«САМОЕ ГЛАВНОЕ – ЕДИНСТВО ЦЕРКВИ»

– Владыка, я знаю, что вы еще ребенком решили посвятить свою жизнь Церкви. Расскажите, пожалуйста, о своем детстве и о том, как вы шли к монашеству.

– Этот вопрос возвращает меня на несколько десятков лет назад. Вспоминая тот период, я вижу, что каждым моим шагом руководил Промысл Божий.

Я был уже достаточно большим мальчиком, но все еще не был крещен. Дело в том, что мой отец был увлечен коммунистическими идеями, поскольку считал, что коммунизм отстаивает равенство между людьми и демократические принципы. Это было основной причиной, но он отговаривался тем, что просто не находит крестного.

Время шло… Но однажды мне было страшное видение, и, хотя я не имел особого религиозного воспитания, в присутствии отца я закричал: «Мой ангел, помоги мне!» Впоследствии я рассказал об этом матери, и она, я помню, уговорила отца, чтобы меня немедленно крестили.

Мне тогда было 6 лет. Я очень хорошо помню свое Крещение. После этого Таинства я сразу проявил особую любовь к Богу и Церкви. Когда я в первый раз подошел к принятию Святых Христовых Таин, я сказал батюшке, что не хочу умереть. Почему-то в моем сознании я связывал Причастие со смертью – не знаю почему. Священник мне ответил: «От этого никогда не умрешь». Конечно, он говорил в духовном смысле, но я понял буквально, что если я буду причащаться, то никогда не умру. Можно сказать, это у меня был первый такой богословский подход к Причастию.

Я часто ходил в храм вместе с бабушкой, другие члены моей семьи не особо посещали церковь. Конечно, моя мать была верующей, но ей некогда было ходить в храм.

У меня были неоднократные призывы к священству, если можно так выразиться. Например, я очень часто надевал на себя какую-нибудь простынь, как будто это было облачение, брал на кухне половник и начинал «кадить», изображая священника. И даже до крещения, когда соседи меня спрашивали, кем я хочу стать, когда вырасту, я, еще не выговаривая правильно слова, отвечал: «Δεπότης» (греч. δεσπότης), – то есть владыкой.

Когда мне исполнилось 15 лет, я сдал экзамены и поступил в богословский колледж «Ризариос» в Афинах. В первые дни учебы к нам приехал священник и рассказывал о Святой Земле и о святых местах – о Голгофе, Вифлееме и других. Тогда я вспомнил о том, что в школьные годы принимал активное участие в различных торжественных мероприятиях, посвященных Рождеству и Пасхе. И у меня сразу появилось горячее желание посетить места этих событий. Еще этот священник (Царство ему Небесное) рассказал нам, что на Святой Земле можно получить церковное образование. Я подошел к родителям и спросил, могут ли они отпустить меня учиться в Иерусалиме. Оба родителя были против. Но я очень настаивал. Однажды мой отец так разозлился, что поднял меня за уши и пригрозил: «Я отрежу тебе ноги, если ты еще раз скажешь про Иерусалим». Не знаю, как у меня выскочило, но я ответил: «Если вы меня не отпустите в Иерусалим, то я больше не буду называть вас отцом и матерью». В итоге я смог уговорить маму, и вскоре она подписала мой паспорт, так что я смог отправиться в Иерусалим. Поставила подпись – и упала в обморок.

Господь удостоил меня отправиться в Иерусалим, где я проучился следующие четыре года. Думаю, это был призыв Божий.

Кстати, помню, как меня уговаривал отказаться от поездки директор богословского колледжа в Афинах. Он говорил: «Куда ты едешь? Там война!» Но я все равно оказался в Иерусалиме. Слава Богу за это.

После учебы в Иерусалиме меня постригли в монахи, и вскоре я стал диаконом при братстве Гроба Господня.

– А как вы надумали учиться в России?

– Это было решение Священного Синода Иерусалимской Церкви. Я мог отказаться, ведь нужно было учиться на иностранном языке. Но я согласился, потому что в моей юности мне посчастливилось встретиться с митрополитом Никодимом (Ротовым). Он короткое время служил в Иерусалиме в качестве начальника Русской духовной миссии и положил много трудов для улучшения отношений с Иерусалимским Патриархатом. Он близко общался с покойным патриархом Иерусалимским Венедиктом. Именно поэтому он часто посещал Иерусалим и Святые места. Во время одной из своих поездок он спросил по-гречески, как меня зовут. Меня тогда звали Феодором. Он очень хорошо ко мне отнесся и подарил небольшой сувенир. С тех пор я сохранял в сердце добрую память об отеческой любви митрополита.

Через несколько лет он снова посетил Иерусалим. Я уже был рукоположен во диакона. Он подошел ко мне и спросил: «Феодор, как тебя сейчас зовут?» Я ахнул! Митрополит из Русской Церкви, где миллионы верующих, и он помнит мое имя! Кто я? Один из студентов в Иерусалиме, никто! Это меня очень поразило.

