Недавно в нашем городе с частным визитом побывал Мстислав Леопольдович Ростропович. Он приехал в Саратов по приглашению Епископа Саратовского и Вольского Лонгина, чтобы почтить память своего друга, Архиепископа Пимена. 7 декабря известный музыкант молился за панихидой в Свято-Троицком соборе Саратова, посетил Архиерейский дом на Первомайской, 27, где Архиепископ Пимен в своей домовой церкви венчал Мстислава Леопольдовича и Галину Павловну Вишневскую. График гостя был очень напряженным, в него входил и мастер-класс для студентов Саратовской государственной консерватории имени Л.В. Собинова, и осмотр экспозиции Радищевского музея, и экскурсия по городу… Но Мстислав Леопольдович специально выбрал время, чтобы дать эксклюзивное интервью газете "Православная вера”, которое мы сегодня предлагаем вниманию читателей.
Разговор с Маэстро начался с того, что ему были торжественно подарены несколько номеров нашей газеты — для знакомства. На первой полосе одного из них Мстислав Леопольдович увидел фотографию храма Христа Спасителя в Москве. И первый начал беседу.
— Это храм Христа Спасителя (держит газету в руке, указывает на фото), как я рад… На памятной мраморной доске, где указаны все принимавшие участие в его строительстве, есть и мое имя — первое в списке. Для того, чтобы помочь выстроить храм, я три концерта дал бесплатно. Весь гонорар, все собранные деньги отдал на его восстановление. Так что я счастлив, что вижу его сейчас, в вашей газете… Обязательно почитаю ее на досуге.
— Мстислав Леопольдович, скажите, пожалуйста, на Вас, как на музыканта, каким образом повлияла дружба с Архиепископом Пименом?
— Как повлияла? Вы знаете, в моей жизни очень многие люди сыграли очень большую роль. В том числе и те, кто был гениален в своей профессии, в своем служении. Для меня большая честь, большое счастье, милость Божия — общение с ними. И я считаю, что Владыка Пимен, безусловно, из числа этих людей. Но при этом он из тех, кто особенно сильно, особенно заметно повлиял на мою жизнь, на мой характер. С самого первого момента нашего знакомства.
Знаете, что интересно? Я ведь очень много людей вижу рядом с собой, по всему миру разъезжаю. И иногда кто-нибудь, например, звонит по телефону. Спрашивает меня: "Слава? Ты?”. Отвечаю: "Да, Слава. А это кто?”.— "Это Коля. Помнишь меня?”. А я и не знаю, из какой страны человек позвонил, и самого человека не помню. Но говорю: "Да, конечно помню”. Ну, как не помнить? (смеется). Огромное количество людей мелькает в моей жизни. Но лишь некоторые со мной остаются. Вот Владыка Пимен — из тех, кто остался в моей жизни. С того момента, как я его увидел, а это было в Троице-Сергиевой Лавре, он вошел в мою душу, в мое сердце. И сейчас его нет уже в этом мире, нет рядом, но в моем сердце он всегда.
— Мстислав Леопольдович, а не могли бы Вы рассказать о подробностях знакомства с Владыкой? Как и где вы с ним познакомились?
— Познакомились мы в Лавре, он был там наместником, вы знаете… В каком году — уже не помню. Думаю, где-то в конце 50-х годов.
