|
|
||||
Протоиерей Тимофей Фетисов. Святой князь Владимир и библейские основы Русской цивилизации (часть 1)Статья протоиерея Тимофея Фетисова ректора Донской духовной семинарии, кандидата богословия, докторанта ОЦАД им. свв. Кирилла и Мефодия. Публикуемая ниже работа посвящена осмыслению духовных принципов, на которых святой князь Владимир основал русское государство. На основе библейской традиции выявляется теократический идеал как принцип правовой и общественной жизни государства и христианские базисные ценности служения власти своему народу и Отечеству. Актуализируется уникальность заслуги святого князя Владимира как государя в деле Крещения Руси и основания Русской Церкви, обусловленной его глубоким принятием евангельского идеала, а не рациональным политическим расчетом. В статье освещены социальные взгляды святого князя Владимира, проистекающие из евангельского правового идеала, и отмечается эсхатологический контекст деятельности святого государя как попытка осуществления справедливости и Правды Божией на русской земле. Анализируются истоки национального правосознания, лежащие в сфере особого кенотического понимания права. Сделан вывод об успешном начале практического построения князем Владимиром теократического христианского государства, социальная, правовая и политическая жизнь в котором служит делу Царства Божия.  Наступивший юбилейный год святого Крестителя Руси и текущий исторический момент побуждают богословско-историческое сознание всякого неравнодушного к судьбам своего Отечества христианина сформулировать еще раз те изначальные духовные принципы нашего государства, на которых оно основывалось своим святым создателем, определяя вектор развития Русской цивилизации вплоть до сегодняшнего дня. Эта непростая задача требует благоговения и профессионализма кропотливого реставратора, который, работая над древней иконой, очищает ее слой за слоем от следов искажающих «усовершенствований» пережитых эпох и вековой копоти, чтобы открыть первообраз. Вне всяких иллюзий, за время между двумя Владимирами российское государство весьма далеко ушло от своего древнерусского прототипа, однако политическая и социальная трансформация стала не только естественным изменением и развитием внешних форм, но – что гораздо существеннее – затронула внутреннее существо общества и власти. В реальности идеал построенного на евангельских заповедях уникального государства святого князя начал затемняться уже в период начавшихся при его ближайших потомках междоусобиц. Тем не менее, даже в современной России можно увидеть отсветы того духовного образа, который завещал ей князь Владимир.Важно людям, живущим в нынешней России, открыть черты истинного, евангельского лика Древней Руси как особого государства
Несомненно, святому крестителю своей жизнью и делами удалось написать икону идеального христианского правителя, которая до сего дня представляет собой высочайший идеал и ценность. Его икона есть одновременно аутентичный образ самой России, ведь, по слову святителя Иоанна (Максимовича), она есть «выражение духа и примера своего Крестителя»[1]. Как важно нам, людям, живущим в нынешней России, открыть прекрасные черты истинного, евангельского лика Древней Руси как особого государства, дабы увидеть в изначальном образе ее вечное, а значит – не только прошлое, но и настоящее, и будущее ее призвание, смысл существования, оправдание крестоношения!
Власть как святость
Необходимо признать, что тема библейских основ государственно-правового идеала России и базисных ценностей, которые должны лежать в существе российской власти как деле высшего служения народу, о вызовах, стоящих перед ней в ее собственном осуществлении, до настоящего юбилея никогда не ставилась во главу угла авторитетных церковно-общественных форумов.
