Когда мы пытаемся говорить о Боге, мы исходим из своего опыта познания мира. Мы знаем свет таким, как мы его видим и ощущаем. Наш опыт жизни происходит из наших проб и ошибок, удач и потерь. Мы знаем о любви, милосердии, справедливости и правде ровно настолько, насколько это отражает наш жизненный опыт.
А Бог выше всякого человеческого опыта. Поэтому о Боге нельзя сказать, что Он – свет, что Он – жизнь, что Он – любовь, что Он – милосердие. О Боге нельзя сказать ничего такого, что определяло бы его человеческим словом и человеческим опытом. Он бесконечно больше всех тех слов, которые мы можем произнести и бесконечно больше всякого человеческого опыта, накопленного за все существование мира. Евангелие от Иоанна Богослова говорит нам прямо: «Бога не видел никто никогда» (Ин.1:18). И при этом Евангелие же говорит нам: мы должны всем сердцем, всею мыслью, всею крепостью, всею жизнью своею Бога любить – это самая главная заповедь (Мк. 12:33).
Как любить Того, Кого ты не знаешь? Как любить Того, Кого ты не видишь? Как любить Того, о Ком ты вообще слова сказать не можешь?
В этом есть огромная проблема для каждого человека, который пытается наладить свои отношения с Богом. Когда Бог невидим, непостижим, когда Бог непознаваем совершенно, когда о Боге ничего нельзя сказать – тогда человек свои отношения с Богом очень упрощает. Как обычно человек говорит о своей вере в Бога? «Что-то такое там есть». Вы знаете, это очень честный ответ. Это очень честное определение своей веры, как бы оно ни казалось нам банальным или каким-то недостаточным. Мы знаем «Символ веры», мы знаем догматы нашей Церкви, мы много чего знаем. Но, по сути, о Боге мы не знаем ничего. "Что-то там есть” – и тогда человек к чему-то такому «что-то там есть» начинает обращаться.
И тогда человек ищет способ, который стал бы возможным условием наладить эти отношения. В примитивном человеческом обществе или в язычестве это всегда выражалось через жертвоприношение.
Зачем человек Богу?
В нашем представлении деньги – это эквивалент нашего отношения с Богом. Жертвуем, и вроде бы у нас получаются эти отношения. Но нужны ли такие отношения Богу? А у нас другого ничего нет, жертвоприношение – сердцевина любой религии. Человек со своим богом заключает некий договор: давай я буду поступать так, так и так, я не буду делать плохих вещей, а ты мне будешь помогать в этой жизни. Я буду тебе приносить жертвы, я буду вести себя хорошо, а ты, когда будешь мне нужен, обязательно мне помоги. Собственно говоря, это и есть вера в Бога в разных религиозных системах. Она выражена в разных культах, в разных традициях, в разной культуре, в разных словах и молитвах, но суть одна и та же. И только в Христианстве суть совершенно другая.
В нашей вере есть одна очень важная вещь: непостижимый, бесконечный, вечный, ничем не ограниченный, везде присутствующий, всезнающий, всемогущий, всесильный Бог пришел к нам Сам. Мы до Него докричаться не можем, мы услышать Его не способны, увидеть Его мы тоже не можем – и для того, чтобы человек понял Бога, Бог сам приходит к человеку, и Сам приносит себя в жертву.
Мы знаем, как это произошло, как великий, бесконечный, вечный, никому неизвестный Бог стал маленьким человеком – абсолютно открытым, которого можно было взять в руки, который боялся холода и голода, который боялся смерти, который плакал над своим Лазарем, который имел все то, что имеем мы. Бог стал Человеком, причем абсолютным Человеком, в котором совершенно все человеческое, кроме греха. Господь наш Иисус Христос – истинный Бог и истинный Человек. В нем есть вся полнота совершенно непостижимого для нас Божества и вся полнота человечества – с нашими чувствами, с нашей плотью, с нашей нервной системой, с нашим пищеварением, с нашими кровеносными сосудами.
Зачем? Для чего это нужно? Это тоже остается для нас непостижимой загадкой – как можно любить человека настолько, чтобы ради этой любви самому стать им. Но любовь ведь именно такая, об этом Апостол Павел говорил, что любовь не ищет своего (1Кор.13:5). Это одно из самых важных качеств любви. Всегда можно проверить, настоящая любовь или ненастоящая: любовь не ищет своего, она всегда ищет кого-то.
