Сергей Ефременко: Тех, кому под 40, когда им было под 9, никто в воскресную школу не водил

– Сергей, поскольку мы для православного портала берем интервью, то и первый вопрос соответствующий – как вы стали православным?

– Всё сложилось постепенно. А как оно могло еще сложиться? Мы живем в Петербурге, на Васильевском острове, здесь у меня родились дети, здесь Андреевский собор, Смоленское кладбище. На Смоленке мы и крестили детей, а в Андреевский ходили в воскресную школу.

Так получилось, что я встретил священников, которые произвели на меня очень приятное впечатление. И постепенно я понял, что если задавать себе вопросы и заниматься каким-то самосовершенствованием, то, наверное, где-то здесь. И понемножечку, посещая службы, читая какую-то литературу, – стал думать «а не поискать ли мне духовника?», «а как люди воцерковляются?» А вот вопросы «зачем мне это надо?», «что это мне даст?» – на второй план отошли. Мне кажется, надо сначала попробовать чего-то достичь, а потом уже размышлять, зачем это тебе надо. Тем более что ты этого всё равно понять не сможешь. Ты можешь это только почувствовать.

– Давайте посмотрим на ключевые точки этого пути. Например, вы рассказывали, что пришли крестить детей, а священник отнесся к этому не формально, призвал родителей самим соответствовать – так всё и началось. А ведь мог сказать просто: «Принесите 500 рублей и полотенце», – и вперед. Как со мной было в свое время. И меня, кстати, это тогда оттолкнуло…

– Многих людей отталкивают какие-то внешние моменты. Некоторые подавать стесняются, некоторые не знают, зачем свечи покупать, куда-то ставить. Я считаю, что это собственные комплексы, собственные стеснялочки. И даже если бы мне кто-нибудь сказал: «Давай 500 рублей и постой тут в стороне», это не сыграло бы особенной роли. Такие люди бывают, ничего страшного.

– Еще одна встреча – Сева Гаккель в клубе Таmtam, где собиралась музыкальная молодежь Питера в 90-х годах. Среди бутылок и прочих безрассудств был человек, который не пил, не курил… и это производило на многих просто невероятное впечатление.

– Да, мы собирались его канонизировать в Таmtam’е. Мяса не ест, не пьет. Среди такого шабаша.

– Вас это не раздражало?

– Да что вы! Это человек, который вообще ни разу в жизни никого носом не ткнул в свою «святость». Я не раз видел вегетарианцев, которые говорили: «Что ты делаешь? Не ешь это при мне! Ты поедаешь трупы!» Сева – никогда. Сказано: спасайся сам! Вот он сам и спасается. Никого не трогает, только своим примером демонстрирует, как можно по-другому себя вести. И он действительно на очень многих людей, не только на меня, производил и производит прекрасное впечатление. Я рад тому, что мы с ним друзья.

– Он до сих пор алтарничает в храме на Шпалерной?

– Вот об этом мы с ним не говорим, не знаю. Это всё довольно сакрально. Мало ли кто на крестный ход хоругви носил и где теперь в алтаре служит.

– А вы бы могли вот так, как Сева Гаккель, – себя ограничивать?

– Мне сложно, конечно. Я постился по-настоящему, честно говоря, всего только раз в жизни. И даже «за это», к концу Великого поста, мне стали открываться какие-то особенные вещи.

– Для чего вообще посты нужны, как считаете?

– Чтобы собрать волю в кулак, поднапрячься и постараться чего-нибудь достичь. Хотя бы на шаг продвинуться вперед. Хотя бы для того, чтобы потом можно было сделать два шага назад (смеется). Каким-то образом лучше становиться надо? Не станешь лучше, «посидев» с товарищем и излив ему душу. Бабушку через дорогу сколько ни переводи – легче на сердце не станет. Может, старушка устала уже взад-вперед ходить. А вот если внутри себя удается что-нибудь такое учудить, то тогда становится полегче и порадостнее.

