Как критикуют Патриарха Кирилла

Странно, хотя в чем-то даже забавно, что в нежелании «уйти от однозначной христианской моральной оценки Сталина как несомненного злодея» и «апологии колхозного строя» (!!!) Патриарха обвиняет бывший профессиональный советский обществовед и автор книг по теории социализма. Конечно, и Александр Сергеевич порой испытывал некоторые карьерные сложности в советское время, и он, бывало, вступал в конфликт с совсем уж кондовым официозом того времени. Тем не менее, думается, об отрицательных сторонах коммунизма и преступлениях сталинизма Патриарх, который в школе даже не был пионером и дед которого прошел 47 тюрем и провел в заключении более 30 лет, знает никак не меньше Александра Сергеевича. Происходя из священнического рода, будущий Патриарх как служитель преследуемой Церкви узнал все «прелести» советского коммунизма, что называется, буквально на себе и на своей семье. В отличие от Александр Сергеевича, который, хотя и пишет, что «много лет, со студенческих времен (а это было полвека назад), посвятил изучению религиозной философии», но специализировался всё же на историческом материализме и защитил в 1985 году докторскую диссертацию на тему «Философские предпосылки становления и развития учения Карла Маркса о первой фазе коммунистической формации».

Если раньше Русскую Церковь жестоко преследовали и третировали от лица и имени коммунистической идеологии, то теперь (о парадоксы истории!) ее порицают за то, что она не готова провозгласить анафему уже «мертвому льву» коммунизма и «героически» сразиться с давно эвакуировавшимся в политическое небытие неприятелем. Это происходит потому, что опять путают Церковь с политической партией. Церковь обвиняют в пособничестве коммунизму всего лишь за то, что она отделяет грех от грешника и за то, что ее Предстоятель призывает не изображать отечественную историю в скудной чёрно-белой палитре. За то, что она сопереживает своему народу даже тогда, когда он в своем большинстве так трагически заблудился, как это произошло в XX веке, и когда он, несчастный, преследовал в первую очередь именно ее, Русскую Церковь. За то, что она молится в том числе и за своих гонителей, безусловно осуждая преступления того трагического в своем безбожии времени, которое, кстати, было так похоже на религию наоборот. Неслучайно в коммунизме усматривают много элементов извращенно понятого и превратно усвоенного христианства, словно он был сошедшей с ума религиозной ересью. Так вправе ли мы заболтать, навсегда заслонить от себя голыми политическими клише «злобы дня сегодняшнего» трагическую историю того времени? Ведь и сам Спаситель молился за своих мучителей на кресте: «Прости им, ибо не ведают, что творят» (Лк. 23:34).

Я думаю, что главным недостатком этой статьи Ципко и его критики Патриарха является эта самая клишированность восприятия, почти бессознательное стремление готовыми схемами заслонить от себя то, о чем говорит Патриарх. На самом деле уже в постсоветское время Александр Сергеевич Ципко известен и порой довольно нестандартными в хорошем смысле этого слова высказываниями. Его позиция нередко не вписывалась в тот или иной партийный лагерь, была достаточно разумна. Да и в этой статье видно, что Ципко движут искренние чувства и переживания. Однако, видимо, в случае с мыслями Патриарха дают о себе знать те клише, от которых А.С. Ципко (да простит он меня!) не освободился и поныне. Отсюда, например, логически необъяснимые переходы в статье, буквально выстраивание прямых линий от «концепции патриарха Кирилла об особой русскости» к ... коммунизму и Ленину, а от них тут же к ... гитлеризму и «идее германской исключительности и германской морали». Отсюда нежелание действительно вслушаться в слова Патриарха, приписывание ему мыслей и слов, которые он на самом деле не говорил и не мог сказать, но которые, видимо, резонируют с предубеждениями самого Александра Сергеевича.

В критике Александром Ципко мыслей Патриарха Кирилла о России и русском мире можно выделить три главные темы:

Давайте посмотрим, в чем обвиняет Патриарха Ципко и что Патриарх на самом деле говорит, а также какие реальные и насущнейшие проблемы за его мыслями и высказываниями стоят.

«Дьявол национальной гордыни, питающий убеждение патриарха Кирилла, что мы не просто крупнейшая, но особая моральная цивилизация, обладающая преимуществами над всеми другими цивилизациями», – вот как (ни больше ни меньше) пишет Александр Ципко. «Дьявол национальной гордыни»… Очевидно, автор статьи не только философ по специальности, но еще и визионер. Иначе откуда ему доподлинно знать, что делает дьявол?

Между тем любопытно, как Ципко переиначивает слова и мысли Патриарха и как он расставляет акценты. Патриарх ведь говорит не о том, что русский народ лучше других и что он может свысока поучать другие народы и цивилизации. Он говорит о России как об «уникальной, самостоятельной цивилизации, равновеликой (курсив мой, – Ю.П.) Западу, Индии или Китаю»[2]. О том, что Россия может привнести что-то свое в «семью крупнейших цивилизаций планеты»[3]. Разве здесь говорится о преимуществе России над другими цивилизациями и странами? О том, чтобы кого-то чему-то высокомерно поучать?