Мы, к сожалению, все в Боге нуждаемся время от времени, а оказалось, что Он нуждается в нас всегда.
Оказывается, Он не просто Бог – Он Отец. Мы привыкли к молитве «Отче наш», мы произносим ее по десять раз на день, совершенно не понимая, вернее, не принимая ее смысл. Мы превратили эту великую молитву в молитву перед едой. Один из немецких богословов с горечью написал, что будь наша воля, мы вообще от этой молитвы оставили только одно прошение, сами догадайтесь, какое. Вроде бы все слова нам понятны, а способ отношения к Богу все равно не тот, неправильный, потому что Он-то нам Отец, а мы Ему детьми пока еще не стали. Почему не стали? Потому что мы такой для себя даже цели не поставили – быть Ему детьми.
От земли на Небо
Создается такое впечатление, что Церковь Господь создал на земле, чтобы мы могли качественно улучшать свою земную жизнь. В чем-то это правильно, нужно иметь здоровье для того и материальное обеспечение, чтобы детей своих как-то на ноги поднять и вообще, чтобы жизни радоваться, нужны простые земные вещи: здоровье, благополучие, удача, счастье, крыша над головой. Но оказывается, что человеку кроме этого больше ничего и не нужно, потому что эти вещи настолько нужны, что мы забываем, что есть что-то гораздо более нужное. А Христос в Нагорной проповеди об этом так просто-просто говорит: ищите прежде всего Царство Небесное, а все остальное вам приложится – то есть не бойтесь искать главного, все у вас будет, если вы пойдете путем поиска Царства Небесного.
Собственно, наша вера – об этом. О том, как от земли попасть на Небо, о том, как людям стать детьми Бога, невидимого и непостижимого. А как же можно ими стать? Что же должно произойти? Для этого и существуют таинства.
Когда мы думаем о крещении своих детей или о собственном крещении, думаем ли мы о готовности отдать себя Богу, готовности родиться в Нем для новой жизни? Что же это за новая жизнь? В чем она открывается? Она открывается в том, что человек и Бог начинают жить единой жизнью.
У человека и Бога может быть, оказывается, единая жизнь, и явлено это в лице нашего Спасителя Иисуса Христа. Он показал, как Он любит человека, как Он берет на себя человеческую жизнь, как никакой человек для Него в этом мире не может быть чужим. У нас есть стереотипы, границы, которые позволяют нам искренне и с чувством собственного достоинства и добродетели ненавидеть, не любить, осуждать, отторгать от себя кого-то, а у Христа такого не было. Это ведь тяжело, это невыносимо для человека так жить – а в христианстве, оказывается, это возможно.
Евангелие невозможно для человека, потому что начинаешь его читать – и понимаешь, что его исполнить человеку нельзя, а надо.
Любить врагов невозможно, ближних мы любим тоже время от времени. Мы можем любить постоянно только самых близких людей, а вот уже других людей, даже друзей, мы не можем любить постоянно, потому что через какое-то время даже друг начинает тебя раздражать. Ты едешь отдыхать, например, с семьей близких друзей, и недели через две-три понимаешь, что они тебе надоели, а потом расстаешься – и опять начинаешь любить.
Как научиться любить?
Как научиться любить постоянно хотя бы самых родных? Как научиться жить так, чтобы любить постоянно даже своего собственного ребенка или родителя? Только у Бога. Но ведь это наука, которую не изучишь по книгам, и никто не скажет, каким способом это можно сделать. Да, существует масса психологических методик, которые позволяют человеку внутри себя сохранять спокойствие, все время улыбаться, но есть вещи настоящие. Оказывается, по-настоящему это можно сделать только тогда, когда ты и Бог очень близки друг к другу.
У нас есть таинство Причащения. Для чего человек причащается? Обычный ответ: чтобы соединиться с Богом. А что это значит? Очень многими христианами причастие осознается как приобщение к некой великой, но безличностной благодати, которая исцеляет, укрепляет, оживотворяет, очищает, милует и прощает грехи. И каким-то образом помимо самого человека дает ему "путевку” в вечную жизнь. В последнее время люди стали чаще причащаться, чем это было в прошлые десятилетия, и частое причащение, к сожалению, стало восприниматься как накопление благодати: чем чаще причащаешься. тем лучше, тем больше у тебя благодати. Но если само понимание, осознание участия в таинстве у человека не поменялось, а он просто стал причащаться чаще – то в чем разница, что изменилось? Так зачем же мы причащаемся? И что это значит для нас?
Однажды, когда я говорил о смысле таинства Евхаристии, передо мной сидела молодая женщина с младенцем на руках. Я спросил: "Кого вы держите?” Она ответила: "Это мой ребенок”, – "А что это значит для вас?”. Она посмотрела на меня с недоумением и сказала очень просто: это моя плоть и моя кровь. И все стало на свои места в объяснении таинства.
Это самое главное родство – между маленьким беспомощным человеком, и абсолютно непостижимым Богом.
Через это таинство человек и Бог становятся друг другу родными, и смысл нашей жизни в Церкви именно в этом и заключен, чтобы человек и Бог стали друг другу родными, а это значит, никогда не расставались, нуждались друг в друге не время от времени, а всегда были вместе. И образ этого соединения – это образ соединения в Троице Отца, Сына и Святого Духа.
Мы слышим эту молитву на тайной вечере, когда Господь установил таинство Тела и Крови (Ин.17:10). Он говорит Своему Отцу: Отче, все Твое – Мое, а все Мое – Твое. Это и есть главное свойство любви, главное свойство настоящего и глубокого родства, когда все мое принадлежит тебе, когда все твое принадлежит мне, и Бог приходит к человеку не для того, чтобы дать ему что-то отдельное, какую-то маленькую часть благодати, счастья, здоровья, какую-то часть любви – нет, Он отдает всего Себя. Отец отдает Своего Сына нам, а Сын отдает Самого Себя.
Потом к нам приходит Дух Святой, отдавая всего Себя, и этот Дух живет с нами и сейчас, присутствует в Церкви, чтобы каждый из нас научился постепенно и потихонечку, в течение всей своей церковной жизни отдавать себя Богу, открывать себя Богу, искать все возможности, открывать все двери, снять все замки для того, чтобы у Бога было место, где пребывать в нас. Господь не ломится в двери силой, Он говорит: Я стою и стучу, кто откроет Мне, с тем Я и буду пребывать.
Протоиерей Алексий Уминский. Фото: Михаил Терещенко
Царство Небесное уже в нас
Когда мы приходим в храм на Евхаристию, мы должны хорошо понимать, что это не просто Плоть и Кровь, а Плоть ломимая и Кровь изливаемая. Это в язычестве человек приносит жертву Богу, а в христианстве все ровно наоборот: Бог приносит себя в жертву, и эта жертва – жертва любви, жертва родства для того, чтобы человек и Бог стали друг другу по-настоящему родными.
Как можно прийти в храм и не причаститься, когда вокруг праздник родства? Как можно подумать, что сейчас я приду в храм причащаться, чтобы мне стало хорошо, чтобы жизнь стала удачнее, чтобы появились какие-то жизненные энергии, а в Чаше – Распятый Господь? Нет, жизнь Божья начинает жить в тебе, Господь всего тебя берет в Свои руки и всего Себя тебе отдает. Когда мы принимаем Святые Христовы Тайны, мы принимаем Его рождение, Его распятие, совершенное ради нас, Его схождение в ад, трехдневное воскресение и второе пришествие – Царство Небесное, которое уже живет в нас.
Христос говорит: не ищите Царство Небесное в каком-либо месте, потому что оно внутри каждого из нас, если мы ищем именно его, мы приходим храм ради того, чтобы с Богом стать единым, чтобы жизнь наша и жизнь евангельская стали единой жизнью. Хотим мы этого? Хотим, конечно, только у нас ничего не получается, но когда-нибудь обязательно получится.
Если человек не ищет Царства Небесного, когда идет ко причастию, если человек не хочет себя Богу отдавать, если человек боится Бога принимать, тогда таинство становится формальным и может превратиться в чистый обряд.
Мы можем Бога называть Отцом только тогда, когда мы станем родными. Когда этого родства еще нет, сколько ни говори «Отче наш», сыном ты еще не стал.
Этой молитвой может молиться только Сам Господь Иисус Христос, потому что Он – Сын. Мы можем стать родными Небесному Отцу через таинство Евхаристии, если будем этого искать, если нам это нужно. Когда ко Христу пришли ученики и попросили научить их молиться, Господь дал им только эту молитву, чтобы они знали, куда идут.
Заметьте, что в этой молитве мы ничего себе земного не просим, даже «хлеб наш насущный даждь нам днесь» – это молитва именно литургическая, мы понимаем, о каком Хлебе мы сейчас молимся, какой Хлеб мы сейчас будем принимать, что для нас сейчас будет хлебом. Христос о Себе сказал – Я хлеб, сшедший с небес. Давайте молитву «Отче наш» для себя переосмыслим, полюбим ее по-настоящему и сделаем ее центральной молитвой нашей жизни.
Почему родители подводят к Чаше детей, но не причащаются сами?
Люди склонны относиться к таинству как к чему-то, что действует само по себе, независимо от человека, поэтому приступают к таинству крещения совершенно не задумываясь, нужно ли это делать. На исповеди главное – что-то сказать, а своего собственного труда для изменения жизни люди не прилагают: все прощено, уже все хорошо, ответственности за это нет. Люди думают, что если они повенчали свой брак, то сама благодать Божья обязательно обеспечит им спокойную, счастливую семейную жизнь, а потом удивляются, когда венчанный брак распадается.
О причастии тоже существует мнение, что у таинства есть своя внутренняя сильная энергия, которая действует сама по себе. Как будет хорошо, если мы с детства будем как можно чаще причащать! Кажется, что это по накопительной будет идти, и дети будут от этого становиться лучше, умнее, послушнее, духовнее, и это и их сделает нормальными людьми. А потом дети лет в двенадцать говорят: «Не пойду я больше в эту церковь, и причащаться больше не буду», – и родители руками разводят: как же так, была такая девочка или такой мальчик, причащался все время, а теперь раз – и все.
Ничего не бывает в Церкви, что действует неведомым образом, само по себе.
Бог – Личность, и поэтому божественное действие в таинстве – это личностное, личное действие Бога по отношению к личности человека. Каждый раз, участвуя в каком-либо таинстве, мы лично встречаемся с Богом, и Он лично встречается с нами.
Когда мы причащаем детей, мы приносим их на встречу со Христом. К этой встрече дети ни умственно, ни духовно не готовы – ни младенцы, ни даже подростки, потому что дети обычно поступают по примеру своих родителей.
Мы же не учим детей говорить на родном языке, они просто начинают разговаривать, потому что слышат, как говорят родители. Если родители говорят на хорошем языке, то и дети начинают говорить на хорошем языке. А если в какой-то неблагополучной семье мат-перемат, то дети эти слова повторят, даже не понимая, что они говорят. Дети будут все время делать то, что делают их родители, как и Господь очень хочет, чтобы мы делали так, как поступает Он, чтобы мы стали Его детьми. Дети в храме реагируют на родителей: они видят, что родители что-то хотят от них, и они это делают.
С другой стороны, получается, что если родители не причащаются вместе с детьми, то для родителей это не ценность. Если они говорят, что надо причащаться, а сами не причащаются, у ребенка складываются вполне естественные представления о том, что это не так и важно, потому что это не важно для родителей. Когда папа и мама смотрят телевизор, понятно, что они оба смотрят в одном направлении – и ребенок тоже хочет посмотреть, что они там такое смотрят. А вот когда причащаются, говорят «тебе это нужно», но сами не причащаются.
Вот здесь происходит вполне естественное раздвоение ценностного ряда у ребенка: ребенок ищет то, что важно родителям, ценит то, что ценят его родители, еще не понимая, не осознавая, не отдавая себе в этом отчет. Если с самого раннего возраста родители просто приносят детей, чтобы было все правильно, но сами не причащаются, это в конце концов не кончится ничем.
Фото: patriarchia.ru
Дети сатанистов
Это отношение к таинству, к причастию в том числе, как к самодействующему какому-то процессу – ложное, не христианское. Мы крестим детей потому, что мы верим, что их родители христиане, и что этот ребенок научится говорить на христианском языке, что родители – это малая церковь, что в этой церкви ребенок будет расти. Раз он уже в церкви, мы его водим и в большую Церковь.
А если семья – не церковь, если родителям все равно, если родители о Боге ничего не слышали и слышать не хотят, Евангелие в руки не брали – зачем тогда крестить ребенка? Они ему никакого примера христианского не подадут никогда, и он ничего о Боге от родителей не узнает. Даже если бабушка с дедушкой время от времени, раз или два раза в году украдут ребенка, принесут в храм, причастят, а потом обратно вернут родителям, ничего не будет. Причастие – это таинство Церкви, и когда семья – церковь, тогда все должны причащаться – это знак родства в том числе.
