Чувства верующих или свобода искусства?

Последнее десятилетие ознаменовалось чередой громких событий, которые дали повод для серьезной дискуссии об отношении к религии в европейском обществе и о будущем межкультурного диалога и границах плюрализма. Так, можно вспомнить убийство в 2004 году по религиозным мотивам голландского режиссера Тео Ван Гога, автора документального фильма о жизни мусульманских женщин. Не менее известным стал и так называемый карикатурный скандал 2005–2006 годов в Дании, вызвавший существенные политические разногласия внутри западных стран и распространившийся на многие исламские государства. Наконец, шокирующий террористический акт в редакции французского еженедельника «Шарли Эбдо» в январе 2015 года также наглядно продемонстрировал, насколько велики различия в отношении к религиозным символам между радикально настроенными сторонниками ислама и приверженцами секулярного мировоззрения.

Даже если не вдаваться в непосредственную оценку тех или иных событий, можно тем не менее сделать вывод: вопрос соотношения религиозных чувств и свободы выражения мнения, понимаемой в том числе как свобода творчества, стал сегодня серьезной общественной проблемой. Этот вопрос порождает множество других: о границах законного протеста против потенциально оскорбительной для религиозных людей информации, о необходимости этических правил для журналистов и лиц творческой профессии, о возможности публичного выражения мнений в отношении религии, о соотношении прав верующих и атеистов, а также о степени ответственности государства за сохранение межрелигиозного мира.

Усиление влияния религии на европейское общество стало объективной реальностью в начале XXI века. Если социологам середины прошлого столетия, воспитанным на идее постепенного вымирания религии в обществе прогресса, было свойственно преуменьшать значение религиозных процессов в европейских странах, то сегодня они наблюдают рост интереса к этой сфере. Во многом такая тенденция связана с кризисом традиционного европейского жизненного уклада, вызванного резким потоком мигрантов. Известно, что собственная религиозная принадлежность приобретает особое значение для человека, помещенного в чуждую культурную среду. Соответственно, обостряются и конфликты на религиозной почве. Для современной европейской цивилизации, которая является продуктом эпохи Просвещения, главным является уже не противостояние различных религий как таковых, а конфликт между секулярным (светским) и религиозным сознанием.

Вопросы защиты чувств верующих в той или иной форме поднимаются религиозными лидерами на площадках международных организаций. Так, рост на глобальном уровне примеров религиозной нетерпимости и насилия (включая исламофобию, антисемитизм и христианофобию), проявляющихся, в частности, в формировании негативных стереотипов, констатируется в Итоговом документе Конференции ООН по обзору Дурбанского процесса1. В частности, в тексте говорится о недопустимости проявления агрессии по отношению к носителям религиозных взглядов, которая оправдывается принципами свободы совести и свободы выражения мнения (ст. 12).

Призыв уважительно относиться к религиозным убеждениям каждого человека прозвучал на площадке Совета по правам человека ООН («Борьба против диффамации религий», резолюция 7/19 от 17.03.2008 года). Совет выразил сожаление в связи со случаями глумления над религиозной символикой. Он также обратил внимание на то, что недопустимо сознательно формировать отрицательные стереотипы в отношении религий, их приверженцев и почитаемых лиц средствами массовой информации, политическими партиями и различными группами. В тексте резолюции государствам рекомендуется запретить распространение расистских и ксенофобских идей и материалов, направленных против любой религии и ее последователей и представляющих собой подстрекательство к расовой и религиозной ненависти, вражде и насилию.

После скандальной акции Pussy Riot в Храме Христа Спасителя Россия также попыталась запретить публичное оскорбление священных символов. Так, 29 июня 2013 года был подписан Федеральный закон № 136-ФЗ «О внесении изменений в ст. 148 Уголовного кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях противодействия оскорблению религиозных убеждений и чувств граждан». Согласно новой редакции статьи, публичные действия, совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих, наказываются штрафом в размере до 300 тыс. рублей, либо принудительными работами на срок до одного года, либо лишением свободы на тот же срок.

Новый российский закон вызвал широкий общественный резонанс: прозвучали обвинения в посягательстве на свободу слова, свободу творчества и права неверующих. Было неоднократно заявлено о противоречии такого подхода основополагающим европейским стандартам в сфере свободы совести. В этой связи стоит более подробно разобраться в природе этих стандартов, а также в основных критериях, сформированных в законодательной и правоприменительной практике европейских стран.

