Сколько зарабатывали преподаватели императорских университетов

• историко-филологический,
• юридический;
• физико-математический;
• восточных языков;
• медицинский.

При каждом из них была факультетская комиссия. В неё входили профессора, которые могли вести лекции, а могли быть уже на пенсии или вообще не преподавать. Они избирали новых профессоров и приват-доцентов, решали, каких студентов стоит оставить на факультете, распределяли средства, устанавливали учебные планы, присваивали учёные степени.

Профессора также руководили кафедрами и входили в университетский совет. До 1905 года такие советы возглавляли ректоры, назначаемые Министерством народного просвещения. После 1905 года университетские советы получили право сами избирать ректоров.

Интересно, что до принятия Устава университетов 1835 года конкретно учебная нагрузка преподавателей никак не была оговорена. В результате профессор в зависимости от преподаваемой дисциплины мог читать лекции всего по три-четыре астрономических часа в неделю. Устав, принятый при Николае I, исправил эту недоработку. Согласно ему, профессор должен был преподавать свой предмет не меньше восьми часов в неделю, а положение 1884 года снизило норму до шести часов в неделю.

Система университетского образования имперской России во многом копировала германскую — одну из самых передовых на тот момент.

Структура должностей в российских университетах неоднократно менялась. Окончательный свой вид она приобрела с введением устава 1884 года. Университетские должности того времени условно можно разделить на младшие и старшие, штатные и внештатные. Иерархия их была следующей (от низшей к высшей).

• Приват-доценты (младшая, внештатная должность) — ими становились выпускники, желавшие сделать университетскую карьеру. Они читали курсы, не входящие в основную программу. Предполагалось, что именно из них должен пополняться штатный преподавательский состав.
• Лекторы (младшая, штатная) читали публичные лекции.
• Экстраординарные профессора (старшая, внештатная) — как и приват-доценты, читали курсы, не входившие в программу, не могли занимать кафедры, не входили в совет. Фактически это были помощники ординарных профессоров. Несмотря на внештатный характер должности, экстраординарным профессорам, в отличие от приват-доцентов, платили жалованье.
• Ординарные профессора (старшая, штатная) — университетская элита: только они из всех университетских преподавателей входили в университетский совет, занимали кафедры. Также они читали курсы, входившие в обязательную программу.

Таким образом, «полноценными» штатными преподавателями были только ординарные профессора и лекторы. Но при этом нештатных преподавателей численно было больше. Штатных должностей попросту не хватало, чтобы читать студентам все необходимые курсы в нужном объёме.

Если степени у талантливого преподавателя ещё не было, его могли назначить исполняющим обязанности ординарного или экстраординарного профессора.

Приват-доценты и лекторы обычно имели магистерскую степень или готовились к ней. Начать преподавать можно было ещё до её получения: на соискание должности приват-доцента сдавали специальный экзамен, который в том числе включал чтение показательной лекции. Но в целом магистратура была необходимым этапом для дальнейшей университетской карьеры. Именно подготовка диссертации была той целью, которая позволяла остаться при университете после окончания курса учёбы, а получение степени магистра предоставляло право писать докторскую диссертацию.

Типичная успешная карьера преподавателя выглядела так: выпускник университета оставался при факультете как профессорский стипендиат (то есть для подготовки диссертации, это был прообраз современной аспирантуры), потом становился приват-доцентом, затем экстраординарным профессором и наконец — ординарным профессором. Но далеко не всем, кто вступал на путь преподавательской карьеры, так везло.

Университетский совет избирал кандидатов или выбирал так называемых «профессорских стипендиатов» из числа желающих. Чаще всего это были самые талантливые студенты, но иногда в их число попадали и, как бы сейчас сказали, «по блату». Например, московский профессор Михаил Богословский вспоминал, что к нему на кафедру направили стипендиата только потому, что он был сыном профессора Казанского университета.

Оставленным при университете молодым людям назначалась специальная стипендия — 600 рублей в год. Деньги на подготовку новых преподавателей выделяло государство, но их обычно хватало в лучшем случае на половину оставленных на факультете выпускников.

Тем, кому стипендий не хватило, приходилось искать другие источники средств к существованию. Например, получать стипендию из собственных средств своего вуза, найти благотворителя или зарабатывать самостоятельно.

Этих результатов достигали немногие. По подсчётам историка Михаила Грибовского, лишь 20–25% профессорских стипендиатов защищали магистерскую диссертацию.

Найти штатное преподавательское место было не так-то просто, учитывая небольшое количество университетов и ограниченное количество штатных должностей в них. Поэтому чаще всего начинающий преподаватель становился приват-доцентом с незавидным положением и туманным будущим.

