Патриарх: О возрождении Отечества, социальной работе и эмоциональном выгорании

 

 

— Ваше Святейшество, вы сейчас в своем докладе отметили, какую роль играет работа с семьей, и особенно с теми женщинами, которые приняли решение совершать аборты. Также вы назвали то небольшое количество городов, в которых открыты дома для мам. Мы видим, какое пристальное внимание вы лично уделяете пагубности абортов. Мы в своей Каменской епархии тоже сейчас принимаем решение о том, чтобы открыть такой дом для мам. Можно ли епархиям надеяться, что будет дополнительное финансирование, если будут открываться такие дома для мам? Спасибо.

— Я исхожу из того, что всегда нужно проявлять инициативу, даже несмотря на неясность финансовой ситуации. Этот подход, конечно, не очень прагматический, и в светском мире так не поступают. А я всю жизнь так поступал. Я начинал строить храм без копейки денег. И построил, не я лично, а возглавляемая мной епархия уже сотни. Но никогда никто не пришел и не сказал, что вот у меня деньги, давайте построим храм.

Более того, если такое и происходит, то всегда плохо кончается. Потому что наши церковные проекты важны не только на том этапе, когда всё уже завершено и проект начинает реализовываться, а по мере создания проекта. Важен не только храм, важно строительство храма. Вот сейчас по городу Москве я вижу, что происходит. Еще не храм, еще сарайчик – сотни людей.

Посещая один из наших новых районов, где строится такой храм, в Великую Субботу я видел перед собой дивную картину: сотни людей со светлыми лицами пришли к этому строящемуся храму. Тогда я пожалел, что не взял с собой никого из критиков, которые выступают против строительства новых храмов в Москве. Потому что надо было видеть этих людей. И подумал, что само по себе строительство является очень важным фактором мобилизации. Эти проекты нужно в первую очередь использовать для вовлечения людей. А потом или параллельно ставить задачи для епархиального руководства.

Думаю, до всего епископата РПЦ сегодня дойдут слова, которые я сказал, и ваши резолюции. Кроме того, у нас есть синодальный отдел, который всегда может соответствующим образом воздействовать на местную ситуацию, порекомендовать правящему архиерею какие-то действия.

И теперь, как вы слышали, принятый в РФ закон открывает возможности во взаимодействии с государством, в том числе в получении финансовых средств. Но никогда нельзя ставить телегу впереди лошади. Вначале мы должны начинать работать, и параллельно решать финансовые вопросы. Но никогда не говорить так, что когда у нас появятся деньги, вот тогда мы приют для мам и откроем. Уверяю вас, мы тогда долгие годы никаких приютов не откроем. А начинать надо с самого скромного. Нету денег – какое-то небольшое пространство. Несколько комнат. Несколько энтузиастов начали работать.

И добрые дела всегда привлекают других. Поэтому я глубоко убежден, что на такого рода социальную деятельность найдутся средства.

Приведу пример. Собрали 120 млн на помощь беженцам с Украины. Может, в масштабах государства это небольшая сумма, а в масштабах Церкви это серьезная сумма. Причем это не какие-то фирмы и банки жертвовали, это просто каждый человек от себя жертвовал. Вот почему эта жертва – жертва вдовицы, лепта вдовицы здесь. Сам сбор имел большое значение, потому что человек жертвующий солидаризируется с теми, кому направляются его средства.

Вспомните притчу о милосердном самарянине: кто твой ближний? Тот, кто сделал тебе добро. Мы становимся ближними друг к другу, когда по отношению друг к другу делаем добро. Поэтому глубоко убежден, что средства найдутся, если у нас будет сильная вера и достаточная решимость осуществить намеченное.

 

— Ваше Святейшество, Вы говорили о важности правильной организации социального служения в Церкви. Как Вы думаете, улучшит организацию социальной деятельности, если социальные отделы при епархии будут самостоятельными юридическими лицами при епархии, и службы милосердия будут зарегистрированы как некоммерческие организации, что позволило бы лучше маневрировать во взаимоотношениях с государством, в том числе, и в привлечении средств, грантов на социально-церковные проекты?