Князь Владимир взял на себя тогда личную инициативу и ответственность кардинального преображения духовного облика людей Отсутствует эта тематика и в интеллектуальном поле современного богословия нашей Церкви, имеющей, тем не менее, в своей библейской и канонической традиции вполне определенные представления не только о том, «каков нам подобаше архиерей», но и «каков нам подобаше» князь. Между тем вопрос существа и образа власти никогда не был только теоретическим в нашей стране, где народ традиционно доверяет свою судьбу именно «властям предержащим». Какими идеалами, ценностями и мотивами должна руководствоваться государственная власть в своем служении Отечеству? Каких искушений ей нужно избегать? Какова библейская формула власти в применении к нашей, Русской цивилизации? Попытка найти ответы в том, что принято именовать завещанием святого Владимира, ставит очередные вопросы: что же понимать под заветом святого князя Владимира? И кому он сейчас адресован? Церкви? Властям? Верующим гражданам нашего светского государства? После знакомства с разнообразными мнениями неожиданно оказывается, что даже в богословско-историческом сознании нашей Церкви до сих пор нет единого понимания того, в чем состоит завещание создателя не только русского протогосударства, но и основателя Русской Церкви и духовного отца нации. На наш взгляд, завет святого Владимира – это совершенно определенная христианская философия государства и власти, обращенная не к отдельным индивидуумам православной традиции, а ко всему русскому народу как огромной христианской общине, в первую очередь в странах Русского мира. Ведь именно он, как представитель высшей власти, взял на себя тогда личную инициативу и ответственность кардинального преображения духовного облика людей, а вслед за этим радикально переменил политический и социальный климат в своей стране в соответствии с воспринятыми вместе с крещением духовными ценностями. Важно остановить наше внимание на том неслучайном факте, что святой Владимир прославлен Церковью в чине князя, то есть как святой государственный деятель. Именно в государственном служении состояло его высшее призвание, та миссия, которую ему благословил исполнить Сам Господь, возжелавший создать новый народ Божий на восточнославянских просторах. В этом смысле канонизация Владимира Крестителя была актом признания не только святости его равноапостольного подвига, но и святости его государственного служения, которое отныне становится навеки образом для подражания всякому являющемуся чадом Русской Православной Церкви правителю нашего Отечества.
История не сохранила никаких письменных поучений святого князя, однако данное обстоятельство не может быть непреодолимым препятствием, ведь, по выражению святителя Иоанна (Максимовича): «Власть всегда есть выражение сознания и воли. Власть всегда руководствуется той или иной философией, тем или иным пониманием цели и смысла жизни и своей деятельности»[2]. Другим ключом к постижению государственных взглядов святого Владимира как носителя новозаветной веры является христианская антропология. Ведь в основе «различия той и другой политики лежит разный взгляд на человека… Если время и люди утверждают взгляд на него как на личность духовную и, следовательно, в духовности своей нравственно-небезразличную и бессмертную, то политика может быть только идейной. Если же человек мыслится как одно из животных, хотя бы и самых совершенных в условиях земного существования, как временное и случайное явление здесь, на земле, то для идейной политики не будет места – она теряет свой смысл, и ее заменяет политика только выгоды и пользы в понимании их той или иной партиею… Таким образом, всякая политика необходимо предполагает в основе своей метафизику, из которой и проистекает. Вся история политических учений это с убедительностью подтверждает. Как народ веровал, какие метафизические учения проповедовал и содержал, такую же и политику он проводил»[3]. Это означает, что нам, к счастью, доступна возможность реконструкции того, что можно было бы назвать не только духовным, но и политическим завещанием святого Владимира путем изучения личности князя и деятельности, проистекающей из его религиозного мировоззрения. Данной задаче и посвящена настоящая статья, являющаяся в чреде многочисленных работ несравнимо более серьезных исследователей лишь скромной попыткой разобраться в обозначенных вопросах. Однако слова выдающегося историка Церкви и государства А.В. Карташева, однажды признавшегося, что «мы только еще начинаем пристально вглядываться в учительный образ отца нашей нации по плоти и по духу, в образ святого князя Владимира. Только начинаем разгадывать и постигать его святые заветы»[4], позволяют нам также присоединиться к данному постижению. При этом следует с самого начала оговориться, что цель предлагаемого исследования выходит за ограниченные рамки одного лишь историософского постижения. Для нас гораздо более существенной видится попытка найти в личности и мировоззрении святого основателя российского государства некие универсальные парадигмы гармоничного общественного устройства, осмыслить место России в судьбе человечества сегодня и в будущем. Это именно те задачи для духовного и интеллектуального постижения, которые озвучил Святейший Патриарх Кирилл в своем слове на прошедшем в 2013 году XVII Всемирном Русском Народном Соборе[5]. Очевидно, что указанные задачи не могут быть рассмотрены отдельно друг от друга. Также ясно, что вся эта тема тесно связана с тем, какой хочет видеть Церковь власть и государственную политику в России, и, соответственно, с тем, какой социальный идеал предлагается обществу и власти в настоящем и будущем служении Богу и Отечеству.