Через три года я вместе с другими студентами подал прошение, чтобы Патриарх Иерусалимский благословил меня учиться дальше. Он сам распределял, кто куда поедет учиться. Я оказался среди тех, кто поедет в Россию.

У нас были хорошие отношения с русскими паломниками, которые приезжали на Святую землю, хотя и в очень малых количествах. И ради них я на службах произносил ектению «Паки и паки» на церковнославянском. Может, это послужило поводом для того, чтобы патриарх послал меня в Россию. Должен признаться, что под влиянием карловчан, которые имели на Святой Земле монастыри и часто приходили ко Гробу Господню, где я служил, я стал с настороженностью относиться к митрополиту Никодиму. Но он, если можно так выразиться, «заставил» меня полюбить его заново. И не только полюбить, но и защищать его важную историческую роль в Русской Церкви и в Православной Церкви вообще.

– Итак, вы отправились учиться в Ленинградскую духовную академию… Каковы ваши воспоминания об этом периоде жизни в России?

– Условия жизни, конечно, были сложные. Но я не обращал внимания на них. Это было трудное время для Церкви в Советском Союзе, но мне было радостно находиться в России. Я любил русскую культуру, и мне это очень помогало. Я никогда не жаловался. Пение, молитва в храме, сослужение с покойным митрополитом Никодимом – это были особо духовные минуты в моей жизни. Церковный устав, порядок в храме, облачения, торжественность служения самого митрополита и окружающих его батюшек – все это производило на меня сильное впечатление. И я хотел подражать примеру русских батюшек и русских иерархов.

Не забыть, как торжественно митрополит Никодим возвел меня в сан архимандрита после решения нашего патриарха, которое он выслал телеграммой.

Мне посчастливилось учиться в академии, когда там преподавали великие личности и профессора. Для меня они являлись великими в первую очередь потому, что были исповедниками. Например, отец Ливерий Воронов, который вел у нас догматику. Он много сидел, был в лагерях. Отец Михаил Сперанский… Каждый преподаватель был для меня живым исповедником веры в те трудные времена. Может быть, они и не стали мучениками, но я понимал, что они пострадали за Христа, и относился к ним с особым уважением. Помню и молюсь за них. Так что мне посчастливилось учиться у святых людей!

Еще мне посчастливилось иметь ректором нынешнего патриарха Кирилла. Он был очень молодым, энергичным человеком, преподавал предмет со знанием дела. Он при нас стал епископом. Я всегда уважал его и любил. И всегда молился за него у Гроба Господня.

Потом случилось так, что я стал генеральным секретарем Иерусалимской Патриархии и часто ездил по разным конференциям, где встречался с иерархами Русской Церкви, в том числе с владыкой Кириллом. Многие иерархи из греческого мира недопонимали мое хорошее отношение к русским архиереям, с которыми меня связывала не только дружба, но и общее церковное воспитание. За это многие меня звали русофилом, и до сих пор часто это повторяется. Но я никогда не жалел, что учился в лоне Русской Православной Церкви! Слава Богу! Благодаря учебе в Ленинградской академии я могу быть объективным во всех церковных вопросах и не входить ни в какие узкие национальные интересы. Сначала я вижу Церковь, а потом – все остальное.

Мне также удалось посетить разные монастыри, встречаться с духовными отцами, которые произвели на меня огромное впечатление. И благодаря им я стал проповедником русской духовности, той борьбы, через которую прошла Русская Православная Церковь в те сложные времена коммунизма. Я сталкивался с жаждой людей быть членами Церкви, хотя они знали, как на них будет смотреть атеистическое общество и государство того времени. И у меня было немало случаев, когда меня просили крестить. И я совершал Таинство крещения. Конечно, меня за это вызывали в особую службу. Меня хотели вразумить и говорили: «Вы приехали сюда учиться, а не заниматься такими делами». Кстати, человек из этой службы еще жив и сейчас, слава Богу, в лоне Церкви, верующий.

Я признателен Богу, что меня послали учиться именно в Россию. Потому что все богословие было там не просто теорией, но пропитано практикой. Потому что там были люди, которые исповедовали Христа и отдавали за Него свою жизнь.

– Давайте вернемся к нашим дням. Сейчас вы являетесь экзархом Пресвятого Гроба Господня на Кипре. Расскажите о вашем служении.

– Связь между Церквями Кипра и Иерусалима восходит еще к святым апостолам. Но более тесные отношения между Церквями начинаются с гонений христиан на Ближнем Востоке и со времени крестоносцев, когда патриархи Иерусалимские и простые христиане были изгнаны со Святой Земли и находили убежище на Кипре. Да и по расстоянию мы очень близки друг к другу.

