— Батюшка, расскажите о том, как вы стали депутатом Верховного Совета.
— Я в сане с 1955 года — скоро будет уже 60 лет, как я священник. Наш старинный храм Рождества Пресвятой Богородицы в Городне очень любил писатель Борис Полевой. Как председатель советского Фонда мира он очень многое сделал для того, чтобы выделялись деньги на содержание храма. Благодаря его трудам святыню удалось буквально восстановить из руин. И, наверное, из-за своих близких отношений с Полевым я и стал известным в своей местности священником, во всяком случае, отношение ко мне у людей и у властей было особое.
Когда в 1990-е годы стали проходить демократические выборы, наши избиратели предложили мне стать депутатом Верховного Совета, даже, наверное, в каком-то смысле заставили меня участвовать в выборах. Я обратился к Патриарху Алексию с просьбой посоветовать, как мне быть в этом случае. Патриарх Алексий сказал: «Иди, Бог тебя благословит». Вот так я и победил на выборах и стал депутатом. Был ответственным секретарем Комитета по свободе совести и связям с общественными объединениями. Среди депутатов парламента от Калининской области были и коммунисты, и демократы. Помню, я вышел на трибуну и сказал: «Я — не за коммунистическую Россию, не за демократическую Россию. Я — просто за Россию!» Тут меня и избрали сразу членом Верховного Совета. Всё время практически проводил на работе, домой приезжал только на воскресные и праздничные дни.
— Тогда, в 1993-м, с какого времени вы неотлучно находились в Москве?
— Последний раз я ездил служить домой 27 сентября — на Крестовоздвиженье — и в этот же вечер вернулся. Взял с собой дароносицу и крестильный ящичек — это часто бывает необходимо. Ехал в Москву и никак не мог подумать, что будут у нас такие страхи. Думал, сумеют уж как-нибудь договориться... У меня в кабинете тогда висела икона Спасителя — «Великого Совета Ангел». Потом уже многие убедились, что Господь спасал тогда и Верховный Совет России.
— Во время конфликта на вас возлагали какие-то миротворческие функции?
— Еще до самых драматических событий Патриарх Алексий и митрополит Кирилл уехали в США, но прервали свой визит, когда услышали, что происходит в России. Вернулись они числа 30 сентября, если не ошибаюсь. И Верховный Совет направил меня и Валентину Александровну Домнину встретить Патриарха и всё ему рассказать. С трудом мы вышли из «Белого дома» и встретились с митрополитом Кириллом в Чистом переулке, всё ему поведали. На второй день они собрали Синод, потом добились приема у Ельцина и убедили его в необходимости встречи с представителями Верховного Совета и Конституционного Суда в Даниловом монастыре. Ельцин, правда, очень упирался — никак не хотел встречаться. Поехали его представители. И 1 октября эта встреча состоялась под председательством Святейшего Патриарха.
Сторона Ельцина требовала, чтобы люди в Верховном Совете сдали оружие. А наши говорили, что сделают это тогда, когда Ельцин отменит свой печально знаменитый указ №1400; и лишь потом уже можно было бы перейти к нулевому варианту, то есть начать всё с нуля. В общем, все там долго препирались.
— А много ли было оружия в Белом доме?
— Оружия было совсем немного, но они всё равно боялись — это с их-то ОМОНом и прочим!
Зато у нас был Владислав Алексеевич Ачалов, генерал-полковник, до своего депутатства он был командующим ВДВ и заместителем министра обороны. Он, как человек военный, понимал, что штурмовать побоятся лишь в том случае, если у нас будет какое-то оружие. Поэтому он докладывал по утрам Хасбулатову и Руцкому, что, мол, сегодня принесли 20 ящиков гранат, еще чего-то. Потом, говорит, я совсем «оборзел» и сказал, что даже ракету нам принесли. Это всё передавалось Ельцину. И они боялись идти на штурм, тянули. Ведь так-то они могли взять «Белый дом» гораздо раньше. Так или иначе, все переговоры закончились безрезультатно.
В самих переговорах я не участвовал, но ездил туда к Патриарху, чтобы передать ему предложение Председателя Верховного Совета об открытии в нашем здании церкви. У нас на втором этаже было помещение, где собрали иконы, там же можно было устроить и храм.
