Богословие новомученичества

– Владыко Марк, почему именно Русская Православная Церковь Заграницей выступила в свое время инициатором прославления новомучеников и исповедников Церкви Русской? Как принималось это решение?

– Русская Православная Церковь Заграницей всегда ощущала себя неотъемлемой частью единой Русской Православной Церкви. Поэтому наши отцы десятилетиями избегали любых уклонений от того, что нас объединяло даже на формальном уровне. Мы сохраняли Богослужебный устав, церковнославянский язык и вообще обычаи Русской Православной Церкви, как только могли. Мы стремились к согласованности действий, и поэтому наша Церковь долгое время не приступала к прославлению новомучеников и исповедников. Хотя церковный народ требовал этого уже с 1930-х гг.

Поворотным пунктом стал 1964 г., когда был избран новый Первоиерарх Русской Православной Церкви Заграницей, следующий за отошедшим от дел в силу преклонного возраста митрополитом Анастасием. Владыка Анастасий был одним из членов Всероссийского Собора 1917–1918 гг. и очень твердо стоял на охранительных позициях. Однако голос народа усиливался, и мы наконец смогли прославить тех святых, о которых нам было известно.

Первым событием этой чреды прославлений стала канонизация святого Иоанна Кронштадтского. В послании Архиерейского Собора РПЦЗ от 1964 г. отмечалось, что «в сие страшное и трудное время всем нам необходимо обновиться и укрепиться духом от отца Иоанна Кронштадтского, так как на протяжении десятилетий не только изменялись условия жизни на Русской земле, но и усиливались там преследования Христовой Церкви, наступило крайнее время, когда нам необходимо обратиться к небесной помощи и молитвенному предстательству сего великого мужа, который поистине был для русского народа пастырем добрым, полагающим душу свою за други своя».

Так был сделан первый шаг к прославлению русских святых вплоть до новомучеников и исповедников. В том же послании Архиерейского Собора говорилось, что так бывало и в древней Церкви, когда часть Церкви, отделенная теми или иными обстоятельствами от полноты всей Церкви, прославляла своих чтимых угодников Божиих. Прославление новомучеников и исповедников состоялось в Зарубежной Церкви в 1981 г., на 19 лет упредив канонизацию их Московским Патриархатом.

– Почему вы все-таки пошли на это опережение?

– Потому что мы были более свободными. В России Церковь была пленена и не могла прославить новомучеников и исповедников. А мы были обязаны это сделать. Живя на свободе, мы должны были пользоваться этим даром свободы, а не сидеть сложа руки.

Решение принималось при очень серьезных спорах как внутри церковного народа, так и в пастырской, архипастырской среде. Часть народа требовала немедленного прославления, другие считали, что это преждевременно. Особенно жесткие дискуссии велись о царской семье. Даже приступая к прославлению (я сам тогда уже был епископом), мы не столько времени работали над именами, которые следовало включить в список мучеников, или самим текстом службы, сколько даже до последней ночи горячо обсуждали, на каком месте должна стоять царская семья. Настолько велика была разница суждений.

Один из архиереев того времени писал, что всегда будут уклоняющиеся, сомневающиеся, отвергающие, тем более что наших святых ненавидят тайные злые силы, действующие в мире, однако наша Святая Церковь, силой указа Патриарха Тихона, Священного Синода и высшего церковного управления является полноправной частью Русской Церкви. И это прославление является выражением убеждения не только изгнанников, но и во многом затравленного русского народа в России. Время прославления новомучеников и исповедников к 1981 г. внутри Русской Зарубежной Церкви явно созрело.

– Чем руководствовались вы при прославлении новомучеников?

– У Русской Зарубежной Церкви вообще не было никакого доступа к архивам, из-за которых сейчас в России ломается столько копий. Это, на мой взгляд, несколько походит на римо-католический принцип «адвокатуры дьявола» – выставление принципиальных условий наличия или отсутствия подписи истязаемых под следственными протоколами. Мне кажется, что само право судить страдальцев грешно. Все материалы по прославлению новомучеников и исповедников прежде вынесения каких-либо решений из работающей в закрытом режиме комиссии должны предоставляться на рассмотрение церковному народу, который должен быть просвещен и вовлечен в процесс прославления новомучеников и исповедников. Определяющим должен быть голос народа, а не советская документация. Это вообще очень спорный вопрос, могут ли документы быть определяющими при прославлении святых, тем более новомучеников. История Церкви не знает таких примеров. Документы системы могут, скорее всего, быть допущены как второстепенные или третьестепенные свидетельства, подтверждающие решение, но не как основные.