Началось все с того, что ко мне в Москву приехал погостить Бенджамен Бриттен. Это один из самых великих композиторов прошлого, XX, века. Мы с ним очень дружили. А когда меня изгнали из Советского Союза, мы с ним еще больше сблизились…
И вот, он приехал ко мне в Москву. Я решил ему показать самую большую святыню России, сердце России и повез его в Троице-Сергиеву Лавру. Когда мы там все осмотрели, нам сказали, что меня и моего друга хочет видеть наместник. Мы зашли в его кабинет. И как только мы вошли, он вдруг достал откуда-то пластинку с музыкой Бенджамена Бриттена, протянул ее композитору и попросил дать автограф. Я просто обалдел! Это и было первое мгновение нашей дружбы…
После этого мы с ним много раз виделись в Москве… Я приезжал к нему… И потом, конечно, когда Владыку убрали из Лавры, то есть это он сам так считал, что — убрали. Просил никому не говорить об этом, но я все-таки скажу. Перед архиерейской хиротонией он произнес: "Ты знаешь, меня решили повысить для того, чтобы убрать отсюда. На слишком хорошую ногу я здесь поставил образование”. И переехал в Саратов. И тогда я с ним встречался. Он приезжал в Москву, я приезжал сюда. Дружба наша была очень сильна…
Когда через 17 лет изгнания, в 1990 году, с Вашингтонским симфоническим оркестром после гастролей в Японии я смог, наконец, по приглашению Горбачева вернуться в Москву, то среди встречавших нас в аэропорту людей я увидел знакомое лицо и бороду! Я был так счастлив! Потом поехал сразу на Новодевичье кладбище — почтить память тех, кто не дождался меня, кто умер, когда меня не было. Это Дмитрий Дмитриевич Шостакович, умерший в 1975, на следующий год после того, как меня выгнали, Давид Федорович Ойстрах, мой большой друг, с которым мы часто выступали, Святослав Трофимович Рихтер… Я приложился к их надгробиям, и поехал к себе. Первый вечер на родине я не очень хорошо уже помню, но не забыл — Владыка Пимен был рядом со мной.
— Владыка в своем дневнике, опубликованном в книге "Всегда с Богом”, написал, что однажды, вернувшись в Саратов из какой-то очередной поездки по епархии, он от сторожа узнал, что в гараже его кто-то ждет. Это были Вы. Сидели в гараже, держали в руках маленький магнитофон и дирижировали пальцами…
— Помню, помню, да… Учил какую-то партитуру (смеется)…
— И начались восклицания, вопросы… разговоры. Радость… А в целом, каким образом складывалось ваше общение с Владыкой?
— Во-первых, знаменательным событием стало наше с Галей, моей женой, венчание. Мы приехали в Саратов с ней, потому что очень хотели, чтобы наш брак был освящен Богом. И Владыка Пимен обвенчал нас в доме на Первомайской, в том самом, который я посетил.
Во-вторых, он крестил на моей даче в Жуковке моего крестника — внука академика Далижаля, автора, если можно так сказать, всех атомных котлов. У него было пять орденов Ленина…
Другими словами, Владыка был… участником религиозной стороны моей жизни… Влиял на меня как духовный наставник.
— Мстислав Леопольдович, хотя уже прошло много лет, не могли бы Вы вспомнить самые яркие моменты вашего общения с Владыкой? Самые запомнившиеся?
— Вы знаете, всегда, когда мы с ним встречались, это был радостный момент, незабываемый, яркий…
— Вы часто виделись?
— Нет. Довольно редко. Все-таки — редко (задумчиво)… В Москве, во время его визитов — чаще, конечно, чем здесь, когда я приезжал сюда до изгнания…
Вот вы спрашивали о ярких моментах нашего общения… Понимаете, я помню, что говорил мне Дмитрий Дмитриевич Шостакович в то время, когда я был его студентом, когда наши разговоры касались профессии. Воспоминания об учебе, о рабочем процессе — это одно, а то, что связано с дружбой — это совсем другое, я не могу вспомнить что-то конкретное… Потому что каждая встреча с Владыкой Пименом была для меня весьма и весьма важной.
— В годы изгнания вас с Владыкой связывала переписка. Или уже нет?
— Нет. Я ему, конечно, не писал. Потому что не хотел ему неприятностей… Я не писал никому из своих близких друзей. Врагам мог бы написать, но и им не писал… (смеется).