— То самое помещение, где 3 октября была отслужена воскресная литургия?
— Да. Патриарх прислал из Данилова монастыря пять монахов и всё необходимое для службы: антиминс, чашу, просфоры и т.д. И в 10 часов я начал Литургию. Вокруг дома вовсю кричали громкоговорители об очередном указе Ельцина, о сохранении всяких льгот тем, кто добровольно уйдет из здания Верховного Совета, о назначении на новые многообещающие должности… Я обратился — тоже через громкоговоритель — к людям: сказал, что я депутат Верховного Совета протоиерей Алексий Злобин и по благословению Патриарха сейчас буду служить Литургию.
И два часа в полной тишине по всей площади звучала молитва! А в это время Патриарх, договорившись заблаговременно с Третьяковской галереей, служил в Елоховском соборе Литургию перед чудотворной Владимирской иконой Божией Матери. На службе же в здании Верховного Совета, наверное, побывали все его защитники или, по крайней мере, большинство.
После литургии я зачитал обращение Патриарха и Синода, в котором были предупреждающие слова о том, что кто выстрелит первый — будет предан анафеме. Настроение было, думаю, добрым: все очень надеялись на то, что разум и добрая воля восторжествуют и что противостояние закончится. Но вечером того же дня была эта история со «штурмом Останкино», и после этого всё началось.
— Как бы вы оценили тот штурм Останкино?
— На мой взгляд, это была чистейшая провокация. Шли «на штурм» колоннами и помногу, а обратно никто не вернулся: многих там убили и ранили; другие испугались того, что произошло. И в ночь с воскресенья на понедельник сторонники Ельцина начали наступление на Верховный Совет.
Ельцинская сторона думала, что когда начнут стрелять из танков (а стреляли где-то с 10 утра до двух дня), мы руки подымем и все выйдем. Но никто не вышел, потому что это было бесполезно: Ельцин дал распоряжение, чтобы никого в плен не брать.
— Ельцин хотел, чтобы «Белый дом» штурмовали два наших элитных спецподразделения — «Альфа» и «Вымпел». Но «Вымпел» вообще не шевельнулся — они даже к «Белому дому» не пошли, потому что Герасимов, их командир, сказал, что Руцкой ему дважды спас жизнь в Афганистане, и он к «Белому дому» и шага не сделает. Кстати, на второй день после расстрела «Белого дома» «Вымпел» расформировали. А Зайцев со своей командой «Альфа» все-таки пришли и встали у «Баррикадной».
Видимо, тогда к «Альфе» и обратились за советом, что делать дальше. Они подъехали к «Белому дому» на трех БТРах, и тут одного из них убил снайпер. Но «альфовцы» — профессионалы: они проверили, откуда стреляли, и поняли, что это не мог быть выстрел с нашей стороны, что это была провокация.
И тогда они не только не стали штурмовать здание Верховного Совета, но пошли на переговоры с нами, зная, что если начнут бой, мясорубка будет страшная и народ им этого никогда не простит. Взяли белую тряпку, пошли к «Белому дому» — их там встретили Ачалов, Баранников, Дунаев. Пришли в Совет национальностей — он располагался в «Белом доме» так, что его помещения не могли простреливаться снайперами (а все окна простреливались уже).
И хороший разговор тогда состоялся в душном и темном помещении Совета национальностей! Бойцы сказали, что они воюют против террористов, а не против избранников народа. Но, вместе с тем, делать что-то надо, потому что в любом случае, даже без участия «Альфы», штурм состоится, и тогда будет много жертв. Они сказали: «Мы гарантируем вам проход до метро, а вы сложите всё оружие».
— Я в это время находился не в своем кабинете: в моем, выходившем окнами на площадь, и окон-то не осталось — они были как решето.
А там, в другом помещении, я молился: читал и перечитывал акафист святителю Николаю. Семь раз его прочитал. Постоянно кто-то приходил — покреститься или причаститься. Я тогда оставлял чтение, а потом снова продолжал. Люди без конца шли причащаться. Крестилось человек пятнадцать: депутаты, другие сотрудники Верховного Совета. Все понимали, что в общем-то времени осталось мало, что с минуты на минуту будет штурм и в живых никто не останется.
