При таком подходе к русской истории начала ХХ века оказывается, что гражданская война была так или иначе неизбежна – в отличие от революции. Любопытным образом в нашем предыдущем интервью – с петербургским историком Борисом Колоницким – высказывалась противоположная точка зрения: о неотвратимости в той или иной форме именно революции, а не гражданской войны.
***
Любовь Ульянова
Уважаемый Феликс Вельевич! На Ваш взгляд, достаточно ли уделяется внимания гражданской войне в СМИ? В 2017-м году профессиональные историки провели много конференций, весь год прошел под знаком осмысления революционного юбилея. И тем не менее в СМИ было крайне мало материалов даже по 1917-му году, и в профессиональной среде сложилось мнение, что историкам не удалось донести свою позицию до широких кругов общественности.
Феликс Разумовский
Достойного отклика в общественном сознании действительно не было. Потому что у людей сегодня совершенно иные интересы. И это, на самом деле – повод для серьезной рефлексии. Казалось бы, что может быть важнее этого страшного юбилея? Однако крушение исторической России ныне не воспринимается как национальная катастрофа, исказившая исторический путь нашего народа. Это существо дела.
А есть ещё и привходящие обстоятельства, политический фон. Столетний юбилей совпал с президентскими выборами. А это – всегда камень преткновения, и серьёзное испытание для правящего класса. Тут желательно угодить всем… И в результате на волне выборов произошло окончательное помрачение исторического сознания, связанное с идеализацией советского проекта. Идеологи, а точнее политтехнологи КПРФ, этим ловко воспользовались, в частности, вложили серьезные деньги в интернет-проекты. В итоге нео-коммунисты вместе с идейными и безыдейными почитателями советского прошлого приватизировали патриотическую тему. Разрушители исторической России обернулись защитниками отечества.
В таком психологическом контексте говорить и осмыслять события 1917 года было невозможно. Серьезный разговор о революции неизбежно выявил бы подлинную родословную современных идеологов и продемонстрировал всем, что их кумиры и предшественники были отщепенцами и национальными предателями. (Один Брестский мир чего стоит!) И потому все «неудобные» факты были вытеснены из общественного обсуждения. Иначе как помрачением я это назвать не могу.
Любовь Ульянова
Но все же одно дело общественный интерес, а другое — политический. Вы имеете ввиду Грудинина и его предвыборную кампанию? То есть речь идет о политической технологии?
Феликс Разумовский
Да. Но самое главное, что для аморальной и лживой квазисоветской пропаганды сегодня есть все условия. У квазилиберальной идеологии, не менее аморальной и лживой, напротив, шансов немного.
Если сегодня, условно говоря, какие угодно либералы займутся политтехнологиями, вложат серьезные деньги, то завтра их поддержка от 1 процента поднимется до 3-5. Всё! Либеральная идеология настолько дискредитирована в России, настолько свежи еще в памяти события 1990-х годов, что трудно изменить отношение к этой идее, которая обрушила СССР, а точнее, способствовала распаду России. Зиновьевская мысль, что, мол, «метили в коммунизм, а попали в Россию», справедлива. Это не СССР раскололся на республики, а от России отпали огромные периферийные территории…
Так вот, готовясь к 100-летию «Великого Октября» власть предержащие решили, что обсуждать революцию не стоит. Кабы чего не вышло. Параллельно были даны серьезные средства на мелодраму под названием «Матильда». Иными словами, запустили банальный постмодернистский сценарий. Но это был уже явный перебор. Не прокатило.
Любовь Ульянова
Вы действительно считаете, что в 2017 году коммунисты приватизировали патриотическую тему? Ведь были еще линия и Русской весны, и «Единая Россия» все-таки включала патриотическое большинство, в том числе левое, хотя и не откровенно коммунистическое.
Феликс Разумовский
Да, я полагаю, коммунистам удалось совершить идеологический прорыв. Произошел важный слом. Но его можно и, главное, нужно было избежать.
Энергию Крымской весны следовало поддержать широкой общественной дискуссией о национальной идентичности. Тем более президент Путин на Валдайском форуме сделал соответствующее предложение, поставив вопрос о кризисе русской идентичности. Носитель верховной власти впервые в новейшей истории выделил в качестве ключевой проблемы не экономику, а состояние национального сознания. После чего началась очень русская история. Я помню, как через месяц у политиков-чиновников разного уровня, включая наших славных губернаторов, слово «идентичность» не сходило с уст.