— Отделы точно не должны быть юридическими лицами, тогда они перестают быть отделами, они должны быть в структуре епархии. Мы проходили через опыт создания таких юридических лиц, всё довольно плохо кончалось. Потом во главе этих лиц становились какие-то миряне, а потом нужно было посылать финансовые ревизии, а потом гнать всех этих руководителей и всё переформатировать. Не хочется второй раз наступать на эти грабли, да? Важно, чтобы всё-таки главную ответственность нёс правящий архиерей.

Это его ответственность перед Богом, перед Церковью, перед народом. А социальный отдел – это не что иное как структура, которая помогает архиерею осуществлять эту миссию. Что касается различного рода организаций – милосердия, там ещё какие-то организации – они, конечно, могут иметь юридические лица, да. Они могут участвовать в грантах. Иногда государству проще иметь дело с такого рода НКО, чем с религиозной организацией. Поэтому сейчас и при наших синодальных отделах созданы некоммерческие организации, которые имеют свои собственные программы, и часть из них, в том числе, финансируется через гранты, получаемые от государственных структур.

 — Ваше Святейшество, Вы уже сказали, что алкогольная угроза, она очень актуальна и важна, и что в деревнях, в малых городах люди буквально спиваются, что у людей нет работы, что люди не имеют никаких перспектив в будущем. И алкогольная угроза, на самом деле, как Вы сказали, является одной из самых актуальных как в России, в Литве, так и в других странах канонической территории Русской Православной Церкви. И вот такой вопрос,  скажите, пожалуйста, начать, с чего начать работу с этими людьми, и как Вы видите перспективы общецерковного служения таким людям?

— Мы все в самом начале и в Литве, и в России, и в Москве, везде, потому что 50 реабилитационных центров – это капля в море. Мы в самом начале. Есть уже какой-то опыт построения такого рода общин. Я знаю, что замечательно в этой области работает Владыка Мефодий, здесь присутствующий. У него есть большой опыт. И я думаю, что и съезд наш тоже был организован для того, чтобы его участники могли обменяться опытом и понять, как организация той или иной социальной работы осуществляется в разных местах. Я думаю, что сейчас не могу дать вам никакого такого рецепта, потому что всё зависит от местности, от финансовых возможностей, от того, с каким количеством людей придется работать. Но соответствующие направляющие указания разработаны и разрабатываются постоянно нашим отделом, и вся методика создания такого рода организаций существует. Самое главное, что бы я посоветовал, – начинать не в одиночку совсем, а с группой единомышленников. Создайте такую группу единомышленников, людей, больных этой темой. А потом обратитесь к Владыке Пантелеимону, к Владыке Мефодию, и когда те, к кому вы обратитесь, поймут, что имеют дело не просто с очередной такой теорией, а с реальностью – несомненно, будут вам помогать. В этом и заключается их служение. 

— В общине нашей уже пять лет действует программа против абортов. Это то, о чем вы говорили. Ещё до официальной регистрации подворья мы начали заниматься этой деятельностью и помогать материально тем девочкам, которые отказывались от аборта из-за тяжелых материальных положений. За эти пять лет прошло чуть меньше 50 человек через эту программу, 50 спасенных жизней. Говорили про 27 организаций. При каждом храме очень просто организовать такую программу, она ничего не требует, потому что люди на это жертвуют с гораздо большей радостью, чем на всё остальное. Многие потом становятся воспреемниками этих детей, которые родились благодаря их участию. Но эти женщины, о которых вы сначала говорили, которые приходят с тяжестью совершенного когда-то греха, аборта, они тоже с радостью включаются в такую программу и помогают этим людям. И это позволило создать общину единомышленников вокруг подворья. И мне кажется, что просто в любом храме только попробовать начать с малого, мы тоже начинали с пяти человек, как это всё станет абсолютно возможным. А главное, если это будет во многих храмах, то это станет программой общецерковной, и получит очень большую известность. Нам тяжело, никому мы не отказали, сколько обращалось. Если начать хотя бы с московской епархии, тогда и известность будет значительно выше, и обращений выше.