Ангел Русской Церкви
 Было бы методологически правильно с самого начала определиться, кто является адресатом заветов равноапостольного Владимира. В корне неверно считать, что только государству и власти оставил свое завещание святой князь. Думать так – значит забыть о том, что равноапостольный Владимир стал отцом-основателем не только русского государства и Русской цивилизации, но также их духовного фундамента – Русской Церкви. Святейший Патриарх Кирилл в своем Послании в связи с 1000-летием преставления святого равноапостольного князя Владимира напоминает: «Благодаря этому святому правителю была основана Церковь Русская»[6].До Владимира бывшие на Руси христиане не имели ни объединяющей их иерархической власти, ни церковной дисциплины Поскольку роль святого Владимира как основателя Церкви практически впервые озвучена на столь высоком уровне, позволим себе несколько остановиться на этой теме. Так уж сложилось, что для некоторых этот исторический факт до сих пор является слишком смелым утверждением, ведь, как известно, христиане и христианство существовали на Руси и гораздо раньше ее святого Крестителя – как минимум со времен крещения варяжских князей Аскольда и Дира. Однако здесь происходит очевидное смешение понятий христианства и Церкви. По-видимому, не мог избежать этой ошибки и знаменитый Голубинский, по мнению которого христиане существовали на Руси до ее Крещения как «более или менее значительная община, которая, существуя открыто и свободно рядом с господствующим язычеством, имела все принадлежности вполне организованного религиозного общества – церкви и священников»[7]. Кроме того что подобная точка зрения в значительной степени нивелирует великое значение дела святого Владимира и подвергает сомнению его статус основателя Русской Церкви, она не соответствует ни реальной исторической обстановке, ни православной экклесиологии. Не беря на себя смелость полемики с именитым автором, мы отсылаем интересующихся данным вопросом к обширному труду профессора Санкт-Петербургской духовной академии Т. Барсова «Константинопольский патриарх и его власть над Русской Церковью», в котором ученый, скрупулезно исследуя вопрос времени утверждения Церкви в русском государстве, убедительно доказал, что «бывшие до Владимира христиане для того, чтобы и называться вполне организованным христианским обществом, не имели ни объединяющей их иерархической власти, ни церковной дисциплины, ни других условий твердого церковного устройства»[8], делая однозначный вывод о том, что Русская Церковь «началась и утвердилась в русском государстве при святом и равноапостольном князе Владимире, когда просветилась святым крещением «вся русская земля»[9]. По ученому мнению Тареева, существование домовых храмов и христиан не проясняет вопрос об иерархии, поскольку «летописи и другие источники не сообщают нам об этом предмете никаких сведений. Собственные соображения не позволяют предположить, чтобы при существовании в России христиан и храмов не было священнослужителей, но те же соображения, в свою очередь, заставляют признать, что подобные священнослужители, во-первых, не могли быть местным туземным элементом; во-вторых, они не могли представлять собой лица определенного сословия в смысле "иерархии”»[10].
