Православие для всех и очень разных

Это замечательный, совершенно удивительный приход. И сила его именно в том, что он многонациональный. Потому что здесь люди помогают друг другу понять очевидную вещь, которая до нас обычно не доходит: мы все разные. Это с одной стороны очевидно, но пока ты этого не переживешь где-то в глубине, ты не будешь любить себя по евангельской заповеди. А ведь сказано «возлюби ближнего, как самого себя». И ты не поймешь себя и свои таланты, пока не почувствуешь эту разницу. А в амстердамском приходе понимание того, что все разные, очевидно. Даже цвет кожи различный…

Вот, например, у нас есть эритрейские женщины – их достаточно много, 20-30 человек бывает на службе. Это темнокожие женщины в белых ослепительных одеяниях, которые очень строго соблюдают форму одежды для посещения церкви. Раньше они даже обувь снимали при входе – в старой церкви, где пол был деревянный. Сейчас в новом храме каменный пол, снимать обувь холодно.

Но, глядя на этих наших прихожанок, даже внешне понимаешь, что это что-то необычное. Не говоря уже о голландцах, которых на приходе примерно одна треть. А есть и американцы, и французы, и греки, и сербы – если 20 национальностей, то понятно, что многие там присутствуют.

У сербов и у греков в Амстердаме есть свои церкви. У греков – далековато, а у сербов – почти рядом с нашим храмом. И я их как-то спрашиваю: «Почему же вы к себе не ходите?! Зачем вы к нам идете?» Удивительный ответ я услышал: «У нас там слишком много говорят о политике, а у вас можно молиться».

Это такая для нас похвала и такая награда! Люди приходят к нам молиться, и это касается всех национальностей.

У нас голландцы переходят в православие и даже крестятся. Раз в два-три месяца кто-то из голландцев становится православным в нашем храме. И одну неделю у нас воскресная Литургия совершается на голландском, другую – на церковнославянском.

– Как же подстраиваются 20 национальностей под православное богослужение?

Голландцы, конечно, славянский не знают и не понимают, но им очень нравятся славянские службы. Потому что это молитва. Она звучит, и им легко молиться. Мы издали Литургию с параллельными текстами на славянском и голландском языках. Часть прихожан стоит на службе с книжечками текста Литургии. Но мелодии же одни и те же для обоих языков, потому и молиться легко.

Несомненная заслуга первого настоятеля нашего храма, отца Алексия Алевейна Фоогда, в том, что он перевел на голландский основные литургические тексты – а это колоссальный набор богослужебных текстов. И поскольку он был музыкальным человеком, он перелагал их таким образом, чтобы они музыкально звучали.

На одну и ту же мелодию хор запросто переходит со славянского языка на голландский и наоборот. Весь хор поет на двух языках, хотя большинство в нем – голландцы. Последнее время появились две русские женщины, а до этого были только голландцы.

Они умеют читать, знают русские буквы, некоторые и славянские знают, но это сложнее. И они поют на привычные мелодии. Если вы попадете на голландскую Литургию, первое изумление будет от того, что вам всё понятно.

У голландцев есть очень большие заслуги на нашем приходе. Например, прихожане-голландцы сделали великое дело – помогли поставить на ноги нашу финансовую систему, и теперь приход обеспечивает себя полностью сам. Прихожане совершенно добровольно переводят деньги на банковский счет прихода. Мы питаемся не с тарелки, с которой обходят храм, а с денежных переводов.

Однако перечисление денег не является обязательным. Я не знаю и не хочу знать, кто сколько перечисляет. Но есть прихожане, которые абсолютно не могут этого делать – действительно нищие. Такие люди приходят и убирают храм. При этом у прихожан есть чувство, что они в ответе за свой приход, за свою церковь.

В 2006 году приход Святителя Николая купил здание бывшего католического монастыря «Тихелкерк» в историческом центре Амстердама. А это колоссальное здание, и оно стоило порядочных денег! Нужно было взять ипотеку в банке, а для этого банку надо было доказать, что мы платежеспособны. И сделали это голландцы.

Потому что мы, русские – люди, может быть, и хорошие, но совершенно не способны на такое. А сейчас уже больше двух третей прихожан у нас – русскоязычные, как мы их называем. В эту группу входят и украинцы, и грузины, и поляки отчасти. А есть англоязычные или голландскоязычные. К ним могут и сербы относиться. Потому что сербам легче объясняться на голландском языке, чем на русском.

Но проблемы возникают как раз с ближними, а не с дальними – с грузинами, украинцами. Когда был русско-грузинский конфликт, это отражалось на настроениях прихожан. Сейчас то же происходит с украинцами.