— Мстислав Леопольдович, я где-то слышала, что у музыкантов люди, события, книги, в общем, что-то знаковое ассоциируются с мелодией. А Владыка Пимен ассоциировался у Вас с какой-нибудь мелодией?
— Мелодия может ассоциироваться только с определенным моментом из жизни человека, его настроением. Один человек в себе имеет много томов мелодий. Прилепить какую-то одну к нему невозможно, всего человека нельзя охарактеризовать одной музыкальной темой. Когда Владыке было грустно — это одна мелодия, когда весело — другая. И все время — разные, разные. Ведь музыка отражает весь спектр человеческих настроений…
— Мстислав Леопольдович, как Вы совмещаете занятия музыкой и веру в Бога? Как Вы решили для себя проблему сочетания музыки и христианства?
— Я вам скажу одну страшную, может быть, вещь: музыка и христианство — это одно и то же. Да, одно и то же. Музыка — нематериальна. Музыка к человеку — приходит… И такой человек — гений. Его Господь создал для того, чтобы он страдал. А страдание делает человека красивым, сильным и невредимым для зла…
Каждого гения при жизни ругают. Только сейчас, в старости, стало для меня ясно — почему. Гения могут ругать, справедливо порой, потому что его не понимают. Это удел всех больших людей, им очень трудно жить и творить. Мы настолько ниже их по интеллекту, таланту, интуиции, что действительно их можем не понимать. А потом… Сейчас уже никто не ругает Бетховена, правда? И Моцарта, и Пикассо, и Дали… А ведь они тоже страдали от непонимания…
Мне посчастливилось быть рядом с Шостаковичем и Прокофьевым с самой юности. И они мне очень доверяли, сердцем чувствовали… Милость Господня — общение с ними… Никогда их не предавал, никогда…
До определенного момента карьера моя складывалась блестяще. В 18 лет я получил первую премию на Всесоюзном конкурсе. И было потом много первых, призовых мест на разных конкурсах… А когда в 1948 началась травля Дмитрия Дмитриевича и Сергея Сергеевича, все думали, что я приму сторону тех, кто ее начал. Тогда я уже два года занимался в классе у Шостаковича и не мог не то что поносить его, а… еще больше с ним и Прокофьевым сблизился. И был вместе с ними. И появилась в "Советской культуре” статья "В московской консерватории”. Целый абзац мне был посвящен (смеется): "Духом наплевизма на запрос широких масс трудящихся проникнута деятельность талантливого аспиранта московской консерватории Мстислава Ростроповича. На предложение ему, чтобы он полетел в Вену и дал концерт для нашей армии, он сказал, что не будет давать концерт, потому что наши солдаты ничего не понимают в музыке”. А я никогда этого приглашения не получал… После этого был митинг в Большом зале консерватории — против моих учителей. Там все говорили примерно следующее: "Наше правительство открыло нам уши! Теперь мы понимаем, что раньше ошибочно принимали Шостаковича и Прокофьева за индивидуальностей. Они антинародные композиторы, которых надо запретить”. Я тоже сидел в зале, и меня просили выступить. Я этого не сделал. И никогда в жизни, ни единым словом себе не изменил…
— Что связывает Вас с Саратовом, только знакомство с Владыкой?
— Здесь живет моя племянница. У нее и останавливался часто, когда приезжал к Владыке Пимену. Сейчас уже моя племянница — бабушка. Я для ее внучки — прапрадедушка (смеется). И сейчас я приехал сюда после очень большого перерыва…
— Сколько Вы не были в нашем городе?
— С момента возвращения в Россию. Вы знаете, а здесь еще живет мой старый друг еще со времен Владыки Пимена, протоиерей Лазарь Новокрещеных…
Я очень люблю Саратов, очень. С большим удовольствием вчера встретился с молодыми талантливыми ребятами в консерватории. У них — большой потенциал.