— Совершенно верно. Спасибо вам, что рассказали о делах, которые вы совершаете. Здесь я вижу необходимость связывать работу таких приютов с консультативной деятельностью учреждений, куда обращаются с просьбой произвести аборт. Потому что должен быть выход на тех, кто собирается сделать аборт. Если наши группы будут жить своей жизнью, и если туда будут обращаться отдельные особы, которые случайно узнали об этом от соседей, от бабушек, от матерей, то у нас такого охвата большого не получится.Я согласен, что должны быть разные организации, и более крупные, но и такие, как у вас. 10 человек в год – это очень хороший показатель для прихода. Святое дело, действительно, 50 жизней. По моей статистике за последний год во всей русской Церкви было спасено 15 тыс. жизней. 15 тыс. – это тоже небольшой вклад в демографию, но ведь 15 тыс. – это дивизия. Даже если мальчики и девочки, это много. Уже надо низко поклониться всем тем, кто работает в этой области. Но мы хотим, чтобы было не 15 тыс., а на порядки больше. И для этого нужно, я согласен, при храмах должны быть такие группы поддержки. Но должны быть и епархиальные центры, которые бы получали финансирование из епархии, чтобы государство или местные власти помогали. И чтобы у этих центров была связь с учреждениями, где производят аборты.

— Часто приходится сталкиваться с синдромом выгорания в социальном служении. Люди активно помогают, берут на себя слишком много, днем и ночью отдают себя ближним. И в какой-то момент у них желание теряется, они не рассчитывают свои силы. Из опыта своего служения я вижу это по добровольцам, которые помогают онкобольным. Когда они видят своих пациентов, которые уходят, они прилагают колоссальные усилия и ничего не получается – они теряют веру. Что делать, чтобы не допустить такого выгорания? Как помочь людям, которые попадают в такую ситуацию?

И хочется попросить ваших молитв о строительстве храма в городе Минске, в котором помогаем онкобольным.

— Спаси Господи. Во-первых, конечно, желаю вам успехов в строительстве, чтобы Царица Небесная сама соучаствовала в этом святом деле, потому что перед образом Царицы люди получают исцеление. Я был свидетелем таких чудес.

Теперь к теме выгорания. Это сложная тема. Я размышлял над ней, и не только в отношении социальных работников, даже в отношении некоторых священников, которые теряют энтузиазм через какое-то время, особенно сталкиваясь со скромными материальными возможностями для своей жизни, иногда под влиянием семьи, когда говорят: «Смотрите, как сосед живет, а мы тут в нищете».

Всё это происходит. Думаю, чтобы не выгорать, не нужно очень сильно и ярко гореть. Я вспоминаю своего духовного отца, митрополита Никодима, который говорил, что есть две возможности освещать пространство: вспыхнуть как лампочка, на которую подают высокое напряжение, и тут же потухнуть. Или гореть, не очень ярко, но долго. К сожалению, сам он пошел по первому пути, как вы знаете, и умер в 47 лет именно от шестого инфаркта, находясь на рубеже церковно-государственных отношений, защищая нашу Церковь от всех внешних тогдашних неприятностей.

Но вообще-то не нужно тлеть, но нужно гореть, но таким светом, которого бы хватило надолго. Если человек эмоционально очень сильно себя отдает, то он быстро себя расходует. Я задавал этот вопрос профессиональным врачам: как же вы оперируете? У вас же есть какой-то процент погибающих людей. Как вы всё это переживаете? Ответ был такой, что если включаться максимально эмоционально, то всего этого пережить невозможно. Нужно немножко дистанцироваться. Это не значит терять чувствительности. Сам факт участия человека в социальной работе свидетельствует о его добром сердце. Социальная работа не приносит ни денег больших, ни какого-то сверхпочета. Это уже определенный подвиг, свидетельствующий о расположении человека, о его жертвенности. Но не нужно сгорать на этой работе, потому что у всех нас ограниченные возможности.

Это справедливо не только по отношению к социальным работникам.