Со стороны церковной византийской власти мы не наблюдаем никаких миссионерских усилий для просвещения «варварского» восточнославянского народа Как нам кажется, уникальность заслуги святого князя Владимира как государя в деле Крещения Руси и основания Церкви особо оттеняется тем, что со стороны церковной византийской власти мы ранее не наблюдаем практически никаких миссионерских усилий для просвещения «варварского» восточнославянского народа. По свидетельству известного слависта В. Ламанского, даже в местах непосредственной деятельности святых братьев-просветителей Кирилла и Мефодия после их смерти Константинопольский Патриархат нимало не поддержал начатую ими миссию: «Тогдашние многочисленные монастыри греческие могли бы поставить целые полки таких миссионеров. В несколько десятков лет они легко могли бы утвердить в христианстве и навсегда привязать к Восточной Церкви все самые отдаленные ветви западных славян. Но греки предпочитали заниматься теоретическими тонкостями и политическими интригами. Гордые своею древнею письменностью и богатой цивилизацией, они пренебрегали, в ущерб самым насущным своим интересам, духовными нуждами своих ближайших союзников – западных славян»[11]. Совершенно аналогичным было и отношение к нашим предкам – восточным славянам. Косвенным подтверждением этого служит и тот факт, что «исторические свидетельства, удостоверяющие несомненное существование христианства и христиан в русском государстве до времени равноапостольного Владимира, не разъясняют при этом обстоятельно вопроса не только о происхождении, но и о существовании в то время иерархии и священнослужителей. Византийские историки, рассказывающие о посольстве к русским епископа для крещения, также не говорят, кто именно был этот епископ, от кого и где он получил хиротонию… Известия русских источников, называя этого епископа Михаилом, также молчат о его происхождении»[12].
Неслучайно в богослужебных текстах князь Владимир уподобляется пророку Моисею и апостолу Павлу Итак, остается лишь согласиться с выдающимся богословом и церковным историком протоиереем Александром Шмеманом, что «официальная история Православной Церкви в России начинается с Владимира Святого»[13]. Данный факт заставляет нас отметить особую роль государственной власти в появлении Церкви на Руси. Именно так понимал ее значение, например, автор одного из самых ранних русских литературных творений монах Иаков. «В своем сочинении "Память и похвала князю Владимиру” он давал ясно понять, что, не будь на Руси единодержавства, не было бы и самого христианства»[14]. Данное обстоятельство означает то, что заветы «отца Российского, наставника нашего Владимира»[15] относятся равно как к государству, так и основанной им Церкви. Нельзя не замечать тот факт, что в своих богослужебных текстах Русская Православная Церковь видит в святом Владимире не только царя, но и духовного отца: «Якоже отец духовно, царь же чувственно, Российским людем был еси, Владимире…» Более того, проводится недвусмысленная аналогия с народным вождем и пророком Божиим Моисеем: «Веселится вечно светло сияющи гора Синайская, Моисейским освятившися законом, Невидимаго видевши. Светло же сияя веселится и радуется великий град твой, Владимире: не яко во мраце, но яко в Дусе Сына со Отцем видя в себе славима. Егоже моли, спасти и просветити души наша»[16]. Там же, в последовании Минеи, князь Владимир осмысливается не только как равный по своему апостольскому достоинству с императором Константином[17], но даже больше – уподобляется самому апостолу Павлу в своем избранничестве от «Христа, избравшего тя яко втораго Павла»[18]. И это не просто дань шаблону византийского литургического стиля. Без преувеличения, князь Владимир стал, подобно пророку Моисею, собирателем, вождем и законодателем – отцом новорожденного русского народа Божия. Уподобившись же апостолу Павлу – учредителем Церкви земли Русской. Очевидно, что данные богослужебные тексты отражают аутентичное восприятие первых русских летописцев. В их изображении Крещения Руси прослеживается недвусмысленная аллюзия на рождение ветхозаветного народа Божия через заключение Синайского Завета. Не будет преувеличением утверждать, что сравнение князя Владимира с пророком Моисеем и апостолом Павлом переносит святого князя из временного церковно-исторического событийного измерения в вечностный контекст библейской и евангельской истории. Таким образом, мы видим, что избранным народом Божиим, подобным в своем мессианском призвании народу израильскому, «Новым Иерусалимом» русские стали ощущать себя гораздо раньше, чем новым «Римом» и «Константинополем».
