Евгения Новосельцева. Можно ли быть счастливым без веры?

 

«История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа». Этими строками Михаила Юрьевича Лермонтова предварила свое повествование  о том, как она искала Бога, Евгения Новосельцева.

 

Двенадцать лет назад, в восьмом классе школы, я была нигилисткой. Я была озлоблена на весь мир. У меня было много проблем и врагов. Хотя при этом я училась радоваться жизни, потому что книги, которые тогда читала, уверяли, что только оптимисты могут достичь успеха. Но мой старательно взращиваемый оптимизм не давал опоры в жизни. Тогда я начала вести дневник, в который записывала свои переживания, размышления. Сегодня, перелистывая эти записи, я могу вспомнить, как всё начиналось…

 «10.10.2003. Нужно подстроиться под моих новых одноклассников. Нужно показать, что ничем от них не отличаюсь, что я такая же модная, современная и крутая».

Так я убеждала себя, разглядывая украдкой тех, с кем мне предстояло делить школьные будни последних выпускных классов. Девочки из 8 «В» были очень крутые. Ночные клубы, красивые машины взрослых ухажеров… А меня интересовали фигура Александра I и война 1812 года. Запойное чтение русской классической литературы никак не приближало меня к одноклассникам. Они быстро раскусили мое притворство, и «белую ворону» начали заклевывать. В ответ на изощренные издевки я потихоньку училась прощать. Почему-то в душе уже тогда жило чувство, что нужно прощать всех людей, какое бы зло они ни творили.

Через два года я все-таки сбежала от этих непростых отношений в лицей при университете. Лицей подарил мне встречу с педагогом, который открыл мне русскую литературу с абсолютно неожиданной стороны.

 

Поначалу Людмила Николаевна страшно мне не понравилась. Раздражала ее категоричность — не урок ведет, а проповедь читает. Она говорила, что школьные учебники литературы — полнейшая чушь, что нет ни одного, который мог бы полноценно объяснить произведения школьной программы, и раскрывала нам Пушкина, Лермонтова, Гоголя через призму христианства. Оставаться к этому педагогу равнодушным было невозможно. Ее либо любили, либо ненавидели. В глубине души я чувствовала, что этот человек говорит правильные вещи, но как же сложно мне было их признать! Гораздо проще было внушить себе, что это старая больная женщина и несет она полную ерунду. Чем я и занималась долгое время. Но однажды во мне что-то «перещелкнуло».

Большое впечатление на меня произвел роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». Я поняла, что каждый из нас в чем-то преступник, все мы небезгрешны. У меня словно открылись глаза: мир перестал быть черно­белым, я увидела его в разнообразии красок. Оказалось, что люди не делятся на «хороших» и «плохих», каждый может быть и «добрым», и «злым». «Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей», — писал Достоевский. Именно Раскольников каким-­то непостижимым для меня способом убедил меня в том, что жизнь без веры не имеет смысла. И тогда же пришло вдруг осознание того, что нет в жизни опоры тверже, чем вера.

«28.02.2006. Христианство — это не то, к чему я могу равнодушно относиться. Я чувствую некоторый внутренний зов и не могу ему сопротивляться. Да и зачем? Глупо как-то. Сегодня бродила весь вечер по улицам одна и думала, принять ли мне это для себя как мой личный смысл жизни или я могу просто рассказывать об этом на уроках как об интересном учении, которое вдохновляло писателей, философов и деятелей культуры. И поняла, что это нужно лично мне. Нужно!» Сделав эту запись, я достала из шкафа свой крестик, который до этого не носила.

Несколько месяцев спустя я прочитала детскую Библию и заснула в ужасном расстройстве, с ощущением своего глубокого недостоинства. Но утром — проснулась в большой радости и стала молиться Богу, чтобы Он мне подсказал, с чего начать путь по Его заповедям.

Как объяснить подобное состояние? Оно рождается таинственно как некий дар свыше. Просто человек «духовной жаждою томим…» и ничем эту жажду утолить не может.

 

Мое сердце было готово идти за Христом, но разум еще не понял всю глубину Его учения и активно этому сердечному влечению сопротивлялся. Мне было интересно все, что связано с Церковью, но я не была готова принять христианство целиком. Я бунтовала против многообразных запретов. Зачем нужны посты, вообще никак понять не могла: ведь мясо организму необходимо — это же белок. Да и, привыкнув к белковой пище, я в тот момент не знала, чем обычно питаются в пост, и мне казалось, что практически ничего есть нельзя. Иногда случались приступы самоедства, внешне похожие на покаяние, но им не являющиеся. Я часами смотрела телеканал «Союз», пытаясь разобраться в азах православного вероучения, и грызла себя: неправильно ты живешь! Вот как надо, вот видишь — это христиане, они знают истину, а ты — нет.