Соблюдение принципов свободы совести и свободы слова в равной степени гарантировано принятой Советом Европы в 1950 году Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод (далее — ЕКПЧ), участником которой является и Россия. Так, ст. 9 ЕКПЧ защищает свободу мысли, совести и религии. В то же время в ней перечислены случаи, в которых государство может частично ограничить эту свободу. О свободе выражения мнения и возможных причинах ее ограничения, в свою очередь, говорится в ст. 10. Споры между государствами, а также жалобы частных лиц на нарушение конвенции рассматриваются Европейским судом по правам человека (далее — ЕСПЧ или Страсбургский суд). Именно в практике ЕСПЧ сложилось то понимание соотношения свободы творчества и защиты религиозных чувств, которым должны руководствоваться страны, подписавшие Европейскую конвенцию, в том числе и Российская Федерация.

Существует стереотип о пристрастности ЕСПЧ в вопросах религии, в частности о принципиальной дискриминации судом традиционных христианских Церквей или поддержке исключительно новых религиозных движений. Но он не имеет под собой достаточных оснований. Так, в известном деле о распятиях в государственных школах Италии (Лаутси и другие против Италии)2 ЕСПЧ не согласился с мнением, будто размещение в школьных классах христианских символов противоречит принципу нейтральности государства и нарушает права нехристиан3.

ЕСПЧ в своих постановлениях скрупулезно анализирует все обстоятельства конкретного дела, а также зачастую предлагает общие принципы, которыми необходимо руководствоваться во всех аналогичных случаях в дальнейшем (то есть складывается прецедентная практика). Рассматривая дело, суд отвечает на несколько стандартных вопросов. Например: вмешивалось ли государство в гарантированные конвенцией права, основывалось ли оно при этом на законодательстве, преследовало ли законную цель, а также было ли такое вмешательство «необходимым в демократическом обществе» и соразмерным?

Прояснить позицию ЕСПЧ в отношении защиты чувств верующих можно на основе ключевых дел, в которых заявителями оспаривались меры, предпринятые государством в качестве наказания за публичное оскорбление верующих.

При анализе практики ЕСПЧ прежде всего стоит обратить внимание на предусмотренные конвенцией ограничения свободы выражения мнения, которая не носит абсолютного характера. Государство вправе устанавливать такие ограничения в интересах национальной безопасности, для обеспечения общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, а также для охраны здоровья и нравствен­ности.

С точки зрения Страсбургского суда, основная ответственность за эффективное обеспечение прав и свобод лежит на национальных властях. Поэтому ЕСПЧ предоставляет государству некоторую свободу усмотрения в рамках установленных границ. Пределы этой свободы в сфере религии и морали в большой степени зависят от конкретных обстоятельств и национального контекста. Здесь, по мнению суда, нужно принимать во внимание, что общепринятой европейской практики, которая могла бы обеспечить защиту прав верующих в случае нападок на их религиозные убеждения, не существует. То, что может каким-либо образом оскорбить этих людей, существенно зависит от места и времени, особенно с учетом растущего религиозного многообразия в мире.

Суд отмечает, что властям конкретной страны гораздо проще определить требования, необходимые для защиты свободы вероисповедания, глубинных религиозных чувств и убеждений от оскорбительных высказываний, чем международному судье, поскольку они напрямую и непрерывно наблюдают за общественной жизнью своих стран4. Иными словами, Европейский суд осознает ограниченность своей компетенции в вопросах, связанных с религией. Такая позиция ЕСПЧ очень важна, учитывая историческую, культурную и политическую специфику различных стран — членов Совета Европы.

С одной стороны, суд справедливо отмечает, что верующие должны проявлять терпимость по отношению к инакомыслящим, мириться с неприятием их собственных религиозных убеждений другими лицами, а также с распространением воззрений, которые прямо или косвенно противоречат их вере. Однако, с другой стороны, чрезвычайно важна форма, в которой выражается неприятие религии или полемика с ее доктринами. Крайние формы противодействия религиозным убеждениям могут рассматриваться как нарушение свободы вероисповедания, гарантирован­ной ст. 9.

Так, например, было установлено судом в деле Институт Отто Премингера против Австрии5. Тогда австрийские власти на основании обращения католической епархии Инсбрука запретили к демонстрации и затем конфисковали кинофильм «Любовный собор». В ленте содержались насмешки над христианским вероучением. Соответствующая статья «об оскорблении религиозных верований» была в Уголовном кодексе Австрии. При этом прокатчик фильма, подавший жалобу на действия властей в ЕСПЧ, отрицал факт оскорбления и подчеркивал, что каждый человек был вправе сделать собственный выбор и не смотреть фильм.

Страсбургский суд согласился с позицией представителей Австрии, что вмешательство государства преследовало правомерную цель, так как провокационное изображение объектов религиозного культа оскорбили религиозные чувства верующих. И, следовательно, дух терпимости, который является отличительной чертой демократического общества, был злонамеренно нарушен.

