Ирина Арсеньевна Кириллова: «Я живу Россией»

–  Конечно. И это было совершенно подлинно, потому что владыка Антоний, прежде всего, уважал достоинство человека, то есть того, кто создан по образу и подобию Божию.  И еще потому, что он был  реалистом,  в высшем смысле этого слова, а также еще и врачом – и тела (ибо по образованию был медик и практиковал в годы Второй мировой войны во французском Сопротивлении), и души. Во время войны он видел так много страшного, что «розового»  христианства для него просто и быть не могло.

И еще – он был реалистом по отношению к людям также и потому, что образ Христа был для владыки Антония  абсолютно неотъемлем. Вы знаете, как-то даже совершенно невозможно представить, каким бы был Владыка без веры...

– Тут я отвечу словами моей мамы: в благодарности тем, кто нас принял.

– Она в том, чтобы принести людям, которые нас приняли, – во Франции, в Англии, в других странах  – нашу культуру, наш язык, нашу великую литературу.

Но должна сказать, что о миссии можно говорить, если речь идет о первой эмиграции или о второй, то есть о моем поколении, хотя, строго говоря, «русский мир» в изгнании или, как говорили, «в послании» закончился как отдельная общность, как явление, как культурное целое уже после закрытия «Современных записок», после окончания Второй мировой войны. Потом оставались уже лишь отдельные, так скажем, представители.

А сегодня это уже не эмигранты. Это диаспора, представители которой в большинстве случаев весьма неплохо устроены и живут, так сказать, в свое удовольствие.

– Это просто неизбежно... Внуки и следующие поколения уже полностью принадлежат тому обществу, в котором они появились на свет.

– Несмотря на фильм Андрея Тарковского с таким названием – нет. Это неконструктивно. Я бы даже сказала, что это сентиментальное чувство носит нездоровый характер. Конечно, надо знать, помнить и хранить, но не сожалеть постоянно о том, чего вернуть просто нельзя.

– Да, но и сам владыка Антоний предвидел, что так будет, и понимал, что сменивший его владыка Василий (Осборн) не сможет поднять, понести этот «груз», не сможет руководить епархией.

Однако слово и дело владыки Антония пришли теперь в Россию и звучат здесь, как никогда ранее. И это самое важное!

Да, атмосфера в Успенском соборе в Лондоне, где он служил, изменилась, стала другой, сейчас она... ну, как в любом из московских храмов. Во всяком случае, я ее так ощущаю, когда приезжаю из Кембриджа в Лондон, – очень похоже. Но это потому, что в общине много новых людей, приехавших из России. Однако в то же время к Православию продолжают приходить и люди из смешанных браков, например, а значит, апостольская миссия владыки Антония все же продолжается и в Англии.

– Очень надеюсь, что это не прозвучит как-то пафосно, но я живу Россией. Разумеется, я слежу за всем, что происходит, и очень переживаю за все. Приезжаю периодически по приглашению Библиотеки иностранной литературы, с директором которой Екатериной Гениевой у меня очень хорошие отношения. Благодаря спутниковому телевидению у меня дома в Кембридже я смотрю русские программы, хотя и очень жаль, что слишком слабый сигнал у «Культуры» и ее смотреть нельзя. Я уже не преподаю в Университете, где занималась русской литературой XIX век и в особенности Достоевским, а также продвинутым переводом.

Когда я уходила из Кембриджа, мне сказали: «С Вашим уходом со славянского факультета уходит с него и Россия», но ничто не вечно. Я, знаете ли, уже такой экспонат...

– Бердяева я видела, когда он приходил к Марии Зерновой в Лондоне. Мне было одиннадцать лет, я хорошо его помню. Он был очень элегантный в хорошем, хотя и старом пальто.

– Быть элегантным вовсе не означает быть модным. Конечно, мы все очень увлекались им.

– Знаете, чего только не говорили в кругу русской эмиграции, в том числе и про Бердяева, тем более что он ходил в парижский приход Московского Патриархата на рю Петель... Хотя про портрет Сталина – все же не думаю, что это было на самом деле. 

Отца Сергия Булгакова я видела лишь однажды,  а чаще встречала Семена Франка, так как он жил в Лондоне – такого по виду «ученого дядю», а также его жену Татьяну Франк. Вот она была подлинной барыней.

Конечно, я вспоминаю еще и знаменитую балерину Тамару Карсавину, сестру философа Льва Карсавина, которая прожила более 90 лет, все время работала, а когда уже не могла показывать по причине артрита, то рассказывала своим ученицам. Я помню, как возила к ней владыку Антония на исповедь. В 70-х, тоже уже так давно...