Архимандрит Андрей (Конанос) о проблеме «трудных» детей и насилия в семье

Бывает, что ребёнок ведёт себя плохо, странно — а его глаза полны боли и слёз, которые он сдерживает изо всех сил, чтобы не показать своих чувств и боли. Стóит только всмотреться в эти глаза повнимательнее. Мне это часто приходится делать, ведь я священник, а священник не боится смотреть людям в глаза, потому что в каждом человеке он ищет Христа и видит Его — за свирепым взглядом, громким и грубым голосом.

Такие дети не показывают своих слёз. Им кажется это страшным унижением — плакать при ком-то. Да и кто из нас способен плакать на виду у всех? Кто может признаться вслух: «Мне больно!»? Мы делаем вид, что всё у нас хорошо, демонстрируя силу и хладнокровие. Бодро насвистывая, мы скрываем свои слёзы. И дети делают то же самое. Они не могут показать, как сильно они страдают, как им больно и какие трагедии приходится переживать.

И знаете, очень часто именно те дети, которые постоянно смеются, которых принято называть экстравертами — подвержены скрытой меланхолии, депрессии, проявляющейся тогда, когда ребёнок остаётся наедине с собой.

Я знал одного такого мальчика. Он очень шумно вёл себя в школе, и как-то я сказал его матери: «Наверное, дома вы не знаете с ним ни минуты покоя!» А она ответила: «Наоборот. Дома он запирается в своей комнате, ни с кем не общается и сидит в полном одиночестве». У этого мальчика была скрытая меланхолия. И такое часто встречается именно у шумных, «громких» детей. А ребёнку, раздражающему всех своим поведением, на самом деле очень трудно, он нуждается в помощи. Ему необходимо высказать то, что терзает его душу, но как сделать это? С кем он может поделиться? С родителями? Но их никогда нет рядом. Они носятся туда-сюда, работают, готовят, ходят по магазинам, смотрят телевизор — да, ребёнок пытается им что-то сказать, но раз они постоянно смотрят телевизор, вместо того чтобы найти с ним общий язык, то и ему остаётся делать только это — смотреть телевизор. Ты говоришь со своим ребёнком? А о чём его спрашиваешь? «Ты написал контрольную? Какую отметку получил? Почему от тебя пахнет сигаретами? Ты куришь? А что это за девочка, с которой ты говорил по телефону? Это она шлёт тебе смски?» Твои вопросы — это постоянный допрос, а не разговор с ребёнком.

Для того, чтобы ребёнок начал откровенно и искренне разговаривать с родителями, необходимо создать ему благоприятный климат — климат любви. Климат, которого он лишён при общении с тобой, со мной, с учителями — со всеми. Получается, что ребёнок, который не может поделиться своими проблемами дóма, в школе расслабляется и начинает «отдыхать». У каждого это проявляется по-разному. Один сидит тихо в уголке, а другой начинает шуметь, хулиганить и в результате оказывается в дурной компании, потому что находит там любовь и понимание. Где, в дурной компании? Да, потому что там его никто не критикует, там его принимают с любым «вавилоном» на голове — в стиле готов, эмо, или как там они называются… «Да, — говорит он, — эти ребята меня любят, им нет дела до моей причёски, раз мне так нравится. И мои рваные джинсы их тоже не интересуют, раз я так хочу. А дóма меня постоянно сравнивают с другими детьми, ругают, обижают, бьют и отталкивают».

Мы не умеем по-хорошему растить хорошими своих детей. То есть мы желаем им только добра — но при этом не можем растить их по-доброму. Мы умеем только кричать, а те из нас, у кого рука тяжёлая, пользуются и этим; иногда результаты такого воспитания буквально налицо — на лице у ребёнка видны синяки. А в школе он говорит всем: «Я упал и ударился», хотя на самом деле его просто побили. Это не способ коммуникации. Так ребёнок не станет хорошим. Нужно любить его.

Извини, что я говорю так прямо. Я понимаю, ты любишь своё дитя, но нужно любить его правильно, потому что родительская любовь часто носит нездоровый характер. Любить ближнего значит любить его так, как всех нас любит Бог. Необходимо знать, чувствовать своего ребёнка, понимать его поведение. Некоторые дети говорят мне: «Мои мама и папа меня совсем, совсем не знают!» И дело не в том, что они мне об этом рассказывают — в конце концов, я духовник, а духовникам дети всегда говорили что-то подобное, потому что родители никогда их не понимали (речь идёт не о поступках, а о характере). Я обращаю твоё внимание именно на эти слова: «Мои мама и папа совсем меня не знают. Они не знают меня так, как знаешь ты!» Какие уж тут грехи, если родители не знают характер своего ребёнка, не чувствуют и не понимают его… А следовало бы. И допросами здесь делу не поможешь. Как и жестокими побоями, когда родители превращаются в чудовищ. Если мать говорит: «Подожди, вот придёт отец, я ему всё скажу!» — это уже не человеческие отношения, а домашняя тирания с запугиванием и угрозами.

Может быть, ты сейчас слушаешь меня и думаешь: «Что вы такое говорите, отче?»

В таком случае, я завидую твоей семье, потому что она в полном порядке. Прославляй Бога! Если, по-твоему, сейчас я говорю о каких-то других семьях и других странах — благодари Бога за то, что у тебя никогда такого не было, что никогда ты ничего подобного не видел и в семье у тебя всё прекрасно. Но поверь, есть семьи, где всё именно так, как я говорю — драмы, трагедии, а родители говорят: «У нас ужасный ребёнок», хотя ребёнок вовсе не ужасный.

Разговаривая с детьми, нужно сохранять спокойствие. Если раздражаться, ребёнок будет только хуже, потому что нервозность родителей вынуждает его защищаться, и он также становится раздражительным. Когда мы нервничаем, то не можем принимать верных решений, не можем нормально разговаривать, а вместо этого прибегаем к угрозам, которые к тому же и не выполняем: «Если снова так сделаешь, я запру тебя в твоей комнате!» Сто раз это повторяем, но никогда не делаем. И хорошо, что не делаем. Не нужно этого делать! Но и говорить так не нужно. Лучше вообще не разговаривать с ребёнком, когда нервничаешь. Можно просто сказать: «Знаешь, сейчас я не могу с тобой говорить. Очень нервничаю. Поговорим позже». Успокоившись, можно гораздо лучше подобрать слова; на ум приходят нужные мысли, и начинаешь говорить с любовью, благоразумием, вниманием и смирением, делая правильные выводы.

Перевод Елизаветы Терентьевой

для портала «Православие и мир»