Когда я дочитал акафист в последний раз, то обратился к собравшимся. А народу было очень много и в помещении, и в коридоре: депутаты, добровольцы, журналисты… И я сказал им, что, видимо, бьет последний час, что в такие минуты русский человек обычно приносит обеты: если, даст Бог, спасется, то сделает какое-то благое дело. Храму помощь окажет, еще что-то доброе. Вот я и предложил дать подобный обет каждому из собравшихся: построить храм в честь святителя Николая. И все дали такой обет.
Через 10–15 минут после этого в дверном проеме появляется ствол автомата — такой длинный, тонкий — и раздается голос: «Всем стоять!» Потом заходит боец «Альфы». Увидел меня и очень вежливо объяснил всем создавшееся положение, рассказал об их плане довести людей до метро. Говорит: «Вы там сами потом разбирайтесь со своей политикой, а у нас задача — спасти всем вам жизнь».
Мы стали собираться, пошли за бойцами. Спустились на первый этаж — а там такой хаос: всё разломано, изгажено! И тут начали стрелять танки с той стороны… Слышу, как альфовцы говорят по рации, что, если стрельба не прекратится, они будут вести ответный огонь по танкам. Стрельбу прекратили сразу.
Мы вышли из здания в сопровождении бойцов. Шли вдоль цепи «купи–продай» — тех, кого Гайдар собрал: стоят с цепями, шипят на нас, но, видя альфовцев, дают пройти. Состояние у меня было — не скажу, что безразличное, просто казалось, что или вот-вот убьют, или что я уже умер. Очень не хотелось, чтобы выход из Верховного Совета снимали на камеры, чтобы показывали потом детям и внукам — а у меня шесть детей и двенадцать внуков.
Потом мы взяли машину, добрались до Данилова монастыря, рассказали митрополитам Кириллу и Ювеналию о том, что произошло. Там нас поселили в гостиницу, в которой мы переночевали, а утречком разъехались восвояси.
— В 1990-е годы было принято называть тех, кто находился в «Белом доме», «красно-коричневыми»: мол, это были сплошь какие-то фашисты, боевики… По вашему мнению, что за люди оставались в Верховном Совете?
— Никаких фашистов и прочего в здании не было.
Вообще интересно получилось. Долгое время в здании находился Зюганов, лидер коммунистов. Его сторонники, пришедшие на площадь, держали по два красных флага в руках — это, кстати, очень портило картину: создавалось впечатление, что за конституционный порядок выступают исключительно коммунисты. Но за три дня до расстрела парламента, когда уже запахло паленым, Зюганов вдруг говорит, что он уходит — «спасать партию». Мало того что ушел — он еще выступил по телевидению и сказал, что в Верховном Совете остались одни боевики или кто там еще и призвал коммунистов туда не ходить. После этого красные флаги с площади перед парламентом как водой смыло. И за ним последовало больше половины коммунистов, бывших в «Белом доме».
В итоге остались те, для кого Россия стоила того, чтобы за нее умереть. Без различия окраски очередной правящей партии. Думаю, там остались лучшие люди России.
Между прочим, информация о тех событиях и сейчас подается очень, я бы сказал, осторожно и дозированно: лишь бы не сказать чего-то лишнего, неугодного. Комментарии о тех событиях дают люди, там не бывшие, а слова тех, кто защищал Верховный Совет, или извращаются, или вовсе не передаются.
А правда очень нужна! Я сейчас преподаю в нашем университете на кафедре теологии, вижу молодежь. Выросло уже целое поколение, которое абсолютно ничего не знает о тех страшных для всех нас, для всей России событиях.
— Батюшка, вы служите вот уже больше полувека…
— Да, мне сейчас 78 лет! И служу священником 58 лет.
— …и видели многое. Как вы считаете: 1993 год — это особый год в истории России или нет?
— Недавно слышал выступление Святейшего Патриарха Кирилла. Он сказал, что мы пережили две революции: 1917 и 1993 года. И что третьей революции мы пережить не сможем. Полностью согласен со Святейшим.
