Как все уже, думаю, догадались, это была та самая книга английского зверолова и писателя Джеральда Даррелла, в заглавии которой советские редакторы из-за своего дикого, фантастического какого-то ханжества первоначально сократили одно слово. В оригинале она называется «My Family and Other Animals»; в первом русском издании — «Моя семья и звери». При последующих переизданиях бестрепетно вычеркнутое слово в заглавии, слава богу, восстановили — «Моя семья и другие звери».
И дело здесь, разумеется, было не столько в удачной шутке, сколько в том, что в названии книжки Даррелла, как и положено, заключалась вся ее суть. Автор, действительно, рассказывает о членах своей семьи и о греческих друзьях своей семьи как о взбалмошных, непредсказуемых, но очень симпатичных экспонатах некоего «зверинца памяти», а о разнообразных животных, которых он в детстве ловил и наблюдал на острове Корф, — как о любимых членах семьи. И это совсем не метафора. Многие пойманные маленьким Джерри звери становились полноправными членами его гостеприимного, хотя и ворчливого семейства в самом буквальном смысле. Достаточно сказать, что фрагмент, посвященный описанию похорон черепашки Ахиллеса, — один из самых трогательных в повести.
Терпеливая, вечно погруженная в кулинарные книги мама, верный пес Роджер, капризный интеллектуал Ларри (прости, Лоуренс Даррелл, твои книги я уже никогда не смогу воспринимать серьезно!), неотразимая голубка Квазимодо, мужественный охотник и спортсмен Лесли, загадочный Человек с золотыми Бронзовками, кокетливая и бестолковая Марго, веселые собаки Вьюн и Пачкун, преданный семье шофер такси Спиро, ироничный Теодор — все эти и многие другие персонажи в завораживающей карусели кружатся перед глазами читателя, а ему остается только посмеяться, или умилиться, или недолго, приятно погрустить.
Напрашивающаяся аналогия с библейским ковчегом Дарреллом, безусловно, учитывалась. Мне же греет душу куда менее убедительное сравнение мира даррелловской книги с миром стихов юной Марины Цветаевой. И там, и там с ностальгическим наслаждением воссоздается кусочек уютного ограниченного пространства (у Цветаевой — Детская; у Даррелла — остров Корфу). И там, и там в центре мира — Мама, добрая, понимающая, почти всесильная. Может быть, стóит напомнить, что идиллический мир цветаевской Детской описывается на фоне тревожной предвоенной России 1910-х годов и задним числом может быть противопоставлен страшному «взрослому» миру, а идиллический даррелловский Корфу вполне сознательно, хотя и неброско противопоставлен автором тревожной предвоенной Европе 1935 – 1939 годов.
Ровный и сильный свет мягкого юмора и радостного приятия жизни заливает страницы книги Даррелла, превращая летопись существования взрослых, детей и зверей на острове Корфу в описание рая на земле. Даррелл тщательно избегает упоминаний о любых обстоятельствах, которые могли бы всерьез омрачить скрупулезно, с подробностями выписанную картину.
И каково было некоторым из нас спустя многие годы узнать, что брат Лесли, оказывается, отказался обеспечивать сына, которого родила от него служанка семьи Дарреллов? И что сестра Марго забеременела на Корфу без мужа и была вынуждена уехать в Англию и там отдать свое дитя на усыновление? И что брат Ларри на самом деле в описываемый период жил отдельно от семьи с женой Нэнси, с которой потом развелся? И что, наконец, сам Джерри с годами все больше и больше отдалялся от матери и некоторое время даже прожил вместе с Ларри и Нэнси на острове Эвия? Ничего выходящего из ряда вон, правда? В истории едва ли не каждой семьи что-то подобное с легкостью отыскивается. Но всему этому, конечно, не могло найтись места в книге о всеобщей любви и ничем не омраченной идиллии.
Чтобы не возникло никакого, даже малейшего зазора между миром описанным и миром реальным, я, например, так ни разу и не съездил на Корфу, хотя каждое лето собираюсь и побывавшие друзья хвалят. А вдруг (да что там вдруг — наверняка!) все окажется не таким? И море будет другое, и фрукты, и солнце, и люди, может быть, не хуже, может быть, лучше, но мне-то нужно, чтобы все было так, как Даррелл написал, а я довообразил!
Поэтому же я ворчал («Все не так! Все не то!»), когда смотрел добротную экранизацию книги Даррелла 2005 года с гениальной английской актрисой Имелдой Стонтон в роли мамы, красавчиком Мэттью Гудом в роли Ларри и Юджином Сайманом (будущим Ланселем Ланнистером из «Игры престолов») в роли Джерри.
Зачем же мне ваши острова и сериалы? Я лучше в тысячный раз открою потрепанную книжку из детства, в тысячный раз пропущу предисловие кандидата биологических наук В. Е. Флинта (хорошее же, наверняка, предисловие, в следующий раз обязательно ознакомлюсь!) и в тысячный раз неспешно начну: «Резкий ветер задул июль, как свечу, и над землей повисло свинцовое августовское небо»…