Как видим, «Новым Иерусалимом» русские стали ощущать себя гораздо раньше, чем новым «Римом» и «Константинополем» В земном же смысле вместе с рождением Церкви, в силу теократического единства, рождалось и новое российское, ставшее через крещение и европейским, государство. Этому процессу политически способствовало и то, что, «учрежденная великим князем для всей Руси, Церковь на протяжении всего существования удельной системы была единственной организационной структурой, охватывающей всю Русь, поддерживающей общенациональное единство»[19]. Безусловно, утверждению этого единства способствовало христианское учение о Божественном происхождении власти, а значит, и ее единодержавия, что было крайне важно в период междоусобной борьбы. Явным следствием укоренения в русском правовом сознании библейского отношения к власти стали, в частности, появившиеся уже в первое столетие нового христианского государства гражданские и одновременно нравственные нормы, изложенные в «Изборнике 1076 года»: «Князя бойся всею силою своею: несть бо страх его пагуба души, но паче научишися от того и Бога боятися… Небрежение же о властех – небрежение о самом Бозе… Бояйся Бога – боится и князя, им же казняться согрешающии. Князь бо есть Божий слуга к человеком, милостью и казнью к злым»[20].
Церковь оставалась вполне самостоятельной. Более того, она имела право нравственного контроля и педагогического влияния на власть При этом замечательно то, что рецепированное русским правовым сознанием сакральное значение государственной власти в восприятии святого Владимира не простиралось на его власть над Церковью и в область вероучения. В этой сфере Церковь оставалась вполне самостоятельной. Более того, она имела право нравственного контроля и педагогического влияния на власть, в чем, по свидетельству «Жития Феодосия», заметную роль играло древнерусское монашество. В Киевский период и в начале периода «северно-русского» Церковь была свободна от государства, поэтому она могла «требовать у носителей княжеской власти подчинения некоторым идеальным началам не только в личной, но и в политической жизни: верности договорам, миролюбия, справедливости…»[21]. Высшая иерархия с самого начала живо ощущала свое служение как нравственно-политическую миссию, в исполнении которой она видела свое христианское и государственное призвание и даже Богом данную цель служения Русской Церкви в Русском государстве: «"Князь, мы посланы в Русскую землю Богом для того, чтобы удержать вас от кровопролития”, – служило девизом абсолютного большинства наших митрополитов и епископов»[22].
В подобной привилегии на первый взгляд не явилось ничего удивительного, ведь сама легитимность государственной власти стала обуславливаться авторитетом независимой Церкви. Однако необычным было то, по каким причинам Церковь смогла оставаться независимой. Простое объяснение, как правило, дается в духе протоиерея Иоанна Мейендорфа: «На практике, начиная с крещения святого Владимира и до приобретения церковной Московской митрополией независимости (1448), русский митрополит в силу своего назначения из Константинополя пользовался большой независимостью от местной политической ситуации и местных правителей. Эта независимость придавала его действиям и решениям основополагающее политическое значение»[23].
Владимир, крестившись сам и готовясь приступить к крещению всего русского народа, самостоятельно осуществлял задуманное Итак, важно отметить, что, несмотря на явную государственную волю и суверенную властную инициативу в деле Крещения, лишь глубоким принятием евангельского идеала князем Владимиром, а вовсе не рациональным политическим расчетом объясняется тот удивительный факт, что «в отношениях Церкви и государства мы тоже видим почти небывалую в истории Православия гармонию, причем в начале Киевского периода византийская симфония почти очевидно действует под знаком влияния Церкви, не государства. Уже "Церковный устав” Владимира Святого значительно расширяет по сравнению с византийскими сферу церковного суда – ему переходят, например, все семейные дела, дабы Церковь могла успешнее действовать на перерождение общества. Еще важнее постоянное принятие князьями советов, руководства, наставления от Церкви, признание в ней авторитета совести»[27].