Но печаль моя по поводу собственного несовершенства длилась недолго: проходило несколько дней, я забывалась в учебной суете, о грехах думать не хотелось. Так что у меня тогда, как у Чацкого, ум был «с сердцем не в ладу».

В моем окружении не было верующих. Поэтому приходилось разбираться во всем самостоятельно. Было, конечно, одиноко. Хотелось спросить совета у кого-то более опытного. Но священников я тогда боялась, а в семье не только не находила поддержки, но даже встречала неодобрение, когда начинала говорить о вере. Чтобы не расстраивать маму, я старалась быть такой же, как прежде, а в душе жила тоска…

«10.03.2007. Я представляла себе жизнь как карнавал, но ведь это не так. Будто бы веселье — это моя маска, и я чувствую свою неискренность…».

Я стала чаще унывать. Порой мне казалось, что религия отжила свой век, ведь даже преподаватели говорили, что мы живем в постхристианскую эпоху. Меня разрывало на части, это было похоже на гражданскую войну. Одна половина меня говорила, что вера и Церковь необходимы, вторая половина подло нашептывала: «Да кому сейчас это надо! Да ты будешь несовременной, да никто тебя не поймет, можно и без Церкви хорошо жить».

«19.01.2007. К вере лучше приходить с огромным желанием, готовностью, а главное — с осознанием, покаянием и совестью. Но не могу я сейчас. Ну и ладно. Получится еще. Я верю… А с другой стороны, я еще так молода! Хочется наделать глупостей (милых, без серьезных последствий)… А потом вспоминать... Ведь именно в этом возрасте нужно определять свой путь».

В 2007 году на Страстной неделе подружка неожиданно предложила сходить в храм на Пасху. До этого мы часто ругались, но совместное посещение службы примирило и сблизило. Она предлагала вместе сходить на исповедь к какому-то знакомому батюшке, мы даже назначили дату, но обе испугались и не пошли.

 

Меня измучило мое раздвоение. Нужен был последний толчок. И он был мне дан. Когда я уже училась на первом курсе филологического факультета, мне в руки попали книги современной писательницы Майи Кучерской «Бог дождя» и «Современный патерик». Прочитав их, я поняла, что в Церкви — вовсе не святые, а обычные люди, со своими слабостями и недостатками. И мои страхи, наконец, рассеялись.

«15.02.2008. Так жить больше нельзя! Хватит уже бояться зай­ти в церковь, бояться умереть с голоду во время поста! Ну это же просто смешно! Стала читать молитвы. Уже не только по вечерам, но и по утрам… Так что в воскресенье я иду в Вознесенскую церковь и ищу себе там духовника…».

17 февраля 2008 года я зашла в храм и дрожащим голосом попросила позвать священника. Ко мне подошел батюшка, я ему сбивчиво изложила то, зачем пришла, и он пригласил меня на молодежные евангельские чтения.

«21.02.2008. Сходила в этот молодежный православный клуб. Я так счастлива… Все друг другу радуются, удивительно душевная атмосфера…».

 «2.03.2008. Впервые была на Литургии. Ощущения? Очень тяжело…».

«9.03.2008. Прощеное воскресенье. Была на чине прощения. До вечера весело проводила время с православной молодежью. Надо же — православные умеют шутить и смеяться».

«10.03.2008. Чистый понедельник. Сегодня, по-моему, впервые в жизни проснулась с хорошим настроением! С утра чувствовала безмерное, бесконечное счастье! Не знаю, откуда оно. То ли из-за того, что всех простила (скорее всего), то ли из-за отлично проведенного вчера времени».

И вот — Пасха, первая исповедь и Причастие. Такое не забывается! Погружение в церковную жизнь наполнило меня новыми удивительными чувствами. Я стала ощущать суетность мира, возникло стремление к отторжению от него. Но одновременно моя мятежная душа впервые почувствовала, что такое душевное спокойствие, благодарность за все произошедшее со мной, за каждую минуту жизни. Это и было счастье, которое я столь долго искала…

* * *

Человек, когда он приходит в Церковь, меняется кардинально. Хочется наполнить новым содержанием все грани жизни. Лично мне сложнее всего было осознать ответственность не только за свои дела и слова, но и за мысли.

Мой приход к вере сказался на моем круге общения. С кем-то из друзей отношения охладели — просто понимаешь, что уже нет с ними ничего общего. Но дружба с другими только укрепилась, мы стали общаться на ином, более доверительном уровне.

Сегодня я с улыбкой вспоминаю свои терзания, страхи перед священниками, боязнь умереть с голоду во время поста. За прошедшее время я научилась петь на клиросе, закончила катехизаторские курсы и теперь сама могу провести беседу на собрании «молодежки». Но я не могу без трепета вспоминать те годы, когда Бог был так близок и наполнял особой радостью сердце. Иногда очень хочется вернуться в то светлое и прекрасное время неофитства!