|
|
||||||
Церковная архитектура и искусство в России. Конец XVII – первая половина XVIII векаПервая часть цикла "ЦЕРКОВНАЯ АРХИТЕКТУРА И ИСКУССТВО: ОТ ПЕТРА I ДО НИКОЛАЯ II"  Петропавловский собор Санкт-Петербурга
Социальные настроения, политические расчеты и личные амбиции ведущих государственных и церковных деятелей так или иначе определяют свое время. При этом необходимо иметь в виду именно причины и характер изменений, особенностей формирования идейно-смысловых доминант в архитектурной политике государства и Церкви в России XVIII века.
Как известно, со времени основания Святейшего Правительствующего Синода 25 января 1721 года начался новый период в истории Русской Церкви, получивший именование Синодальный[1] (но надо отметить, что патриаршая форма управления фактически прекратила свое существование еще в 1700 году со смертью одиннадцатого русского патриарха – Адриана[2]).
Каков же был исторический контекст реформ Петра I и их предпосылки? Не стоит забывать, что на царя легли тяжелым бременем последствия нестроений, вызванных затяжным конфликтом между его отцом и патриархом Никоном, имевшим огромную власть, во время «книжной справы». Возникший в результате ее старообрядческий раскол пошатнул единство и авторитет не только церковной власти, но и светской. А в 1682 году малолетний Петр I фактически стал свидетелем самосуда над боярином Артамоном Матвеевым и своим дядей Иваном Нарышкиным. Так же причиной «неимоверного озлобления» царя стал и новый стрелецкий бунт 1698 года[3]. После этих событий Петр приобрел устойчивое отвращение к «ревнителям старины»[4], ко всему, что напоминало ему о «старорусском», всех этих «бородачей» духовного или светского звания[5].
Однако пока жива была мать царя, действия Петра I в отношении Церкви были более чем сдержанными. Также не стоит забывать, что царь всегда присутствовал на праздничных богослужениях в храме и даже сам читал Апостол[6]. Важно, что с течением времени он сделал сознательный вывод: именно закостенелые вековые традиции, патриархальные устои являются его главными политическими противниками.
 Петр I. Художник: В.А. Серов, 1907
Тем не менее нельзя не учитывать своеобразия во взаимоотношениях государства и Церкви. Их взаимосвязь была очень сильна, что, по мнению ряда исследователей, пришло в Россию из Византийской империи, где свое признание нашла идея «симфонии» между государством и Церковью – они «должны поддерживать друг друга, при этом, по сути, предполагается, что это два автономных института с различными функциями»[7]. Особенностями же Синодальной эпохи русского культурно-исторического процесса можно назвать, оперируя термином «мета-дискурс» К. Бухенау[8], идейно-философский (нередко довлевший над властью) мета-дискурс Православия и национальных традиций. Без такого ракурса исследования невозможно осмысление тенденций, традиций и новаций в монументальном искусстве вообще и церковном в особенности.
Не углубляясь более в исторические повествования, подчеркнем следующее. В 1697–1698 годах царь Петр I в составе Большого посольства посетил Голландию, Англию, Австрию. Петр I вел в том числе беседы с английским королем Вильгельмом III, где был подвигнут к мысли самому быть «главой религии»[9]. Именно после европейского путешествия в сознании Пера I начинает складываться идея реформирования всей системы государственного управления и в первую очередь управления церковного[10].
Однако не стоит забывать и о совершенно естественном идейно-художественном диалоге культур – идейно-эстетических заимствованиях, ибо, как справедливо отмечал М.С. Каган, «процесс "реабилитации” классики художественного наследия вплоть до мифологии свойственен и нашему отечественному искусству, и отнюдь не под влиянием Запада, а по логике собственного развития, совпадавшей с логикой развития европейской культуры»[11].
Итак, по нашему мнению, полезным будет проследить менявшееся мировоззрение царя Петра I на разных этапах его правления. Наиболее наглядно и даже в чем-то беспристрастно это можно сделать, обратив внимание на характер именно памятников архитектуры и искусства того времени.
Какими же были первые постройки царя Петра до смерти патриарха Адриана в 1700 году? Все, что создавалось в этот период, вполне соответствовало традициям церковного зодчества, на что указывал и И.Э. Грабарь[12]: все укладывалось в рамки поступательного культурно-исторического процесса.
 Трапезная церковь. Вид с северо-востока
Например, в главном Троице-Сергиевом монастыре была заложена церковь во имя преподобного Сергия Радонежского с палатой (Трапезный храм; 1686–1692)[13]. Следуя традициям московской архитектуры, он стал самым большим сооружением своего времени (общая площадь более 500 м2) и одним из лучших образцов московского барокко конца XVII века. Другой значимой постройкой этого монастыря петровской эпохи стала надвратная церковь в честь Рождества Иоанна Предтечи (1693–1699)[14]. Две эти постройки, выполненные в духе национальных традиций русского храмостроительства, завершили формирование общего ансамбля Троице-Сергиева монастыря. Это является подтверждением слов А.В. Иконникова: «Московская архитектура конца XVII – начала XVIII века была, безусловно, явлением прежде всего русским»[15].
 Надвратная церковь в честь Рождества Иоанна Предтечи
Здесь нужно указать на одну существенную и принципиальную особенность самого понятия «русская культура». До времени правления Петра I уникальным явлением в России была «церковность» национальной культуры. Ибо до принятия христианства при святом равноапостольном князе Владимире говорить о каменном строительстве, а также монументальных росписях, мозаиках, письменности просто не приходится: именно с христианством, которое стало своеобразным эталоном, на многие века определившим самосознание русского народа, все это пришло на Русь из Византии.
При этом русской церковной культуре вполне были свойственны заимствования новых образов, идей, инженерно-архитектурных решений и новаций. Русские мастера в своих арсеналах использовали и то, что было наработано в европейской практике, делая это в XVII веке значительно чаще, чем в предшествующие времена. При этом происходило не слепое заимствование, но осознанное, выверенное и переработанное национальными традициями.
Нам представляется, что российское искусство наследовало тип так называемого культурного движения: менявшиеся «внешние формы» ложились на традиционную основу. В этой связи следует согласиться с тем, что «на Руси в XVII веке под воздействием западной культуры происходит обособление культуры от Церкви, превращение ее в автономную область»[16]. Однако вместо созидания нового при Петре и позднее будет предпринята неразборчивая борьба со всем традиционным. Следствием чего станет насаждение, нередко преимущественно внешнее, часто более формы, чем содержания, «универсальной» европейской культуры, где секулярное начало есть первооснова всего культурного процесса.
 Уточья башня
Важной с архитектурной точки зрения и даже ключевой в дальнейшем развитии церковной архитектуры Синодальной эпохи является Уточья башня Троице-Сергиева монастыря[17]: она была надстроена еще до «европейского похода» Петра. Эта надстройка носила чисто эстетический характер, став, по сути, первым примером каменной гражданской архитектуры времени Петра I. Она имела все признаки традиций голландской архитектурной школы – исследователи полагают, что за ориентир при ее реконструкции была взята гравюра, изображающая деревянную городскую ратушу в городе Маастрихте. А русские мастера виртуозно воплотили в камне указанный образец и создали уникальное по своему звучанию творение. Эта башня венчается пусть и не очень высоким, но все же имеющим свое символичное значение каменным шпилем. Именно этот элемент впоследствии стал доминирующим во многих русских церковных постройках XVIII века. С уверенностью можно сказать, что Уточья башня фактически открыла новую эпоху в церковном храмостроительстве и положила начало внедрению эстетических и секулярных начал в церковные постройки.
 Петропавловский собор Санкт-Петербурга
Спустя три года после смерти патриарха Адриана, когда уже ничто не мешало Петру проводить свои реформы[18], в устье реки Невы была заложена новая крепость[19] – будущий Санкт-Петербург. В том же году был начат деревянный храм во имя святых первоверховных апостолов Петра и Павла[20], причем в московских традициях того времени. Но затем он был облицован тесом, оштукатурен и расписан под желтый мрамор, при этом венчался двумя малыми и одним высоким шпилем[21]. Смешение стилей, эклектика, если угодно, было на лицо, но Петру пришелся по нраву подобный вид храма. Спустя восемь лет в крепости был заложен уже каменный Петропавловский собор по проекту Доменико Трезини, но не исключено, что первоначальный рисунок мог принадлежать и самому царю. Еще современники отмечали существенное: первоначально возводилась многоярусная колокольня, церковь же, напротив, совсем не строилась. Действительно, Петра I мало интересовал сам собор, ему необходимо было увидеть главную городскую доминанту в виде башни с высоким шпилем. Фактически архитектурный образ Петропавловского собора и его внутреннее убранство для русского храмостроительства того времени иначе как новаторством назвать нельзя. По сути, строительством Петропавловского собора Петр I принципиально отрешился от многовековых отечественных традиций.
 «Меньшикова башня»
Однако многое в культуре, еще до закладки каменного собора в Петербурге, по-прежнему определялось в Первопрестольной. Очень быстро уловив вкусы и предпочтения самодержца, А.Д. Меньшиков в своей усадьбе на окраине Москвы возвел новую церковь во имя архангела Гавриила, известную также как «Меньшикова башня»[22] (1704–1707). В общих архитектурных решениях — это достаточно традиционное сооружение того времени. Однако впервые в русском храмостроительстве здание было увенчано не наглавным крестом, но золоченой фигурой парящего ангела, кованного из меди, а также шпилем и часами с курантами, что придавало постройке явно светский характер. Кроме того, для украшения экстерьера и интерьера Меньшиковой башни было использовано богатое лепное убранство[23]. Также внутри храма на стенах были воспроизведены тексты из Священного Писания на латинском языке. Так, храм архангела Гавриила стал наиболее ярким примером внедрения западных идей и образов в национальные храмовую архитектуру и искусство. При этом, как отмечает А.В. Иконников: «Меньшикова башня в истории русского зодчества стала связующим звеном между "московским барокко” конца XVII – начала XVIII века и архитектурой Петербурга»[24].
Итак, рассматривая искусство с точки зрения культурологии и социальной философии, надо обратить внимание на такое явление: в те годы речь шла о смещении (путем замены) архитектурно-изобразительных символов, знаков, традиционных отличий к иным смыслам, а затем и о формировании новых культурно-философских систем.
Ко времени смерти императора Петра I[25] в новой столице присутствовали две городские доминаты: колокольня Петропавловского собора и деревянное здание Адмиралтейства с высоким обитым металлом шпилем. Становится зримо то место, которое отводится Церкви в обновлявшемся российском государстве, и то, какими должны быть ее выразительные формы. Все церковное искусство, по сути, становится не церковно-государственным, а государственно-церковным: «ответственность за него берет на себя уже государство, и меры в отношении него проводятся в государственных масштабах»[26]. Так в рассматриваемый исторический период фактически произошло, в известной степени, искусственное разделение на культуру сугубо церковную и культуру светскую.
Однако, говоря о заимствованиях в русской культуре, следует заметить, что «русское искусство не стало "слепком” с византийского, и уже вскоре после 988 года в архитектуре и орнаментации оно приняло оригинальный характер, в то время как живопись и скульптура остались верны византийским преданиям, обретя характерные национальные черты значительно позже»[27]. То же случилось и в петровские времена. Обратимся, например, к традиционному русскому иконостасу.
Основой русского иконостаса в первую очередь была икона, если точнее, то предстояние икон, расположенных в строгом символическом и смысловом порядке[28]. Декоративное убранство лишь дополняло, но не преобладало над общим массивом иконописных изображений. Выполненный же И.П. Зарудным иконостас Петропавловского собора фактически представлял собой в большей степени преграду между алтарем и центральной частью храма в виде своеобразных триумфальных ворот. Впервые в русской традиции во главу угла было поставлено торжество золоченых форм роскошного барокко, а не икона с ее духовным содержанием[29]. Тем не менее иконостас Петропавловского собора как главного собора Российской империи оказал принципиальное влияние на внутреннее убранство русских храмов середины XVIII века.
 Храм в честь Богоявления в Кронштадте
В правление Петра II под влиянием окружения столица была переведена вновь в Москву, и Петербург пустел[30]. Однако для привлечения в город купцов и ремесленников и укрепления религиозности по проекту русского зодчего Коробова в Петербурге строятся два новых деревянных храма: в честь Богоявления в Кронштадте и Вознесения в Переведенских слободах. Надо полагать, что их облик мало отличался от уже стоявших деревянных церквей Петербурга.
Вместе с тем в годы правления восшедшей после Петра II на престол Анны Иоанновны в храмовом строительстве продолжаются новации петровского времени, но часто не менее убедительно продолжали свое культурно-историческое бытование и московские традиции в архитектуре и изобразительном искусстве.
 Церковь во имя праведных Симеона и Анны на Моховой улице
Одной из первых петербургских церковных построек аннинской эпохи стала церковь во имя праведных Симеона и Анны на Моховой улице (1729–1734). На наш взгляд, наиболее важным здесь выступает наличие достаточно высокой колокольни, что отсылает нас к Петропавловскому собору Петербурга[31], на который ориентировался также интерьер храма, являвшегося до 1802 года придворным, в известном смысле претендуя на ориентир для других. В эти годы, по сути, на европейскую постройку с суховатой рациональностью приживляются традиционные русские архитектурные образы. Внутреннее же убранство новых московских храмов тех лет было более чем традиционным и восходило ко временам московского барокко конца XVII — начала XVIII века.