Это выгорание ещё связано с привыканием. Почему энтузиазм на первых шагах? Новая тема, она захватывает, горизонты появились. Человек начинает это пространство от своей личности до этого появившегося горизонта максимально заполнять реальными делами. У него яркая повестка дня. А потом он вроде сделал всё, и начинается рутина. Чтобы рутины не было, надо всегда ставить перед собой новые цели. Появление новой цели мобилизует человека. Это очень важно для руководителей, но это важно и для исполнителей. Потому что всегда есть пространство для развития. Никто не может сказать, что я достиг всего. Если покопаться в самом себе, то какое там достижение всего. Столько слабостей и неправильностей в жизни, и в профессиональных делах ошибки.

Но вот здесь в плане определения этих новых целей решающую роль должен играть руководитель. В первую очередь правящий архиерей. У него должно быть виденье ситуации. Он должен чувствовать атмосферу в регионе, чем живет народ, какие проблемы существуют. Он должен свое виденье передавать своим помощникам. А помощники должны в рамках этого виденья, добавляя собственное понимание ситуации и внося собственную экспертизу, уже мобилизовывать подчиненных людей. С тем, чтобы решать всё новые и новые задачи.

Если есть динамичное развитие, никакого выгорания быть не может.

— Помощник руководителя социального служения. Ваше Святейшество, Вы хорошо сказали о необходимости централизованной структуры в социальной работе, которая повышает профессионализм, действительно, среди социальных работников.

Но есть вторая сторона медали. Так как мы координируем социальную работу в нашей епархии, очень многие настоятели храмов, приходов различных и социальные работники задают такой вопрос: появилось очень много бумажной работы, которая отвлекает от действительно практических социальных дел. А также второй момент, что отчеты не противоречат ли заповеди Христа о правой и левой руке, о том, что добрые дела должны быть в тайне? И третий момент, что зачастую для отчетности создаются такие добрые дела, как бы, ради формальности. Что бы Вы посоветовали отвечать вот на эти вопросы?

— Одно из самых слабых мест нашего отечества – это статистика. И слабость эта обнаружилась не в советское время, не в постсоветское время, а ещё во времена государя -императора. Отсутствие реальных фактов, цифр мешает руководству, в том числе, и в планировании. Вообще, не видя цифр, не видя фактов, вы не знаете, что происходит. Я отдаю себе отчет в том, что не все цифры, которые поступают на стол Патриарха, адекватно отражают реальность. Но есть возможность в динамике смотреть на эти цифры.

И даже если я всегда ставлю коэффициент на…  как бы помягче сказать, на приближение цифр к реальности, да? Всегда надо ставить коэффициент, да? То и то в динамике вы видите, что происходит – мы идем вперед, или мы стоим на месте, или мы отошли назад. Это очень важно. Если отошли назад – нужно проанализировать, почему, если стоим на месте – почему? Если нам надо идти вперед, а что нужно, чтобы идти вперед? Нужны люди, нужны средства, нужны ноу-хау или просто надо организация? Поэтому я вас очень прошу серьезно относиться к отчетам. Без этого ни Патриарх не может, ни правящий архиерей не может. И сейчас последние годы, я знаю, что особенно отцы-настоятели не любят отчетов ужасно, но, тем не менее, мы не будем снижать эти требования, потому что без знания происходящего на приходе, как я уже сказал, очень трудно ориентироваться.

А что касается правой и левой руки, то отчеты к этому не имеют никакого отношения. И отчеты о вашей работе являются даже важным фактором, помогающим другим людям понимать, что происходит. А вот если, где-то выступая, в каком-то пространстве общественном, или чего-нибудь там направляя социальную сеть, или просто беседуя с людьми, кто-то начнет говорить о том, какой он хороший, и что вот всё, что происходит, делается только благодаря ему, и вообще неизвестно, что бы произошло, если бы не он, вот тогда он согрешает. Не нужно никогда самого себя, как бы, рекламировать. Нужно ждать, когда о тебе скажут другие. И тогда заповедь правой и левой руки точно соблюдена.