— Мстислав Леопольдович, во время изгнания, будучи заграницей, посещали ли Вы храмы, удавалось ли вам это?
— Конечно! Конечно! Я даже купил дом себе рядом с русским монастырем в Джорданвилле, под Нью-Йорком. Был очень близок к нему, любил там молиться. И помогал тоже. В этой обители была построена колокольня, так самый большой колокол для нее — мой подарок…
Дарил и колокола для православного храма в Вашингтоне — всего четыре. На каждом из них заказал выбить фамилии композиторов, которые умерли на чужбине. Это Гречанинов, Рахманинов, Стравинский, Шаляпин… Звонят сейчас эти колокола…
— Скажите, пожалуйста, чем отличается жизнь верующих русских за границей и верующих людей у нас в стране?
— Могу только сказать, что за границей у людей больше времени для того, чтобы отдаться религиозному чувству. Я не говорю об эмигрантах с католическим вероисповеданием… Русских там объединяет все-таки Православная Церковь. И часто знакомые друг другу русские встречаются не только в храме, но и приходят друг к другу в гости. Там Церковь имеет в жизни людей очень большое влияние, большое значение. Например, есть в Америке одна община русская… Там люди даже свой храм выстроили. Все живут в большом поместье, где есть много домов. Клан такой, не знаю, как правильно сказать…
А когда я начал работать в Америке в 70-х годах, стал как раз дирижером Вашингтонского симфонического оркестра, вокруг меня стали группироваться русские, с которыми я впоследствии очень подружился. Все священнослужители тамошних православных храмов стали моими большими друзьями…
Думаю, во всех случаях там, за рубежом, жизнь сама по себе для русских более… плавная, чем здесь, в России. Там они уверены в завтрашнем дне настолько, насколько может быть уверен христианин. А у нас в стране ведь мы все время боимся: я получаю зарплату, работаю вроде бы хорошо, но вот начальник на тебя вдруг разозлился и выгнал с работы… Ты потерял все. Понимаете? Такого в Америке или в какой-нибудь другой стране я не замечал…
— А можно ли сейчас определенно сказать — прихожанином какого храма Вы являетесь?
— У меня очень напряженный график, посещаю храмы только в тех городах, где это удается сделать. Только так… Но всегда со мной мой молитвенник и любимые иконы…
Однажды, в конце Великого поста, специально подстроил так, чтобы мой концерт в Чикаго состоялся до Пасхи. И на Пасху поехал в городок, который находится примерно за час-полтора от Чикаго. Здесь огромная церковь православная… В этом году Воскресение Христово встречал в Нью-Йорке, в церкви на 96-ой стрит. Был там вместе с сыном Игоря Сикорского, изобретателя первых самолетов "Илья Муромец”, "Русский витязь”… Знаете, я ведь и самого Игоря застал живым. Он был очень верующий человек…
— Расскажите…
— Когда мы с Игорем виделись, ему было уже очень много лет. Он жил в трех часах езды на автомобиле от Нью-Йорка. У него в самой большой комнате стояли самовары, а по всему дому были развешано огромное количество икон. Я его спросил: "Игорь, скажите мне, пожалуйста, зачем Вам столько икон? Вы верующий человек?”. Он ответил: "Я очень верующий человек — меня Господь спас”. И он мне рассказал такую историю.
Когда он должен был испытывать первый самолет, сделанный по его чертежам, было лето. Но на пути к взлетному полю вдруг из ниоткуда появилось дерево. С него по спирали падал желтый осенний лист. Игорь воспринял это как предупреждение и не полетел. А взлета первого самолета ждало около 4 тысяч человек. Затем изобретатель изменил хвостовой механизм, испытал самолет и благополучно приземлился.
Заграницей Игорь Сикорский открыл свою небольшую фабрику самолетов и однажды показал чертежи того самого, первого самолета, на котором не полетел, талантливым авиаинженерам. Они ответили, что взлететь тот самолет смог бы, а вот приземлиться — нет. С тех пор у Игоря в доме было много икон, он уверовал в Господа Бога, Который уберег его от смерти. Он мне лично рассказал эту историю.