Но к предметной дискуссии на эту тему общество было категорически не готово. Политический класс и СМИ, в первую очередь. Шанс был упущен. Вот это и было использовано.
Любовь Ульянова
Но ведь коммунистам можно было бы что-то противопоставить.
Феликс Разумовский
Как всегда, оказались не готовы. Не было внятной политики памяти, полноценного агитпропа, не было понимания реалий русского цивилизационного кризиса. Были общие слова депутатов, в основном экзальтированных дам. Тогда как Крымская весна давала колоссальные шансы для оздоровления исторического сознания. Из этой локальной трагической и необыкновенно волнующей темы легко было выйти на глубокие исторические обобщения. Нелицемерно подумать о судьбе страны, о нашем национальном призвании. И одновременно – о наших исторических срывах и катастрофах, в том числе и самой разрушительной катастрофе 1917-го года, едва не перечеркнувшей весь русский исторический опыт. Собственно, это и называется, соединить распавшуюся связь времен.
Любовь Ульянова
Как в связи со сказанным можно было бы рассматривать гражданскую войну?
Феликс Разумовский
С осмыслением гражданской войны, на мой взгляд, произошла самая нелепая вещь. Беспомощность исторической науки и исторического сознания тут налицо. Ведь то видение гражданской войны, которое закрепилось сегодня и в профессиональном сообществе, и в массовом сознании, восходит (с небольшими изменениями) к сталинской концепции 1930-х годов.
В то время как гражданская война — явление абсолютно другого рода. Во-первых, тема белых и красных не является здесь ни центральной, ни доминирующей. Во-вторых, гражданская война не была следствием революции. В чем главный посыл «Краткого курса»? Что гражданская война – это попытка реванша со стороны эксплуататорских классов. Стало быть, войну навязали белые. На эту тему снято великое множество советских фильмов. До «Неуловимых мстителей» включительно.
На самом деле, главная сила и главная стихия гражданской войны в России – это русское крестьянство. И тут мы не открываем никаких америк. Когда в сталинское время началась работа над историей гражданской войны, то Максим Горький, который возглавлял литературную часть этого проекта, написал Иосифу Сталину: «Гражданская война – это война с крестьянством». Хозяин, конечно, пролетарского писателя поправил, но дело не в этом. В данном случае Горький прав, большевики сокрушали крестьянский мир. Они ловко воспользовались русской бедой, нашей застарелой болезнью — войной белой и черной кости, традиционной и европеизированной России. Не было бы этой самоубийственной для России войны, не было бы ни «Великого Октября», ни всей т.н. «революции».
…Лето 1914-го года, первые месяцы мировой войны, где-то в лесу под Берном Владимир Ленин собирает горстку своих соратников, чтобы поставить главную, стратегическую задачу: «Превратим империалистическую войну в гражданскую». Заметьте, о революции речи нет. Ленин, как обычно, ставит абсолютно точный политический диагноз. Не может быть в России революции в европейском смысле слова. Наши «революции» совершаются на бумаге, в воображении политизированных интеллигентов… в стране с доминирующим крестьянским населением (стало быть, и сознанием) существует иная разрушительная стихия — гражданская война, русская Смута.
Открытая фаза гражданской война в России началась задолго до мировой войны. В 1902-ом году вновь назначенный министр внутренних дел Вячеслав Плеве вынужден разбираться с крестьянскими беспорядками в Полтавской губернии. Между тем, скрытая фаза этой войны описана еще у Афанасия Фета. Ему пришлось покинуть свой хутор Степановку и бросить налаженное хозяйство. Он уехал от гражданской войны, таков опыт 1860 – 1870-ых годов.
Массовые погромы дворянских усадеб в 1905 году – это уже, конечно, полномасштабная гражданская война, в которой, кстати, большевики почти не участвовали, за исключением Московского восстания (там действовали, кстати, тот же Горький с Андреевой). Тогда у большевиков еще не было достаточного опыта манипулировать сознанием крестьянства, разжигать страсти. В 1917-м они такой опыт приобрели, тогда же и пришли к власти. Удержать её большевики могли только на гребне гражданской войны, взрывая страну энергией русской Смуты. Политика военного коммунизма – в сущности, политика управляемого хаоса.
