Пимен: не летописец, но Патриарх

Черты лица старого Патриарха безошибочно выдавали в нем некогда красавца. Да даром: внешняя красота – что она человеку, а мужчине и тем паче; Сережа Извеков – так звали юношу мещанского сословия, рожденного в 1910 году в Калужской губернии, – обладал от природы еще и прекрасным голосом, что позволило ему петь в архиерейском хоре Богородска. 

А когда в 1925 году перебрался молодой человек в Москву, так тотчас же поступил в Сретенский монастырь – тут уж, очевидно, сказалось влияние матери Пелагии Афанасьевны, которая не просто была верующей женщиной и редкой по тем страшным безбожным временам смелой молитвенницей, но и огромную часть жизни своей проводила поближе к Богу, совершая разнообразные паломничества по монастырям.

Стал Сережа Извеков поначалу Платоном – пока регентствовал в разных московских храмах, число которых в лихолетье 20-х убывало, как говорится, не по дням, а по часам. Спустя же два года – Пименом в честь древнего постника и молитвенника преподобного Пимена Великого. Заметим, было тогда будущему Патриарху семнадцать лет. Да оно и правда, что росли тогда быстро, врастая в новую жизнь каждый по-своему. Но избрать в ту пору монашество стезей своей жизни –  воистину иначе как подвигом назвать такое было нельзя. Подвигом длиной почти что в две трети столетия.

А началось подвижничество сразу, с тех самых пор, как попал красивый монах с удивительными – огненными – глазами на картину живописца Павла Корина «Русь уходящая». Пророчески-синхронное полотно художника «из бывших», которому невесть как и почему сталинское государство оставило скромнейшего вида, но все же  особнячок-домик в тихом живописном районе Хамовников, пугало своей актуально откровенной сущностью, внутри которой был отчетливо заметен и тот молодой монах. «Это отец Пимен», – всегда говорил сам создатель «Реквиема» – таково было подлинное имя картины, ныне пребывающей в Третьяковской галерее. Остается лишь удивляться тому, что и Павел Корин, и герой его творения скончали жизнь свою мирно...

Ну а, впрочем, то ведь был Промысел Божий – он хранил монаха Пимена во все годы испытаний, среди которых были и пятнадцать лет лагерных строек, ссылок, пока не попал он на фронт. Монахи в годы Великой Отечественной войны были военнообязанными, и воевал Сергей Михайлович Извеков, дослужившийся до звания старшего лейтенанта, вплоть до самой Победы. А случившиеся  в отношении Церкви послабления позволили ему с полей военных сражений  вернуться на поле духовной брани. Это пространство с тех пор он и не покидал уже никогда, вплоть до самой смерти. 

Путь в Первопрестольную лежал через священническое служение в Одессе, в Ростове-на-Дону, а затем через наместничество в Псково-Печерской и Троице-Сергиевой обителях. И лишь с Ленинградской и Ладожской митрополичьей кафедры в 1963-м году переведен был Высокопреосвященный Пимен на кафедру Крутицкую и Коломенскую.

Святейший Патриарх Алексий I (Симанский) – выдающийся деятель русского Православия – был уже в более чем преклонных летах и задумывался о преемнике на Первосвятительской кафедре. И хотя наиболее вероятным претендентом был митрополит Никодим (Ротов) – личность яркая и харизматичная – Святейший отмечал именно митрополита Пимена. Владыка Пимен, к тому же старейший по хиротонии среди членов Священного Синода, и стал Местоблюстителем Патриаршего престола после кончины Патриарха Алексия I.

Поместный Собор не собирался долго, ибо в 1970 году праздновалось 100-летие Ленина и находившиеся у власти коммунисты запретили совмещать эти два события. И лишь год спустя был возведен на Патриарший престол новый Предстоятель Русской Православной Церкви. Им стал Пимен.

Невысокий полноватый человек с грустными усталыми глазами, отчетливо заметными «мешками» под ними и с безусловно заметным общим болезненным видом. А ведь только-только ему – новому Патриарху Московскому и всея Руси – минуло 60 лет. Впрочем, удивляться не приходилось: 70-е были временем, разумеется, не хрущевских (не говоря уж о ленинско-сталинских) гонений, но все ж также были отмечены притеснениями Церкви. Развивалась атеистическая пропаганда, закрывались храмы, Святейший был абсолютно ограничен в передвижениях по стране.  К Патриарху с критическим письмом обращается Солженицын, но он безгласен. И можно лишь догадываться, что  было  бы,  если б он ответил! И интуиция церковного дипломата давала свои плоды: несмотря на гонения на некоторых религиозных деятелей, власть – уже в 80-е – разрешает открыть Данилов монастырь и провести на общенародном уровне празднование 1000-летия Крещения Руси.

Патриарх Пимен возглавит эти торжества. И их участниками, среди множества гостей со всего мира, станут Муслим Магомаев и Тамара Синявская. С ними Святейший дружил на протяжении многих лет. Что-то связывало этих людей – быть может, музыка, пение… Сегодня из них в живых осталась лишь блистательная меццо-сопрано, некогда первая звезда Большого театра.

А тем временем наступал новый период: Русская Церковь обретала долгожданную свободу. Но ее Предстоятелю оставалось лишь несколько лет земной жизни.

В последние годы Патриарх Пимен служил на приходах очень редко. Однако незадолго до кончины он нашел в себе силы похристосоваться на Пасху, после вечерни, с прихожанами Богоявленского собора. Святейший, стоя на амвоне, брал пасхальное яйцо из рук иподиакона, стоявшего рядом, и вручал тому или той, кто подходил под его Первосвятительское благословение и целовал руку. Рука была большой, широкой и сильной... Этот момент, наверное, последней встречи со Святейшим Патриархом Пименом вспоминается так ясно, так отчетливо и живо даже спустя десятилетия...

Когда было прощание в Богоявленском соборе, просто невозможно было подойти.  А потом казалось, что гроб плывет над тысячами народа. И пасхальные песнопения – ибо умер Патриарх на Пасху – делали это прощание  по-настоящему светлым.