И тогда, и сейчас в нашем храме служатся молебны за мир. И я всегда стараюсь людям объяснить, что прежде всего они должны научиться быть христианами, потом – православными, а потом уже помнить, что есть национальность и язык. И думаю, что в большой степени мне это удалось.

Люди понимают, что быть христианином в этом мире очень сложно. И быть настоящим христианином – это значит прощать. Не говоря уже о любви к врагу, даже просто прощать – уже очень сложно. Потому что это уже не на словах. Да, мы можем сказать «я тебя прощаю», но простит ли наше сердце?! Вот в чем вопрос – мы пытаемся воспитать свое сердце.

– А в чем именно проявляются сложности?

– Сложности выражаются в том, что люди с Украины говорят, что им трудно ходить в русскую церковь. Им даже сложно объяснить своим родственникам на Украине, почему они ходят в русскую церковь. Родственники не знают и не видят, какой у нас приход многонациональный, и что он действительно ведет ко Христу, к единению.

Эти родственники говорят: «Как вам не стыдно?! У нас тут война с русскими, а вы к русским ходите на приход!» И приходится объяснять, что это русский приход не по национальности, а по духовной традиции, которая тысячу лет была единой и в России, и на Украине. И что здесь национальность находится на последнем месте.

Объяснять своим это очень сложно. Тем не менее, я знаю только одного человека, который ушел по этой причине. Женщина пришла и честно сказала, что она с большой любовью относится к нашему приходу, но родственники на Украине ее уже просто «достали».

Да, это обманутые люди, но нам и нужно жить с обманутыми людьми. Людьми, покалеченными информационной войной. Это сейчас самая главная война. То, что происходит в информационном пространстве, и сколько пострадавших от этого людей, только и ощущаешь, когда в Церкви. И понимаешь, какой это ужас.

– С чем приходиться бороться в Голландии, чтобы сохранять православие?

– Самое главное – это борьба с собой. Потому что на борьбу с внешним нельзя отвлекаться. Она захватывает, и начинается перетягивание каната – борьба за справедливость. И в ней забывается самое главное: Христос не сказал нам «будьте справедливыми», Он сказал «будьте милостивыми».

А быть милостивым значительно сложнее – легче бороться за справедливость. В Голландии как раз это очень любят – активно помогают странам Африки, больным детям. Существует сотни различных фондов, помогающих детям и в России, и на Украине. В этом отношении голландцы большие молодцы – они делают это профессионально, толково и бескорыстно. Они понимают, что, в лучшем случае, им скажут «спасибо». Хотя, если говорить о больных детях, то здесь очень тонкая грань между справедливостью и милостью.

Приходится бороться и с атеизмом. Как ни странно, атеизм в Голландии тоже силен. Это касается всей Западной Европы. И основная масса людей не просто безразличны к религии, а к Церкви относятся с колоссальным подозрением, негативом и предубеждением.

Отчасти это возникает из собственного опыта, потому что многих покалечили либо в католической церкви, либо в протестантской, где были, и в чём-то остаются, довольно жесткие правила. К примеру, в некоторых кальвинистских церквях дисциплина весьма суровая. И именно дисциплина стоит на первом месте – ею людей и отпугнули от церкви, и покалечили.

Поэтому когда голландцы приходят к нам, у них любимая фраза: «Мы здесь почувствовали себя как дома!» Это очень трудно объяснить логически – что значит «почувствовали себя дома в Русской Православной Церкви». Они ощутили, что этот дом – их некая прародина – добрая, забытая, покинутая неизвестно когда. Но она имеет отношение к рождению их души. И они остаются.

Сначала они привлечены музыкой, пением церковным, а потом понимают, что здесь происходит что-то очень важное с человеческой душой. Они отогреваются – я бы так сказал. Во внешнем мире это такие ледышки покалеченные, а здесь отогреваются.

– Как голландское общество относится к православию в своей среде?

– Большинство относится безразлично – мол, вот, еще одна церковь… Считают нашу Церковь экзотической. Здесь буддизм стал таким домашним, и на йогу ходят как на работу.

– Атеизм у голландцев воинствующий или фоново присутствующий?

– Он и такой, и такой – только это не видно с самого начала. Надо очень пристально вглядеться и знать, где искать, где он проявляется. Потому что внешне его стараются не проявлять – это не принято. Внешне принято, что человек обязан быть толерантным. Это первая и одна из основных обязанностей гражданина Королевства Нидерланды.