Речь у Патриарха идет о том, что «России как цивилизации есть что предложить миру», всей «семье крупнейших цивилизаций планеты». На самом деле Патриарх в этих своих размышлениях о России как цивилизации опирается на исторические реалии, факты, которые, как говорил Маяковский, «существуют – и ни в зуб ногой». Он скорее предлагает их обсудить, выносит их на обсуждение – хотя бы в порядке дискуссии, а не того почти шельмования, которым, увы, отмечена статья Ципко. Это скорее предложения, задачи для дальнейшего продумывания учеными-обществоведами и политиками, которые Патриарх выдвигает как Предстоятель Русской Церкви. Уже в силу своего верховного пастырского опыта он способен узреть очень многое в истории и обществе и имеет редкую по нынешним временам привилегию: отсутствие боязни вступить в конфликт с действующими нормами политкорректности, своей идеологичностью навевающими очередной тяжелый сон бездумности.

Ведь действительно, в какой еще стране мира сегодня мирно сосуществуют и живут на протяжении уже столетий столько народов? И разве можно отрицать (если опять-таки взглянуть правде в глаза), что исключительная роль в этом принадлежит действительно русскому народу как средоточию, который собрал вокруг себя в России столько других народов и народностей? И что русскому народу в свою очередь это пока удается потому, что в нем еще остаются в силе те заветы, которые внушила ему тысячелетняя православная традиция?

Если угодно, Патриарх в своих размышлениях о России как отдельной и уникальной цивилизации, о русском народе, который «не лучше или хуже других, но который... является скрепой многонациональной общности, сформировавшейся на всём пространстве исторической Руси»[4] даже не слишком оригинален. Он просто пытается разглядеть то же самое, что и многие русские мыслители до него, следует длительной русской философской традиции – размышлениям славянофилов, идеям великих русских мыслителей и писателей К.Н. Леонтьева и Ф.М. Достоевского. Их тоже запишем в пособники коммунистического мессианизма и гитлеризма, как это с неимоверной легкостью делает А.С. Ципко в отношении Патриарха?

Патриарх в данном случае просто смотрит фактам в лицо и выносит их на обсуждение, предлагает их обдумать, когда, например, говорит: «России как стране-цивилизации есть что предложить миру. Это наш опыт строительства справедливых и мирных межнациональных отношений. Не было на Руси народов-господ и народов-рабов. Россия никогда не была тюрьмой народов, здесь не было народов первого и второго сорта. Не в этом ли кроется глубинное народное сопротивление фашизму, который предлагал совершенно иную концепцию межнациональных отношений? Но, кроме того, мы как цивилизация имеем особый опыт многополярного и многоукладного бытия. Мы имеем традицию самоограничения, столь важную в обстановке надвигающегося дефицита ресурсов и острого экологического кризиса. Это концепция нравственных ценностей, не позволяющая девальвировать институт семьи и разрушить жизненные ориентиры личности, а также Богом определённые отношения между мужчинами и женщинами»[5].

Как можно не знать, что упоминаемые А. Ципко философы С.Л. Франк и И.А. Ильин много размышляли на тему солидарных начал общества?

Когда Александр Ципко пишет, что «ему как русскому патриоту, посвятившему много лет, со студенческой скамьи (а это было полвека назад), изучению религиозной философии, до боли трудно слушать то, что говорит наш патриарх о советской истории, о Сталине, о солидарном обществе», то возникает вопрос о весьма избирательном прочтении русской религиозной философии Александром Сергеевичем. Дело в том, что если взять ту же тему солидарного общества, то как можно не знать о том, что и упоминаемые Александром Ципко философы С.Л. Франк и И.А. Ильин много размышляли на тему солидарности и солидарных начал общества? Например, по теме «Солидарное общество и научное наследие Ивана Ильина» проходят целые научные конференции[6]. А у Семена Франка в его работе «Духовные основы общества» есть целая глава «Начало солидарности». Солидарность наряду со свободой Франк считал одним из «основных нормативных принципов общественной жизни», «конституирующих общественную связь между людьми». Причем он связывал солидарность с соборностью, определял ее как чувство соотнесенности себя с другими, с Родиной и своим народом, видел в ней основу соборного бытия. Можно ли и одного из авторов «Вех» С. Франка на этом основании тоже считать апологетом колхозного строя? Патриарх в теме солидарного общества опять-таки во многом следует традициям русской религиозной философии. Для многих ее представителей (И.В. Киреевский, А.С. Хомяков и другие славянофилы, упомянутые С.Л. Франк и А.И. Ильин, отцы Сергий Булгаков и Павел Флоренский, которые писали о соборности под именем кафоличности) характерно продумывание солидарных, соборных начал общественной жизни, их противопоставление началам тотального рационализма и индивидуализма.