Белые будут, напротив, пытаться умиротворить страну, остановить Смуту. И с большевиками они борются, в первую очередь, как с разрушителями исторической России, застрельщиками Смуты. И вот что любопытно, в выступлениях Ленина весны-лета 1918-го года тема гражданской войны доминирует, но при этом глава большевиков нигде не говорит о Добровольческой армии, о Деникине или Алексееве. В тот момент белое движение слишком незначительно и к тому же удалено от ленинского штаба гражданской войны. Белые в донских и кубанских степях, а большевики – в Москве. Их штаб ведёт войну с русским крестьянством: запрещает торговлю, проводит реквизиции… И формирует две армии: продармию и армию по борьбе с дезертирством.
Вот та сила, которая перемалывала и одновременно усмиряла русское крестьянство, порабощала его. Вот о чем надо помнить, когда мы говорим о гражданской войне. Естественно, крестьянство отвечало тысячами восстаний, сопротивлялось, но оно оказалось расколотым (комбеды!), оно было сбито с толку, обмануто и соблазнено. И потому, выступая против большевиков, держалось за советскую власть. Мужики и даже казаки и слышать не хотели о господах, офицерах, т.е. о старой элите. Вспомним, каково отношение к белому генералу или офицеру у Шолохова в «Тихом Доне», это показательно. Там хорошо видно, насколько расколотым было русское общество, чем, собственно, и воспользовались большевики.
Это значит, что у крестьянства не могло появиться настоящих вождей. Только под конец возникает Антонов… Но большевики предпримут очередной политический манёвр, объявят перемирие (НЭП), т. е. очередной раз обведут русского мужика вокруг пальца. Вот такая это история.
Рассказывая что-либо про белые армии и белых генералов, – не стоит сбивать масштаб событий. Белые – это довольно локальное явление. В сталинской версии истории оно, это явление, раздуто, мифологизировано, дабы если не скрыть, то хотя бы заслонить, увести в тень, беспощадную войну с русским крестьянством.
Любовь Ульянова
Получается, гражданская война возникла еще в середине XIX-го века. Т.е. это война крестьян против системы, власти, уклада жизни, который Вы же называете исторической Россией?
Феликс Разумовский
Не столько против, сколько за, и в этом была ее главная сила. Это война за землю. И за волю. За право жить на своей земле без чуждых им людей другой культуры. Гражданская война – это трагедия народа, отвергнувшего свою элиту. Такова цена ошибочной, неудавшейся европеизации. Элита, образованный слой стали русскими европейцами, утратившими связь со своим народом. Лишившись авторитета, элита оказалась беспомощной перед ленинским политиканством и демагогией.
Главное оружие большевиков – не красноармейцы с тачанками, а ложь. Бесконечная ложь. Она действовала неотвратимо, ибо процесс разложения народа зашёл уже очень и очень далеко. Кстати, об этом неблагополучии давно предупреждали наблюдательные люди, тот же Фет. Или, например, дочь Семёнова-Тян-Шанского Ольга Петровна, написавшая довольно горькую книгу «Жизнь «Ивана»».
Конечно, абсолютного барьера между деревней и усадьбой, мужиком и помещиком никогда не было. Эти люди общались, часто помогали друг другу, таких свидетельств немало. Были люди, которые принадлежали одновременно обоим этим мирам, скажем, крестьянский писатель Наживин. Он описывает весь ужас происходящего в 1917-ом году в русской деревне. Как из деревни выделялись и захватывали власть худшие, так называемая «шпанка революции», как они уничтожали лучших, ещё недавно самых уважаемых и достойных. Наживин изнутри показывает катастрофу крестьянского мира, которой Ленин воспользовался, благодаря которой он захватил и сохранил власть. Он от начала до конца был человеком русской Смуты, величайшим самозванцем начала ХХ века. Он изощрённо играл на человеческих слабостях, страстях и пороках. Это была игра с потерявшим ориентиры и представления фундаментального характера крестьянским народом.
Такова главная тема гражданской войны. Все остальное – для кинофильмов типа «Адмирал». Увы, к сожалению, подобного разговора не состоялось – а я прочитал довольно много текстов, вышедших к юбилею ВОСР. Но дело даже не в текстах, не было общественного запроса, не было воли к самопознанию. Национальному самопознанию. Мы как когда-то древние иудеи предпочли мечтать о «египетских котлах».