– Мы говорили о людях, которые на вас влияли. А повлияли ли вы на кого-нибудь, как думаете?

– Вы знаете, я разное слышал от людей в свой адрес. Некоторые говорили про меня совершенно удивительные вещи. Некоторые заявляли вещи, которые меня просто убивали. Я понимаю, что я в ответе за тех, кто рядом. Но мне бы самому с собой разобраться. А еще кого-то учить? Я вас умоляю.

– Знаю, что православного человека в неверующей среде часто пытаются зацепить, спровоцировать, критикуют Церковь…

– Да, бывает. Кто-то живет в каком-то дворце, у кого машина какая…

– Вас это не раздражает?

– Меня? Не смешите. Кто что об этом знает наверняка? Я как-то раз пришел с супругой на юбилей своего учителя в Театр эстрады. Через два дня супруге звонят и говорят: «Купи газетку такую-то. Там твой муж с любовницей». А в газете моя фотография с женой и написано: «ЕФР с новой пассией». Вот такие вещи случаются сплошь и рядом – даже с таким не очень популярным парнем, как я. А уж как заманчиво что-то ляпнуть про наших иерархов, на которых все пальцем стараются показать!

– Православный рок-н-ролльщик – сейчас это как-то неудивительно даже. Бутусов, Кинчев, Шевчук… Все, получается, сначала нагулялись, нашумелись, а потом – в православие. Православие – это такая религия «для тех, кому под 40»?

– Тех, кому под 40, когда им было под 9, никто в воскресную школу не водил. Если бы эта культура была привита с детства, то я не думаю, что вопрос определения встал бы для многих людей так поздно. Но как бы там ни было, религия – это очень внутренняя часть человека. Вешать это на знамя нельзя. Когда люди собирают ансамбль и говорят: «Мы православная рок-группа», меня это пугает больше, чем если они заявят, что они сатанисты. Потому что это хотя бы смешно. А тут – клиника. Православная рок-группа? Они на хоругвях играют, что ли?

 

– Ваша музыка – радостная, веселая. Для меня это такое непрекращаемое «don’t worry, be happy». Но возникает вопрос – группе более 20 лет, не утомительно так долго радоваться?

– Знаете, мы этим делом занимаемся довольно серьезно. Та радость, которая звучит в мажорных аккордах и беспечных словах, – это на поверхности. А на подводной стороне айсберга – это ежедневные многочасовые репетиции, индивидуальные занятия, ругань, ссоры, примирения, снова ругань, ссоры и примирения, творческий поиск: «так, я облажался», «нет, что-нибудь получится», вся вот эта ерунда. Мы играем не какое-то солнечно-легкомысленное «тра-ля-ля-ля-ля», это довольно сложная музыка, на самом деле. И хорошо ее играют в нашей стране, не побоюсь этого слова, очень не многие люди.

И вообще, рок-н-ролл придумали мальчики, чтобы нравиться девочкам. Поэтому девочки должны танцевать, когда приходят на концерты. Тогда и мальчики придут. И будет сбор. И продадим билеты. Вот и всё.

– А как же «глаголом жги сердца людей»? Кто, как не русский рок?

– Время рока прошло. Остался пафос, от которого наши ребята всё никак не могут отделаться. Когда ты с чувством юмора на себя смотришь как бы со стороны – тогда возникает хоть что-то интересное. А когда на полном серьезе думаешь, что ты действительно кое-чего достиг, потому что сочинил песню, которую, прищурив глаз, ты сейчас так мощно запоешь в толпу… это смешно.

Русский рок был интересен во времена перестройки: лосины, серп и молот, rock-n-roll, balalaika, beliy mishka – horosho, russkiy vodka – horosho. А теперь всё это ушло на третьи позиции. А вот если ты умеешь хорошо играть интересную музыку, то людям нравится, и им уже всё равно, на каком языке ты поёшь.

Главное – три кита: музыка, танец, ритм. Это обязательно должно быть танцевабельно, это должно быть распевабельно и это должно быть барабабельно. Вот в чем рок-н-ролл.