— Помощь ближним – это безусловно тоже проповедь. Помогая ближним, нуждающимся, видишь очень много боли и горя. Видишь страдания немыслимые, порой страдания тяжелобольных, видишь горе родителей по смерти младенцев и гибели невинных младенцев. Для верующего человека ответ более-менее ясен. А для тех людей, которые ещё не пришли ко Христу, бывает сложно понять, зачем это всё отпускается свыше, и бывает это препятствием на пути к Богу. Как можно помочь этим людям? Что отвечать на эти вопросы?

— Тема человеческого страдания является камнем преткновения для очень многих на пути к Богу. Почему это происходит? Потому что часто на пути к Богу мы отыскиваем интеллектуальные ответы на наши вопросы. Почему этих вопросов нет у глубоко верующего человека? Ведь он тоже из плоти и крови, у него тоже нервная система, он ведь тоже наблюдает страдания, в том числе страдания собственных детей и своих ближних. Почему у глубоко верующего человека нет кризиса веры при соприкосновении со страданием? Потому что у него есть реальный опыт общения с Богом. Этот реальный опыт общения является доказательством Божьего присутствия в жизни.

Это опыт общения с Богом в первую очередь через молитву, когда мы получаем ответ на нашу молитву – а мы получаем ответы на наши молитвы – это нас укрепляет. Человек, который не молится и просто говорит о том, что я не могу понять, почему этот ребенок страдает. Значит, Бога нет. Такому человеку часто невозможно ничего объяснить.

Но нередко эти люди, проходя через собственные страдания, соприкасаются с Божьим присутствием и становятся глубоко верующими людьми. Ответы на эти вопросы в рамках нашей земной жизни найти невозможно. Можно вот о чём сказать: ведь Бог же не создал мир, который работает как заведенный будильник.

Ведь он создал мир на основе определенных законов. И этот мир существует с высокой степенью автономности от Бога. Ведь не Бог водит по орбитам планеты, звёзды и галактики. Заложены законы. Заложена определенная программа развития, существования Вселенной. И Бог присутствует в нашей жизни настолько, насколько мы этого хотим. Вот в чем религиозный феномен.

Если кто-то говорит, что я не верю ни во что – живи как хочешь. А другой говорит: «Господи, я верю, помоги моему неверию, вступаю в общение с Богом и чувствую Божью помощь».

Поэтому всё то, что происходит в мире, существует на основе существующих законов, в том числе катаклизмы и страдания людей. Но если мы будем смотреть на этот мир только в рамках физического бытия, мы ничего не поймем. Вообще тогда невозможно понять, чем мы тут с вами занимаемся. Вообще, зачем всё делать? «Рвани ты от жизни всё, что нужно, там же всё, там лопух на могиле», – как говорил Базаров тургеневский, будучи нигилистом. Ничего нет? Так если ничего нет, то зачем мы всё это делаем? Некоторые говорят: во имя жизни следующих поколений. А почему жизнь следующего поколения более важная, чем твоего собственного поколения? Нескладушки.

Во имя существования человечества? А почему оно должно существовать, когда я умру? Материалистическая картина мира абсолютно нелогична, потому что она исключает из жизни самое главное – перспективу вечности. И вот все эти проблемы, связанные с человеческим страданием, они все решаются в этой перспективе вечности. Потому для меня гораздо логичнее быть верующим человеком, признавать факт Божьего присутствия.

Одновременно признавать высочайшую степень человеческой автономии от Бога, потому что сам Бог пожелал, чтобы мы были автономны. И эту автономность мы нарушаем только молитвой. Чем верить в то, что всё механически существует само по себе и со смертью человека всё прекращается. Если всё прекращается, я не согласен жить в таком мире. Этот мир мне не нужен, он неинтересен. И если ещё в молодом возрасте кажется, что до 70 лет дожить. Вот, я уже почти дожил. И скажу, что это всё пролетело как одно мгновение. И что? И что без этой перспективы? Вера даёт человеку правильное мировоззрение, огромную внутреннюю силу и способность совершать добро. Потому основываясь на материалистическом гуманизме совершать добро невозможно. Даже если неверующий человек, называя себя гуманистом, совершает добро, он совершает его потому, что Бог в его природу вложил эту способность. Я не знаю, может, очень мудрено всё рассказываю, но вот так. Спасибо за ваш вопрос.