У нас и вовсе не было каких-либо официальных документальных сведений, протоколов. Многое из того, что было известно, извлекалось из статей советской антирелигиозной прессы 1920–1930-х гг. в качестве косвенных данных. Так к 1981 г. были составлены списки. Мы осознавали, что там были ошибки. И будут ошибки. Они неизбежны, особенно в условиях, в которых мы жили и живем. Архиерейский Собор назначил тогда комиссию – проверить, уточнить, отредактировать списки. В окончательный список должны были войти все новомученики и исповедники, пострадавшие до «Декларации» митрополита Сергия (Страгородского) от 1927 г., которая привела фактически к внутреннему расколу Русской Церкви. Мы преклоняемся перед подвигом всех пострадавших, но в этом вопросе должна была быть проявлена определенная осторожность. За тех, кто еще не прославлен, продолжается заупокойная молитва, а Господь укажет сроки для пополнения списка. Это живое церковное дело, которое совершается, можно сказать, ежедневно.

Полтора года назад на заседании Священного Синода под председательством Святейшего Патриарха Московского и всея Руси было принято решение создать комиссию, в которую войдут члены комиссий, как из Москвы, так и от Зарубежной Церкви. Цель – сверить и уточнить списки, потому что у нас до сих пор не только память одних и тех же святых празднуется в разные дни, но сохраняется разница и в самих поименных перечнях почитаемых. До сих пор эта комиссия не заседала, по крайней мере, никого не приглашала от Зарубежной Церкви. Надеемся, все же списки будут приведены к единству – это необходимо для всей полноты Русской Церкви.

– Вы не боялись ошибок при составлении списков новомучеников?

– Важнее приступить к делу, чем всего бояться. Если мы будем всего и всегда бояться, мы должны просто сесть в клетку и ничего не делать, даже ничего не решать внутри этой клетки, только тогда мы не будем совершать ошибок. Когда мы что-то предпринимаем, мы естественно ошибаемся. Мы люди. Нормальные живые человеки.

Мы рассматривали достаточно большие списки, в которых практически о каждом нам было достоверно известно, что это за христианин, как он жил и главное – как пострадал. Мы должны смотреть на конец, а не начало или середину пути человека. Однако в списках могли встречаться и те, о которых мы практически ничего не знали. Но это нам не мешало их почитать. В древности тоже были иногда неизвестны даже имена мучеников. Вчитайтесь в святцы: мученик такой-то и 200 иже с ним. Таких примеров много. Это никого не смущало. Да, среди 40 Севастийских мучеников один смалодушничал, его и не канонизировали, а остальных и того, кто вступил на место отступившего, – прославили. Нам важнее молитвенное заступничество тех, кто страдал за Христа, чем какие-то наши ошибки. Этим мы и руководствовались.

– А какие ошибки можно расценивать как предательство памяти новомучеников?

– Сам факт того, что в России улицы, площади, станции метрополитенов, целые города носят имена мучителей и убийц – предательство. Это все надо вычистить. Но мне легко это сказать, намного труднее это сделать. Без такого очистительного процесса обществу не исцелиться от этой исторической шизофрении.

– Для многих изгнанников крах православной России стал прежде всего испытанием веры. Для тех, кто оказался вне родных пределов, в чем заключается духовный смысл самого подвига новомучеников и исповедников и его прославления?

– Меня в свое время поразило, как эти люди, которые жили в строе Российской империи XIX в., были этим строем сформированы и, казалось бы, могли почивать на лаврах – так все в их жизни было устойчиво обустроено, – тем не менее, оказались готовы к мученичеству. По-человечески этого трудно ожидать от тех, кто жил настолько спокойной, налаженной церковной жизнью, что вдруг в момент испытаний они найдут в себе силы на такой подвиг, решатся на этот шаг. Это свидетельствует о том, что, несмотря на то, что внешне все было благоустроено, внутри дух – был жив! Это самое важное.