– Если не в пафосе, то в чем вообще смысл русского рока?

– Так я и говорю, что его нет, что он закончился. И хорошо. На самом деле нашлось очень много рок-н-роллозаменителей. Какая шикарная плеяда выросла, например, регги-ансамблей, ямайской музыки! Люди играют и афробиты всякие – из Москвы, Новосибирска, Екатеринбурга. Есть всем известный «Джа дивижн», старый уже коллектив.

А какой феноменальный успех имела группа «Пятница»! Из Харькова, кстати. Есть замечательные ребята в Петрозаводске под названием «Громыко» – рисуют себе брови и играют космический твист. На рок-н-ролл в понимании «русского рока» это вообще не похоже. Может быть, немножечко напоминает группу «НОМ» в ее лучшие годы. Но они очень хорошо играют.

Есть «Скворцы Степанова» – уже, правда, не совсем молодая группа. Ребята одеваются в птицу и поют стебные тексты. Я тоже не против постебаться. Если стеб с юмором, а не с сарказмом, то хорошо. Чем отличается? Юмор – это когда всем смешно, а сарказм – это когда кому-то обидно. Если шутят – я только «за»! Ну не желают люди уже какого-то там текстового пафоса.

– Почему же мы эти группы не видим по телевизору, не слышим на радио, хотя бы на том же «Нашем радио»?

– Кому это надо? Какое «Наше радио»? Кто тогда «мы», если оно «наше»? Всё везде культивируется совершенно искусственным образом. Люди сами записывают какие-то группы, свои продюсеры что-то создают, потом договариваются друг с другом крутить в ротациях. Потом, когда накрутят хоть какую-то публику, собирают эти группы по 10 штук в бригаду и едут на какой-нибудь фестиваль в Тверскую область, где каждая бабушка с внуком приходит и отдает последние 500 рублей, чтобы посмотреть на дяденьку, которого показывали по телевизору или крутили по радио.

Ведь создается массовое искусство не массами, а для масс. Вот сидит какой-то продюсер. Он решает: «Давайте сделаем группу с бородатыми девками! А? Вау! Клево! Одна тема у них будет, зато клип снимем хороший. Голые попляшут». Конечно, всем это запомнится. Потому что с народом работать очень легко, когда ты на негативе: вышел, причинное место продемонстрировал, – все завелись. А так вот выйти и начни: «Друзья! Давайте все любить друг друга», – так ведь можно и помидоркой в лоб сразу схлопотать на каком-нибудь «Нашествии» у публики «Нашего радио».

– Кстати, о «Нашествии», – что вы можете сказать об этом фестивале?

– Полностью дискредитированная идея. Мертворожденное дитя, которое продолжает существовать на искусственном дыхании. Соберут ли они хоть какой-нибудь концерт без того, чтобы в этот же день с ними не играли «Аквариум», «Ленинград», «Би-2», «Чайф», «ДДТ»? Да никто не придет. Мне это напоминает вечера у Аллы Пугачевой: те же группы каждый год, только в перестановке. Кстати, почему бы туда уже не запустить Николая Баскова, тем более у него такой костюм с тигренком.

– И как стать известными молодой группе? Должна же страна рождать рок-героев?

– Чего там должна страна – пускай она сама решает. На мой взгляд, рождать рок-героев из своих недр – так нарождались уже, хватит. Хороших музыкантов – да, замечательных поэтов – да, прекрасные веселые ансамбли – да. Так они и есть! В том, что они не имеют массовой популярности, есть огромный минус: им очень трудно жить. Но есть и большой плюс: им не приходится торговать своим лицом на износ.

 

Справка. «Маркшейдер кунст» (нем. markscheider – горный инженер, kunst – искусство) – музыкальная группа, образованная в 1992 году студентами горного института в Санкт-Петербурге. Вначале музыканты отдавали предпочтение рокабилли, но потом в творчестве группы появились блюз, регги, латино, ямайские и этнические мотивы.