В утверждение своей монаршей власти императрица Анна Иоанновна повелела начать сооружение грандиозной колокольни в Киево-Печерском монастыре. Постройка столь высокой отдельно стоящей колокольни станет достаточно распространенной практикой в России: описываемая новация будет воплощена еще раз, но уже при императрице Елизавете Петровне.
Однако в правление императрицы Елизаветы Петровны архитектуру времени ее отца – «петровщину» – «находили вульгарной и не стеснялись ее выбрасывать, заменяя новейшими приемами»[32]. В результате проводимых ремонтно-реставрационных работ интерьер Петропавловского собора был практически полностью переделан согласно новым тенденциям и вкусам[33]. Внутреннее пространство еще больше стало походить на европейское дворцовое сооружение, при этом дополненное роскошными люстрами с золочением и хрусталем. Впервые во внутреннем убранстве был применен такой технический способ, как имитация природного камня путем его воссоздания живописными средствами[34]. Можно с уверенностью сказать, что теперь имитация[35], широко использовавшаяся в европейской практике оформления интерьеров, входит в арсенал русских мастеров при убранстве храмов. В Синодальный период этот прием получит широкое распространение, так как дает возможность максимально сократить затраты на оформление интерьеров храмов.
Императрица была человеком действительно глубоко религиозным, что повлияло в том числе и на церковную архитектуру. Теперь постепенно и не только в столицах, но и во многих крупных городах и монастырях империи начал распространяться новый стиль, получивший в исследовательской литературе наименование «елизаветинского» барокко[36], являвший собой пышную роскошь, изобилие, но при этом строго хранящий основы христианских традиций и обычаев.
 Троице-Сергиева лавра. Слева колокольня
Наиболее характерной постройкой времени правления императрицы стала грандиозная лаврская колокольня[37]. Также заслуживает особого внимания лаврский храм в честь иконы Пресвятой Богородицы «Смоленская»[38]. Он предвосхищает грядущую эпоху классицизма, представляя собой круглую ротонду, увенчанную единой главой.
 Храм во имя мученика Никиты на Старой Басманной
Однако московские храмы, построенные в правление Елизаветы Петровны, в целом следуют традициям старомосковской архитектуры, как бы с осторожностью вбирая в себя архитектурные новации. Среди храмов, воздвигнутых в эти годы, можно назвать церкви во имя преподобной Параскевы Пятницы на Пятницкой[39] и во имя мученика Никиты на Старой Басманной[40]. Идея строительства колоколен как архитектурных доминант была быстро воспринята и получила широкое распространение в старой столице, где были возведены колокольня церкви святых апостолов Петра и Павла на Новой Басманной[41], а также колокольни Новоспасского и Донского монастырей[42].
 Церковь Петра и Павла в Большом Петергофском дворце
Петербург, где большинство строительных работ курировал граф Б.Ф. Растрелли, в эти годы строился наиболее интенсивно. В частности, в ансамбле Петергофского дворца был воздвигнут храм во имя святых апостолов Петра и Павла[43], который по праву считается одной из совершеннейших построек русской архитектуры середины XVIII века. Упомянем также храм в честь Нерукотворного Образа[44] Зимнего дворца[45], незавершенный ансамбль Смольного монастыря[46] и Никольский Военно-морской собор[47], украшенный величественным золоченым иконостасом, который стал новым ориентиром для мастеров и неоднократно воспроизводился в других постройках более позднего времени.
Сакральное пространство традиционных русских храмов в архитектуре елизаветинского времени получило новое звучание, наполненное светом и блеском обильной позолоты. Приоритетным в постройках стало декоративное начало и имитация. Такой подход, по сути, сплавлял воедино устоявшиеся традиции убранства русских храмов и новации европейского толка.
Период церковного храмостроительства и искусства со времени правления Петра I до воцарения Екатерины II в целом сохранил все основные характерные черты московского барокко конца XVII – начала XVIII века, когда в русскую культуру многое привносилось из культуры европейской[48]. Справедливо замечает В.И. Иконников: «Традиция оказалась обновленной, но не разрушенной, не замененной, но обогащенной чужеземным опытом, который она ассимилировала»[49].
(Продолжение следует.)
Олег Стародубцев
Образование и Православие / Православие.Ru |
||||||
|
|
Всего голосов: 0 | |||||
| Версия для печати | Просмотров: 2141 | |||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
