Монахиня Феодосия (Тихонович)– Я родилась во Франции в 1954-м году. Моя мама, родом с Полтавщины, попала в немецкий концлагерь, и мы с сестрой появились на свет уже в Париже. Мы голодали, жили бедно, а мама часто болела. Ей было тяжело видеть, в каком мы состоянии, и поэтому нас определили в приют. А каждые выходные и каникулы мы проводили в Богородицком Леснинском монастыре. Это 100 км от Парижа. Он теперь в расколе, к сожалению.
Окончив школу в 1970-м году, я поехала в свое первое паломническое путешествие на Святую Землю и влюбилась в Иерусалим, как это у многих бывает. Через два года поступила в Вознесенский монастырь Русской Зарубежной Церкви. А через некоторое время познакомилась с владыкой Павлом, наместником Киево-Печерской лавры, который крестил моих родных в Украине, и с Божией помощью вернулась на свою историческую родину в 1999-м году.
Владыка
Иоанн на могиле бывшего царского Георгиевского кавалера и корниловца.
Девочка справа от него за спиной - Елена Тихонович, будущая монахиня
Феодосия– Что вам запомнилось из вашего монастырского детства?
– Когда я была маленькой, то как-то спросила у игумении Феодоры, какой главный святой в Киеве. Она мне ответила:
– Святой князь Владимир. А почему ты спрашиваешь?
Я ответила:
– Потому что хочу найти своих родных.
А мне тогда было только шесть лет.
– Ну, тогда ты в день его памяти служи молебен, причащайся – и найдешь своих родных.
Так и вышло. В 1976-м году я нашла своих родственников, когда уже была послушницей на Святой Земле.
Я – крестная дочь святителя Иоанна Шанхайского
И еще, если можно этим гордиться, я – крестная дочь святителя Иоанна Шанхайского. Я родилась в шесть с половиной месяцев, полтора килограмма весом и почти умирала, а через неделю меня крестил святитель Иоанн. И я считаю, что с тех пор – он мой покровитель.
– Каким вы запомнили его?
– У меня о владыке Иоанне остались только детские впечатления. Он больше всего любил сирот, очень заботился о них. Учил нас любить молитву и быть милостивыми.
Например, брал нас с собой в больницу. Помню, нас было три девочки – Ляля, Леля и Люля. Я была Лелей. И был еще мальчик Филипп. Сначала владыка повел нас в магазин и сказал:
– Выбирайте игрушки.
А у нас тогда вообще игрушек не было. Жили очень бедно.
Мне говорит:
– А ты, Леля, возьми две игрушки.
Я была маленькая, но уже знала, что если на ценнике стоит цифра до запятой – это дорого, а если после – дешево. И все присматривалась к игрушкам. Владыка подошел и сказал:
– Ты не смотри, сколько стоит, просто выбери, что тебе нравится.
Я очень любила в детстве пушистых зайцев, поэтому выбрала одного большого зайца, а другого маленького. Того, что поменьше, спрятала за спиной.
Потом мы пошли в детскую больницу. Малыши, увидев святителя Иоанна, сразу в слезы. Потому что он внешне был некрасивый, горбатый, с такими необычными волосами, часто ходил босой, одним словом – юродивый. Мы подошли к одной девочке, и он сказал:
– Леля, дай свою игрушку этой девочке.
А я думаю – я же сама еще не успела поиграть. Смотрю на владыку, смотрю на девочку, а он мне говорит:
– Вот эта девочка сейчас больная, а ты сейчас здоровая, но потом ты тоже будешь болеть.
С того дня у меня появилось прозвище – Заяц
Ну, я так любила владыку, как я могла не послушаться? И сразу отдала большого зайца, а маленького так и прятала сзади. С того дня у меня появилось прозвище – Заяц.
Когда вышли из больницы, он говорит моей подружке, Ляле:
– Ты будешь матушкой.
А та кричит:
– Я не хочу жить в монастыре.
– Ничего-ничего, будешь матушкой.
Она сейчас жена священника в Женеве.
Монахиня ФеодосияМне он сказал:
– Где ты сделаешь свои первые шаги, там сделаешь и последние.
Владыка Иоанн часто выражался образно, поэтому мы поняли, что если первые шаги я сделала в монастыре, то, значит, и последние сделаю тоже в монастыре.
Один лишь Филипп не захотел отдавать свои игрушки больным детям. Владыка с ним стоит возле кроватки больного ребенка – и тот плачет, испугавшись чужих людей, и этот плачет, потому что жалко игрушку.
После ему владыка Иоанн сказал:
– Ты плохо кончишь.
И он, к сожалению, когда вырос, стал наркоманом и рано умер.
Владыка Иоанн с сестрами Леснинского монастыряКогда мне было одиннадцать лет, святитель Иоанн служил уже в Сан-Франциско и в последний раз приехал в Париж. При встрече он мне сказал, что я буду жить в России. А я думаю – ну, наверное, владыка совсем постарел. Где ж мне увидеть Россию, если я воспитана в среде русской диаспоры, которая на 500% против Советского Союза? А вот вышло, что я, по Промыслу Божию, оказалась здесь.
Мы очень любили владыку Иоанна и были готовы за ним ходить повсюду
Мы очень любили нашего владыку Иоанна и были готовы за ним ходить повсюду, хоть он и был строгим. Я держала посох, когда он служил в Леснинском монастыре, и мне нельзя было переминаться с ноги на ногу, нужно было все время стоять ровно. Этого он требовал и от других. Нельзя было разговаривать в храме. В богослужении он ничего не опускал, службы были очень длинные, так что мы иногда даже ныли – когда уже она закончится?
Мы были маленькими, но любили его безмерно, и эта любовь у нас осталась до сих пор. И я знаю, если ему помолюсь, то обязательно получу, что хочу. Это то же самое, что происходит с людьми, которые приходят в Киево-Печерскую лавру, молятся в пещерах преподобным, и, я уверена, получают просимое, потому что не может быть по-другому.
– Если он был строгий, некрасивый и порой странно себя вел, то почему его так любили?
– Он все знал. Я не могу это словами объяснить. У меня к нему была детская любовь и привязанность. Но даже и сейчас я понимаю, что он все знал.
– Вы сейчас говорите о том, что архиепископ Иоанн имел дар прозорливости?
– Да, он был прозорливый. Например, стоим мы в церкви. Время подходить ко кресту, а за мной две женщины стоят и спорят. Одна говорит:
– Ой, я не пойду, я брезгливая, не буду целовать его руку.
А вторая ей:
– Да нет, это же владыка, нужно подойти.
Но та ни в какую. Подходит вторая одна, а владыка ей и говорит:
– Ты скажи своей подруге, чтобы она пришла хотя бы крест поцеловать. Мою руку может не целовать.
Святитель Иоанн– Леля, орлец.
А я качаю головой. Она снова:
– Леля, орлец.
Я опять качаю головой.
После литургии разборки. Все спрашивают:
– Леля, почему ты не поставила орлец?
И тут входит владыка Иоанн и говорит:
– А может, кто-то не хотел стоять на этом орлеце?
Мне было пять с половиной лет, я смотрела на владыку и думала: «Сейчас он расскажет про все мои шкоды и детские шалости».
И я, не дожидаясь полного разоблачения, говорю:
– Ой, владыка, простите, я вчера украла огурцы на огороде. У меня было такое искушение.
Он любил детей. И эта любовь в моем сердце осталась навсегда.
– Известно, что святитель Иоанн исцелял людей, такие случаи вам довелось наблюдать?
– Я помню, он часто посещал больницы, приводил людей в Церковь, причащал. И если доктора о ком-то из больных говорили как о безнадежном, то владыка возражал:
– Нет, он будет жить.
Если не успевал, то просто утешал:
– Все будет хорошо.
И человек выздоравливал.
Одна женщина заболела раком, ей сделали операцию, а на третий день к ней пришел доктор и говорит:
– У вас ничего нет.
– Как ничего нет? – удивилась она.
– Я не знаю, но к вам приходил ваш дедушка, осенил крестом и вроде бы водой окропил.
– Нет у меня никакого дедушки, – возразила женщина.
– Вот же у вас на тумбочке фотография вашего дедушки.
А это стояла фотография святителя Иоанна.
Удивительные вещи происходят и в моей личной жизни. Если в чем-то плохо поступила, то я вижу во сне владыку Иоанна, он мне грозит пальцем и говорит – будь осторожна, чтобы свеча не потухла. И я понимаю, что я что-то не так сделала. Вообще-то я не верю снам, но это особенный случай.
Мы постоянно исповедовались и причащались, я себе не представляла жизнь без этого
– Чем жила в те годы русская диаспора в Париже?
– Русская диаспора в Париже духовно была очень сильной. Все были верующими. Я жила в приюте, но в субботу и воскресенье мы шли в церковь и служб никогда не пропускали. Для нас не пойти в храм было немыслимо. Детей в церкви постоянно чем-то занимали. Мне давали тушить свечки, ставить аналой. Мы постоянно исповедовались и причащались, я себе не представляла жизнь без всего этого.
Моим духовником был владыка Лавр. Он постригал меня в иночество в 1986-м году в Иерусалиме. Его я тоже не могу без слез вспоминать. Это был человек, который тоже нас очень любил, был очень смиренным и молитвенным. И, слава Богу, именно при нем было восстановлено каноническое общение Русской Зарубежной Церкви и РПЦ.
Я его знала с десятилетнего возраста. В Леснинском монастыре мне давали звонить в колокольчик, звать всех на обед. До третьего этажа добежишь, а назад вскочишь на перила – и у-у-ух, летишь вниз. Однажды я так летела и попала прямо в руки владыки Лавра. Это была наша первая встреча. А потом я у него исповедовалась. Он нам говорил: самое главное – молиться и смиряться.
Епископ
Женевский Антоний (Бартошевич) (слева) после своей хиротонии собором
архиереев во главе с архиепископом Западно-Европейским Иоанном
(Максимовичем) (справа). Женева, 1957 год– Как вам жилось на Святой Земле?
– На Святой Земле было хорошо, хоть у нас в Вознесенском монастыре было очень строго. Мы даже паломников не принимали. Я поступила в обитель при игумении Тамаре, которая была дочерью великого князя Константина Константиновича и правнучкой императора Николая I. Она шла в храм раньше всех и нас учила, что нужно стараться приходить в церковь за десять минут до начала службы, чтобы успокоиться от суеты и послушаний. Мы подходили к иконе «Скоропослушица», а потом под благословение игумении. И она всем давала почитать какую-нибудь книжку, например, «Добротолюбие» или святителя Игнатия (Брянчанинова). И потом через месяц спрашивала, что мы думаем о прочитанном.
– Вы прожили в Иерусалиме 27 лет, и, наверное, не раз видели схождение Благодатного Огня. Сейчас нередко можно услышать, что это никакое не чудо, а просто символ, и появляется он естественным образом. Что вы на это скажете?
– Я сподобилась 20 раз присутствовать при этом событии. Это невозможно объяснить, можно только верить или не верить. Но расскажу один случай. Однажды две любопытные натуры, я и еще одна монахиня, после схождения Благодатного Огня, как только вышел Патриарх, сразу пошли в кувуклию. Как вошли, не знаю, потому что народу было много. Какой-то грек нас ругал, а нам было все равно, мы же ничего не понимаем, что он говорит. Простояли мы в кувуклии четыре часа, пока шел крестный ход. А в Гробе Господнем стена покрыта как будто росой. Благодатный Огонь – это огонь и вода. И такой удивительный запах стоял. Все это просто необъяснимо. У кого-то он даже сам зажигается. Так что этому можно верить.
– А вы никогда не жалели, что покинули Святую Землю?
– Нет, я не жалела. Ну, разве что в Великую Субботу бывает тяжело, все время думаешь о Благодатном Огне. А вообще мне хорошо здесь. Ну, как можно не любить Киево-Печерскую лавру, скажите мне?