Да, как ни странно, в этом отечественная религиозно-философская традиция отчасти (но только отчасти!) совпала и с традицией социалистической мысли в России (А.И. Герцен, М.А. Бакунин, Н.Г. Чернышевский и другие). Последняя прямолинейно утверждала приоритет общего над частным и возлагала особые надежды на крестьянскую общину. Но это частичное сходство при гигантских различиях не повод закрывать глаза на сами эти идеи в истории русской религиозной философии, именем которой поспешно клянется Александр Ципко.

В конце концов, когда Патриарх ставит проблему солидарного общества и поиска иных моделей общественно-хозяйственного устройства, разве это не оправдано в нынешних условиях? Когда уже практически всем стал очевиден глубочайший кризис нынешнего мироустройства и надо срочно искать выходы из образовавшегося всемирного тупика? Но вряд ли это получится, если принимать за вечную истину философские основы сегодняшнего, пока еще господствующего (но уже стремительно уходящего) идеологического мейнстрима с его идеями обязательности политического плюрализма, приоритета политических свобод, демократии и лукавых «прав человека», в жертву которым сегодня снова приносятся целые страны и народы.

Перейдем к теме советского: что по этому поводу говорит Патриарх и в каком причудливом и искаженном свете эти его слова и мысли предстают в изложении Александра Ципко.

Во-первых, это не правда, что Патриарх «никогда ничего не говорит о страшной человеческой цене, заплаченной за "несомненные успехи” сталинского периода». Много раз Патриарх Кирилл говорил о том, что «мы знаем, что происходило в народе нашем после кровавых событий начала XX века. Сколько же было неправды, зла и человеческих страданий!»[7]. И неслучайно уже из противоположного политического лагеря Патриарху пишут письма с упреками в антисоветизме, как это сделал, например, публицист Юрий Крупнов: «С горечью и сожалением слышу едва ли не в каждом Вашем втором выступлении слова о "безбожном” СССР»[8].

Получается, Патриарху достаются упреки справа и слева. Советская тема продолжает разделять людей на разные политические лагеря. Но, как говорит Патриарх (и в этом он стопроцентно прав), «народ, разделившийся в понимании своей истории, становится неспособным сохранить единство»[9]. Поэтому он и настаивает на том, что «описание прошлого России требует сложной, многоцветной палитры. Черно-белой схемы здесь явно недостаточно... Нельзя повторять ошибки тех, кто, по меткому выражению Александра Зиновьева, "целился в коммунизм, а попал в Россию”»[10].

Мне думается, что в случае с советской эпохой Патриарх на самом деле совершает простейшую «операцию» религиозного сознания, отделяя грех от грешника. Именно она дает потом основания признать, что советское время нельзя мазать сплошной черной краской, что там были достойные уважения вещи. Именно она дает возможность увидеть в действующих лицах того времени не ходячие фигурки из балагана, изображающего абстрактную битву добра и зла в вымышленном вакууме, а настоящих живых людей с их трагическими ошибками, заблуждениями и даже преступлениями. Вспоминая «Бесов» Достоевского, хочется сказать, что большевики были не бесами, а скорее одержимыми бесами идеалистами. И, отвергая грехи богооступничества, человекоубийства во имя «высоких» целей и так далее, мы не должны выносить окончательного суда относительно тех, кто был слишком горяч (не тепел!) и поддался соблазну «провраться до правды», как сказал один из героев того же Достоевского. Слишком часто из-за политических пристрастий люди не готовы увидеть то положительное, что было в советское время: ту же человеческую солидарность, величайшую способность к самопожертвованию, Великую Победу, теплое советское детство и многое другое.

Когда Александр Сергеевич в этой статье говорит о том, что солидарное общество фашистов ничем по сути не отличалось от солидарного общества русских коммунистов, когда говорит о родственности коммунистической философии и философии нацизма, то хочется спросить: а сам-то он готов признать, что более двадцати лет лично проработал в структурах, проповедовавших одну лишь «агрессию, ненависть и жажду крови»? Что он тоже был философом, исповедовавшим философию, не сильно отличавшуюся от нацистской?

Я уверен, что возьмись А.С. Ципко отвечать на этот вопрос, нас ждут долгие, сложные и наверняка очень интересные рассуждения. Что все было очень непросто, что и он не был стопроцентно коммунистическим философом даже в юности, что он проделал большую духовную эволюцию и т.д. Допустим, все так. Но тогда почему Александр Сергеевич отрицает и за другими право на такой взгляд и такие рассуждения? Что в тех же коммунистах не все исчерпывается их коммунизмом, да и коммунизм – не такая уж и простая вещь. Тем более что, при всем уважении, эти рассуждения, в том числе и мысли Патриарха Кирилла, касаются объекта неизмеримо более сложного, чем судьба одного человека, сколь угодно интересного (каким, безусловно, является А. Ципко), – исторических судеб целой страны и судеб десятков и сотен миллионов людей, неотрывно с судьбой страны связанных?

На этом риторическом вопросе я позволю себе закончить.

Юрий Пущаев,

кандидат философских наук