Иерей Иоанн Димитров. Ницца… При чем тут Иов?

В субботу после вечерней службы я все же осилил статью отца Сергия «Человекобог и человекозверь», которую так и не успел открыть в четверг вечером (замечательная статья, всем советую). Сейчас важна не критика Л.Н. Толстого отцом С. Булгаковым, а тот оголенный человек, о котором он говорит на первых страницах. От Августина до Толстого человек прошел долгий путь сбрасывания с себя духовной брони. В поисках себя человек объявил себя человекобогом: мы хороши такие, какие мы есть, нет, мы даже идеальны такие, какие мы есть; ну бывают промахи, ну, надо работать над собой… И вот так для человека промах становится натуральным, естественным, а значит ему – человеку – под силу его исправить, или жить с ним. А далее самоправедность и самоспасение, на которое так уповаем мы сегодня. Нет, не согласно догматам Церкви, а согласно догматам общества.

Ведь мы придумали сотни мер безопасности, бесконечное количество проверок, мы защищены со всех сторон, мы привыкли гулять, радоваться, кричать «гол» и дарить розы, когда за спиной «трое с автоматами» гуляют. Да, в Париже это так. И нас не удивляет, что у входа в обычную библиотеку стоят с ружьем и проверяют сумки. У нас такая броня! А оказалось, что «король-то голый», мы голые, незащищенные. И мы плачем и разрываемся, когда придуманная нами система самоспасения и сохранения дает сбой. И, к сожалению, сбои происходят не редко. Мы хотим стать человекобогом, сами себе все сделаем. Бог? Нет, ну конечно, верим, любим, чтим, но на земле же надо как-то все обустроить… Только вот слова «спаси и сохрани» на нательных крестиках куда-то делись…

Мне кажется, и я это подчеркиваю трижды, что мы забываем, что такое зло. Ведь это не просто безличная сила, это не просто блуждающая энергия. Зло – это воля конкретного, личного, разумного падшего существа, имя которому дьявол. Выражение «силы зла» стало как-то чрезмерно размытым и пустым. А врагу выгодно оставаться в тени, просочиться незаметно, как и террористу. «Спаси и сохрани» на нательном крестике направленны не против человеческих промахов и ошибок, а против тех, кто стоит у истоков зла.

В стремлении стать человекобогом человек остался голым, и уязвимым перед стрелами той самой «силы зла». Пронзенный ее стрелами, человекобог легко превращается в человекозверя. На что был похоже Мохамед Бухлель (водитель грузовика) в тот самый вечер, когда ездил зигзагом по Английской набережной? На зверя, пытающегося схватить как можно больше жертв… Судить и осуждать ни его, ни его соратников я не хочу. Пусть это делают те, кого общество наделило властью это делать. Но пусть делают. «Я не иначе узнал грех, как только посредством закона… закон свят» (Рим. 7:7 и 12), и он его нарушил.

Оголенный человек – уязвимый человек. Человекобог или человекозверь, принципиальной разницы нет. Оба они уязвимы и легко переходят из одного ранга в другой.

«Спасает и сохраняет» только Бог. Броню, которую человек сбросил с себя, для создания своей собственной, для самоспасения и самоправедности и есть та внутренняя защита, которая не даст ему превратиться в человекозверя и не даст ему стать жертвой дьявола. Не даст ему свою душу, даже если тому удастся забрать тело. Борьба эта ведется против «поднебесных духов злобы» (Еф. 6:12), а духовная опора человека – не в нем самом, а в Боге. В разговоре с Ним, в молитве и есть наша опора и наше утешение…

А причем тут Иов?

Просто вспомнился Ветхозаветный персонаж. Он также потерял всю семью (10 детей), всё имение, здоровье, общество (выведен вон из стана, из-за заразной проказы)… Но на это он реагирует как-то странно; воров и убийц он не ищет, не проклинает и даже не осуждает. И только повторяет «наг я вышел из чрева матери моей, наг я и возвращусь, да будет имя Господне благословенно» (Иов 1:21). Через некоторое время, после долгих разговоров с друзьями, которых Иов не понимает и с которыми он не согласен, он взывает к Богу. Сначала мольбой, потом криком, воплем, требованием, праведным бунтом, вызывая Бога на суд. Бог откликнулся, но ответа вразумительного не дал. И все же Иов что-то понял: «Вот я ничтожен, что я буду отвечать тебе? Руку мою полагаю на уста мои…» (Иов 39:34). Ответа Иов так и не получил, но что-то в его сердце шевельнулось, когда Бог обратился к нему. «Да не смущается сердце ваше, веруйте в Меня и в Бога веруйте» (Ин. 14:1). Не смутился Иов и, доверяя Ему, спросил. И Бог ответил что-то, чего словами передать невозможно. Но Иов, оправдывая свой бунт перед Богом, кротким голосом, как бы просит прощения: «Так я говорил о том, что не разумел, о делах трудных для меня, которых я не знал… я слышал о Тебе слухом уха, теперь же мои глаза видят тебя. Поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (Иов 42:3, 5–6).

Долгой и упорной молитве, с призванием «Утешителя, Духа истины», Господь, наверняка, ответит. Как Иову. Утешит, даже если разум не получит внятного ответа.

Может кто и скажет, что легко писать, когда твоя рубашка кровью не запачкана… Знаю. Но еще знаю, что у той же книги Иова есть пролог, в котором дается некий вразумительный ответ всем испытаниям Иова. Почему Богу допускает – я не знаю. А вот кто этого желает, кто зачинщик и исполнитель, я знаю. То самое личное разумное падшее существо, носитель зла. И свои замыслы он осуществляет через людей: через тех, кто ограбил стада и убил слуг Иова, тех, кто убил детей в Беслане, тех, кто… через людей слабых, отдаленных от Бога, через тех, в которых нет достаточно света Божья, любви Божьей, мудрости Божьей. И это черное пятно, недостаток любви, недостаток мудрости образует ту лазейку, через которую ад просачивается в мир.

Не стать бы человекозверем, не сдаться бы унынию, не дать бы злобе и насилию проникнуть в меня и через меня в мир… Ведь «все, что истинно и прекрасно, всегда полно всепрощения» («Братия Карамазовы», Кана Галилейская).

«Твой есмь аз, спаси мя, яко оправданий Твоих взысках». (Пс. 118:94)

Иерей Иоанн Димитров,

клирик Трехсвятительского храма в Париже