Приват-доценты не получали фиксированного жалованья — у них доход зависел от количества студентов, посещавших их занятия. При этом читали они курсы, которые не входили в обязательную программу, то есть студенты могли посещать их по желанию. Если приват-доцент не преподавал в течение полугода, он терял свой статус. Особенно болезненно это стало ощущаться после 1912 года, когда приват-доцентам запретили читать курсы, дублирующие обязательные профессорские.

Попасть на вакантную должность молодой преподаватель мог двумя путями: по назначению министра народного просвещения или по решению университетского совета. Только сначала эта должность должна была освободиться.

Профессора, как ординарные, так и экстраординарные, не торопились покидать или менять место работы. Поэтому приват-доценты могли годами стоять в очереди, но так и не дождаться. А появление вакансий в связи с открытием новых университетов (как, например, Томского в 1878 году) случалось, мягко говоря, нечасто.

Известно, что из 448 новых сотрудников университетов, поступивших на службу в 1884–1916 годах, только 54 (12%) стали профессорами. На приват-доцентуре они проводили в среднем около семи лет. То есть профессорами становились в основном годам к 40 и позднее.

Так, 23-летний магистрант Александр Пресняков писал, что одному из его преподавателей очень повезло: он занял место профессора всего лишь в 34 года. Сам Пресняков стал профессором только после революции, когда ему было уже 48 лет.

Конечно, бывали и исключения из типичного сценария развития карьеры. Василий Васильевич Кандинский (да-да, тот самый) до того, как полностью посвятить себя живописи, блестяще окончил юридический факультет Московского университета и уже через год стал там доцентом. В 30-летнем возрасте (в 1896 году) он получил приглашение на профессорское место в Дерптском университете, но отказался — сделал выбор в пользу искусства.

Знаменитый учёный-правовед Иосиф Алексеевич Покровский начал преподавать как приват-доцент в 26 лет (в 1894 году), а ординарным профессором стал восемь лет спустя — как и Озеров, в 34 года.

Подчеркнём ещё раз — это не типичные примеры, а яркие исключения.

Общий устав университетов установил в 1884 году такое годовое жалованье преподавательского состава:

• ординарный профессор — 3000 рублей;
• экстраординарный профессор — 2000 рублей;
• лектор — 1000 рублей;
• декан и ректор — по 600 и 1500 рублей надбавки сверх оклада соответственно.

Приват-доценты, как уже было отмечено, фиксированного оклада не имели и получали зарплату в зависимости от количества проведённых ими занятий и посещающих эти занятия студентов.

В 1902 и 1913 годах в связи с ростом цен к зарплатам профессоров сделали надбавки. Обсуждался проект нового университетского устава, по которому зарплату ординарных и экстраординарных профессоров должны были поднять до 4500 и 3000 рублей соответственно. Но он так и не был принят. Тем не менее в новых университетах, открывавшихся в то время, жалованье соответствовало так и не принятой на общегосударственном уровне норме.

Помимо основного оклада для профессоров была введена дополнительная гонорарная надбавка за чтение лекций. Её выдавали из тех денег, которые студенты сдавали за право изучать тот или иной курс, причём неважно — основной или дополнительный.

Размер гонорарной надбавки мог быть разным, так как зависел от количества студентов и того места, которое курс занимал в программе. Чаще всего эта выплата не превышала 300 рублей в год, но иногда (например, для профессоров юридических факультетов), могла доходить до 12 тысяч рублей в год.

За исключением Томского и Варшавского университетов, тем преподавателям, размер гонорара которых не превышал 1000 рублей в год, полагалась 20-процентная прибавка к жалованью. Это было особенно полезно преподавателям непопулярных факультетов — историко-филологических или восточных.

Также за пять и десять лет службы полагались прибавки к окладу в размере 20% и 40% соответственно. Дополнительно приплачивали и тем преподавателям, у которых были дети.

Дореволюционный профессор мог иметь дополнительные источники дохода: совместительство, гонорары за научную, учебно-издательскую и литературную деятельность. Некоторые профессора так много совмещали, что читали до 30 часов лекций в неделю. Историк Иван Линниченко, как пишут Ярослав Кузьминов и Мария Юдкевич в книге «Университеты России: как это работает», в шутку называл таких преподавателей «граммофонами».

Заработок младших преподавателей, конечно, был гораздо скромнее. Но они тоже могли подзаработать. Например, приват-доценты могли занимать ещё и должности лаборанта или хранителя кабинета, и это давало им по 600–800 рублей в год к окладу. Кроме того, они тоже получали дополнительные выплаты по гонорарной системе.

Получается, что со всеми надбавками в среднем зарплата ординарного профессора в конце XIX — начале XX века составляла примерно 3300 рублей в год или 275 рублей в месяц.

