Памяти друга: любимчик Божий Мирослав Бакулин

Мне страшно представить, насколько Бакулин большой, ибо то, что он испытал, хватит на отряд спецназа. Может, потому, что я слишком близко находился к нему, поэтому и не видел. Для меня он был просто другом, который чтобы помочь, больным верстал для меня газеты, приводил ночевать домой и делился последним, а когда мы ездили с ним на «Рождественские чтения», то останавливались в семье его чудесной старшей сестры Лены, которая готовила для нас такие ужины, что до сих пор слюнки текут.

Лет двадцать назад он приходил в Тюменскую Строительную Академию, где преподавал философию, и начинал свои лекции с того, что ставил у доски икону Пресвятой Богородицы и читал «Царю Небесный». Студенты его обожали. После пар они толпами прибегали к нему в Духовное училище в редакцию «Сибирской Православной газеты», которую он делал много лет. Пацаны спрашивали у него за жизнь, девочки спрашивали про мальчиков. И тем и другим он отдавался целиком и полностью. И их жизнь менялась. Мальчики крестились в Церкви, а потом венчались на девочках. Потому-что знали, что все, что он говорит – правда.

Вспомнилась история, связанная с епархиальной «Сибирской Православной газетой», которую он создал буквально на коленке по благословению своего духовника игумена Тихона (Бобова), сейчас епископа Ишимского и Арамашевского. Когда Мирослав согласился делать газету, ему предложили должность заместителя директора по связям с общественностью в одном столичном банке с огромной в сравнение с православной зарплатой. К его маленькому домику с удобствами во дворе подъехала роскошная машина, откуда вышла дама в мехах. Когда Мирослав ее выслушал и говорит: «Простите, я не могу принять ваше предложение, с сегодняшнего дня я дал согласие работать в Свято-Троицком мужском монастыре и делать епархиальную газету!». Дама посмотрела на него, а потом сказала: «Как хорошо, что вы отказались, нам в банке сумасшедшие не нужны!»

Он защищал кандидатскую по древнерусской иконе и профессора старой советской школы заворачивали его защиту восемь раз. Даже близкие друзья говорили, чтобы он перестал валять дурака и поменял тему – давно защитил бы докторскую. Наивные. Разве он для себя выбрал эту тему?

Все, что он делал в этой жизни, он делал для Христа. Поэтому двери в его доме были всегда открыты. Ведь всякий человек – от Бога. У него на дне рождение собиралось человек по 80. Профессора, журналисты, бизнесмены из Лондона, православные священники и монахи, народные философы, известные политики, неумытые рокеры, интеллигенты в пятом поколении, которые даже с Богом на вы, грузчики, городские сумасшедшие, тонкие чувственные девы, чьи стихи печатаются в толстых глянцевых журналах, сосед дядя Коля, который никогда его не понимал, но уважал бесконечно и искренне. Потому-что Бакулин – настоящий.

Искренность писателя Бакулина пугает. Мы давно привыкли врать и лукавить друг перед другом, даже самые правдивые и искренние. Потому-что так удобнее и безопаснее. Но правда – это единственная дверь к настоящей жизни, поэтому читая Бакулина придется это неудобство потерпеть. Его рассказы веселые и страшные, как веселая и страшная жизнь вокруг. В его книгах боль и радость настоящие, ибо давно известно – правда много интереснее и прекраснее выдумки. Мир, который он показывает, страшен и прекрасен, как страшны и прекрасны катакомбы первых христиан. Здесь львы и арена настоящие, и Крест настоящий, и боль, и смерть. Но и Христос здесь тоже настоящий. Поэтому здесь чудо Воскресения, и рай, и радость, которой не будет конца.

Читать писателя Бакулина занятие непростое. Иногда это больно. Но это хорошая боль, в которой рождается настоящий живой человек. А смеясь, человек умирает.

Какие-то время мы стали редко общаться, каждый занятый своими делами, а в сентябре он неожиданно позвонил, и мы проговорили почти час. Просил прислать мою новую книгу «Утро нового дня», и хотел, чтобы я прочитал его последний сборник эссе «Песни птицы О». Через неделю снова созвонились, и снова долго разговаривали. Он убеждал меня больше писать, говорил, чтобы я садился за повесть, и делился планами.

В последнее время он буквально был одержим написать толкование на евангелие от Марка. Сказал по секрету, что когда лежал в реанимации в беспамятстве, к нему приходил дьявол, и стращал, что если он не будет писать толкование, то умрет безболезненно, а если напишет – в муках. «Пошел он в жопу! – заключил свой рассказ Мирослав, – еще не хватало, чтобы православный человек бесов боялся!». И сел за работу. В этом он весь.

Когда болезнь усиливалась, и он не мог самостоятельно набирать текст на компьютере, то диктовал жене Наташе. Как мог, я уговаривал его поберечь силы, но он меня почти не слушал. Продолжал работу над толкованием и каждую неделю записывал получасовые передачи «Русская неделя» на одном из тюменских телеканалов. Перед тем как лечь в больницу, я ему позвонил, говорили о творчестве, а в конце договорились, что он пришлет мне изданные им в своем издательстве «Русская неделя» книги по рукописям святителя Иоанна Тобольского – «Царский путь Креста Господня» и «Феатрон».

В пятницу меня выписали. Думал позвонить ему в понедельник. А он взял и остался навсегда в воскресенье. В Воскресении, где нет ни плача, ни воздыхания, в которое он преданно самозабвенно и искренне верил.

Господи, со святыми упокой раба Божия Мирона!