Три условия настоящей свободы

Кибернетик по первому образованию, протоиерей Андрей Хвыля-Олинтер более 30 лет проработал в структуре МВД, дослужился до звания полковника и в конце 90-х — начале 2000-х был заместителем начальника Центра криминальной информации ГИЦ МВД России. В качестве консультанта депутата Госдумы участвовал в разработке закона «О свободе совести и о религиозных объединениях». В возрасте 47 лет крестился, а спустя 11 лет был рукоположен в диаконы. Долгое время совмещал службу в МВД с антисектантской деятельностью: участвовал в судебных процессах против «Международного общества сознания Кришны» и в расследованиях противоправной деятельности секты «Аум синрике» на территории России. В 2010-м он стал одним из главных разработчиков Программы мероприятий по обеспечению духовной безопасности. До сих пор борьба с деструктивными культами является для отца Андрея одним из главных направлений в работе.

 

 

— Духовный мир по своей структуре, — считает отец Андрей, — очень похож на стратификацию человеческого общества в целом. В нем так же, как и в обычном социуме, есть добросовестные законопослушные граждане, есть индифферентные и есть маргинальные слои. И в духовном мире, конечно, существуют свои законы. Именно традиционные религии соблюдают это и потому выжили. А то, что в народе называют сектой, является в духовном смысле беззаконным. Деструктивные религиозные объединения игнорируют духовные законы, и потому они неизбежно будут нарушать и все остальные законы — не только нравственные, но и государственные. Практически во всех западных странах существует такое понятие как религиозные направления, получающие определенные преференции со стороны государства. Если какое-то религиозное объединение на правительственном уровне признано социально значимым, созидательным, то в Европе оно получает определенные льготы и преимущества. Лишь в странах бывшего СССР все по-другому: поддержки созидательные религии не получают, что по сути открывает дорогу любым объединениям.

— Но у нас ведь есть закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», где прописаны права и условия деятельности той или иной религиозной организации, а также основания, по которым можно эту деятельность запретить…

— Все так, но на практике этот закон оказывается очень несовершенным. Я как представитель МВД принимал участие во второй рабочей группе, которая как раз и занималась разработкой принятого в 1997 году документа. И споры тогда велись ожесточенные. Чего стоит хотя бы тот факт, что в первой версии закона вообще не было ни одной статьи, опираясь на которую можно было бы запретить деятельность той или иной религиозной организации. И в рабочей группе, например, тогда не было представителей православных и исламских религиозных объединений, зато был представитель «Общества сознания Кришны». Неизвестно, что было бы со страной, если б эту версию приняли. Хорошо, вовремя одумались: появилась группа разработчиков закона, которая стала активно настаивать на том, чтобы запретительные статьи в нем появились. И тогда первую рабочую группу разогнали, собрали вторую, и работа началась заново.

— И в чем сейчас заключается главное несовершенство закона «О свободе совести»?

— Главное несовершенство и одновременно большая ошибка в том, что в этом законе не выделены религиозные направления, которым государство оказывало бы поддержку. Именно традиционные религии, я считаю, должны на законодательном уровне получить некие преференции в нашей стране. Необходимо также четко прописать, с какими объединениями государство взаимодействовать не будет. В наших законах до сих пор совершенно отсутствует система профилактики и прогнозирования того, как тот или иной религиозный культ может воздействовать на общество. А это ведь напрямую касается вопросов безопасности страны и каждой отдельной личности, потому нужно внедрить правовой инструмент оценки культов. В идеале: когда культ только создается на территории страны, мы должны прогнозировать, чего ждать от него в дальнейшем.

— Но как же быть в этом случае со свободой совести и вероисповедания, которые прописаны в Конституции РФ, и согласно которым каждый вправе исповедовать свою веру, не подвергаясь дискриминации со стороны государства?

— Это не дискриминация, а обеспечение нашей с вами безопасности. В государстве есть такие структуры, как МВД, ФСБ, и мы воспринимаем их существование как данность, необходимость. Духовная сфера жизни общества тоже нуждается в обеспечении безопасности, что в нашей стране было доказано в 90-е годы, когда была предпринята атака различного рода деструктивных культов. Никто не понимал, как жить дальше и кому верить. И это было золотое время для сектантов. Но этот метод не прошел: мы стали активно сопротивляться, и как раз тогда появился большой интерес к православию. Знаете, что защитило? Семья. Она для сектантов — враг № 1, так как передает традиционные ценности. Несмотря на десятилетия атеистического советского режима, у большинства россиян сохранился православный менталитет. Человек может не любить православие, но он живет в традиционной православной среде и все равно впитывает в себя основные нравственные законы. Но сейчас тактика деструктивных культов изменилась — они внедряются тихо. И по современным исследованиям российских спецслужб и антисектантских организаций, сект на территории России сейчас даже больше, чем было в 90-е годы.

— А появились ли у деструктивных культов в последние десятилетия какие-то новые методы воздействия на человека и способы внедрения в общество?

— Очень многие секты сейчас маскируются под благотворительные организации. Новым средством воздействия стал Интернет. Сатанисты, к примеру, теперь используют новый вид человеческих жертвоприношений: именно через всемирную паутину так воздействуют на человека, что тот совершает самоубийство. Вообще, одна из основных причин того, что люди попадают под влияние деструктивных культов, кроется в нашем вопиющем невежестве. Многие думают, что, к примеру, кришнаиты и православные — это почти одно и то же, разница лишь в несущественных нюансах, и все мы верим в одного Бога. Это не так. Беда еще и в том, что деструктивные культы применяют на практике те же самые слова, что используются в традиционных религиях.

— Каким же образом можно понять, что ты сам или кто-то из близких попадает под влияние деструктивного религиозного направления?

— Первый критерий — это игнорирование или нарушение духовных законов. Вообще, чем созидательнее религия, тем больший статус она придает каждой отдельной личности. В том же православии каждый из нас имеет бесконечно высокий статус — мы созданы по образу и подобию Божьему. Иисус в Новом завете говорит: «…и познаете истину, и истина сделает вас свободными». Но, чтобы быть по-настоящему свободным, нужно три условия. Первое — наличие информации. Свобода — это ведь всегда выбор, но чтобы выбирать, мы должны иметь объективную, полную и своевременно полученную информацию. Второе условие — компетентность, то есть возможность эту информацию понять. Третье — адаптированность информации с учетом зрелости аудитории. Только при соблюдении этих трех условий можно говорить о свободе. Если хотя бы одно из этих условий нарушается, значит, над вами совершается насилие, вас зомбируют, лишают свободного выбора.

— И как этому противостоять?

— Самый верный способ — вести церковную жизнь, соблюдая духовные законы и опираясь на многовековой опыт именно традиционных религий. И следует понимать, что система духовной безопасности, которую сейчас разрабатывают в нашей стране, — это отнюдь не прессинг, это словно система правил дорожного движения: соблюдение этих норм поможет избежать многих серьезных ошибок и проблем.