Американский брат Анны Ахматовой

Виктор Горенко. Фото: http://elegantnewyork.com

Виктор родился в 1896 году, младшим ребенком в семье Андрея Антоновича Горенко и его жены Инны Эразмовны Стоговой. В июле 1916 года окончил Морской Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича корпус — и это оказался последний предреволюционный выпуск офицеров Российского флота. Мичман Виктор Горенко был направлен в Черноморский флотский экипаж, получив назначение на эскадренный миноносец «Зоркий». Когда «Зоркий» в 1916 году уходил в море, Анна Ахматова и ее сестра Ия провожали миноносец с Графской пристани Севастополя. Это была их последняя встреча с братом.

Инна Эразмовна Горенко с детьми. Фото: http://elegantnewyork.com

Шла Первая мировая. «Зоркому» было предписано нести охранную службу у западных берегов Черного моря. Но в декабре 1917 года здесь начались кровавые революционные события. Восставшие матросы арестовывали и расстреливали офицеров. Во время этих событий Виктор исчез. Семья была уверена в его гибели — Анне рассказали, что «тела расстрелянных сбросили с мола в море». Она написала стихи:

Для того ль тебя носила
Я когда-то на руках,
Для того ль сияла сила
В голубых твоих глазах!
Вырос стройный и высокий,
Песни пел, мадеру пил,
К Анатолии далекой
Миноносец свой водил.

На Малаховом кургане
Офицера расстреляли.
Без недели двадцать лет
Он глядел на Божий свет.

Но ему удалось спастись. Моряк-вестовой, пожалевший юного мичмана, предупредил его об опасности. Виктор незаметно сошел на берег и пешком, в штатском, добрался до Бахчисарая. Оттуда он перебрался во Владивосток. Служил в Морской роте Штаба командующего колчаковской Сибирской флотилией. После расстрела Колчака оказался в Александровске-на-Сахалине. Здесь он познакомился с Ханной Вульфовной Райцын, дочерью аптекаря, во время Гражданской войны потерявшей всю свою семью. В 1922 году они поженились.

Ханна Вульфовна рассказывала, что Виктор был человек невозмутимый, решительный и с большим чувством юмора. В бытность на Сахалине сосед по дому позвал ее с мужем в гости. Стояли пасхальные дни, и у соседа был родственник из деревни, крестьянин. Беседуя с Виктором Андреевичем, этот крестьянин неожиданно спросил: «А вы не из жидов будете?» — «Нет, — мягко ответил Виктор Андреевич, — мы из людоедов».

В мае 1925 года Северный Сахалин стал советским и воссоединился с Россией. Только теперь у Виктора появилась возможность сообщить родным, что он жив. Однако при новой власти он, бывший офицер, стал «лишенцем». Виктор не мог найти работы, а опасность ареста нарастала с каждым днем. И, перейдя границу, они с женой оказались в Шанхае. Ханна Вульфовна освоила английский и работала фармацевтом. Виктор Андреевич ходил на торговых судах грузовым помощником капитана, работал на берегу в торговых фирмах.

Живя за границей, Виктор Андреевич по изредка доходящим новостям с трепетом следил за судьбой сестры. Он не писал ей писем, понимая, как это опасно. Но, узнав о блокадном голоде в Ленинграде, они с женой отправили Анне Андреевне несколько продуктовых посылок, наивно полагая, что они могут дойти. Он знал и о роковом постановлении ЦК ВКП(б) 1946 года, грубо оскорбляющем сестру, и глубоко переживал это.

В 1948 году Виктор Горенко решил круто поменять свою жизнь и уехал в США. С женой они разошлись и больше никогда не виделись. В Штатах он стал security guard — сотрудником охраны личной безопасности. Например, в 1949 году он охранял Дмитрия Шостаковича, который принимал участие в Американском конгрессе деятелей науки и культуры. И именно через Шостаковича он впервые дал знать о себе сестре.

Фото: http://elegantnewyork.com

Другой связующей нитью со временем стала Ханна Вульфовна, которая уехала из Шанхая в Ригу, где у нее были родственники. В 1960-е она каждое лето приезжала из Риги в Ленинград, жила вместе с Ахматовой в Комарове. Их трогательной дружбе Иосиф Бродский посвятил строки:

В деревянном доме, в ночи
беззащитность сродни отрешенью;
обе прячутся в пламя свечи...

Теперь Виктор мог посылать Анне Андреевне весточки и подарки. Правда, получив в конце 1950-х первое письмо, Анна Андреевна испугалась и, чтобы предупредить неприятности, отнесла его в КГБ. Там ей в вежливой форме ответили, что «переписываться или нет с американским родственником — это ее личное дело». Однако брату она тогда так и не написала — считала, что ее письмо в Америку стало бы реальной угрозой для только что вернувшегося из ГУЛАГа сына. Лишь в 1963-м, прислушавшись к совету Эренбурга, она коротко ответила брату.

Это было ее первое письмо за 37 лет — предыдущее она писала брату еще на Сахалин. Сдержанный тон этого письма, а также предшествовавшее ему долгое молчание обидели брата.

«Моя родная сестра, которую я очень любил, относилась ко мне с наплевательной точки зрения. То, что я остался живой в декабре 1917 г., она, бедняжка, понимала как какой-то скандал, о котором лучше не говорить. Когда я из Нью-Йорка писал ей и посылал подарки, она не хотела даже мне писать...». «Моя дорогая сестра, которую я очень любил, к сожалению, жила по принципу „Пляши, враже, як пан каже". Для моей дорогой сестры было большой неожиданностью найти меня живым после стольких лет, но, чтобы не разгневать строителей социализма, она решила не отвечать на мои письма. Она закаменела, словно стена».

Гораздо более близкие отношения у него сложились с племянником Львом, которому он начал писать сразу после известия о смерти Ахматовой в 1966 году. Они вели довольно активную переписку, при этом Виктор живо интересовался жизнью в СССР: «Мне, конечно, интересно, как ты живешь и как вообще жизнь в твоей деревне». «Правда ли, что в Ленинграде активно работает «самиздат?». «Мы много читаем в газетах об Аквитании (так иронически Виктор называл СССР) и евреях, которые хотят выехать в Израиль. Трудно понять, что правда, а что пропаганда». До него доходили сведения об ужасах сталинских репрессий — и он спрашивал, как же сами жители «Аквитании» могли их допустить. «Какое счастье, что я с аквитанцами никаких дел не имею. Какое счастье, что я гражданин Соединенных Штатов и умру под флагом полос и звезд», — писал он с гордостью.

Оборвалась переписка незадолго до смерти Виктора Андреевича, последовавшей 4 февраля 1976 года. Одно из последних своих писем он подписал: «Твой стрелянный, но не дострелянный дядя».

По материалам: Elegant New York