Тайны «Слова о полку Игореве»: как бы их разгадали военные

Артемий Ю. Лебедев

Что, если? и Культура

4 февраля, 10:15

Что будет, если военный специалист исследует «Слово о полку Игореве»? Мы решили это проверить — и выяснили массу всего интересного! Итак, тёмные места песни с военной точки зрения.

Заводная строевая песня

Почему с военной? Да потому что книга о войне и написана военным. То, что автор «Слова» не просто дружинник, но и участник игорева похода, отмечали многие исследователи. Автор признаётся в этом словами: «Что ми шумить, что ми звенить давечя рано предъ зорями? Игорь плъкы заворочаетъ, жаль бо ему мила брата Всеволода».

Автор сам, своими ушами слышит топот игоревой дружины, спешащей на выручку Всеволоду.

(Фото: Радзивиловская летопись)

Зайдём чуть дальше, туда, куда филологи ещё не забредали.

Судя по тону фразы, автор слышит топот дружины Игоря издалека. Где он находится в этот момент? По всей логике — в дружине Всеволода, которую «щемят поганые». А есть ли ещё подтверждение, что автор курянин (Всеволод, брат Игоря — Курский князь)? Есть. Это описанный в «Слове» момент встречи дружин Игоря и Всеволода. Доклад Всеволода Игорю резко выпадает из общего ритма повествования.

Вот как его перевёл Николай Заболоцкий, очень чуткий к ритмике поэт:

А куряне славные —
Витязи исправные:
Родились под трубами,
Росли под шеломами,
Выросли как воины,
С конца копья вскормлены.
Все пути им ведомы,
Все яруги знаемы,
Луки их натянуты,
Колчаны отворены,
Сабли их наточены,
Шеломы позолочены.

Вот хоть режьте, но это определённо строевая песня курян! И, скорее всего, автором и сочинённая.

Писанина замполита

Пойдём ещё дальше — в область фантазии. Тут вполне можно предположить, что автор «Слова» был при Всеволоде кем-то вроде замполита…

Рассмотрим самое, пожалуй, тёмное место во всей этой замполитской писанине.

«А уже не вижду власти сильнаго, и богатаго и многовои брата моего Ярослава съ черниговьскими былями, съ могуты, и съ татраны, и съ шельбиры, и съ топчакы, и съ ревугы, и съ ольберы. Тии бо бес щитовь съ засапожникы кликомъ плъкы побѣждаютъ, звонячи въ прадѣднюю славу».

Перед лицом этих страшных и непонятных слов филологи застыли в глубочайшем недоумении. Но хоть что-то им же нужно сказать читателям!

(Фото: Радзивиловская летопись)

Для начала они выяснили, что «были» — это черниговские вассалы Ярослава. Жил один филолог, который вообще все слова «Слова» возводил к тюркским корням. Поскольку он защитил на эту тему диссертацию, то все последующие филологи обязались делать помету «вероятно, тюркского происхождения». Ну, а так как остальные чуваки никакому филологическому пониманию не поддавались в принципе, их на всякий случай объявили разнообразными народами и племенами с той же пометой — «вероятно, тюркские». И вот уже во всех справочниках по древнерусскому языку слова могуты, татраны, шельбиры, топчакы, ревугы и ольберы обозначены как этнонимы.

Отмазка шикарная: мы не знаем, кто это такие, и понятия не имеем, что значат эти слова, но расписаться в полном незнании стыдимся, поэтому лепим ярлык «этнонимы» и больше не заморачиваемся.

Я попробовал подойти к этому тёмному месту с военной точки зрения. И вспомнил армейский жаргон — бессмысленный и беспощадный. Бессмысленный для тех, кто не в курсе, и беспощадный к нормам литературного языка. Особенность армейских жаргонизмов в том, что срок их существования относительно невелик — они исчезают в ходе военных реформ, а кроме того, слабо фиксируются в письменности.

Сейчас ситуация всё же такая, что даже жаргонизмы худо-бедно фиксируются на письме, как минимум в «этих ваших интернетах». В Средние же века шансы остаться в письменных источниках для армейского жаргона вовсе стремились к нулю — письменный стиль был высок, и для простецкой речи в нём места не осталось.

