверах провайдерских компаний долгое время, с тем, чтобы спецслужбы могли иметь к ним доступ.  Многие воспринимали это как нападение на интернет, но это действительно были меры, которые помогли бы  в оперативно-розыскной деятельности.

Но насколько активно я поддерживал ту инициативу, настолько я сейчас против нового законопроекта.  Понятие «экстремизм» предельно размыто. Мы постоянно сталкиваемся с тем, что в судах этим понятием  злоупотребляют. Многие сайты признаются экстремистскими по решению региональных судов. И здесь очень  важно понимать: когда речь идет о судебном решении, имеется в виду любой суд Российской Федерации.

Но совершенно очевидно, что на территории Дагестана и где-нибудь в российской глубинке представление  об экстремизме разительно отличается — не только друг от друга, но даже и от того, что имеют в виду под  «экстремизмом» в Конституционном суде. Законы об экстремизме, которые мы имеем сегодня, весьма и весьма  несовершенны и приводят зачастую к злоупотреблениям. Но все-таки суд остается площадкой, где  есть надежда оспорить чью-то позицию и обосновать свою. Если же мы говорим, что все это теперь нужно отдать на откуп силовым ведомствам, которые по определению не являются компетентными в вопросах лингвистической экспертизы и культуры, то мы открываем очень широкое поле для произвола.

Второй аргумент против законопроекта таков: мне вообще очень не нравится демонизация интернета, которая  сегодня происходит. Представители власти отчетливо преувеличивают его роль в общественной жизни или  в формировании тех или иных аспектов детского характера. Все-таки главное, что определяет вектор  развития нашей жизни это — офф-лайн. Нам очень долго рассказывают, что в социальных сетях есть  экстремистские группы, есть националистические группы, есть группы радикального ислама и другие, и что  все они очень вредят нашему обществу. Но потом выясняется, например, что мэр Махачкалы Амиров  находится в центре преступного клана и имеет отношение к совершению ряда преступных действий —  и очевидно, что его активность привела к поощрению терроризма и экстремизма больше чем все интернет- группы вместе взятые.

Корни экстремизма лежат в офф-лайне, распространение его инициируется криминальными сообществами.  И здесь сама надежда на то, что если мы наделим спецслужбы какими-то особыми полномочиями в сфере  интернета, то это сможет нас каким-то образом защитить — это категорически неверно. Это может создать  только иллюзию безопасности. Но мы знаем, что любая позитивная мифология на самом деле делает людей  лишь более уязвимыми.

К вопросу о том, что неугодные сайты теперь можно будет убирать под видом экстремистских, я отношусь скептически. С момента, когда началась череда весьма и весьма ангажированных законов, мы постоянно  слышим опасения, что они будут использоваться предвзято. Теоретически это, конечно, возможно. Однако  на практике мы этого не видим. Пожалуй, единственным прецедентом была история с лишением лицензии  агентства «РосБалт». Да и то, агентство сейчас будет выяснять этот вопрос в суде. У меня нет ощущения, что  новый закон создается как ограничение свободы слова. Вероятнее, это очередное проявление излишних  страхов и инициативы рьяных законотворцев. Это следствие, скорее, некомпетентности, чем злого умысла.

Авторы закона предлагают  избавиться от момента независимой экспертизы

Антон Носик, блоггер, общественный деятель, один из основателей Рунета: