В июле 1991 года был участником эксгумации «екатеринбургских останков».
С сентября 1997 года и по настоящее время преподает курс судебной медицины. Автор ряда учебников и учебных пособий – «Судебная медицина», «Наружный осмотр трупа на месте его обнаружения», «Судебно-медицинская экспертиза» и др., – научных статей по теории и практике судебной медицины.
В 1996 году награжден медалью «За спасение погибавших» – за спасение с риском для жизни двух тонущих малолетних детей 5 и 7 лет.
– Петр Петрович, расскажите, пожалуйста, о событиях лета 1991 года.
– В июле 1991 года начальник нашей областной судмедэкспертизы был в отпуске, я замещал его по должности. И вот меня вызывает начальник облздравотдела Александр Борисович Блохин (он в администрации области потом работал) и под полным секретом говорит: «Вам нужно срочно выехать в Верх-Исетский район к начальнику отдела милиции Пичугину. Нужен эксперт, потому что предстоит эксгумация».
А у нас буквально месяца за четыре до этого была большая эксгумация костных останков жертв репрессий 1937–1938 годов, обнаруженных на Московском тракте. Расстрелянные люди, в бушлатах, в одежде, с документами. Туда мы посылали Николая Ивановича Неволина – тогда он был просто экспертом (впоследствии главный судебно-медицинский эксперт Свердловской области, участник экспертиз «екатеринбургских останков» – Ред.); он поехал, изъял четыре или пять черепов и проводил экспертизу. И у меня возникла мысль, что предстоит что-то в этом роде. Я никогда не думал, что попаду в такую историю…
На следующий день на совещании я впервые познакомился с Александром Николаевичем Авдониным и его людьми, которые вместе с ним в 1979 году нашли останки. Ну, и пошел разговор о том, что нужно проводить эксгумацию в рамках законодательства. А это значит: следственные действия, постановление прокурора (в то время исполнял должность прокурора Свердловской области по контролю за следствием в органах КГБ Волков Валентин Алексеевич). Это ведь был еще СССР, мы работали с 11 по 13 июля 1991 года, еще ГКЧП не было.
Блохин мне сказал: в связи с тем, что такая секретность, лучше поезжайте вы, и никого больше привлекать не будем. Но я все-таки взял с собой Владимира Семеновича Громова (он и сейчас работает в бюро), но он пробыл только сутки, на следующий день уехал. Нас привезли на место – там я раньше никогда не был. Уже и высокий забор вокруг был сооружен. И вот тогда я впервые услышал, что речь идет о предполагаемых останках Царской семьи.
В могиле были обнаружены горловина и осколки емкости; как потом выяснилось, в ней находилась серная кислота
– Волнение было?
– Волнение? Обычное, рабочее, потому что для меня это – работа, и нужно было ее выполнять. Погода была не очень располагающая, было прохладно, периодически шел дождь. Уже была очерчена яма, в которой находились погибшие. Мы начали снимать слой за слоем. Я попросил сделать мне бруствер такой, чтобы я выкладывал останки, потому что они лежали вповалку друг на друге. Мы обнаружили на останках в области нижних конечностей веревки. Видимо, так их из шахты на Ганиной Яме вытаскивали: веревки на ноги привязывали и тащили; а потом веревки вместе с трупами переместились в новое место сокрытия захоронения…
В могиле были обнаружены горловина и осколки емкости; как потом выяснилось, в ней находилась серная кислота. Яма была неглубокая, метр двадцать всего.
– Говорят, что это болото…
– Болота не было. Почва – суглинок, ручей протекал проточный. Болотистая почва агрессивная, гуминовые (гумусные) кислоты. Сложность в том, что в воде образуется жировоск, а если присутствуют еще и гуминовые кислоты, то идет уже торфяное дубление, и если это длится долго, то можно уже и ДНК не обнаружить, к сожалению. Те «болотные люди», которые были найдены в разное время в Дании, Финляндии, Норвегии, были ритуальным жертвоприношением: людей просто убивали и в болоте оставляли – они в одежде были, некоторые с удавкой, все сохранилось хорошо. Но ДНК не сохранилось. Торфяное дубление совершенно отлично от жировоска. А в этом захоронении состояние жировоска было.
Судя по сведениям историков, когда застряла машина, Юровский принял решение в том месте и спрятать тела. Начали копать яму и уперлись в скалу: метр двадцать, а дальше скала. Действительно, скала там была. И было черное пятно. У меня все время рвались перчатки, приходилось вообще без перчаток работать, и было ощущение жжения на пальцах, особенно когда работали в самом низу, там, где было скопление кислоты. В том месте ведь небольшой склон, градусов 12, и кислота стекала вниз. Поэтому скелет № 8, как предполагается – повар Иван Михайлович Харитонов, останки которого лежали в самом низу и больше всего пострадали. Гуминовые кислоты дубят, то есть уплотняют ткань, а здесь серная кислота разрушила ткань. У него был разрушен частично скелет и кости.
– Были ли в захоронении волосы?
– Волос мы не обнаружили и в последующем пришли к выводу, что это – результат термического воздействия, то есть тела пытались жечь. В противном случае волосы должны были бы сохраниться: они сохраняются неопределенно долго, меняют только цвет – становятся рыжими через длительный промежуток времени. В последующем выяснилось, что убитым перед захоронением еще и разбивали черепа прикладами, чтобы обезобразить лица. Видимо, поэтому убийцы могли перепутать Марию с Императрицей. Хотели уничтожить Александру Федоровну и Алексея – такую мысль высказал мне А.Н. Авдонин.
При сжигании тела даже в печи всё равно остается сплав костной массы. Бесследно, до белого озоления уничтожить тела невозможно
– А могли сжечь тела? И сколько для этого надо было времени?
– Практически это невозможно, для этого нужно обязательно какое-то замкнутое пространство и очень высокая температура. Даже в очень большом костре температура может быть не более 300–400 градусов. А чтобы полностью уничтожить тело, нужна температура до 1000–1100 градусов, как в крематориях. При этом всё равно остается сплав костной массы; к примеру, если тело весит 70 кг, то 2‒2,5 кг обязательно остается. Бесследно, до белого озоления уничтожить тела невозможно.
– А на открытом воздухе?
– На открытом воздухе это крайне проблематично, нужно очень длительное время, поскольку идет отдача тепла во внешнюю среду. Еще важно, какие дрова употребляются: если дубовые, то коэффициент отдачи выше, если другие – ниже…
В захоронении не было волос, предметов одежды, никаких украшений, ничего этого не было. Впоследствии грунт, изъятый из ямы, перемывали, и было обнаружено еще много фрагментов костной ткани (этим занимался позже, осенью 1991 года, судебно-медицинский эксперт Владислав Иванович Лысый – из Красноярска).
– А какой была реакция на находку?
– Когда стало известно, что обнаружили царские останки, тут такое началось! Город уже к тому времени открыли, появился доступ, его переименовали в Екатеринбург. Появились различные русские общественные движения… Был у нас в городе такой Юрий Липатников (он потом трагически погиб в Челябинске, в автокатастрофе)… Словом, был страшный ажиотаж, распространялись всевозможные слухи. Когда состоялась первая пресс-конференция, я в ней участвовал; ее вел Эдуард Эргартович Россель (он тогда молодой был, как, впрочем, и я – мне было 50 лет). Было принято решение: останки исследовать в Верх-Исетском отделении милиции, под охраной, так сказать.
Но вернусь к захоронению… В нем мы столкнулись с таким явлением (а я с этим столкнулся второй раз за свою практику, хотя принимал участие в эксгумациях по многим уголовным делам), как состояние жировоска. Когда тело человека находится под водой, вода, как более агрессивная среда, вызывает явление, которое называется мацерация, или размягчение тканей. Ткани размягчаются, и вода начинает поступать внутрь тела человека. Она приостанавливает процессы гниения, разрушает мягкие ткани на глицерин и жирные кислоты, которые соединяются с солями кальция и магния воды, и образуются нерастворимые в воде мыла – вот эти мыла и есть жировоск. У предполагаемого скелета Александры Федоровны более плотные ткани в области ягодиц в таком виде, у предполагаемого доктора Боткина вообще был очень большой конгломерат жировоска. Причем мы всё по отдельности извлекали, по отдельности упаковывали, в последующем рентгенографировали, и в конгломерате у доктора Боткина мы обнаружили две пули, причем одна пуля с хорошо сохранившимися следами полей нарезов. Если бы найти ствол, можно было бы провести идентификацию, участвовало ли это оружие в расстреле. Но оружие потом вывезли в музей, а когда началась Великая Отечественная война, говорят, народному ополчению выдавали эти стволы.
– Иногда рассуждают так: выкопали яму, потом положили все-таки девять тел, засыпали, и, по нашему обиходному представлению, должен образоваться какой-то холм, горка… Так куда делась земля из ямы?
– Не могу сказать, не отвечу на этот вопрос… Возможно, выбиралось уже имевшееся углубление, чтобы меньше было проблем с грунтом. Но это мое предположение. Это же было 70 с лишним лет назад. Надо принять во внимание, что там был проточный ручей сбоку. Он нам очень мешал в работе, влажность была повышенной. Из-за этого, собственно говоря, и образовался жировоск.
Каждая косточка очень важная, очень ценная: это определение и пола, и возраста, и роста, и давности захоронения
– Следы вскрытия могилы А.Н. Авдониным и Г.Т. Рябовым были заметны?
– Да, это интересно. В 1979 году могилу вскрыл Александр Николаевич Авдонин вместе с Гелием Рябовым, Геннадием Васильевым и другими – я сейчас фамилии всех уже не вспомню, вроде шесть человек их было, в том числе их жены. Первая жена Гелия Рябова вела дневник, я этот дневник держал в руках. Она была женщина дотошная, поэтому подробно всё описывала: кто куда пошел, где они кушали, приложены были даже билеты… Когда они обнаружили захоронение, Гелий Рябов начал нервничать, кричал: «Что я наделал! К чему мы прикоснулись?! Вы не понимаете, это же история. Что мы наделали?!» Потом он взял себя в руки и решил, пользуясь своими связями, провести исследование черепов. Как потом рассказывал Сергей Сергеевич Абрамов, Рябов к нему обратился с такой просьбой, но тот, когда узнал, о чем идет речь, сказал: «Я вас не видел, и вас тут не было». Поэтому Рябов и Авдонин решили через год вернуть все черепа на место. Они положили туда православный крест с надписью «Претерпевший до конца спасется». И мы обнаружили этот крест и ящик, в который они положили черепа.
Люди вокруг императора, конечно, были достойные, проверенные, не с улицы взятые. Они и с достоинством ушли вместе с Царской семьей. Причем, к примеру, доктор Боткин знал, как свидетельствуют историки, о том, какая судьба их ждет, знал, возможно, даже время, но он поддерживал Семью до конца. Ну, это уже дело историков, это их компетенция.
Вернусь, однако, к вскрытию. Когда мы извлекли останки, костная ткань была на ощупь как губка. И у нас возникла даже мысль как-то законсервировать, уплотнить ее. Но потом мы отказались от этого, потому что уже знали о возможном генетическом исследовании и что консервант, привнесенный для сохранения костной массы, может повлиять на чистоту исследования. Чтобы меньше травмировать останки, я решил положить в ящики поролоновую стружку. Ящики были армейские.
Я выкладывал кости на бруствер, формировал скелеты. Многих мелких костей недоставало – влияние и времени, и минерализации ткани. Поэтому было принято решение вновь поднять этот грунт при более благоприятной погодной обстановке. Приезжал Вячеслав Иванович Лысый, доцент кафедры судебной медицины Красноярской медицинской академии, ему поставили ванны, он всё это перемывал. И он нашел еще порядочное количество мелких костей. А каждая косточка очень важная, очень ценная, особенно зубы: это определение и пола, и возраста, и роста, и давности захоронения. После исследования всё это опечатывалось, под протокол, снималось на две видеокамеры – одна из областного МВД, другая из Верх-Исетского РОВД, от Пичугина…
– А где эти видеозаписи?
– Думаю, у Авдонина, у него архив огромный, он мне давал часть материалов из этого.
– Когда вы осматривали скелеты, заметили, какие были ранения – пулевые или рубленые?
– На месте очень трудно было определить, потому что к костям прилип суглинок. Я извлекал черепа вместе с конгломератом этого суглинка, потому что освобождать было опасно – можно было утратить фрагменты костной ткани. Поэтому сразу черепа складывали в целлофановые пакеты, их помещали в такой упаковке отдельно к каждому «своему» скелету. Нас, как я говорил, вскоре переместили в Верх-Исетский отдел милиции, подальше от бюро судмедэкспертизы, потому что вокруг бюро начался жуткий ажиотаж. Обычно туда приходят люди за своими умершими родственниками, а тут к ним все лезут с видеокамерами – тогда как раз появились большие видеокамеры: «Что вы там видели? А почему там милиция стоит? А останки тут или не тут?..» И принято было решение переместиться в Верх-Исетский райотдел милиции. Там мы и встретили ГКЧП.
Вскоре начали подъезжать столичные эксперты. Первым приехал профессор Виктор Николаевич Звягин. Я ведь не имел права участвовать в экспертизе. Был такой правовой нонсенс (сейчас он устранен): если эксперт выезжает на место происшествия, осматривает труп на месте, то он его вскрывать не может, это было запрещено, и в дальнейших следственных действиях он не имел права принимать участие. Поэтому экспертизу проводила группа Неволина и Виктор Николаевич Звягин. Потом приехал Сергей Сергеевич Абрамов. Потом генетик Павел Леонидович Иванов, но это уже позже, он приезжал для участия в пресс-конференции и отборе материала для экспертизы.
– А можно определить примерное время захоронения?
– Время захоронения можно определить по состоянию костной ткани – так в основном и делается. Мы определили так: приблизительно более 50 лет назад. Точнее определить не представляется возможным.
– Я знаю Вениамина Васильевича Алексеева, знаю, что он изменил свое отношение к останкам в настоящий момент. В какой-то степени я могу его понять. В то время его институт испытывал финансовые затруднения, и историков из его института не привлекли к исторической экспертизе, кроме археолога Коряковой. Это его очень обидело. Таково мое субъективное мнение, возможно и ошибочное. Ученые мужи обычно очень остро реагируют на такие вещи. Что я могу сказать? Я приехал на вскрытие места сокрытия останков, при мне начали снимать дерн, при мне определили очертания ямы. Я всё это наблюдал…
– А останки, как предполагается, Алексея и Марии?
– Это уже 2007 год. Об этом я только читал в газетах.
– Здесь возникает вопрос: как их сожгли? Возможно, они были перед тем разрублены?
– Думаю, что да. И Соколов ведь пишет, что разрубали, расчленяли и сжигали…
Я убежден: это не захоронение 1946 года!
– Скажите, а можно ли отличить захоронение 1946 и 1918 года?
– Разница в 30 лет? Конечно, можно. Нет, это не 1946 год. Таково мое личное убеждение. Я, конечно, не ученый, но я судмедэксперт высшей категории. Я практик, и я из своей практики говорю, что это было бы видно.
– Вы кости извлекали по скелетам?
– Они хаотично лежали; рука отброшена была…
– А кроме трех черепов в ящике другие находились на своих местах?
– На своих местах. Там, где плечевой пояс, они и находились.
– В том числе и череп № 4?
– У меня есть фотография с черепом № 4, где я в халате на рабочем месте. Но я ее нигде не афиширую. Это всё-таки Помазанник Божий. Если, конечно, это будет доказано… А я надеюсь, что это будет доказано когда-нибудь.
Конечно, каждый человек волен иметь свое мнение. Но порой позиция некоторых удивляет. Вот, к примеру, П.В. Мультатули… Есть такие люди с установочным поведением, и они будут стоять на своем: что бы все остальные ни говорили, они не воспринимают аргументы. Бедный Иван Михайлович (Харитонов, чьим правнуком является П.В. Мультатули. – Ред.), он в гробу бы перевернулся, если бы узнал…
У скелета № 4 тоже зафиксировано явление жировоска, а в черепе сохранился головной мозг. Очень хорошо, кстати, сохранился спинной мозг в состоянии жировоска во всех скелетах. Я это отмечал в протоколе, это должно быть записано. В уменьшенном виде, но сохранился. Императору (предполагается, что ему принадлежит скелет № 4 – Ред.) в голову не стреляли, у него только повреждение грудной клетки, а голова цела.
– Множественные ранения грудной клетки?
– Да.
– А на состояние зубов вы обратили внимание? Были признаки лечения?
– Сообразно статусу и положению. Как вы понимаете, стоматологическая помощь того времени была без каких-то анестетиков, когда тебе каналы прочищают, а ты сидишь и дремлешь. Не было таких высокоскоростных буров, как сейчас, обезболивания. А были большие тяжелые бормашины, отсутствие анестезии. Естественно, человек боялся идти к дантисту. Кто следил за зубами, тот следил. Мы видели (при экспертизе) примеры тончайшей стоматологической работы с использованием платины, когда под корень срезался зуб, делалась платиновая площадка и шурупчиками прикручивалась. Эта методика была изобретена в то время, и она применялась. У Александры Федоровны это видно. Ну, а мужчины переносят боль чувствительнее, чем женщины. На черепе № 4 отсутствовали следы стоматологической помощи.
– А у девушек следы стоматологической помощи были?
– Да, у девушек были. Видно, что был постоянный стоматологический контроль: чуть кариес появлялся, пломбочки ставили. А потом контроль пропал, и появились проблемы…
Трупное окоченение было искусственно нарушено: это свидетельствует о том, что тела перемещали
– У одного из скелетов, как сообщалось, были согнуты колени. Судебный медик Ю. Григорьев считает, что это было бы невозможно, потому что трупное окоченение уже должно было схватить тело, а трупу невозможно согнуть ноги, как-то изменить положение…
– Трупное окоченение называется еще мышечным окоченением. Мышечное окоченение – это посмертное свертывание мышечного белка, оно вызывает сокращение мышц и уменьшение их, поэтому оно фиксирует позу человека. Трупное окоченение – это неподвижность во всех суставах. Оно развивается при обычной температуре 17‒18 градусов к концу первых суток. Если температура 17‒18 градусов, человек в легкой одежде, 70 кг весом, то трупное окоченение начинается сверху вниз – с мышц жевательных, затем плечевой пояс, туловище и нижние конечности. А затем процессы гниения разрушают тело. Когда мы приходим на вскрытие, а все суставы подвижные, значит, трупное окоченение разрушилось, как мы говорим – разрешилось. А это значит, что с момента наступления смерти прошло от двух до трех суток. Но если окоченение искусственно нарушить, оно не восстанавливается.
– Что значит «искусственно нарушить»?
– То есть перемещая тело, снимая одежду или совершая иные манипуляции, по сути расшевелить, разработать тело. Когда мы приезжаем на место преступления, следователь смотрит: перемещалось тело или нет. Трупное окоченение разрушается в обратном порядке: нижние конечности, туловище, плечевой пояс и затем уже нарушение жевательной мускулатуры. Если трупное окоченение в суставах ног выражено, а руки свободно разгибаются в суставах, как такое может быть? Оно же начинает разрушаться снизу вверх, а руки свободны? Значит, искусственно нарушили, перемещали тело за руки. Сразу смотрят следы волочения: одежда задранная и прочее.
– Точно так же могли тащить и за ноги?
– Совершенно верно. За ноги их поднимали из шахты Ганиной Ямы, привязывая веревки. По-моему, Голощекин приехал на Ганину Яму на следующий день и сказал, что тут найдут. А по соседству уже ухали пушки, потому что белые подходили к городу. 16–18 июля это преступление было совершено, а 25-го уже белые вошли в Екатеринбург. Поэтому выводы насчет трупного окоченения – неправильные. Если искусственно нарушить окоченение, оно не восстанавливается. И труп может принять любое положение.
– Состояние жировоска, как я понял, было не у всех?
– Нет, не у всех, только у полных людей.
– Вы сказали, что не было волос, в том числе у девиц. А кислотой возможно было растворить волосы?
– Нет, невозможно. Это какой объем кислоты нужен?! И должна быть замкнутая емкость.
– Есть версия, что на Ганиной Яме была известь, тела были разрублены и положены в эту известь, и там они бесследно исчезли за какое-то время. Возможно ли такое в принципе?
– Надо химиков спросить. И надо провести исследование такой возможности. Бесследно вряд ли могли исчезнуть. И для этого время нужно, ну никак не сутки.
Предположений вообще много, я не комментирую то, что находится вне пределов моей компетенции. Каждый, конечно, имеет право выдвигать какие угодно свои версии, но их надо обосновывать…
Петр Петрович Грицаенко поделился и очень личным своим воспоминанием:
«Все три дня 1991 года, пока проходила эксгумация, было пасмурно, промозгло, шел мелкий дождик. Но как только мы извлекли последние останки, сразу такое яркое солнце на небе, и пошло какое-то тепло от земли… Мне кажется, что сама природа оплакивала и торжествовала… По своей профессии я человек сдержанный, но меня это поразило в тот момент.
А в день прощания с останками в 1998 году при их выносе из Вознесенской церкви сначала вроде была ясная погода, а потом начался настоящий ливень, стеной пошел дождь. То же произошло и когда останки привезли в Кольцово. Это отметили все присутствующие. Это было как знамение.
В свое время еще при владыке Никоне я отдал в епархию запись своего сна. Мне приснилось, что останки находятся у меня дома в тех самых ящиках, и я их поливаю каким-то раствором… И вдруг стали проступать лики всех убиенных, они приподнимались и улыбались мне… Я проснулся от неожиданности происходящего, четко осознавая, что это – сон. И меня терзала мысль: почему я не запомнил состав того раствора?.. Ведь это могло стать невероятной возможностью!..
Я человек, воспитанный на атеизме, к атеизму расположенный особенностями моей профессии, но всё же иногда ловлю себя на мысли, что что-то есть такое, что еще не осознано…
Извините за пространность изложенного, но после встречи с епископом Тихоном многое воспринимается несколько иначе».
Приложение к статье:
Российская Голгофа Июль 1918. Презентация, подготовленная автором.