Однако «Слово» тем и уникально, что это поэма о войне, написанная военным. Так что, если где-то и сохранился на письме солдатский сленг, то именно здесь.

Славянские берсерки

Рассмотрим это супертёмное место с точки зрения армейского жаргона. Сопоставим ревуг и могутов со скандинавскими берсерками. Это будет логично — не прошло ещё сотни лет с прекращения походов викингов, да и сами русские князья — не такие уж дальние потомки варягов.

(Фото: Радзивиловская летопись)

Предположим, что все эти ребята — воины, обладающие теми или иными боевыми качествами. Кстати, автор «Слова» отделяет их от черниговских вассалов — после былей перечень бойцов идёт через «и». К ним же относятся слова «звонячи въ прадѣднюю славу». Будь они вассалами, да ещё инородцами, кому было бы дело до славы их прадедов?

Автор «Слова» с большим почтением относится к предкам русских князей.

В «златом слове Святослава» он перечисляет наиболее влиятельных князей той эпохи, восхваляя как их самих, так и дедов. Вряд ли он поставил бы в один ряд военную славу князей и вассалов-инородцев. Ну и крайне сомнительно, чтобы вокруг Чернигова обитало такое зверское количество разных народов.

Начнём с простейших наименований. Не будем вести себя, как филологи, разыскивая адские аналогии в арабском языке и санскрите, а осмотримся в отсеках собственной славянской подлодки.

Могуты. В современном украинском языке есть прилагательное могутнiй, что означает «могучий». Вполне нормальное слово для обозначения бойцов незаурядной физической силы.

Топчакы. Я сразу представил тяжёлых бронированных всадников, которые во время атаки не столько рубят и колют, сколько топчут супостата, проламывают бронёй проходы во вражеских порядках.

Ревуги. Читаем что делают: оказывается, они кликом полки побеждают. Не кликом мышки, а зычным боевым кличем. Самое подходящее занятие для ревуг — воинов, обладающих лужёными глотками, — реветь во время атаки. Вообще, ор во время наступления — характерное явление для всех войн, начиная с древних времён и заканчивая Второй мировой.

(Фото: Радзивиловская летопись)

Теперь чуть сложнее.

Татраны. В старом чешском языке корень «татр» означал гору, возвышенность. Отсюда и Татры — самые высокие горы в ареале обитания как западных, так и вообще славян. Конечно, было бы интересно представить в княжеской дружине подразделение горных стрелков, но это слишком смелое предположение. Остановимся на том, что татраны — гороподобные воины, здоровые такие дядьки.

Ольберы. Я недаром упомянул берсерков. В слове берсерк «бер» значило медведь. В древнеславянском медведь тоже назывался бер, отсюда берлога — логово бера. В глубокой древности на прямом названии хозяина леса стояло табу, именовать его можно было только прозвищем — им и стало слово медведь (ведмедь). Ол — то же, что и европейский эль. Значит, ольбер — тот, кто под воздействием алкоголя становится подобен медведю. Нечто очень близкое к берсерку.

Ну, и самое сложное.

Шельбиры. Отвечу честно: не знаю. Не буду строить из себя филолога-всезнайку.

Интрига 80 уровня

Но есть в песне-былине еще более интригующее слово.

«Харалуг (харалужный)».

Термин встречается в «Слове» шесть раз: трижды это «харалужные мечи», по одному разу «харалужные копья» и «харалужные цепы» (подразумеваются опять же мечи и копья — такой вот образ поэтический), и один раз употреблено существительное «харалуг».

С ним — полный бардак. Встречается ведь оно только в «Слове». Ну ещё в «Задонщине», как заимствование. Гуляй, филолог! Доминируй, властвуй, унижай! Выдумывай хоть какие несообразности — всё проканает, у тебя же диплом!

От чего только не производят учёные слово «харалуг»! Главное, чтобы поиностраннее.

Сперва считали, что мечи каролингские. Правда, позже даже филологам стало стыдно за такую несообразность, и они от неё отказались. Теперь только упоминают, что, да, некогда мы так считали. Совсем не упоминать никак нельзя, диссер-то написан…

(Фото: Радзивиловская летопись)

Возводят слово «харалуг» и к тюркским, и к арабским, и даже к санскритским корням, но упорно считают, что «харалужный меч» — это меч из какой-то особой стали типа булата. В частности, утверждают следующее. На санскрите khara — твёрдый, острый, langh — поражать, сверкать. То, что в санскрите нет слова kharalangh и что довольно нелепо заимствовать два слова, чтобы уже в своём языке слить их в одно, филологов не смущает.

Подберемся к истинному значению слова с точки зрения не столько солдата, сколько оружейника.

Сразу отбросим версию, что «харалуг» — это обозначение марки стали. Слово заимствованное, нельзя исключать ни тюркизма, ни иранизма. Но русичи в XII веке вряд ли бы позаимствовали маркировку стали по той простой причине, что тогда русская сталь была лучше и европейской, и тюркской, и ближневосточной. Позже, в период монгольского разорения, ряд технологий утеряли, но всё же, например, в XV веке Русь импортировала руду и экспортировала изделия из железа и стали. Дам краткое пояснение.

Во-первых, наш народ талантлив и смекалист. Если уж мы берёмся за что-то всерьёз, то выходим на первые места. Во-вторых, Русь обладала дарованными природой преимуществами для выплавки высокоуглеродистой стали. Да, русская руда была не самого высокого сорта — лимонит, бурый железняк, он же болотная руда, содержал всего 35-55% железа. Но главная проблема при выплавке железа и стали — не руда, а топливо.

(Фото: Радзивиловская летопись)

Ни в степи, ни в Европе, ни на Ближнем Востоке не было таких запасов древесины, как на Руси. Наши предки закладывали в домницы чёртову уйму этого угля и достигали температур в 1200 градусов. Железо не только восстанавливалось из окислов, но и науглероживалось.

Всё это, конечно, не столько военное рассуждение, сколько производственное, но не будем забывать о роли промышленности в оснащении армии!

А теперь, уже как оружейники, оценим фразу, где слово «харалуг» встречается в виде существительного: «Ваю (ваши) храбрая сердца въ жестоцемъ харалузѣ скована, а въ буести закалена». Филологи это место обходят стороной: мол, «харалуг» — это авторский неологизм от прилагательного «харалужный». Сомнительно. Вряд ли к неологизму приклеили бы эпитет, а здесь он есть — жестокий. Жестокий харалуг.

Значит, сердца в «харалуге» скованы (выкованы), в буйстве закалены. В чём закалялась сталь в Средние века? В снегу, в воде, в масле. В чём ковалась сталь? В горне, в горниле. Я перерыл множество источников по древней металлургии и кузнечному делу, но не обнаружил ни одного термина, похожего на слово «харалуг».

Зайдем с другого конца. Слово «харалуг» стоит в связке со словом «буесть» — буйство. Предположим, что это либо синоним буести, либо подобный ей эпитет. Вполне подходящим кажется эпитет «дерзость». «Гремишь о шлемы дерзкими мечами», — нормальный поэтический оборот. Но корень дерз (дръзъ) очень древний, вряд ли была необходимость ставить вместо него заимствованное слово. Подходящими эпитетами, у которых нет древнерусских корней, видятся слова риск, азарт, авантюризм. Рискующее копьё! Ведь красиво же!

(Фото: Радзивиловская летопись)

Теперь поднимемся на перископную глубину и осмотрим лингвистический горизонт на предмет чего-то, с одной стороны, подобного «харалугу», а с другой — риску. Вот, пожалуйста. В персидском «кхАтар» — риск, опасность, «логрв» — отменять, аннулировать. То есть отдалённо выходит что-то вроде «не видящий опасности», «презирающий опасность». Тут, конечно, нужен знаток фарси, чтобы подобрать нечто более вразумительное, моё же дело скромное — задать направление поиска.

И напоследок. Есть у меня подозрение, что слово «харалуг» не исчезло из нашего языка совсем, а превратилось в насмешливую поговорку «горе луковое»…

Разбирать «Слово о полку Игореве» можно ещё очень долго, но некоторые моменты армейская дедукция всё же осветила. А у вас есть идеи, как объяснить тёмные места самого знаменитого памятника древнерусской литературы с военной точки зрения?