Иконоборчество: стоит ли его бояться сегодня?

Торжество Православия, другими словами победу византийских иконопочитателей над иконоборцами, случившуюся в 843 году, мы празднуем до сих пор. И этот праздник больше, чем воспоминание о конкретной исторической дате. Победа иконопочитания и утверждения его как догмата православия имели огромное значение не только для византийского искусства, но и для православного восприятия мира в целом.

Как мне не раз приходилось писать, «иконическое сознание» – одна из ключевых особенностей нашей культуры, которая существенно отличает ее от культуры западно-христианской.

Однако иконоборчество как явление, старше и православия, и Византии, и совсем не закончилось победой иконопочитания.

Если брать не только православную традицию, мы сразу вспомним эпоху Реформации, когда пафос реформаторов-иконоборцев, которых мы сейчас называем протестантами, обратился против католического искусства. Тогда во многих странах были уничтожены многие священные изображения.

Особенно пострадали такие страны, как Швейцария и Англия, где подавляющая часть средневекового искусства была уничтожена иконоборцами XVI-XVII веков, а некоторые важнейшие памятники уцелели буквально случайно.

Мне приходилось преподавать в университете Йорка, где находится один из самых прекрасных английских готических соборов. Там, по счастью, в отличие от многих других мест, сохранились средневековые витражи, преимущественно XIII-XIV века. Сохранились они только потому, что был жесточайший приказ военачальника армии Кромвеля не уничтожать витражи и образы святых именно в этом соборе под страхом смертной казни.

В большинстве других мест все фигуративные изображения были уничтожены. И не только потому, что так приказывали протестантские проповедники (заметим, что призывали к этому далеко не все из них).

В иконоборчестве проявлялась ненависть к пышным обрядам Католической Церкви, которая, по мнению протестантов, использовала эти образы для пропаганды и обмана верующих. Последствия для европейского искусства, особенно в северных странах, были чудовищны.

И это отдельная проблема, напрямую не объяснимая: почему все-таки люди уничтожали такую очевидную красоту?

Продолжение западной иконоборческой практики мы видим во время Французской революции конца XVIII века. Тогда тоже было уничтожено огромное количество изображений и замечательных памятников католического искусства. Уничтожали святые образы в состоянии массовой истерии на волне новых идей, которые несла революция, на волне антиклерикализма, когда Католическая Церковь считалась ближайшей союзницей ненавистного самодержавия. Иконоборчество воспринималось как часть программы, лозунг которой дословно звучал так: «Удавить последнего аристократа кишками последнего попа».

Наследниками Французской революции и иконоборчества выступали наши большевики. Они хорошо знали опыт своих предшественников и часто обращались к нему на практике. В том числе, к своего рода перевертышам, когда отдельные внешние формы религиозной жизни используются для отрицания религии и уничтожения религиозных ценностей.

В эпоху Французской революции ее идеологи вводили культ всемогущего Разума вместо идеи Бога, похожим образом поступали большевики с их культом мучеников и вождей, и образами коммунистического рая. Они, как и их французские учителя, массово разрушали храмы, уничтожали церковную утварь, иконы, причем, на самых разных этапах существования советской власти.

Много икон погибло от «иконоборчества» эпохи Хрущева и его попыток окончательно решить религиозный вопрос в России. Ведь он не иначе как через двадцать лет обещал построить коммунизм, а через десять лет показать по телевизору «последнего попа». Но немалая верующая часть населения явно портила картинку «светлого будущего».

Памятник этого периода иконоборчества – спасенная от сожжения икона – до сих пор хранится у меня дома. В начале 80-х годов прошлого века я приобрел ее у одного знакомого. Он, в свою очередь, вначале 60-х спас ее от костра во время хрущевских гонений, когда местному населению было приказано разорять окрестные церкви. Что добровольцы с удовольствием и делали: они уносили иконы из храмов и, под водку с печеной картошкой, их сжигали. У иконы, добровольные «борцы с религией» уже отрубили правую часть и бросили в костер.