Что же касается свободы выражения мнения, на которую ссылались заявители, то в постановлении суда говорится, что существует и сопряженная с этой свободой ответственность — она подразумевает необходимость избегать выражений, которые «беспричинно оскорбительны для других, являются ущемлением их прав и не привносят в публичные обсуждения ничего, что способствовало бы общественному прогрессу». Поэтому естественно, что в некоторых обществах могут быть предусмотрены санкции или меры по предотвращению неподобающих нападок на священные для верующих имена и предметы.

В итоге Страсбургский суд признал, что провокационное изображение объектов религиозного почитания оскорбило религиозные чувства верующих, уважение которых гарантировано Европейской конвенцией. Вмешательство же государства, основанное на положениях австрийского Уголовного кодекса, защитило верующих от публичного выражения другими лицами своего мнения в провокационной манере.

Таким образом, государство имеет право принять меры для ограничения отдельных форм общественного поведения, если они несовместимы с уважением к свободе мысли, совести и религии других лиц — включая передачу информации и конкретных идей6.

В русле такого подхода находятся постановления ЕСПЧ по делам Уингроу против Соединенного Королевства7 и Мерфи против Ирландии8. В контексте защиты религиозных убеждений важно, что на всех накладывается обязанность по мере возможности избегать того, что может оказаться необоснованно оскорбительным и даже оскверняющим чьи-либо религиозные ценности. Европейский суд допускает применение определенных защитных мер со стороны государства для того, чтобы у отдельных людей не сложилось ощущения, что их религиозные представления стали объектом необоснованных и оскорбительных нападок.

В то же время следует отметить, что в ряде постановлений по этому вопросу ЕСПЧ не удалось достигнуть единогласия. Так, не все члены суда в деле Институт Отто Премингера против Австрии согласились с окончательным решением вопроса о соотношении прав, гарантированных ст. 9 и 10 Европейской конвенции. В постановлении приводится совместное особое мнение трех судей: свобода слова является одной из фундаментальных опор демократического общества, она применяется не только по отношению к «безобидной» информации или идеям, но также и в отношении тех, которые шокируют, обижают или вызывают обеспокоенность у государства или части населения. Если эта свобода используется лишь в соответствии с общепринятым мнением, в ее гарантии нет смысла. Поэтому государство должно очень аккуратно вмешиваться в дела, связанные в осуществлением права на свободу слова. Пределы усмотрения в этой области не могут быть широкими9.

Даже если потребность в запретах и будет очевидна, то соответствующие меры должны быть «соразмерны преследуемой правомерной цели». Согласно устоявшейся практике, суд рекомендует стремиться к другому, менее репрессивному решению проблемы10.

Аналогичным образом в деле Уингроу против Соединенного Королевства двое из судей, согласившись в целом с общим постановлением, сочли необходимым более точно обозначить свою позицию, и двое других выразили особые мнения. В основном они касались несоразмерности вмешательства государства в конкретном деле. В частности, необходимость уголовного закона, предусматривающего ответственность за богохульство, была названа «весьма спорной»11.

В настоящее время в России еще не сформирована практика применения законодательства о защите чувств верующих. Тем не менее представляется возможным сделать некоторые выводы на основании сформулированных Страсбургским судом положений, чтобы в дальнейшем избежать подачи соответствующих жалоб в ЕСПЧ против Российской Федерации.

Вопрос соотношения религиозных чувств и свободы творчества является чрезвычайно чувствительным и требует соблюдения принципов взаимного уважения и отказа от демонстративно провокационного поведения с обеих сторон. Любые конфликты такого рода имеют большой общественный резонанс и способствуют нарастанию напряженности в обществе.

Государство должно предупреждать такого рода противостояния и соблюдать баланс интересов, но делать это разумно и при необходимости быть готовым к поиску компромисса между представителями различных взглядов.

И, конечно, важно стремиться к разрешению мировоззренческих конфликтов в рамках существующего правового поля только путем уважительного диалога. Ведь ради содействия миру и обеспечения единства общества в рамках такого диалога можно при необходимости уточнить и российскую законодательную базу.

ПРИМЕЧАНИЯ

Юрий Валерьевич Зудов — кандидат исторических наук, кандидат богословия, доцент Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Родился в 1977 г. Окончил ПСТГУ по специальности «религиоведение» и МГИМО (У) МИД России по специальности «юриспруденция». Сфера научных интересов — современное западное богословие, Новейшая история западного христианства, церковно-государственные отношения, межхристианский диалог.

Член международной научной сети Global Network of Research Centers for Theology, Religious and Christian Studies.