— Дни памяти Архиепископа Пимена, которые открылись Вашим визитом, в Саратове проходят уже в третий раз. Как Вы думаете, для современного общества в массе своей, то есть не для церковной и не для светской интеллигенции, останется ли актуальным наследие Владыки, память о нем? Как, на Ваш взгляд, нужно ее, эту память, возрождать?
— Знаете, я считаю, что это обязанность тех, кто был рядом с Владыкой Пименом при его жизни на этом свете, тех, на кого его личность, его служение очень сильно повлияли. Пока мы живы, мы должны возрождать и поддерживать память о нем. При этом, я думаю, нельзя требовать от кого-то, от молодежи, например, непременно знать, кто такой Архиепископ Пимен и чем он прекрасен и знаменит. Мы можем только рассказывать об этом человеке, мы можем его большую любовь к людям передавать молодому поколению — через себя. Именно при помощи подобных Дней памяти. Это замечательная идея, очень благородное дело. И, я уверен, это-то и повлияет на все общество в целом и на молодежь, конечно.
Понимаете, сейчас молодое поколение находится в состоянии становления. У молодежи настолько изменилось существование на это планете, что диву даешься! Когда я был молод, мы все учили наизусть: стихотворения, цитаты, учили много, потому что это нас обогащало — внутренне. А современной молодежи это не нужно, потому что сейчас существуют компьютеры, Интернет. Они нажимают на кнопку и получают все, что хочешь. Мы же должны были самостоятельно искать ответы на все вопросы, а у них, у нынешних, все оптом…
Темп жизни у молодых людей очень изменился. Поэтому они не очень-то ходят на концерты серьезной, глубокой музыки. Она их отвлекает (смеется), у них телефоны все время звонят… Они даже в концертном зале их не выключают, хотя висит при входе предупреждение: "Выключайте мобильные телефоны”…
Именно им, молодым, мы и должны рассказывать о том, кто был Владыка Пимен, какой он был, как он помогал всем окружающим жить, обогащал духовно. Именно молодым мы должны рассказывать и показывать пример того, как люди, не имеющие денег, мобильных телефонов, комфорта в жизни, всегда благодарили Бога за все, что у них есть, и за то, чего у них не было и нет. Очень важно молодежи этому учиться, я думаю.
— А как Вы думаете, создание Историко-художественного музея Саратовской епархии будет востребовано молодым поколением?
— Ну, во-первых, я знаю, уверен, что музей должен быть. Да. Обязательно. Но понимаете, в чем дело… Это я отвечаю на Ваш вопрос… Будет или нет музей востребован молодым поколением… У каждого человека — своя жизнь. Я не могу отвечать за всю молодежь.
Представьте, заканчивает молодой человек консерваторию… И, допустим, он должен выучить при этом… пять сонат Бетховена. Думаю, что этот студент вообще никуда не пойдет и ничем не будет интересоваться. Он будет и ночь и день учить пять сонат. А потом Господь пошлет ему испытания в жизни. И пройдя через них, этот молодой человек обязательно придет… И в музей, и прежде всего, в Церковь. Все будет зависеть от того, как сложится судьба каждого представителя сегодняшнего молодого поколения.