Мой знакомый, не разбираясь в иконах, не будучи в то время верующим, увидел образ под темной олифой, и ему стало просто жалко. Он за бутылку водки выменял большую икону, которую с трудом дотащил до Москвы, а потом 20 лет прятал в своем деревенском сарае. И теперь это не только прекрасный образ конца XVII века, но еще и памятник эпохи советского иконоборчества. Очень примитивного, по сравнению с византийским иконоборчеством, с точки зрения глубины обоснования, но, по большому счету, относящегося к тому же кругу явлений.

По всей видимости, существует некая генетическая память об уничтожении святых образов, живущая в массовом сознании мысль о возможности, а иногда и желательности осквернения святости, которая представлена в образе.

Этот довольно сложный комплекс чувств использовал в 1998-м году известный художник-акционист Авдей Тер-Оганьян, устроивший сеанс публичного иконоборчества, когда рубил иконы в Манеже. За этой акцией была своя идейная программа: он взял не иконы, находившиеся в богослужебной практике, а наклеенные на доски репродукции из магазина «Софрино».

Пафос состоял в том, что он рубил их на фоне своих собственных произведений, представленных на выставке «Арт-Манеж», утверждая, что есть истинное искусство, а есть искусство ложное, официальное, лживое, которое он на глазах у всех и уничтожит. При этом предлагал всем присутствующим присоединиться за определенную плату согласно прейскуранту «на осквернение».

Как художник-акционист, а значит и профессиональный провакатор, он рассчитал эмоциональный эффект. Но вряд ли рассчитал, что против него возбудят уголовное дело по статье «Разжигание религиозной розни» и ему придется бежать из страны, куда он до сих пор не вернулся, хотя уголовное дело закрыто около четырех лет назад, скорее всего, из-за истечения срока давности.

Иконоборчество – очень сложный комплекс, в котором есть и высокое богословие (если мы говорим о византийском иконоборчестве), которое породило еще более высокое богословие иконопочитателей. Именно оно, в конце концов, привело к формированию догмата об иконопочитании и того, что мы празднуем в день Торжества Православия.

Но в иконоборчестве есть эмоционально-психологический комплекс, связанный с массовым восприятием святости и с желанием эту святость, воплощенную в образы, каким-то путем ниспровергнуть или заменить своей.

Если мы говорим о русском иконоборчестве, здесь самый яркий и самый известный пример – «Черный квадрат» Казимира Малевича. В декабре прошлого года мы вспоминали, как сто лет назад он впервые выставил этот «Черный квадрат», причем, выставил на значительной высоте от пола, в «красном углу» выставочного зала. Чтобы каждый пришедший на выставку сразу же смотрел туда: у многих людей в то время еще было привычным заходя в помещение, посмотреть в правый «красный угол» и перекреститься на находящиеся там иконы.

Вместо икон все входящие видели «Черный квадрат», который сам Малевич объявил обнаженной иконой без рамы. То есть, он предложил этот черный квадрат как альтернативу всем фигуративным, «реалистическим» изображениям, вложив него пафос божественной пустоты. Это была попытка заменить икону другой «иконой».

Как мы знаем, проект оказался очень успешным, получил огромное количество сторонников, которые до сих пор считают «Черный квадрат» началом новой эпохи мирового искусства, своего рода, откровением, «явленной иконой» и декларацией смерти традиционного искусства.

Это большая и очень важная проблема для искусства, как прошлого, так и современного. В 2002 году в крупнейшем немецком «Центре искусств и медиатехнологий» в Карслруэ проходила интересная и масштабная выставка, называвшаяся ICONOCLASH (в переводе на русский «Столкновение-ниспровержение иконических образов). Подзаголовок выставки – «Иконоборчество или отрицание образа в науке, религии и искусстве».

Естественно, центральным экспонатом был «Черный квадрат» Малевича. Но вокруг него разместилось очень много произведений самого разного времени, начиная с античности до новейшего актуального искусства, где в разных формах звучала идея отрицания и ниспровержения антропоморфного образа. Организаторы выставки не стремились предложить иконоборчества в качестве образца поведения, их интересовало большое явление мирового искусства, когда одни образы сталкиваются с другими.

Если смотреть на иконоборчество в широком контексте, мы вспомним, что есть люди, которые упрекают первых христианских святых, низвергавших античные статуи богов и иногда утверждавших на этом месте храмы. Одна из самых ярких историй связана с царем Авгарем и утверждением образа Спаса Нерукотворного над вратами града Эдессы. Прежде, чем разместить там этот образ, Авгарь уничтожил античную статую, которая как образ – охранитель стояла у этих врат.

В нашем понимании он уничтожил идол и установил икону, – Нерукотворный образ Спасителя, который позднее был замурован в нише над вратами. Но античный язычник, несомненно, воспринимал это как своего рода «иконоборчество».

Иконоборчество – это не нечто музейно-историческое, имеющее чисто академический интерес. Эта проблематика актуальна и сегодня, она оказывает влияние на культуру (преимущественно светскую), входит в политические новости. Когда нам показывают, как представители «Исламского государства» (террористической организации, запрещенной в России) уничтожают статуи ассирийских богов в музее Мосула – мы видим уже пример исламского иконоборчества.

Уничтожено колоссальное количество античных образов богов в на сегодняшний день почти полностью разрушенной сирийской Пальмире. И это не просто случайный вандализм, а проявление религиозного сознания радикальной части суннитов, которое рассматривает любые образы любых религий как вредоносные, которые должны быть уничтожены.

С другой стороны, радикалы посылают послание всем нам о том, что они не ставят ни во что ценности европейской цивилизации, напрямую связанной с культурой образов и уважением к древности. Можно вспомнить и более ранний пример, когда в начале 2000-х годов афганские талибы расстреливали из пушек гигантские статуи Будды в Бамиане – великие памятники древнего искусства, включенные в Список культурного наследия ЮНЕСКО.

Не могу не вспомнить, как лично я видел проявление современного воинствующего иконоборчества в Косово, куда мне пришлось поехать в 2004 году в миссии ЮНЕСКО. Это произошло через месяц после массовых погромов, когда за три дня было изуродовано 35 христианских храмов. А всего за пять лет с 1999 г. там погибло или сильно пострадало 143 христианских храма.

Буквально несколько примеров. Женский монастырь Девич был захвачен албанскими экстремистами (к счастью, сестер в последний момент удалось спасти). Албанские экстремисты полностью сожгли главный храм и в итоге там образовалось черное пространство с копотью, покрывшей древние фрески XVI-XVII веков. Экстремисты поступили как концептуальные художники и иконоборцы. Они поставили лестницу и в алтаре, и там, где находился образ Богоматери с Младенцем, по черному фону огромными белыми буквами выцарапали три буквы, аббревиатуру – сокращенное обозначение албанской «Армии освобождения Косово», которая и осуществляла погромы. То есть они как бы предложили свою исламскую политическую «икону», вместо византийско-православной.

Можно представить мои переживания, если учесть, что я стоял по щиколотку в пепле от сожженных икон, иконостаса и литургических книг. И это был отнюдь не перформанс. Должен сказать, что до сих пор это помню как одно из самых сильных переживаний от «искусства» в сакральном пространстве…

Еще один страшный косовский пример. Огромный храм, который на какое-то время захватили экстремисты. У них не было возможности его уничтожить и взорвать, видимо, просто не нашлось взрывчатки. Но они у всех изображений святых (а это десятки образов), которые стояли в нижнем ряду, выкололи глаза и стерли славянские надписи около ликов и на открытых книгах или свитках. На другое у них просто не было времени.

Можно представить эти ряды ослепленных святых, павших жертвами не просто вандализма, но и того, что смело можно назвать современным иконоборчеством …

В праздник Торжества Православия, я думаю, мы должны помнить о том, что иконоборчество существует. Завоеванное в 843 году – наша великая ценность, не только религиозная, но художественная и культурная основа нашего восприятия мира. И она нуждается в защите. Причем, не только от внешних разрушителей или разного рода вандалов, но и иногда от нас самих.

Ведь сегодня создаются и распространяются примитивные, стандартизированные, лишенные и духовного смысла, и красоты образы, которые пытаются выдать или, точнее, продать как правильные иконы. Об этой опасности «массового иконоборчества» мы тоже должны помнить в день победы иконопочитания.