Протоиерей Павел Великанов. Надо ли быть несчастным?

Статья Дмитрия Соколова-Митрича породила в социальных сетях целую бурю эмоций. Разодрав публикацию на лоскутки, каждый смог сшить себе чучело на свой вкус – и, соответственно, категорически осудить либо же целиком оправдать автора. И это вполне понятно: ведь всё равно никто не сможет пробраться сквозь густой лес журналистских слов к той глубине, на которой только и можно услышать чёткий и ясный ответ – како веруешь, автор?

Но лучше оставить эту затею: ведь вопрос, которой затронут в статье, действительно, не в бровь, а в глаз. Хотим ли мы, православные христиане, чтобы наша вера была комфортной? Конечно же, да! Обещал ли Христос этого? Конечно же, нет! Кто-то, без сомнения, вспомнит о заповеди радоваться, о благом и лёгком иге, да и вообще много чего позитивного можно извлечь из страниц Священного Писания. Но всё это не отменяет самого главного: Креста Христова, Которым для каждого христианина мир должен быть распят, и сам он – миру. Вычеркни Крест из христианства – и ничего не останется. Будет ещё одна монотеистическая религия, с обилием обрядов и молитв, постов и разных подвигов – но религией Христа она уже не станет никогда.

Главное, с чем нельзя согласиться в статье – это призыв «быть несчастными». Вот этого уж точно не надо делать: да и нет этого призыва ни в Евангелии, ни у святых отцов. Воля Божия – благая и совершенная. Не злая, не дурная, не мстительная и не бестолковая – как чаще всего бывает у нас, человеков. И нет ничего греховного в том, чтобы просить о лучшем: о здоровье, о семейном благополучии, о «простом житейском счастье» – как бы оно ни понималось. Просить-то можно и нужно, да только получите совсем не то, что просите. Бог – не мальчик на побегушках, который срывается с места по звонку хозяина, чтобы удовлетворить любую его прихоть. Но Ему и правда очень нравится, когда мы отрываем голову от житейской круговерти и обращаемся к Нему – какой бы дурацкой, невыполнимой и даже вредной для нас самих ни была бы эта просьба.

Но вот просить себе явного зла – это неправильно. У преподобного Макария Великого есть такие удивительные слова: Бог оставил лукавого в этом мире как воспитательную палку – для того, чтобы таким образом тренировать человеческую волю. Однако специально напрашиваться на такое жёсткое воспитание палками явно не стоит – можно потом очень сильно пожалеть. Да и не получится, на самом-то деле, ничего: Бог не мститель и не самодур, Он действительно долго терпит – но и больно бьёт, снайперски прицеливаясь и точно отмеряя силу ставшего столь необходимым удара. Как Величайший в Своей Гениальности Мастер вытесывания из кривой человеческой души очередного шедевра. Не больше – но и не меньше, в самый раз ударит – и отсечет ненужное – если, конечно, мы не слишком будем этому сопротивляться.

В своё время священник Александр Ельчанинов с болью в сердце предостерегал от «романтизации страдания». Боль и страдание – горнило этого мира, только в котором и может выплавиться душа в чистое Божье золото. И отцы эту истину превратили в совершенно понятное жизненное правило: не хочешь скорбей – не греши; а если грешишь – терпи приходящие беды и не ропщи. И не на пустом месте апостол Павел поддерживает христиан, когда говорит о мере искушений – что верен Бог, никогда не допускающий испытанию стать непосильной, абсолютно невыносимой ношей (1Кор. 10:13). Погрузившись в бездну человеческого страдания, Христос не просто теперь «свысока» взирает на то, как мучается и скорбит человек: Он стоит рядом, и сопереживает, соболезнует ему, делая чужую боль – Своей болью, также пригвождённой – и побеждённой – на Кресте. Он – Тот Самый Бог, который «был искушён, может и искушаемым помочь» (Евр. 2:18). Боль и страдание – не самоцель, и нет у них никакой собственной ценности помимо потенциальной возможности вытолкнуть человека к святости, помочь ему разродиться в нового человека. Но, увы, всё это происходит далеко не у всех и  не всегда. Разве мало тех, кто сломался, окончательно озлобился, с презрением швырнул обратно Богу некогда данный билет?

Да, не так часто среди журналистов встречается желание поговорить о Кресте, тем более не в благочестиво-воздыхательно-назидательном тоне, а по существу, примеривая на собственную шкуру эту более чем неудобную броню спасения. В чем совершенно прав автор – христианство действительно «не про счастье», точно также, как и брак – это не романтические вечера под соловьиное пение. Христианство – про жизнь, настоящую жизнь, ту, которая «жительствует», которая здесь только «зерцалом» и «в гадании». А вот как относятся такая  жизнь и счастье – может ответить только тот, кто в этом – Божьем – царстве бывал.