Мы даже не поставили вопроса о национальной природе революции. В своё время деятели русского Февраля хотели предстать героями Французской революции. Как известно, и большевики не брезговали подобной риторикой. На самом деле у нас произошло нечто принципиально иное. Русская катастрофа, которая имеет мало общего с французской революцией. Потому что Великая французская революция все-таки созидала французскую нацию, и среди её героев была невозможна фигура политического отщепенца. Если бы в годы французской революции кто-то публично выступил с призывом «Предадим Францию», на этом его политическая карьера мгновенно закончилась. Тогда как Ленин, приехав в Петроград и выйдя на балкончик особняка Кшесинской, призвал русских солдат во время войны к национальному предательству. И победил!
Любовь Ульянова
Можно ли было избежать раскола крестьянского мира и национальных элит? Есть работы, посвященные крестьянству начала XX-го века, которые говорят о безальтернативности ситуации.
Феликс Разумовский
Я – не сторонник фатализма. Преодолеть раскол Русского мира – задача решаемая, почему нет. Главное, вовремя осмыслить эту проблему. Всё начинается с мировоззрения, с работы мысли. И мы видим, в культурном пространстве второй половины ХIХ века шел острейший спор, идейное состязание. Увы, национальная мысль оказалась слабее либеральных и утопических иллюзий.
Интеллектуальная элита только в результате катастрофы стала понимать, где она находится. Вот судьба замечательного человека, мыслителя и публициста Александра Изгоева. До катастрофы — это умеренный кадет. А после катастрофы – автор «Из глубины». Тут уже совсем другое понимание России, правда, для этого Изгоеву пришлось посидеть в концлагерях, в тюрьмах, посмотреть на большевистскую вакханалию.
Накануне катастрофы появились «Вехи». Этого интеллектуального багажа было явно недостаточно, чтобы бороться с внутренним разладом и разложением. В «Вехах» прозвучало только предостережение. Я имею в виду, прежде всего знаменитую фразу Михаила Гершензона: «Мы должны благословлять эту власть, которая своими штыками и тюрьмами защищает нас от ярости народной». Здесь очевидно речь идёт о русском бунте, о Смуте… Да, Пушкин, Фет, Достоевский писали об этом задолго до катастрофы, но голос каждого из них был слишком одинок.
Любовь Ульянова
Что нужно сделать, чтобы правильно описать гражданскую войну? В чем основной нерв событий — террор красных, катастрофа крестьянского мира?
Феликс Разумовский
Чтобы осмыслить судьбу Русского мира и создать адекватную картину гражданской войны, нужно сначала заняться своим мировоззрением. И одновременно – самопознанием. История – это прежде всего мировоззрение. С позитивистским или каким угодно псевдоевропейским подходом подступаться к русской истории бессмысленно. «Русская история требует другой мысли и другой формулы», эти пушкинские слова по-прежнему остро актуальны.
Любовь Ульянова
Давайте немного все-таки поговорим о белом деле и его нравственной роли.
Феликс Разумовский
Собственно, в этом, в нравственной позиции, заключалось лучшее , что было в белом движении. Точнее и лучше других об этом скажет Марина Цветаева. В стихотворении «Дон» 1918 года она напишет о «святой» белогвардейской рати, о жертве и, конечно, о воскресении:
Кто уцелел — умрёт, кто мёртв — воспрянет.
И вот потомки, вспомнив старину:
— Где были вы? — Вопрос как громом грянет,
Ответ как громом грянет: — На Дону!
Цветаева выразила и воспела лучшее, что было в добровольчестве, первом этапе белого движения. О другом, – о политике, о человеческих слабостях, – она не знала, точнее, не хотела знать. Её муж Сергей Эфрон был среди участников Ледяного похода, сама Цветаева в это время жила в большевистской Москве и никаких известий из Добровольческой белой армии не получала. Но как Поэт она знала главное: те, кто вопреки всему пошёл защищать Родину, делают «Божье дело».
Тогда как политика, очевидно, не была сильной стороной добровольчества. И на то были свои причины. Белое движение сформировала русская военная элита, белая кость, те самые русские европейцы, которые во многом утратили национально-объединительное начало. Отсюда деникинское «непредрешенчество», политически ущербная идея, которую невозможно было противопоставить политическим лозунгам большевиков.
Любовь Ульянова
Имела ли какое-то значение в обществе в годы гражданской войны, условно, демократическая линия, связанная с Учредительным собранием?