Если «Альфа» не вмешалась бы, через сорок минут начался бы штурм, при котором могли и бомбы сбросить. Неизвестно ещё, как к бы этому отнеслась армия. На нашей стороне был закон, ведь Верховный Совет — высший орган власти. У нас был Ачалов — командующий ВДВ, авторитет которого у десантников бесспорен. Я был на его похоронах в 2011 году, так его гроб на руках несли, всё ВДВ собралось. У нас был командующий подводными лодками Северного флота. Всё могло закончиться непредсказуемо, если бы начали бомбить Белый дом. «Альфа» фактически спасла Россию. Зайцеву и альфовцем памятник надо поставить, что они отказались выполнять тот приказ и пошли на перемирие.
1993-й — это год вопиющего произвола и беззакония для России. Что творилось тогда, когда народ, выводимый «Альфой», стал расходиться!.. В людей, идущих по набережной, стреляли снайперы, народ пытался пройти или пробежать через дворы, а там их подкарауливал ОМОН — были страшные случаи избиений, смертей.
— Слава Богу, Он сохранил вас. Как сложилась ваша жизнь после возвращения в родное село?
— Через пару месяцев я оклемался немного.
Тогда по нашим улицам бегало много детей из неблагополучных семей: родители — пьяницы. Нищета была страшной, особенно в провинции. Много беспризорников. Ну, я и спросил у наших тогдашних властей: а что если я открою школу для таких детей? Мне говорят: «Хочешь — открывай». Я и открыл. Сначала восемь ребятишек собрал, стали заниматься при церкви — в сторожке. Нашел учительницу. На следующий год еще восьмерых взяли в первый класс. В общем, когда у нас стало уже четыре класса, потребовалось более просторное помещение. А у нас сгорел клуб в Городне — стояло здание два года обгорелым, без дела. Тогда мы поговорили с нашим губернатором насчет постройки здесь гимназии, он и говорит: «Стройте, конечно».
Трудностей было много, но гимназию мы все-таки построили — очень помог Сергей Степашин в этом деле. Гимназия заработала, слава Богу, работает и сейчас. Выпустили уже около 100 учеников, есть золотые и серебряные медалисты. Классы небольшие, по 14 человек. Сейчас в гимназии учатся 133 человека.
— А какова судьба обетного храма в честь святителя Николая?
— Мы дали обет и, слава Богу, остались живы — значит, надо выполнять обещание.
Обратились к Лужкову, чтобы он выделил землю для строительства храма в память об этих событиях. Лужков земли никакой, конечно, не дал. Пытались поговорить об этом с властями Ульяновска (а оттуда Домнина родом), но там даже слушать не хотели о постройке храма — родина Ленина, всё понятно.
Я стал заниматься гимназией. И в это же время в Тверском государственном университете открыли кафедру теологии. Прошло несколько лет, к нам хорошо относились. Я рассказал ректору и людям из ученого совета про наш обет, и нам разрешили построить там храм. Мы успели сделать фундамент: забили сваи, положили плиту.
На закладку храма приехало человек 70 депутатов, были и Хасбулатов и Ачалов, весь город наш. А потом получилось так, что землю у университета отобрали — и мою, в том числе. Пришлось опять хлопотать. И лишь в 2011 году я получил разрешение на окончание строительства. Сейчас, конечно, и время упущено, и финансы. Но надеюсь, двадцатилетие тех событий людей немного всколыхнет.
А ведь и проект замечательный: он сделан тем же архитектором, что и храм Христа Спасителя воссоздавал. Размеры нашего однокупольного храма: 25 на 25 метров, высота — 33 метра. Звонница. Красота! Всё в деталях просчитано. Осталось только достроить. При наличии финансов за год-два можно было бы управиться. Я и для себя решил, что не умру, пока храм не построю. Даст Бог, справимся.
РЕКВИЗИТЫ строящегося храма святителя Николая в память о скорбных октябрьских днях 1993-го:
Получатель: Местная религиозная организация православный Приход церкви святителя Николая г.Твери Тверской и Кашинской Епархии Русской Православной Церкви (Московский Патриархат)
ИНН 6902026520
КПП 695001001
ОГРН 1036920004076
Отделение ОСБ № 8607 Сбербанка России г. Тверь
р/с 40703810863070100291
к/с 30101810700000000679
БИК 042809679
ОКПО 50360376
ОКАТО 28401000000
ОКВЭД 91.31
При перечислении денежных средств просим в разделе «Назначение платежа» указать «Пожертвования на строительство храма, НДС не облагается».