Несколько лет назад в России одна молодая семья назвала своего ребенка Люцифером, потому что они сатанисты. У этой истории оказалось продолжение: бабушка и дедушка украли этого ребенка на какое-то время, пока не было родителей, и крестили его с именем Вячеслав, а второго ребенка, которого родители назвали Вольдемаром, они крестили с именем Владимир. И вот, когда эта молодая семья сатанистов об этом узнала, парень с девушкой сказали, что они обязательно будут судиться с Церковью за то, что те совершили таинство без согласия родителей. Я считаю, что они абсолютно правы.
Понимаете, эти бабушка с дедушкой, которые воспитали сатанистов, решили снять с себя ответственность таким простым способом и вернуть детей в семью сатанистов уже крещеными. Вы представляете, какой кошмар? А есть люди, которые не называют себя сатанистами, но жизнь их – бесовская. Они крестят своих детей, и эти дети вырастают в совершенно безобразном пространстве ненависти, лжи, обмана. Разница в чем?
Становиться ли крестным?
Становиться крестным – очень ответственный шаг, и пока человек не связан с семьей очень близко, пока нет уверенности, что семья церковная и очень верующая, я бы не советовал. Просто хорошие дружеские отношения – еще не повод крестить ребенка.
Многие воспримут мою позицию как сверхстрогую, но мне приходится в крещении отказывать достаточно часто, я не крещу всех подряд. Если люди неверующие, не хотят жить церковной жизнью, то я не буду.
Фото: VK/Симбирская митрополия
Если священник сокращает молитвы, действительно ли крещение?
Молитвы, которые читаются при крещении, все-таки появились в требнике не так давно. Как совершали крещение апостолы? В Книге Деяний описано, как апостол Филипп крестит евнуха эфиопского. Эфиопский евнух был уже достаточно подготовлен, он уже знал Священное Писание. Тот ему объяснил, то есть катехизировал его прежде всего, а потом – «во имя Отца, и Сына, и Святого Духа» – и всё. Всё крещение заключается в этих словах.
Есть драгоценный камень, а есть у драгоценного камня оправа. Таинство – это драгоценный камень, а всё, во что облечено это таинство: молитвы, обряды, хождение по кругу, освящение воды, и так далее – это всё оправа. Действительность таинства определяется не тем, что там кто-то одну или две молитвы прочитал, а тем, насколько сам человек к этому крещению готов. Если человек крестится без веры, хоть все молитвы по десять раз прочитай, это будет бесполезно.
В чем заключается полнота бытия в человеке?
Полнота бытия в человеке заключается в том, что человек понимает, что он без Бога не может жить. Мне один грузинский священник рассказывал историю, как какая-то молодая журналистка пришла к Патриарху Илии II брать интервью. Он совершенно удивительный человек, очень открытый, очень доступный. И вдруг она ему говорит: «А докажите мне, что Бог есть». Представляете?
Патриарх на секунду замолчал, голову опустил, как он обычно сидит, потом поднимает и говорит: «Я жить без Него не могу». И всё.
У аввы Дорофея написано, что есть три ступенечки страха Божия: первая ступенечка – раба, когда человек начинает для Бога работать из страха перед вечными муками, вторая ступень – это ступень наемника, когда человек начинает идти этим путем, зная, что его ожидает награда в Царстве Небесном. А третья ступенечка называется сыновство – когда человек не думает уже о муке и не ждет никакой награды, просто любит Бога – это и есть полнота бытия.
Что такое богопознание и как оно совершается?
Собственно говоря, любовь человеческая осуществляется через познание. Наиболее полно это выражается в плотском познании мужа и жены – в плотском соединении, которое мы тоже называем познанием: «и познал Адам Еву, и она родила ему сына». Познание – это взаимопроникновение. Когда мы узнаем друг друга, мы пронзаем друг друга самими собой.
Соединение с Богом, в первую очередь в таинстве Евхаристии, дает нам возможность познать Бога, Царство Небесное, открывает нам удивительные вещи. Апостол Павел говорит: я познаю Бога, подобно тому, как я сам познан. Бог каждого из нас знает до конца, Он пронзает нас своей заветной любовью – это и есть знание, и Он ищет от нас ответа – такого же пронзительного желания узнать Его. Богопознание – это путь желания познать Бога.