Феликс Разумовский
Выборы в Учредительное собрание — это затея русского Февраля. Имеет ли смысл проводить выборы в сумасшедшем доме? Вопрос риторический. Как можно в стране, охваченной Смутой, в этом бушующем крестьянском мире, который разносит всё и вся, проводить какие-то выборы? Убийственный акт недомыслия интеллектуальной элиты. Никаких шансов, никакого будущего у этого процесса не было категорически. Это просто неадекватное поведение.
Я, разумеется, отнюдь не одобряю разгон Учредительного собрания, эту типичную большевистскую выходку, но нельзя же заниматься таким откровенным политиканством. Не случайно большевики после разгона беспомощной «Учредилки» так воодушевились. Собравшись на III Всероссийский съезд Советов, они азартно демонстрировали свою убеждённость, силу и свой боевой настрой. Тут даже сам Ленин проговаривается: «На все обвинения в гражданской войне мы говорим: да. Мы открыто провозгласили то, чего ни одно правительство провозгласить не могло».
Любовь Ульянова
Сейчас довольно популярно утверждение, что белые не смогли бы собрать страну, что Россия при их правительстве была бы третьеразрядной страной по типу латиноамериканских диктатур и т.д.
Феликс Разумовский
За этим утверждением стоит исторический пессимизм. Полное неверие в силу русского опыта, традиции и культуры. Дилетантизм и беспочвенность! То есть тут что предлагается: благословить разрушение русского мира, уничтожение миллионов людей – крестьянства, образованного слоя, элиты, офицерства, торгово-промышленного класса… Благословить разгром Церкви! А заодно и террор, варваризацию, беспощадное искоренение русского уклада. Нынешнее русское пепелище – закономерный итог большевистского эксперимента. Ему нет и не может быть оправдания. Тот, кто считает иначе, готов спасать Россию ценой России.
Любовь Ульянова
Могла ли монархическая идея, которая была слабо представлена в белом движении, каким-то образом объединить людей, страну?
Феликс Разумовский
Монархизм после отречения Николая не испарился, а перешел в иную форму, характерную для русской Смуты. Эта форма называется самозванчеством. Ленин и далее по списку – это всё выдающиеся русские самозванцы, все важнейшие признаки налицо, включая смену имени. Ульянов стал Лениным, Бронштейн – Троцким, и т.д.
Классическим явлением самозванца была грандиозная встреча Ленина на Финляндском вокзале в ночь с 3 на 4 апреля 17-го года. Поразительная, фантасмагорическая встреча! С почётным караулом, с оркестрами, с броневиками и транспарантами. На такую встречу не мог рассчитывать ни один тогдашний политик, хотя известные люди в стране были. Между тем приехавший из эмиграции партийный теоретик в тот момент ещё никому не известен (партийное окружение, конечно, не в счёт). В иные времена подобного рода и стиля политик не имел бы ни малейшего шанса. Но воздействие Смуты на народное сознание тотально, сродни массовому помешательству. Жизнь выворачивается наизнанку, переворачивается и открывает дорогу политическому оборотню – самозванцу. В начале ХVII века в подобной атмосфере Москва встречала Лжедмитрия I. В начале ХХ века Петроград с таким же энтузиазмом приветствует Ленина.
Любовь Ульянова
Какое произведение русской литературы о гражданской войне необходимо экранизировать?
Феликс Разумовский
Сначала это произведение надо написать… Но его нельзя написать по заказу, точнее, оно не может родиться в нынешней культурной среде. Сегодня время модернистской галиматьи, типа «Ленин: Пантократор солнечных пылинок».
Запроса на историческую национальную эпопею пока что нет. Исторические сюжеты призваны занимать скучающего, пресыщенного зрелищами современника… И не более того. Вопрос самопознания на повестке дня не стоит.
Любовь Ульянова
Но нация считает, что она эти вещи уже знает – власть закручивает гайки до предела, проводит непопулярные реформы, национальная элита не соответствует национальным интересам, всё идет к тупику…
Феликс Разумовский
Какое знание, о чём? Что вы. Бесконечные ток-шоу, в которых превозносят Сталина, восхищаются мудростью и профессионализмом первого Советского правительства, — это вы называете знанием? А как азартно и страстно пытаются развенчать Александра Солженицына. Мол, враг народа, опорочил великую систему, великие достижения…
Любовь Ульянова
И все-таки какие-то успехи у большевиков были? Военная промышленность, например?