Для сравнения: в 1890-е годы на военной службе приблизительно тот же заработок — 3711 рублей в год — мог получать командир полка. В 1907 году годовое жалованье генералов составляло 2100 рублей, генерал-лейтенантов — 1800 рублей, генерал-майоров — 1500 рублей, полковников — 1200 рублей. Однако сверх жалованья офицеры получали ещё и так называемые столовые, а также добавочные деньги. С их учётом у генерала выходило около 8000 рублей в год, у генерал-лейтенанта — около 6000, генерал-майора — около 4800, а у полковника около 2500.

То есть ординарные профессора по уровню своих доходов находились где-то между полковниками и генерал-майорами, при этом выходили на пенсию гораздо раньше военных — через 25, а не через 35 лет.

Доходы лекторов можно сравнить с жалованьем и довольствием капитанов, а из штатских служащих — с заработком учителей классических гимназий (те получали в среднем 1200–1500 рублей в год).

И ещё для сравнения: представители одной из самых сложных (и, пожалуй, самой дефицитной) в то время профессий — инженеры — зарабатывали в 1910-х годах на заводах по 2000–3000 рублей в год.

Михаил Грибовский приводит в своей статье таблицу расходов на жизнь профессорской семьи из четырёх человек (с двумя детьми-подростками) в 1890-х годах в Харькове. Расходы, самые необходимые по тем временам для среднего класса, — на съём жилья, отопление, освещение, прислугу (скорее всего, горничную и кухарку либо одного человека, совмещавшего обе функции), продукты, одежду и обувь, услуги извозчиков, обучение детей. В сумме получалось 347,7 рубля — то есть больше среднемесячного университетского заработка в 275 рублей. Причём строки на «удовольствия» и благотворительность в этом бюджете составляют немного — порядка 20 рублей в месяц (для сравнения: съём жилья обходился в 58 рублей). Значит, чтобы обеспечить семье этот достойный, но далеко не шикарный образ жизни, профессор наверняка где-то ещё читал лекции по совместительству или имел другой дополнительный источник заработка.

У этой системы оплаты были серьёзные перекосы.

В то время как профессора и прочие преподаватели популярных факультетов и учебных курсов с большим количеством студентов зарабатывали очень неплохо, приват-доценты едва сводили концы с концами. Особенно тяжело приходилось тем, кто работал на самых непопулярных факультетах или читал невостребованные дисциплины. Но даже те приват-доценты, которые читали много лекций, получали за это существенно меньше штатных профессоров.

Например, жена историка Сергея Фёдоровича Платонова, на тот момент — приват-доцента, жаловалась в своём дневнике, что её мужа обязали читать общий курс всего за 800 рублей в год, в то время как профессор его кафедры получал 3000 рублей в год, практически не участвуя в обучении студентов, а лишь принимая экзамены и выступая в диспутах.

В 1903 году младшие преподаватели даже создали Санкт-Петербургское общество взаимопомощи доцентов и лаборантов высших учебных заведений. Оно пыталось отстаивать свои права. И не только материальные: например, члены общества требовали предоставить младшим преподавателям право участия в университетских советах. В Петербургском университете им удалось этого добиться в 1905 году. Правда, устав университета при этом не поменяли, поэтому участие младших преподавателей реального значения не имело.

Императорские университеты считались государственными учреждениями, а их сотрудники — чиновниками.

В течение XIX века соответствие должностей и учёных степеней университетских преподавателей классам гражданской службы, согласно Табели о рангах, неоднократно менялось.

К началу XX века оно было таким:

• декан, ординарный профессор — V класс (статский советник);
• экстраординарный профессор — VI класс (коллежский советник);
• лектор, приват-доцент, доктор — VII–VIII класс (надворный советник, коллежский асессор);
• магистр — IX класс (титулярный советник).

Любой из этих уровней сословной системы давал своему носителю личное дворянство. На потомственное дворянство мог рассчитывать только ректор.

Если университетский преподаватель после десяти лет работы не мог продолжать службу по болезни, ему полагалась пожизненная пенсия в размере половины годового оклада. Аналогично после 15 лет стажа присуждалась пенсия в размере ¾ оклада и полная — по прошествии 20 лет.

В случае смерти преподавателя на службе государство выплачивало пенсию его вдове и детям.

Кроме того, преподаватели университетов могли получать ордена, наличие которых тоже давало право на пенсию определённого размера: от 86 рублей для кавалеров ордена Св. Станислава III степени до 600 рублей для кавалеров ордена 
Св. Владимира I степени в год. Награждения были нередким явлением. Так, из 500 штатных университетских преподавателей в 1877–1878 годах ордена имелись у 399 из них.