Совершенно очевидно, что состоявшееся признание за Церковью авторитета совести облеченным властью князем стало возможным только в свободном акте веры, в добровольном принятии, но вряд ли в силу подчиненности Церкви Константинопольскому Патриархату и даже императору Византии, отдаленной от русских земель на расстояние полугодового пути. Возьмем на себя смелость утверждать, что в истории Православной Церкви вообще не было случая, чтобы ее независимость от государства была достигнута по принуждению самой Церкви. Чем же тогда был на самом деле обусловлен авторитет Православия на Руси? Как смогла Церковь заслужить высокое доверие власти и народа? Ответ на этот вопрос снова возвращает нас к личности святого Владимира. Ведь именно он придал первый импульс и направление совместного с государством развития молодой Русской Церкви, определил их образ в глазах народа. Как нам кажется, этим образом стал теократический идеал социально понятого, достигаемого в стремлении к осуществлению Правды Божией Царства. Данный идеал и стал на века главной идеей и ценностью Русской цивилизации.
Рассмотрению того, что именно означает теократический идеал, как он проявляется в качестве принципа правовой и общественной жизни государства, посвящена вторая часть данной работы.
(Окончание следует)
[1] Иоанн (Максимович), святитель. Россия // http://www.pravoslavie.ru/put/47238.htm.
[2] Там же.
[3] Чельцов М.П. Христианство и политика // Христианское чтение. 1906. № 3. С. 417.
[4] Карташев А.В. Завет святого князя Владимира // Путь. 1932. № 6. С. 75.
[5] Кирилл, Патриарх Московский и всея Руси. Выступление на открытии XVII Всемирного Русского Народного Собора 31 октября 2013 г. // http://www.patriarchia.ru/db/text/3334783.html.
[6] Кирилл, Патриарх Московский и всея Руси. Послание в связи с 1000-летием преставления святого равноапостольного великого князя Владимира // http://www.patriarchia.ru/db/text/3957843.html.
[7] Христианство в России до Владимира святого // Журнал Министерства народного просвещения. 1876. С. 187.
[8] Барсов Т. Константинопольский патриарх и его власть над Русской Церковью. СПб., 1878. С. 323.
[9] Там же. С. 323.
[10] Там же С. 306.
[11] Видные деятели западнославянской образованности в XV, XVI, XVII вв.: Ист.-лит. и культ. очерки // Славянский сборник. СПб., 1876. Т. 1. С. 456.
[12] Барсов Т. Константинопольский патриарх и его власть над Русской Церковью. С. 345–347.
[13] Александр Шмеман, протоиерей. Исторический путь Православия. М., 1993. С. 341.
[14] Костюк К.Н. История социально-этической мысли в Русской Православной Церкви. СПб., 2014. С. 57.
[15] Минея. Июль. Ч. 2. М.: Издательский совет РПЦ, 2002. С. 182.
[16] Там же.
[17] Там же. С. 180.
[18] Там же. С. 186.
[19] Костюк К.Н. История социально-этической мысли в Русской Православной Церкви. С. 57.
[20] Будовниц И.У. Изборник Святослава 1076 г. и его место в истории русской общественной мысли // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 10. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1954. С. 242.
[21] Александр Шмеман, протоиерей. Исторический путь Православия. С. 352.
[22] Голубинский Е. История Русской Церкви. М., 1901. С. 548.
[23] Иоанн Мейендорф, протоиерей. Рим – Константинополь – Москва. М., 2005. С. 173.
[24] Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 1989. Т. 1. С. 129.
[25] Барсов Т. Константинопольский патриарх и его власть над Русской Церковью. С. 354.
[26] Там же. С. 359.
[27] Александр Шмеман, протоиерей. Исторический путь Православия. С. 346.
Образование и Православие / Православие.Ru |
||||
|
|
Всего голосов: 0 | |||
| Версия для печати | Просмотров: 1959 | |||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