— Мстислав Леопольдович, а каким бы Вы хотели видеть епархиальный музей? Понятно, что дом на Первомайской был таким же многогранным, как и личность Архиепископа Пимена…
— Конечно, здесь должна быть восстановлена домовая церковь, где нас с Галей Владыка венчал. Нужно, чтобы в этом доме собирались люди, чтобы дом не превратился в музей как мертвое хранилище никому не интересных старых вещей, чтобы он был нужен людям…
Обязательно там должна звучать музыка… И еще… Если у вас есть в записи какая-нибудь из проповедей Владыки, то, думаю, его голос там должен звучать как голос хозяина…
Наша справка
Мстислав Леопольдович Ростропович родился 27 марта 1927 года в городе Баку. Музыке стал учиться с четырех лет. Профессиональному становлению юного Мстислава помог Ленинградский академический Малый театр оперы и балета. Мальчик имел возможность общаться с его сотрудниками в городе Чкалов, куда семья известного виолончелиста Леопольда Ростроповича была эвакуирована в начале Великой Отечественной войны. Дирижер Б.И. Хайкин и композитор М.И. Чулаки давали Мстиславу уроки мастерства. Их одаренный ученик уже в 14 лет стал преподавать в местном музыкальном училище. В Чкалове им были созданы фортепианный концерт, поэма для виолончели, прелюдия для фортепиано. Мстислав стал участником концерта советских композиторов, состоявшегося в апреле 1942 году. Выступления следовали одно за другим. Юноша играл с оркестром Малого театра, исполнявшим "Вариацию на тему рококо” П.И. Чайковского. Известный музыкант Р. Глезер помогла ему организовать два концерта. М. Ростропович неоднократно выступал в госпиталях, в воинских частях, колхозах, райцентрах.
Мстислав Леопольдович окончил Московскую консерваторию, в 15 лет дебютировал как виолончелист и сразу был признан как музыкант с огромным талантом и большим творческим потенциалом. Выступал с концертами в СССР и во многих городах мира. Играл в ансамбле со С.Т. Рихтером, в трио с Э.Г. Гилельсом и Л.Б. Коганом, в качестве пианиста в ансамбле с женой — певицей Г.П. Вишневской. Лауреат Сталинской и Ленинской премий. Удостоен звания народного артиста СССР. В 1974 году был выслан из СССР за диссидентскую деятельность. Жил в США, в 1977-1994 годах возглавлял Вашингтонский национальный симфонический оркестр.
В 1978 за правозащитную деятельность Ростропович и его жена были лишены гражданства СССР. В 1990 оно было восстановлено.
Мстислав Леопольдович Ростропович удостоен звания почетного доктора более 50 университетов в различных странах мира, а также государственных наград 29 стран. Он рыцарь ордена Британской империи, Командор ордена Почетного легиона. Ростропович включен в число "40 бессмертных” членов Французской академии. Он обладатель награды Лиги Прав Человека 1974 года, американской Президентской Медали свободы и Знака Почета Центра Кеннеди 1992 года. Лауреат ряда международных конкурсов, Государственной премии Российской Федерации (1991, 1995).
Ростропович исполнил практически весь классический репертуар музыки для виолончели. Среди наиболее известных — произведения С.С. Прокофьева, Д.Д. Шостаковича, И.С. Баха, Л.В. Бетховена, П.И. Чайковского. Яркий, образный исполнительский стиль Ростроповича сочетает эмоциональную приподнятость с интеллектуальностью, развитым чувством формы.
Маэстро известен также своей благотворительной деятельностью. Он — президент Благотворительного фонда, который оказывает помощь детским лечебным учреждениям Российской Федерации. С 2000 года фонд проводит в России крупнейшую программу со времени распада СССР по детской вакцинации. М.Л. Ростропович является также президентом фонда помощи одаренным студентам музыкальных учебных заведений.
В 2003 году Мстислав Ростропович стал первым русским и седьмым в мире музыкантом, кому был вручен приз Grammy "За экстраординарную карьеру музыканта, за жизнь в записях”.
Большую помощь в подготовке материала оказали
протоиерей Лазарь Новокрещеных,
священник Александр Мурылев,
Андрей Боровский,
Елена Гриценко
- Из биографии.
- Эволюция души.
- Размышления о Молитве Господней.
- The Invisible Encounter.
- Главы из книги И.И. Сикорского "Воздушный путь".