Упоминаемое послание Архиерейского Собора РПЦЗ от 1964 г. завершалось словами уверенности в том, что положенное начало прославления новых святых Церкви Русской станет источником духовного обновления, и в сердцах вновь воссияют заветы Святой Руси как оплота могущественной духовной силы.

Именно новомученики, несмотря на огосударствление Церкви в ХIХ в., смогли противостоять безбожной власти века XX-го, прилагавшей все усилия для раскола общества и церковного народа. Оттого и в истории Церкви ХХ–ХХI вв. именно новомученики и исповедники Церкви Русской стали теми, чье прославление Русской Зарубежной Церковью, а спустя 19 лет и Московским Патриархатом, сначала сблизило, а потом и объединило нас.

– Сегодня в российском обществе ощущается оскудение героизма. Как это может быть связано с почитанием или непочитанием новомучеников?

– Мы не можем сказать, что нет этого духа героизма, потому что сейчас практически нет таких моментов, где бы он был не только востребован, но и явен. Но грядет новое время, когда мы почувствуем новые вызовы, и каждый сможет показать, кто он есть на самом деле. Однако важно понимать, от кого ты ведешь отсчет своей исторической перспективы. Почитание новомучеников  исповедников в современной России недостаточно усваивается, продвигается. Государство в России во многом считает себя преемником советского государства и охраняет его преступные секреты. Современное российское общество точно не готово осмыслить свое прошлое. Как будто просто нет желания подумать над тем, что же все-таки произошло? Почему? Как это все вообще могло случиться? Как в будущем этого можно избежать? Если мы не умеем извлекать уроки из прошлого, мы не знаем, как отстраивать будущее.

– Дух героизма как двигатель истории, может, однако, завести общество в ловушку тоталитаризма. Наши народы пережили это в XX в. Может быть, отсюда такая антигероичная апатия – как прививка от большего зла. Как поднять героический дух и при этом избавить общество от этой боязни тотальной власти над личностью?

– В Германии это пережили и освободились от этого комплекса посредством того, что постарались честно и беспощадно осмыслить то, что унаследовали в качестве истории. Мы не могли сделать вид: как будто никакого этого ужаса не было. А для России сейчас это до сих пор один из самых страшных соблазнов. Люди продолжают делать вид, как будто ничего особенного в России в XX столетии не происходило. Это чудовищная ошибка. Многие среди молодежи уже даже не знают, что были какие-то «уполномоченные», что это были за функционеры, почему власти предали мучению и расстрелу миллионы русских людей.

Мне приходится общаться и со светскими студентами, и с семинаристами в России. Некоторые из них не имеют никакого внятного представления о том, что имело место быть в их стране не так давно. Несколько лет назад я был на родине святого Александра Шмореля в Оренбурге. Там в университете была организована встреча со студентами. Я сказал, что Гитлер и Сталин – исторические фигуры одного толка. И почувствовал, что это не принимается ни преподавателями, ни студентами. Почти никто в российском обществе сегодня прямо не говорит о том, что на самом деле еще буквально десятки лет назад у вас происходило. Нет никакого четкого осуждения преступлений, в обществе вообще нет согласия по поводу того, что является злом в текущем, несущем эти мутные воды и в современность, историческом процессе. Это осознание не может сформироваться само собой – необходимо внедрять доскональное изучение советского периода в школьную программу, чтобы уже с детского возраста закладывалось понимание того, что это было злом и подлежит осуждению. У нас в Германии нет ни одной улицы имени Гитлера или его споспешников. А здесь – сколько этих пространств, запятнанных памятью мучителей?

– Владыко Марк, в чем заключается богословие новомученичества?

– Мы видим жертву, которая принесена была Богу за очищение народа – народа Божия. Боль, которая нас сейчас охватывает, – оттого что мы также видим, что сейчас это семя как-то не раскрывается. Мне кажется, что современное общество своей холодностью, ленью, неудобренностью и невспаханностью своих душ не дает этому семени прорасти. Мученики – это соль земли. Не почитая их, человек теряет самое драгоценное в своей жизни на земле.