«Я — фотограф мужицкий»

Перехитрить чахотку

Сергей Лобовиков родился 1 июля 1870 года в селе Белая Глазовского уезда Вятской губернии, в многодетной семье сельского дьячка. Как старший сын, помогал матери растить братьев и сестер. Осиротел в 13 лет — мать умерла, а отец всего за месяц спился с горя. Сергея отдали в услужение за пищу и жилье вятскому купцу Петру Тихонову, владевшему также и фотоателье. Тот обратил внимание на художественные способности мальчика, делавшего всю черную домашнюю работу, и обучил его основам фотографии. Вскоре подмастерье уже самостоятельно выполнял несложные заказы.

— Тихонов говорил, что добиться успеха сироте удалось не из-за его помощи, а благодаря недюжинной силе воли. И это полностью соответствовало истине, — рассказывает корреспонденту РП историк Марина Вепрева. — К 23 годам состояние здоровья молодого фотографа резко ухудшилось. У него начал развиваться туберкулез — болезнь, считавшаяся тогда неизлечимой. Когда Лобовикову сказали, что медицина бессильна, и ему остался всего год жизни, он решил, что есть только один способ обжаловать вынесенный врачами смертный приговор — закалить свой организм. Дважды в день, с ранней весны до поздней осени, Сергей Александрович купался в реке, невзирая на погоду. И этой привычки он придерживался до 60 лет, победив болезнь и укрепив свое здоровье.

Отслужив в армии, Сергей Лобовиков прошел недолгое обучение в Санкт-Петербурге у прославленного мастера Карла Буллы. Однако столичный климат ему не подошел, он вернулся в родную Вятку и открыл собственное фотоателье.

Сергей Лобовиков. Фото: М.С. Наппельбаум

— Лобовиков комментировал работу коллег так: «Из профессиональной фотографии я ничего не вынес — всюду заглаженные лица, иногда до потери настоящих форм. Они меня больше раздражали: это не искусство, это ремесло, лубочность что ли, как угодно называйте защищенное ретушью лицо. Нужно искать правду. Главное внимание обращать на простоту и естественность, на глубину содержания. Внешняя же отделка отнюдь не должна резать глаз, должна отличаться простотой», — продолжает Марина Вепрева.

Окончивший несколько классов сельской школы, Сергей Лобовиков стремился восполнить пробелы в образовании и «найти правду» в книгах по истории, философии, анатомии, психологии, истории и теории искусства. Но пришел к выводу, что единственный путь к совершенству прост: «Фотографу необходимо быть художником в душе, иметь искру божию, уметь чувствовать красоту…».

— Сергей Александрович решил, что в объектив его фотоаппарата будет попадать только то, что ему близко и знакомо с детства — родные вятские пейзажи, бытовые сцены сельского быта, простая крестьянская жизнь. Нищая старуха была для него интереснее салонной красавицы, а оборванные крестьянские дети, играющие на покосившемся крыльце — важнее пышных городских празднеств, — подчеркивает Марина Вепрева. — Этот выбор принес ему славу «певца обнищавшей российской деревни», что Лобовиков и сам признавал, гордо декларируя: «Я — фотограф мужицкий, мой объект любимый — мужик».

Крестьянская психология

Работая над незатейливыми сюжетами из деревенской жизни, Сергей Лобовиков одновременно использовал самые передовые для того времени технологии. Лучшие его работы выполнены в технике так называемой «благородной печати» — пикторальной. Они намного больше напоминают картины художников, а не привычные снимки.

— Пикториализм стал популярен на рубеже XIX–XX веков. Работы мастеров этого направления фотоискусства близки к живописи и графике той эпохи. Одни напоминают картины прерафаэлитов, другие — творения импрессионистов, — пояснил корреспонденту РП кандидат искусствоведения Олег Дементьев. — Чтобы достичь такого эффекта, фотографы использовали особые объективы, техники съемки и печати, обрабатывали отпечатки солями металлов. Эта работа была невероятно сложной технически. Но и результат стоил того: тонкость перехода оттенков была потрясающая, недостижимая на современной фотобумаге промышленного производства.

Сергей Лобовиков стал одним из лучших фотохудожников, работающих в России в этом сложнейшем стиле. Многочисленные награды на международных выставках в США и Западной Европе он получал именно за пикторальные снимки, запечатлевшие крестьянский быт. В 1909 году он стал членом-корреспондентом Дрезденского общества развития фотографии, в 1910 году — почетным членом Лондонского общества изящных искусств. К 1910 году он был уже победителем международных выставок, проводившихся в Петербурге, Москве, Киеве, Риге, Ницце, Дрездене, Будапеште и Гамбурге.

Первый обмолот. Фото: С.А. Лобовиков

— И все же международное признание Сергею Александровичу принесло в первую очередь не техническое совершенство работ, а глубокое понимание психологии их героев. Он говорил: «Мне всегда, когда я отображаю быт, хочется переживать все, что переживает объект моей работы. Хочется войти в его психологию, понять его так, как есть, передать правдиво, глубоко, понять его душу, лирически прочувствовать». Для этого он неделями жил в крестьянских избах, подмечая, отыскивая нужные детали, — подчеркивает Марина Вепрева. — Передовая по тем временам фотографическая техника была для него не целью, а средством. Вятский фотограф с мировым именем любил повторять: «Фотография — искусство, а не простое щелканье аппаратом, необходимо смотреть на аппарат как на орудие, подобное карандашу в руках художника».

Прощай, Вятка!

Как только в продаже появился первый в мире фотоаппарат для стереоснимков — вериаскоп, Лобовиков сразу его приобрел. С его помощью он сумел запечатлеть «уходящую натуру» любимого города.

Объемные изображения патриархальной Вятки можно увидеть в Вятском художественном музее. Все оборудование до сих пор работает, фотографии в прекрасной сохранности. Нужно лишь надеть специальные анаглифные очки, чтобы ощутить эффект присутствия в ушедшей реальности.

В 1919 году новая власть мобилизовала Сергея Лобовикова — правда, в руки ему вручили не винтовку, а фотоаппарат, и отправили делать снимки красноармейцев для личных дел. Он служил в штабе Третьей армии Восточного фронта. После демобилизации стал преподавать физику в пединституте, работал в художественном, историко-архитектурном и литературном музеях, выступал с лекциями об искусстве. И по-прежнему много фотографировал.

— После революции большинство частных фотоателье были экспроприированы большевиками. Купец Петр Тихонов, ставший первым учителем фотографии Лобовикова, был расстрелян. К счастью, его ученику повезло больше, — говорит Олег Дементьев. — Нарком просвещения Луначарский выдал вятскому фотографу «охранную грамоту», в которой заявил, что его снимки имеют большую художественную ценность, и поэтому следует оставить фотохудожника в покое. Долгое время так и было. Однако в 1932 году Лобовиков сам принял неверное решение — безвозмездно передал свой дом с оборудованной в нем фотомастерской пединституту. Он надеялся, что ее будут использовать по назначению. Но не проследил за бумагами, и в итоге отлично оборудованную мастерскую закрыли, а сам дом «уплотнили», превратив фактически в общежитие. Вскоре после этого семья Лобовиковых покинула Вятку, переехав в Ленинград. Перед отъездом фотограф передал самые ценные работы в дар Вятскому художественному музею.

В северной столице Сергей Лобовиков работал фотографом в Академии наук СССР — делал макро- и микрофотосъемки для научных работ. В 1937-м ушел на пенсию. А в 1941 году погиб от разрыва снаряда на улице осажденного фашистами города.