Феликс Разумовский
Я – не либеральный историк, который считает, что советская эпоха – это черная дыра, о которой надо забыть. Было бы настоящим безумием отвергать весь наш бесценный трагический опыт ХХ века. Подумать только, эта эпоха дала тысячи новомучеников. Тысячи людей, которых не удалось ни обмануть, ни развратить, ни запугать. Они своей кровью запечатлели верность Христу и его Церкви. Они сумели остаться христианами в аду богоборческой советской эпохи. Они сберегли русскую душу и сохранили в своём сердце образ России…
Для нас этот опыт – бесценен. Чтобы не погибнуть как народ, как нация, нам жизненно необходимо помнить, размышлять, а, кто может — молиться нашим исповедникам и новомученикам. Как сказал один из современных русских священников, это «не отвлечённый долг благодарности, нет, это школа будущего». Христианская цивилизация изначально строилась на костях мучеников. А другой цивилизации в России не было, нет и не будет.
Что же касается советской военной промышленности и других подобного рода советских свершений, то все они – технического свойства. А главное — оплачены тысячелетним русским опытом. Интеллектуальным, культурным, духовным. Папуасам можно дать любые деньги на космический или ядерный проект, но ничего не взлетит и не бабахнет, т.к. за плечами папуасов – иная цивилизация. Личность генерала Жукова и космонавта Гагарина выкованы русской, а не советской жизнью. Советское только паразитировало на русском, разъедало и иссушало Россию.
Новомученики были париями советского общества.
Что ж удивляться нашей нынешней растерянности и беспомощности. Растратив всю национальную энергию, мы бросаем на произвол судьбы разорённую русскую Землю. Бежим в мегаполисы, в лондонграды, парижи, нью-йорки. Это трагедия современной России. Нео-коммунисты на этом паразитируют. И ничего иного, кроме нравственной тошноты, эта ситуация вызвать не может.
Любовь Ульянова
Кстати, нужно ли сносить памятники Ленину, другим большевикам? Или пусть остаются как часть истории?
Феликс Разумовский
В России так не пройдет. В Китае пройдет. Там можно заниматься модернизацией, сохраняя по всей стране позолоченные памятники Мао. Русскому человеку нужна правда. В своё время большевики смогли убедить в правоте своего лжеучения некоторую часть России. Остальное довершил террор. Как же можно до сих пор лицезреть на площадях всех городов и весей этого монстра. В этом вопросе я солидарен с Иваном Буниным: «…Выродок, нравственный идиот от рождения. Он разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек… И все таки мир уже настолько сошел с ума, что среди бела дня спорит, благодетель он человечества или нет?»…
Любовь Ульянова
Но правда у каждого своя.
Феликс Разумовский
Признать правоту красных – значит, совершить безнравственный подлый поступок. И согласиться с тем, что ради счастья, а точнее собственных преференций можно пойти на страшные, чудовищные преступления. Иначе говоря, оплатить свою жизнь или жизнь своих потомков миллионами загубленных жизней. Далее стоит вспомнить евангельскую притчу о доме, построенном на песке. Такой дом, а, вернее, «котлован» устроили в Росси Ленин и его сторонники.
Любовь Ульянова
Разрыв элиты и населения нарастает и сегодня. Возможна ли гражданская война в России сейчас? Может быть, незаконченная тогда.
Феликс Разумовский
«Советская власть есть организованная Гражданская война…» — это откровение Троцкого прозвучало летом 1918 года. Как универсальное средство разрушения Русского мира Гражданская война составляла суть коммунистического режима. Войну с Россией этот режим вёл до последнего часа. Вместе с тем, характер войны, её методы со временем менялись. «Горячая» фаза войны закончилась вместе с раскулачиванием и коллективизацией в конце 20-х – начале 30-х годов. В дальнейшем, после победы над крестьянством, началась «холодная» фаза войны, которая продолжается до наших дней.
Постсоветская Россия практически полностью приняла это дьявольское большевистское наследство. Разрушение Русского мира продолжается. На наших глазах стремительно деградирует пространственный каркас страны, огромные территории пустеют, исчезает уникальный русский исторический ландшафт. Одновременно в российских СМИ развёрнута тотальная историко-психологическая война. На этом фронте последовательно перемалываются остатки национального сознания.
Пиррова победа не за горами. Ностальгические советские грёзы парализуют последние крупицы русского духа, энергии и воли.