С 2006 года я был назначен ответственным за восстановление Иерусалимского экзархата на Кипре. К сожалению, три монастыря, которые принадлежали Иерусалимской Церкви, находятся на оккупированной турками части острова. С 1974 по 2006 годы мы жили надеждой, что сможем вернуться и восстановить эти монастыри. Но я видел, что переговоры шли и шли, а представительства у нас все еще не было. Поэтому было решено воссоздать экзархат в столице Кипра Никосии. Конечно, мы ничего бы не смогли воссоздать, если бы не русская добрая душа, которая во многом помогла Иерусалимской Церкви. Это Игорь Алтушкин, который стал великим благодетелем Иерусалимской Церкви вообще и нашего экзархата в частности. Естественно, все делалось с благословения нынешнего Кипрского архиепископа. Он осознает важную географическую роль Кипра и старается помогать Патриархатам Ближнего Востока.

А монастыри на оккупированной территории я посетил. Они в ужасном состоянии: разрушены и разграблены. Святые храмы являются пастбищем и стойлом для скота. Святые иконы были украдены и проданы на международных рынках. В одном монастыре расположилась турецкая армия, и нас не пускают даже близко подойти! К сожалению, мы ничего не можем там сделать, пока не уладится Кипрский вопрос. Если Господь даст и будут созданы благоприятные условия, то мы поедим туда и восстановим эти обители.

– Владыка, в июне этого года должно состояться масштабное и важное событие в церковной жизни – Всеправославный Собор на Крите. В связи с его проведением возникают в Церкви различные дискуссии. Каково ваше мнение о Соборе?

– Я придерживаюсь такой линии: какими бы ни были мои мысли по поводу Собора, я принадлежу Церкви и буду оставаться в ее лоне. Когда все главы Поместных Православных Церквей согласуют какое-то решение, я тоже, как член Иерусалимской Церкви, должен его принять.

Мы знаем из церковной истории, что в важных Соборах участвовали все епископы. Если предстоящий Собор является важным, то его подготовка должна согласовываться с Преданием Церкви. Каждый иерарх должен выразить свое мнение. В данном случае, если все епископы каждой Поместной Церкви собрались и обсуждали со своим Предстоятелем темы Собора, значит достаточно отправить для участия в нем Предстоятеля с двумя-тремя сопровождающими, которые будут представлять совокупность Церкви, хотя так было не принято в предыдущих Соборах. Зачем отправляться всем 25 делегатам? Все равно они будут иметь один голос. И по каким критериям будут избраны эти 25 человек от Поместной Церкви, в которой больше 25 иерархов?

Далее. Я сторонник того, чтобы все епископы собирались и обсуждали возникающие вопросы. На это могут возразить, что не хватает времени на обсуждение. Но давайте вспомним Вселенские Соборы. Святые отцы оставляли свои епархии и шли, ехали месяцами, чтобы попасть на Собор. Некоторые даже умирали в пути. Сейчас перелет из одного места в другое занимает лишь несколько часов. Можно найти подходящее место для принятия всех епископов. И обсуждать вопросы надо не 10 дней, но месяц-два – сколько понадобится, чтобы обсудить все актуальные проблемы.

Считаю, что не все актуальные и практические вопросы включены в повестку дня. Так, на Вселенских Соборах выясняли отношение собравшихся отцов к предыдущим важным Соборам. На предстоящем Соборе такое не предвидится. Хотя стоило вспомнить решения VIII Вселенского Собора и Собора Григория Паламы. Это важно, потому что эти решения связаны с темами, которые будут обсуждаться на нынешнем Соборе. Например, об отношении Православной Церкви к другим вероисповеданиям.

Хотя Иерусалимская Церковь, к которой я принадлежу, Церковь с малочисленной иерархией, не все ее иерархи имели возможность выразить свои взгляды по поводу Предсоборных документов. Синод Иерусалимской Церкви, состоящий из иерархов и архимандритов, изучил эти документы, но половина архиереев, а именно 10 из 20, не являются членами Синода и не были приглашены ни на одно заседание для обсуждения этих важных документов. Так что те, кто не являются членами Синода, должны были обращаться к интернету, если хотели узнать, что происходит. Конечно, я пользуюсь интернетом, но речь о том, что Церковь не учитывает мнения всех владык.

Естественно, можно еще привести и богословские аргументы на разные темы, которые будут обсуждаться, «но если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг».

– Владыка, в завершение беседы хотелось бы услышать от вас краткое наставление.

– Хотя мы много говорили о современных проблемах Православной Церкви, достичь духовности мы можем только посредством поста. А пост – это воздержание не только от пищи, но и от страстей.

Мы, как христиане, должны превратить учение Господа в образ нашей жизни. Делать добрые дела и «непрестанно молиться». И делать это круглый год! Ведь Господь не сказал нам, что хочет, чтобы мы творили добрые дела только в какой-то период времени.

С митрополитом Вострским Тимофеем

беседовал Даниил Солошенко